Лет ми спик фром май харт
Лет ми спик фром май харт
Мутко прокомментировал свою речь, которая потрясла миллионы.
Министр спорта, туризма и молодежной политики Виталий Мутко, представлявший российскую заявку ЧМ-2018 в Цюрихе и поразивший весь мир пронзительной речью на английском, рассказал, как готовился к выступлению.
"Учил недели две, наверное, – рассказал Мутко. – Утром и вечером это было обязательным пунктом программы. Плюс еще читал жене, дочкам, водителю. На телефоне был записан аудиоролик, слушал, когда свободная минутка выдавалась. Потом репетиции были…»
- Виталий Леонтьевич, вас к телефону! – в пустом и безжизненном, на первый взгляд, кабинете прозвучал бодрый голос секретарши.
Эту молоденькую секретаршу совсем недавно приняли в Министерство Спорта поэтому, она пока ещё побаивалась лишний раз входить в кабинет к начальнику. В дверном проёме была видна только её голова, на голове видно было лицо, по лицу же, в свою очередь, было видно, что работает она здесь вполне по праву - Виталия Леонтьевича на этот раз не подвёл вкус. В кабинете, помимо начальника, находились двое его помощников, удобно устроившихся на кушетках, по их лицам, в отличии от секретаршиного, ничего сказать было нельзя - на глаза были надеты шоры. Виталий Леонтьевич же располагался в своём массивном, подобающем начальнику высокого ранга, кресле посреди кабинета, на его глаза были надеты стильные солнечные очки - вкус не подвёл его и здесь. Было что-то около трёх часов дня, заканчивался обеденный перерыв.
- Виталий Леонтьевич, вас к телефону, - настойчиво повторил секретаршин бодрый голос, в эту минуту он был особенно бодрым, и чуть позже мы узнаем почему.
В резонанс бодрому дамскому голосу из середины кабинета пробормотали следующее:
- Ну что за народец, а? Целый день звонят, звонят. Заняться больше нечем? Не работает никто в стране, кроме Министерства Спорта? Кто там ещё? – уже почти рявкнул последнюю фразу министр спорта.
- Виталий Леонтьевич, там … сам!
Виталий Леонтьевич приподнялся в своём кресле, очки сами собой спали с заспанного лица.
- Сам? Как сам? Это который сам, сам или?..
- Самый сам.
Виталий Леонтьевич мгновенно вытянулся в струнку и подбежал, нет, скорее, просто очутился у телефона.
- Да-да, я. Здравствуйте, очень рад вас слышать.
На другом конце провода прокашлялись, совершая негласно принятый всеми ритуал перед долгой речью. Сам этот другой конец провода уходил в центр Москвы, в кабинет... словом, в такой кабинет, куда никогда и ни за что не попасть простому смертному человеку.
- Виталий Леонтьевич, - застучало отбойным молотком в голове у министра спорта, - я надеюсь, вы понимаете, какая грандиозная задача поставлена перед вами, и какая серьёзная ответственность лежит на плечах вашего ведомства?
- Понимаем, как же...
- Какое великое дело для нашего народа вы призваны совершить, заполучив для страны этот мундиаль, - продолжал монотонно стучать железный голос.
- Да-да...
- Какое неоценимо громадное благо это принесёт нашему государству, какой мощный толчок в развитии экономики и инфраструктуры всей страны мы получим.
В ответ Виталий Леонтьевич нечаянно зевнул.
- Какие грандиозные перемены ожидают города-участники мундиаля. Кардинально улучшится транспортная инфраструктура, будут построены новые аэропорты, сданы в эксплуатацию новые гостиницы. Какие мощные финансовые потоки хлынут в наши кар... в нашу страну.
- И говорить нечего, озолотимся, - мечтательно, сквозь дремоту, произнёс Виталий Леонтьевич.
- Что вы сказали?
- Я... имел ввиду, что кардинально всё улучшится, народ просто как в сказке будет жить, метафорически выражаясь, купаться в золоте, в этих самых, финансовых потоках. Мы это на примере олимпийской стройки можем рассмотреть: инфраструктура, аэропорты, гостиницы, стадионы, всё улучшилось...
