«Марсельеза» год была гимном России после революции. Как так вышло?

И почему не все игроки Франции поют перед матчами?

«Марсельеза» – один из самых узнаваемых национальных гимнов. Хотя при Наполеоне Бонапарте она теряла статус государственной, а потом на десятки лет запрещалась. Уже полтора века «Марсельеза» – французский гимн.

Но когда-то была еще и гимном для России: она веками вплеталась в русскую жизнь и тесно связана с событиями начала XX века. Почему так? Что на это повлияло? Как воспринималось?

Как французские революционеры влияли на русскую культуру: проверка на магию от Екатерины II, вдохновение Федора Шаляпина, распространение среди франкоговорящих студентов

«Марсельеза» – символ Французской революции, который повлиял на другие европейские страны в борьбе за свободу. Публицист Сергей Глинка вспоминал в «Записках», что в конце XVIII века по распоряжению Екатерины II «Марсельеза» отдельно исполнялась оркестром в Эрмитажном театре – так императрица проверяла правдивость магического образа марша, который помог повстанцам победить.

«Марсельеза» вошла в культурный слой России на стыке XVIII и XIX веков через газеты и повлияла на общественно-политическое мышление. Доктор исторических наук Надежда Соболева объясняла: «Несколько поколений русских революционеров и демократов вдохновлялись идеями Великой французской революции, а «Марсельеза» воспринималась именно как символ восстания против старого порядка. Ее распевали декабристы, революционное студенчество, но она была доступна тогда лишь знающим французский язык».

Федор Шаляпин слушал «Марсельезу» на улицах в разных странах, исполнял ее в заграничных театрах и выделял статус. В книге «Страницы из моей жизни» он рассказывал, как в Санкт-Петербург приезжали французские политики для выступления на митинге. В честь них в ресторане «Контан» состоялся прием, который посетил Шаляпин:

«На банкете присутствовало человек двести. Было произнесено много речей. Когда Вивиани – высокоодаренный оратор – кончил свою речь, я, возбужденный его красноречием, немедленно вышел на сцену и запел «Марсельезу» под аккомпанемент моего доброго друга Глазунова.

Захваченные французским национальным гимном, все присутствовавшие стали с воодушевлением подпевать мне, и банкетный зал буквально задрожал от мощного звука. Я почти рыдал – так велико было мое волнение, вызванное тем, что происходило…»

Как «Рабочая Марсельеза» стала гимном России: «ореол идеи освобождения от ненавистного режима» и песня, под которую уходили на фронт

Новый текст (а не полный перевод «Марсельезы») написал революционер Петр Лавров. Впервые он появился в 1875 году в журнале «Вперед» [издавался в Лондоне, Лавров был главным редактором] как анонимное стихотворение «Новая песня». Через 20 лет текст под разными названиями («Марсельеза», «Русская Марсельеза» и «Песня рабочих») распространился через листовки, а потом закрепился как «Рабочая Марсельеза».

К началу XX века «Рабочая Марсельеза» – главная русская революционная песня, которая охватила разные слои общества от рабочих и учителей до крестьян и мещан. Через несколько месяцев после публикации стихотворения Лаврова ее распевала интеллигенция в крупных городах России. На мотив оригинальной «Марсельезы» она исполнялась на первой политической демонстрации у Казанского собора в Санкт-Петербурге в 1876 году, где собралось около 400 человек.

Оригинальная и русская «Марсельеза» расходятся по смыслу текста и мелодии. Фольклорист Рустам Фахретдинов отмечал: «В устоявшейся мелодии «Русской Марсельезы» угадываются черты французского гимна, однако петь одну из этих песен на мелодию другой невозможно. Не в последнюю очередь имя «Марсельеза» песня Лаврова получила метафорически как главная национальная песня освобождения, сопоставимая с La Marseillaise».

Так начинается русский вариант:

Отречемся от старого мира,

Отряхнем его прах с наших ног!

Нам не нужно златого кумира,

Ненавистен нам царский чертог.

«Рабочая Марсельеза» временно стала гимном новой России через несколько дней после отречения Николая II от престола в марте-1917. Историк Надежда Соболева указывала: «При Временном правительстве, так и не утвердившем символику новой, постсамодержавной России в ожидании Учредительного собрания, «Марсельеза» выполняла некоторые функции гимна государства.

Ее исполняли при встрече членов Временного правительства и приеме иностранных делегаций, перед началом спектаклей в театрах. Причем оркестры исполняли классический французский вариант «Марсельезы», а пели русскую «Рабочую Марсельезу». Многие полки отправлялись на германский фронт с красными революционными знаменами, а в бой шли под звуки «Марсельезы».

