iliada-73

Давида знаю четверть века. Самый чистый человек из всех, князь Мышкин шахматного мира. Подозревать его в чем бы то ни было - болезнь и безумие.
За свой поступок на Кубке Мира Давид был удостоен отдельного приза фейр плей. Да и не в призе дело.
То, что он с детства человек аутического спектра - правда. То, что навет и клевета могли спровоцировать обострение - не сомневаюсь.
Вывалять в грязи в век интернета (век победивших анонимов) можно любого. Просто к кому-то грязь пристанет, а к кому-то - нет.
К Давиду Наваре грязь не пристанет никогда.

Спасибо авторам. Ностальгия просто... через край. Приятно вспомнить.
Жалко, что не нашлось места для подробного рассказа о чемпионате мира-82 и конкретно - о роли Николая Дерюгина в финале. Ведь это благодаря его усилиям наши во второй половине матча догнали американцев и вышли вперед.
Когда "Динамо" Тбилиси приезжало в Москву, отец старался об этом узнать и купить билеты. Получалось не всегда - интернета не было в принципе, афиши не всегда выручали - но пару раз получалось. Мы приезжали всегда пораньше, чтобы успеть посмотреть разминку. Помню, как на разминке все без исключения игроки "Динамо" буквально летали по площадке и атаковали без промаха. Но начинался матч - куда только девались все их навыки. Как будто съеживались тбилисцы. ЦСКА, по-моему, всякий раз одерживал убедительную победу, причем не затрачивая сверхусилий.
Но мы шли не за этим. И не мы одни. Народ шел "на Дерюгина". В защите он, по-моему, вообще не парился. А в атаке... Уже тогда признаком класса считалось умение сыграть в одно касание: получить пас, тут же отпасовать партнеру или бросить по колькцу. В частности, Сабонис пытался играть только так, независимо от того, понимают партнеры грандиозный замысел его игры в одно касание или нет, и если нет, то обязательно строил такую гримасу на лице, мол, я Ван Гог, а вы все маляры.
Дерюгин играл совершенно по-другому. Он получал мяч и... как будто ничего не делал. Как будто специально притормаживал игру. Конечно, не провоцировал соперников, а просто не считал необходимым сразу совершать результативное действие. Понятное дело, на него бросались по двое-трое. Но его это совершенно не смущало. Главное, что он видел кольцо. И собрав всю подстраховку защиты, он тогда только чпок! - и мяч в корзине.
Вот я сейчас это вспоминаю - и смеюсь, ничего не могу с собой поделать. А уж ребенком... как будто бы пришли смотреть фокус экстра-класса. И каждый раз после удачного попадания раздавались аплодисменты.
Надо сказать, что публика на баскетбол ходила немножко другая, чем на футбол. Помню наши походы на "Торпедо" - так Валентин Козьмич Иванов (в роли тренера) слова не мог сказать без мата. Ужас что творилось, хоть уши затыкай. На баскетболе такое представить себе было невозможно. Всё было очень корректно - и со стороны игроков, и со стороны тренеров, и со стороны болельщиков. Даже когда на легендарном матче ЦСКА - Барселона надо было отыгрыать чуть ли не 20 очков, и ведь получалось! - а судьи стали откровенно поддушивать армейцев, ни одного матерного слова так и не было сказано. Все равно что себя не уважать.
На трибунах преобладала, как тогда выражались, "научная, техническая и творческая интеллигенция". Может, какая искра пробегала во время зарубы ЦСКА - Жальгирис, но тут я ничего сказать не могу: билеты на эти матчи было невозможно достать ни за какие деньги, и мы были вынуждены смотреть их по телевизору.
Что еще хочется сказать. У ЦСКА сформировалась группа игроков: Мелешкин, Лопатов, Милосердов, Гусев, Попов (Попова я почему-то тоже запомнил игроком ЦСКА, хотя его переход, по-видимому, состоялся уже после 1982 года), безусловно, мастеровитых - но для внутреннего , так сказать, употребления. Ни американцев, ни югославов с ними было не обыграть. Это все хорошо понимали. И когда окрепли прибалты, все также поняли, что их присутствие в сборной - не прихоть и ни чей-то лоббизм (а в Советском Союзе практиковалось, к сожалению, и такое - показушный интернационализм в ущерб спортивному принципу), а самая настоящая производствнная необходимость. И победа в Сеуле доказала, что Гомельский - в главном! - был прав.
В заключение хочу сказать. Не так давно обнаружил в сети полную запись четвертьфинального матча ОИ-88. Наши с бразильцами. Пересмотрел матч с огромным удовольствием и может быть, в первый раз понял, на каком тоненьком волоске висела наша сборная. Ведь Оскар Шмидт едва не обыграл нас в одиночку! А без победы над бразильцами не было бы ни полуфинала с американцами, ни финала с югами, ни общей Олимпийской победы.
Пока он не устал, пока не нахватал фолов, пока тренер не усадил его на лавку (и счет с "-5" тут же выправился на "+5" и дальше рос уже только в нашу сторону), Оскар Шмидт делал одно и тоже. Он получал мяч, жамкал его в руках, собирая вокруг себя двоих-троих советских баскеболистов, потом вдруг чпок! - и мяч в корзине. И ничегошеньки могучая советская сборная не могла с этим поделать.
Николай Дерюгин - это и есть наш Оскар Шмидт.
Великий мастер, внесший решающий вклад в победу сборной СССР на чемпионате мира 82 года в Колумбии.
Спасибо ему за это.

История нашей с вами страны за последние бог знает сколько лет - это история:
- поиска предателей;
- выявления предателей;
- изобличения предателей;
- осуждения предателей;
- наказания предателей;
- и, наконец, уничтожения предателей.
Потом предатели появляются снова. И снова появляются люди, добровольно взвалившие на себя тяжелую, но такую необходимую обязанность по поиску, выявлению, изобличению, осуждению, наказанию и, наконец, уничтожению этих предателей.
Потом предатели появляются снова.
Расскажу историю, случившуюся больше десяти лет назад. Мой отец, уже тогда очень пожилой человек, был госпитализирован в почечную клинику на Пироговке. Его сосед по палате - пенсионер, но моложавый, крепкий еще мужик, "ветеран органов" - был буквально помешан на предателях. Ни о чем другом говорить он не мог. Только о предателях. Отец был ходячий, и мы выходили из палаты, нервы поберечь.
Неожиданно отец сдружился с главой клиники. Тот, хотя и академик, родом был из глухого башкирского села. Мой отец тоже сельский, да и возраст у них - одним словом, погодки. По характеру друг другу подходили, общались ежедневно (потом этот академик сам отца и прооперировал, слава богу, успешно), и однажды в доверительной беседе глава клиники сказал отцу, что ветеран органов подписал отказ от госпитализации. "По уму, - сказал академик, - отпускать его ни в коем случае нельзя. Но он так всех достал, что по формальным основаниям отпущу на все четыре стороны".
За ветераном приехал сын, они уехали. Буквально через день вернулись. В моче кровь, мочеприемник бурый, температура под сорок. Сразу в реанимацию. Там помогли и снова перевели к отцу в палату.
Я приехал, как всегда, ближе к вечеру. Мужик оклемался. Он громко говорил о предателях.