- Кстати о стадионах, в нечужом для нас с вами Петербурге болельщики просто напросто уже буквально заждались нового стадиона, а мундиаль, я считаю, как раз послужит отличным поводом для его постройки. Ну что, порадуем земляков?
- Ну, там целые финансовые реки будут, это да... Конечно, порадуем. Сделаем всё возможное.
- Что, хорошо вы подготовились к презентации?
- Готовимся, господин президент.
- Премьер.
- Простите, перепутал.
- Ничего, мы сами иногда путаемся. Так как, справитесь? Не придётся мне в этот раз срывать все свои планы и лететь спасать ситуацию, как это было в случае с Сочи?
- Будьте спокойны, мы всё сделаем.
- Ты пойми, Виталий, - совсем уж серьёзно зазвучал голос в трубке, - главное - хорошая, пламенная речь, в этом секрет успеха, всегда и везде. Понимаешь?
- Не совсем.
- Нужна речь, пламенная, грандиозная, сокрушительная речь, - продолжил голос, сдавливая, казалось, министра спорта с головы до ног, как удав, - но не глупые эти ваши заученные дежурные фразочки, а живая, настоящая речь, это должен быть язык футбола, на котором разговаривают футболисты, тренеры и все поклонники футбола, а не наши зажравшиеся и заворовавшиеся чиновники.
- Ну зачем же так?.. Я понимаю.
- Такая речь, чтобы её понял весь Мир, чтобы понял и проникся к нам доверием каждый человек сидящий в зале. Чтобы вас понял народ и каждый член исполкома и президент фифА или фИфа, не знаю как правильно. А чтобы вас поняли, нужно разговаривать с ними на одном языке.
- На одном языке? Что ж, мы всё сделаем!
- Надеюсь, в этот раз не подведёте. Всего доброго.
На опешившего и не успевающего переварить все потоки новой информации министра спорта вдогонку хлынули потоки коротких гудков из телефонной трубки, с которой он ещё долго не мог расстаться. За короткими гудками следовал вечный их спутник – тишина. Тишину, вообще говоря, привычную для этого кабинета, через минуту или две прервал сам Виталий Леонтьевич, расставшийся, наконец, с трубкой.
- Всё! Приехали! - громко сказал он в сторону кушеток.
- Что там опять? - пробормотал первый помощник.
- Вставай! Ух, синекура! Привыкли там у себя в Ленинграде спать после обеда, спать до обеда... Дармоеды!
- Кто звонил-то, Леонтич?
- Сам!
- Сам? - с удивление спросил, поднимаясь, первый помощник, - это который сам, сам или?..
- Сам, Сам.
- Что сказал-то? - спросил второй, уже окончательно проснувшийся и стоящий рядом с первым.
- Ответственность, говорит, на вас большая, великое дело для страны, про инфраструктуру что-то пел, финансовые потоки, постарайтесь, говорит.
- А, ну это понятно, - сказал второй, и оба, не сговариваясь, стали поудобнее устраиваться на своих кушетках.
- Речь, говорит, нужна, пламенная.
- Ну, тут ты у нас мастак. Короче, нам всё понятно.
- Что тебе, дураку, понятно? Речь, говорит, нужна пламенная, чтоб каждый понял и проникся. Чтоб весь Мир понял и члены исполкома и президент футбольный. Надо, говорит, разговаривать с ними на одном языке.
- Вот так да.
- Это на каком же? - поддакнул первый помощник.
- А я знаю? Надо, говорит, чтоб весь зал вас понял, каждый член исполкома и президент.
- Члены исполкома, президент. Блаттер? Он швейцарец. И заседание в Швейцарии. Тогда на итальянском надо, - сказал чуть более эрудированный второй помощник.
- Или на французском, - решил блеснуть первый.
- Так на каком? – растерялся Виталий Леонтьевич.
- В Швейцарии два языка официально принятых.
- Как это два сразу могут?
- У нас же в правительстве сразу два могут, - съязвил второй помощник.
- А какой из них главнее, на каком больше народу разговаривает? Блаттер на каком?
- А кто его знает, - простодушно ответил первый, позёвывая.
- Постой-постой, я в том году в Швейцарии отдыхал, на горных лыжах катался, неподалёку от Милана.
