2 мин.

Кубок Содружества спекся. ли?

11

 

Такое случается. Довольно часто. И в этом, если вот поразмыслить немного, нет ничего необычного. В конце концов, всякое человеческое начинание, как и судьба самого человека, циклична. Мы проходим виток за витком, растем, мужаем, набираем обороты, но рано или поздно достигает той точки, переступив которую, угасаем и уходим навсегда.

Кубок чемпионов Содружества этой точки достиг. Причем не сегодня, и даже не вчера. Это случилось давно. Возможно тогда, когда украинские и российские клубы впервые выставили на турнир дублирующие составы, и под яркой оберткой болельщикам попытались скормить заплесневелую, просроченную конфету.

Турнир, чего уж тут скрывать, изжил свое. Изжил точно так, как изживается все в этом мире: как старые вещи, некогда красивые и сильные, а вот сейчас такие пошлые и совсем не модные; как фотоаппарат «Зенит»; как подшивка пожелтевших газет. И пусть Вас не смущает это шоппинговое сравнение. Оно, на самом деле, довольно точное. И тонкое. Или лучше сказать – символичное. Потому как и шоппинг, и футбол – это прежде всего страсть. И смысл в том, что эта страсть со временем проходит.

У раннего Хэмингуэя есть один прекрасный и по стилистике, и по смыслу очерк. Называется он «Кладбища моды». В нем описывается жизнь маленьких провинциальных городков, в которые со своим вышедшим из моды барахлишком, приезжают торговые лавки. Так вот, оторванные от большой земли жители сметают этот ширпотреб в считанные минуты. Они-то уверены, что покупают топовые вещи, в которых щеголяют снобы с Уолл-Стрит. Но они ошибаются. И, тем не менее, счастливы, поскольку не ведают о лжи.

Я ведь это к чему веду. Я ведь хочу аналогию провести, и сказать безо всякого цинизма, ведомо: «Кубком Содружества» - это тоже кладбище моды. Только футбольной. И вся правда в том, что все мы, в отличие от героев Хэмингуэя знаем: что ныне модно, а что давно списано в утиль.

Не думаю, что стоит оплакивать турнир. Он уходит – это да, но не умирает. По крайней мере, пока мы о нем говорим. Ведь КС, повторюсь, это еще одно человеческое начинание. А, значит, равно, как и человек, умирает лишь тогда, когда о нем окончательно забывают.