- Ну? – приободрился первый.
- Хоть убей не помню на каком они там говорили.
- Картавили? – спросил, как мы уже поняли, чуть более остроумный и сообразительный второй помощник.
- Вроде нет.
- Значит, не французский.
- Выходит, итальянский, - сообразил первый.
- Ну, выяснили, - выдохнул Виталий Леонтьевич.
- Надо переводчика найти, - предложил второй.
- Не надо. Там миллион уйдёт на поиск, миллион на разработку, миллион на перевод, миллион копирайтеру, миллион тому, миллион сему. Знаете же как у нас это происходит.
- Как не знать.
- Да и не справится он. Сказано, язык футбола должен быть, живой язык. Футбольный человек нужен. Кто у нас понимает по-итальянски?
- Этот, в Зените который.
- Звоните Симутенкову!
Секретарша, помимо смазливой внешности и присущего ей бодрого голоса, как оказалось, выгодно отличалась ещё и сноровкой. Впрочем, без этого качества её бы просто не было в нашей истории, а равно и в Министерстве Спорта. Телефон помощника главного тренера она нашла довольно быстро.
- Гарик, привет. Нужна помощь, текст футбольной презентации на итальянском нужно набросать. Ты же там играл, сделаешь?
- В Италии? Бонжорно-приехали, это когда было-то? Я только и помню что "Вино россо меццо литре, пер фаворе".
Виталий Леонтьевич, как и любой сильный человек и большой начальник, крайне не любил когда дела шли не по его сценарию, он крепко задумался.
Помощники, тем временем, как бы в шутку вспоминали знакомые им итальянские слова.
- Дольче вита, паппарацци, рагацци, ле донна, Мадонна...
Виталий Леонтьевич прервал их на словосочетании "Рома мерда"
- Ну? - спросил первый помощник, который, как только что выяснилось, из приличных слов помнил только «спагетти» и «Спалетти»
- Да не знает он по-итальянски.
- Как же он переводит?
- После, после! - раздражённо разрезал рукой воздух министр спорта, - кто у нас есть ещё?
- Спалетти.
- Тот по-русски ни бельмеса. Ещё кто знает итальянский?
- Пёс его знает, - после глубокой, полной задумчивости, паузы произнёс второй помощник.
- Ух, приживальщики. Никакого от вас толку! - ещё более раздражаясь, прошипел Виталий Леонтьевич и зашагал взад-вперёд по комнате.
- Постой-постой. Соединить меня с Северной Осетией, срочно!
Секретарша снова не заставила начальника ждать. Он даже похвалил её мысленно, а заодно и прозорливого второго помощника.
- Валерий Георгиевич, здравствуйте. Мне помнится, вы итальянским увлекались в своё время.
- Было дело, давно было, хотел, начить, поехать туда работать. Но потом подумал, а на что мне эта Италия, я и тут Кубок УЕФА выиграю, - решил начать с шутки Валерий Георгиевич, ожидая ответной реакции. Но Виталию Леонтьевичу было не до шуток.
- Кубок УЕФА – великое событие для нашего футбола. Но сейчас настало время вам совершить для страны ещё одно великое дело. Нужен текст для футбольной презентации России к Чемпионату Мира, на итальянском языке. Сделаете?
- Нет, я не помню уже ничего, начь. Наймите, переводчика.
- Видите ли, переводчик не справится, нужен именно футбольный текст, не глупые заученные дежурные фразочки, а живая, настоящая речь, это должен быть язык футбола, на котором разговаривают футболисты, тренеры и все поклонники футбола, а не зажравшиеся и заворовавшиеся чиновники.
- Хм, какие вы сказали чиновники? – с невидимой в телефонном разговоре ухмылкой, спросил президент футбольного клуба.
- Сделай, дорогой ты наш. А то что-то давно вашей команды в Премьер-лиге не видно.
Тут необходимо заметить, что Валерий Георгиевич в российском футболе очень давно и, соответственно, намёк, который мог показаться простому обывателю прозрачным, понял сразу.
- Ну что ж, конечно, я попробую.
Две недели прошло с тех пор как Виталий Леонтьевич приступил к изучению текста выступления перед членами исполкома и президентом Блаттером, три недели с тех пор как умница-секретарша с пылу с жару распечатала пришедший из Северной Осетии факс ,и ровно месяц с момента того самого разговора между Министром Спорта и президентом одного южного футбольного клуба, свидетелем которого нам довелось быть.
- Гранди нуови стадии и мильони ди маски а феммине, синификаре, - старательно повторял Виталий Леонитьевич, расстилая кровать и готовясь ко сну, - то ле гарантиско, синификаре. То ли гарантиско, то ли не гарантиско, язык сломаешь. Проклятые макаронники.
Дверь в спальню Виталия Леонтьевича приоткрылось, в дверном проёме появилась голова, лица в полумраке видно не было, прозвучал бодрый дамский голос:
- Соно пронто, иль мио паппа итальяно, - но кому принадлежал этот голос, мы, конечно же, из соображений тактичности, не узнаем. И гадать не будем.
- Иль говерно федерале, синификаре, финанцо стабиле, - проговаривал вслух Виталий Леонтьевич, едучи рано утром в своём служебном автомобиле. Прошёл уже месяц как он начал изучать итальянский, с тех пор министр спорта очень полюбил этот язык, его чрезвычайную мелодичность, утончённое поэтическое обаяние и красоту звучания. К слову, ему очень к лицу был недавно купленный галстук от Бриони, прекрасно сидел на плечах костюм от Версаче, а ноги никогда не были так счастливы как сейчас, обутые в туфли ручной работы от Амадео Тестони из кожи телёнка с эффектом старения и тирольскими швами. Служебный БМВ в недалёком будущем твёрдо решено было сменить на Ламборгини, неважно даже какой модели, впрочем, как иногда говорил Виталий Леонтьевич своей секретарше, «на худой конец», сошла бы и Феррари.
- Соло ун еземпио, синификаре - продолжил Виталий Леонтьевич с лёгким сицилийским акцентом, поднимаясь в лифте в Министеро делло спорт, как он теперь стал называть курируемое им ведомство.
- Буонджиорно, рагацци, - обратился он, входя в кабинет, в сторону кушеток. Рагацци не очень-то спешили с ответом. Дело в том, что одного из них не было на рабочем месте, а другой с утра решил примерить, купленные им накануне, беруши и, что называется, вошёл в роль и перестарался. Виталий Леонтьевич подошёл к нему и лёгким заученным движением стянул с глаз шоры.
- Привет, Леонтич. Музыку слушал.
- А где второй?
- В интернете сидит.
- В интернете, - передразнивая сонный голос подчинённого, протянул Виталий Леонтьевич, - чего вы там всё высиживаете в своём интернете. Ну что за народ у нас такой? Языками бы лучше занялись. Как общаться-то будете с представителями иностранных делегаций во время проведения мундиаля?
- После третьего стакана любой по-русски заговорит, - отрезал помощник.
- Кстати, я тут бутылку Кьянти по случаю приобрёл, день рождения ведь у напарничка-то твоего.
Тут появился и сам напарничек, вид его отчего-то был странен и, как не показалось Виталию Леонтьевичу, но кажется нам, мрачен, не смотря даже на праздник. Здороваясь, он впервые в жизни, не считая послеобеденных перерывов, спрятал от министра спорта глаза.
- Миллиони ди куори нови, синификаре, - всё повторял и повторял, доводя до совершенства произношение, свою речь министр спорта.
Время подходило к обеду, а соответственно и, как порешили ещё утром, к дегустации Кьянти. Виталий Леонтьевич в очередной раз с выражением и итальянской экспрессивной жестикуляцией повторял заученный им на зубок текст:
- … Синификаре. Ля ринграцио мольто и миеи амичи, синификаре. Всё. Ну как?
- Брависсимо, - ответил первый помощник, - а что это всё синификаре да синификаре через слово?
- Автор так написал. Слово-паразит.
- Может убрать вовсе это «синификаре»?
- Если его убрать, то там и останется что полстранички, - министр спорта был в прекрасном расположении духа и вполне доволен собой и выученным текстом, - ну, что, фиеста подходит, синьоры, надо бы того, поздравить тебя, - посмотрел Виталий Леонтьевич на второго, всё ещё невесёлого, помощника, переводя взгляд с, манившей его целое утро, бутылочки, обещавшего быть прекрасным, Кьянти.
- Леонтич, тут это, - произнёс первые за сегодняшний день слова второй помощник, - я утром в интернете сидел.
- Мне уже доложили, - по-отечески улыбаясь, готовый уже растрогаться при произнесении здравицы, ответил министр спорта.
- Так вот, - продолжил второй помощник, недобро косясь на первого, - так вот, Блаттер – франкофон.
- Чего Блаттер?
- Короче, по-французски балакает, - поднял на министра спорта, полные отчаяния и ожидания самой худшей участи, глаза второй помощник.
Министр спорта в свою очередь глаза опустил и с ненавистью посмотрел на бутылку Кьянти или итальянского пойла, как он про себя его только что назвал.
- Всё, приехали, - ослабив и снимая, сжимающий шею как удавка, галстук от Бриони, проскрипел Виталий Леонтьевич, оседая в кресло, - две недели до презентации, а у нас, выходит, даже речь не готова.
- Это что же всё коту под хвост? – до сих пор не осознав масштабы последствий от принесённой коллегой новости, спросил первый помощник.
- Надо французский текст писать скорее, а то нас самих под хвост, - поборов первые приступы паники, твёрдо сказал Виталий Леонтьевич, - кто у нас знает французский?
- Смертин.
- Это который в презентации участвует? Да он по-русски двух слов связать не может, какой там с него писарь.
- Этот, из Зенита. Семак, - предложил второй вариант первый помощник.
- Не лучше Симутенкова. Ещё кто?
- А больше не знаю кто, - прозвучало после пазы, - разве что… Да нет, это не вариант.
- Ну, говори!
- Да не подходит он.
- Говори, кому сказано!
- Да ненормальный этот, который по телевизору раньше иногда выступал.
- Ты уточняй, а то знаешь…
- Ну этот, эксперт футбольный, забыл фамилию, карточная какая-то, Тузов что-ли, или Битов.
- Я понял, - резюмировал второй, - да, он играл во Франции.
- Да уж, с этим связываться не хотелось бы, - понял о ком речь и Виталий Леонтьевич.
Секретарша уже устанавливала связь с футбольным экспертом, так как её начальником, после двух минут прений, решено было что «для погорелого оркестра и бубен – инструмент».
- Здравствуйте, Александр Викторович. Мне помнится, вы во Франции играли в своё время.
- И ещё как играл, - ни сколько не смутившись от подобного звонка, начал Александр Викторович, по прононсу и характерному звуку «р» можно было сделать вывод, что он действительно играл когда-то за границей, - да меня болельщики на куски разрывали, такой я был популярный, я с тренировки до дома с трудом добирался, отбиваясь от поклонников, во французской прессе писали, что они защитника такого уровня вообще никогда не видели.
- Нам, видишь ли, тоже надо кое что написать, - прервал бурный поток речи министр спорта, - нужен текст футбольной презентации для нашей страны на французском языке. Напишешь?
- Да я не все слова помню уже, так, только «ле юнит, ле деукс, ле тетеде, ле кариока».
- Сделай, Саша, а то что-то давно тебя на телевидении не видно, - с неподдельной лаской и участием в голосе попросил Виталий Леонтьевич, вызвав этими словами секундную паузу, окончившуюся очередным бурным словесным потоком:
- Я напишу. Я такой текст напишу, что зал ахнет просто. Аудитория просто ляжет, они такого текста вообще никогда не слышали, это просто бомба будет, нам чемпионаты Мира и Европы на двадцать лет вперёд отдадут. Ваше выступление с моим текстом потом весь мир ещё пересматривать будет, ваша речь просто легендарной станет и войдёт в историю мирового футбола, я вам отвечаю, - на выдохе закончил футбольный эксперт.
- Ну, вот и славно, - сказал, уже окончательно успокоившийся и расслабившийся, Виталий Леонтьевич. Возможно, эта самая расслабленность и успокоенность и послужили причиной, по которой министр спорта не нажал на кнопку завершения разговора. Что неслось из трубки дальше никто в кабинете не узнал, потому как было решено было всё же расправиться с Кьянти, ибо, по меткому выражению Виталия Леонтьевича, «с паршивого народца хоть кьянти глоток». Но нас к столу не приглашали, поэтому мы, вместе с молоденькой и любознательной секретаршей, позволим себе немного подслушать.
- Ира, неси мой разговорник. И словарь. И Жо Дассена включи, для атмосферы.
- На.
- Спасибо. Всё, я работаю.
- Саша, твоё заявление в ЖЭКе рассмотрели. Согласны взять тебя счетоводом.
- Скажи им, что я их презираю.
- Саша!
- Хапуги и ворьё.
- Саша, на что мы будем жить? Ты всё цифИрки свои считаешь.
- Эти цифИрки скоро вся страна будет обсуждать. Взахлёб.
- Какая страна, Саша? Тебя ведь даже Серафимыч уже по старой дружбе в Советский Спорт не приглашает.
- Словарик как запылился. И знамёна мои. Откуда столько пыли у нас?
- Так ведь воду отключили - третий месяц за квартиру не плачено. Пошёл бы хоть тренером куда-нибудь во вторую лигу.
- Там такие же как в ЖЭКе.
- Ох, Саша-Саша …
- Ну где Жо Дассен-то, ты включишь?
- Так электричества тоже нету. Говорила мне мама…
Дальше у секретарши проснулась совесть, и она всё же нажала на кнопку, разом пробудилась совесть и у нас.
Текст от футбольного эксперта пришёл очень скоро, и Виталий Леонтьевич тут же принялся его учить, ведь до часа икс оставалось меньше двух недель.
- Мес ами, ажур дюи ес ун момент юник, - с трудом проговаривал Виталий Леонтьевич в лифте, про себя на чём свет стоит кляня Бальзака, Дюма, Экзюпери и вообще всех французов.
- Чёртовы лягушатники, - скомкал он листок с рукописным текстом и бросил в урну рядом с выходом из здания своего ведомства. Благо предусмотрительная секретарша сняла для своего начальника несколько копий.
Вообще, Виталий Леонтьевич первые дни собирался попросить футбольного эксперта сделать текст чуточку попроще, но на этот раз секретарша не смогла до того дозвониться. Министр спорта подумал, что Александр Викторович куда-то уехал, но мы-то с вами конечно уже догадались, что у безработного Александра Викторовича попросту отключили домашний телефон.
Шло время, для всех оно шло обычно, а для Виталия Леонтьевича неумолимо. С недавних пор он почти всё свободное и рабочее время посвящал отработке и заучиванию текста будущего своего выступления. Ему даже пришло в голову запретить, по его словам «альанфер», послеобеденные перерывы и посвящать эти минуты репетиции выступления перед членами исполкома. По этой причине всей душой французский возненавидели его помощники. Виталий Леонтьевич же напротив, проникался к этому изысканному благозвучному языку симпатией с каждым днём всё больше.
- Ля Русси репрезонс се нуовакс хоризонс, - скороговоркой декламировал министр спорта, сидя на пассажирском сидении своего служебного авто, по пути домой по окончании рабочего дня. Произношение его стало заметно лучше, а ещё Виталий Леонтьевич неожиданно для себя стал разбираться в красном сухом и белом полусухом вине, полюбил шансон, но не тот что любил раньше, был просто в восторге от поданного ему вчера в ресторане Фуа-гра и начал улавливать тонкие нотки сандалового дерева в своём парфюме Блю де шанель. Ноги его украшали крокодиловые туфли Зилли, красивые, как ему казалось, удобные и нигде не натирающие, в отличие от предыдущих.
- Имаджине комбьен льинвестиссемен, - не без удовольствия, грассируя, произнёс Виталий Леонтьевич, поворачиваясь к заднему сиденью, - а французский ничего так, сексуальный, да?
Но мы, конечно, не узнаем кто в эту минуту сидел на заднем сидении, и не услышим как бодрый дамский голос кокетливо прохихикал в ответ.
Час икс настал. Вернее до него было ещё около двух часов. Виталий Леонтьевич накануне прилетел на судьбоносное для него и всей страны заседание исполкома в компании своих помощников, Алексея Смертина, президента РФС Сергея Александровича Фурсенко и других членов российской делегации. Настроение у Виталия Леонтьевича было прекрасное, он отлично подготовился и был полностью уверен в победе своей заявки. Только что он хлопнул «для смелости» по рюмке специально заготовленного арманьяка и прохаживаясь по просторной зале чувствовал себя превосходно, освещая каждого встречного ослепительной улыбкой.
- Же ву ремерси боку мес ами, - с наслаждение повторил он концовку своей речи. Речи которая, как желал Виталий Леонтьевич, должна была стать триумфальной. Впрочем, желал этого не только он. В районе груди его зашевелилось, зазвучал гимн, но не гимн Франции, как ему хотелось бы, мелодию которого он поставил на звонки от секретарши, а самый что ни на есть гимн России. Виталий Леонтьевич вытащил из нагрудного кармана телефон и, багровея, но уже не от арманьяка, поднёс его к уху.
- Ну что, Виталий Леонтьевич, хорошо вы подготовились? – прозвучал, знакомый нам по началу рассказа, железный голос.
- Великолепно подготовились, господин пре… мьер. Видео-презентация великолепная, со всеми членами исполкома налажен тесный контакт и дружеские отношения.
- А как насчёт моей просьбы?
- Всё сделано. Подготовили прекрасную речь, на французском, как вы и просили.
- На французском? – казалось сильно удивился железный голос, - это зачем же?
- Но вы же, - из багрового становясь синеватым, пролепетал министр спорта, - вы же сказали, надо чтобы весь Мир понял, члены исполкома и президент Блаттер.
- Виталий-Виталий, - с неприкрытой укоризной прозвучало в ответ, - я ведь совсем не это имел в виду. А если уж вы хотите чтобы понял весь Мир, то логичнее было бы взять английский язык, но никак не французский.
- Так что же по-английски выступать? - теперь уже из синего в белый превратился цвет лица бедного министра, повторив, таким образом, все цвета флага Франции. Ну, или государственного флага России, что скорее бы предпочёл собеседник, который заговорил теперь совсем уж серьёзно, что называется, без обиняков:
- Значит так, если чемпионат не приедет к нам, то от нас уедешь ты. И, что-то мне подсказывает, что совсем не во Францию, а ровно в противоположную сторону. Талик, ты пойми, нам нужен этот мундиаль.
Тишина после коротких гудков в этот раз была ещё более долгой и мучительной. На полусогнутых Виталий Леонтьевич добрался до просторного кабинета, выделенного представителям российской делегации. В кабинете был лишь Алексей Смертин, остальные делегаты мило беседовали в зале с членами исполкома и иностранными представителями.
- Ну как, Виталий Леонтьевич, того, готовы вы? Час уж остался.
- Всё, приехали, Лёша, - произнёс Виталий Леонтьевич, хотя только что казалось, что он напрочь потерял дар речи, - сухари все будем сушить после выступления.
- А чего?
- Текст-то надо было английский делать, а у нас французский, - отхлёбывая из горлышка, с отчаянием произнёс министр спорта, - чёрт бы их всех побрал вместе с арманьяком.
- Так давайте я напишу, только я, это, двух слов связать не могу.
- То-то и оно, да и времени нет придумывать.
- Так давайте переведу тогда, - загорелась лампочка в голове Алексея.
- А ты что же и французский и английский знаешь?
- Так я ж и там и там играл.
- Ну, давай, переводи скорее, - цвет лица Виталия Леонтьевича стал приобретать нормальный оттенок.
- А бумажку дайте.
- Пиши здесь же, с другой стороны.
- Там циферки какие-то.
- Нету бумажки, на вот тебе бланк РФС. Смотри без ошибок пиши, а то это документ всё-таки.
- Шер президёнт Блаттер, коллегес ду комити, - начал знакомиться с текстом Смертин, - это кто ж написал-то такую ахинею?
- Так, один ненормальный. Неважно. Футбольный эксперт, - сбивчиво ответил Виталий Леонтьевич, - Лёша, пиши скорее, времени нет.
Алексей Смертин не стал травмировать министра своей медлительностью, к тому же он был не на футбольном поле, чтобы медлить, и принялся за написание речи, иногда посмеиваясь над текстом оригинала:
- Ле мур де Берлен, это-то он зачем сюда приплёл?
- Лёша, пиши как есть, времени в обрез.
- А с этим что делать: «я так же обещаю, что к 2018 году буду разговаривать по-французски как мой друг Зепп Блаттер»
- Ну, замени на английский.
- Но Блаттер плохо говорит по-английски.
- Ну, замени Блаттера, - раздражаясь сказал Виталий Леонтьевич, - поставь любое имя. Я не знаю, Джефф, например.
- А фамилию какую? Монсон?
- Ещё чего. Любую возьми, распространённую.
- Пусть будет Томпсон, как автомат. «Сенк ю вери мач, май френдс». Ну всё, готово. Когда будете «ай гаранти ит» говорить, руку к сердцу приложите – это я от себя добавил.
- Ай, Лёша, ай голова, ай умница. А ты чем сейчас занимаешься-то у нас?
- Так, комментирую, пытаюсь, только не очень получается.
- Ты давай бросай это комментирование. С твоим талантом, знаешь… Там в не чужом тебе Локомотиве спортивного директора сейчас ищут.
- Не слышал такого.
- Ищут-ищут. Уже ищут. Место хлебное, ну, вернее, работа творческая, интересная. Устроился бы.
- А возьмут?
- Ну конечно, - с улыбкой протянул министр спорта, поражаясь наивности бывшего футболиста, - кто ж от такой светлой головы отказываться будет. Непременно возьмут. Ты завтра им позвони.
- Ну, хорошо, тогда я пойду?
- Давай-давай, дорогой, а мне ещё отрепетировать надо.
Алексей лёгкой, летящей походкой, человека только что ставшего счастливым, спешно ретировался из кабинета, а Виталий Леонтьевич приступил к изучению написанного. Ни о какой репетиции, конечно, речь уже не шла. «Тут успеть бы прочитать всю эту белиберду» - так думал про себя министр спорта.
- Тудей ви кэн брейк эназе симболик, - сказал Виталий Леонтьевич и перевернул страницу, - вол. Иф юг ив ас э чанс, фи… фи… Стой! - вдруг громко закричал он и ринулся к дверям, где столкнулся с двумя своими помощниками. По помощникам видно было, что рюмкой арманьяка у них сегодня не закончилось и вряд ли уже закончится. С неё как раз всё и началось, и связи с иностранными делегатами они налаживали, отдаваясь этому занятию все душой и с полной выкладкой, не щадя, как завтра пошутит их начальник, живота своего во благо Родины.
- Где Лёша? – задыхаясь, спросил их Виталий Леонтьевич.
- Вниз пошёл куда-то, улыбка до ушей.
- Спросить его надо.
- Да ты у нас спроси, Леонтич, - развязно ответил первый помощник, стоя по колено в море.
- Как по-английски будет: фИфа или фифА? – от безысходности и для очистки совести спросил Леонтич хоть у кого-то.
- А зачем тебе по-английски, у нас же французский доклад.
- После, после! – махнул рукой министр спорта вместо ответа.
- Давай у Фурсенки спросим.
- И того всё и так и так правильно.
- Ну, по-французски фифА, на последний слог, по-английски, значит, фИфа, - как ему казалось, очень логично рассудил второй помощник.
- фИфа, как девушка, - добавил первый.
- Господин министр, минута до вашего выступления, пожалуйте на сцену, - прервала их диалог, сразу же заинтересовавшая обоих помощников, девушка.
«фИфа, как девушка», запоминал Виталий Леонтьевич, шагая на сцену как на эшафот.
Настал час Икс.
- Дио президент Блаттер, коллигс оф зе экзекютив комити, - сильно волнуясь, и пытаясь это самое волнение скрыть, начал Виталий Леонтьевич, - Лет ми спик фром май харт, ин инглиш.
По залу вперемешку с улыбками пробежались аплодисменты. Виталий Леонтьевич приободрился, выдержал паузу и продолжил свою речь. Речь, которой, по пророчеству футбольного эксперта, назавтра суждено было стать легендарной.