Как рассказывал фольклорист Рустам Фахретдинов, за «Рабочей Марсельезой» «закрепился ореол идеи освобождения от ненавистного режима, будь то царский, красный, белый или иной» – она сохраняла авторитет во время и Февральской революции, и Гражданской войны:

«[В сборнике для голоса и фортепиано «Народные песни освободительного движения в России»] под №2 значилась «Марсельеза русская» с текстом Лаврова и привычной мелодией. Строка для голоса оставлена пустой, что освобождало от цензуры, но вкладывался ненумерованный лист с текстом, в котором связанные с монархом слова заменялись на отточия».

По словам Фахретдинова, статус «Русской Марсельезы» как государственного символа закрепился в локальных законодательных актах: «Так, командующий Балтфлотом в марте 1917 года приказал играть «Марсельезу» «во всех торжественных случаях» вплоть до появления нового гимна. На флоте «Марсельеза» в качестве гимна держалась и после Октябрьского переворота: в декабре того же года песню пели на Всероссийском съезде военного флота в Петрограде и I Общечерноморском съезде в Севастополе».

При большевиках «Русскую Марсельезу» вытеснил «Интернационал». Но она сохранилась – в том числе в матче с французами в 20-х

В 1918 году «Рабочую Марсельезу» на государственном уровне заменил «Интернационал» – международный пролетарский гимн. Историк Надежда Соболева отмечала, что для многих исследователей точка его вхождения – апрель-1917, когда Владимир Ленин вернулся из эмиграции и предложил однопартийцам на Финляндском вокзале спеть «Интернационал». Тогда почти никто не знал слов, хотя уже существовал перевод на русский язык.

«Марсельеза» постепенно сошла со сцены как символ буржуазной революции, а символом пролетарской окончательно стал «Интернационал», – рассказывала Соболева. Русская «Марсельеза» просуществовала как гимн около года и не встретила поддержки лидеров большевиков.

Условная передача статуса гимна состоялась на III съезде Советов в Таврическом дворце в январе-1918, когда на открытии исполнялись и «Марсельеза», и «Интернационал», а на закрытии – только «Интернационал». Позже «Интернационал» стал атрибутом государственных мероприятий и до 1944 года – гимном СССР, пока не появился новый узнаваемый вариант на музыку Александра Александрова и слова Сергея Михалкова.

«Что такое мелодия «Интернационала» в сравнении с тем же танком и самолетом? Простой напев, не более, – говорил композитор Дмитрий Шостакович. – Однако этот напев, впервые прозвучавший в конце прошлого века, вошел в жизнь миллионов людей. Никакая сила не может заглушить его, приостановить его влияние на ход мировой истории. Он сильнее армады танков и самолетов».

В 1929 году в Нижний Тагил приезжала спортивная делегация из Парижа. В городе висели плакаты с лозунгами «Будем крепить международную пролетарскую солидарность!», а французы в день матча шли на стадион вместе с местными детьми и рабочими, распевая «Марсельезу» и «Интернационал» – другой революционный мотив.

Команда из Нижнего Тагила победила 6:2, но французские игроки не расстроились: «Если мы проиграли футбольный матч, то зато выиграли большее – укрепление классовой солидарности. Мы поражены вашими успехами. 16 молодых французских рабочих не только увидели строительство социализма, но и сделали из этого выводы. Двое из делегатов вступили в СССР в Ленинский комсомол».

Как «Марсельезу» воспринимают французы: Карамбе не пел ее из-за колониальных ассоциаций, Бензема – из-за военных призывов текста

После победы Франции на ЧМ-2018 президент Эммануэль Макрон организовал для сборной прием в резиденции Елисейского дворца. Вместе с Макроном команда исполнила «Марсельезу». Тогда из-за отстранения на фоне скандала с шантажом Матье Вальбуэна в составе не было Карима Бензема, который перед матчами не пел гимн Франции.

Бензема считает родиной Алжир и говорил, что играет за Францию по спортивным причинам. Так объяснял отказ петь гимн: «Если вы внимательно прислушаетесь, «Марсельеза» призывает к войне. Мне это не нравится». В 2013 году он приводил в пример Зинедина Зидана: «Меня не заставят петь «Марсельезу». Зидан, например, не всегда ее пел. Есть и другие примеры».

Кристиан Карамбе называл себя гражданином мира и напоминал, что его родина – Новая Каледония: «До поры до времени пел [«Марсельезу»]. Но потом перестал. Однажды наш известный политик Жан-Мари Ле Пен из «Национального фронта» заявил, что в команде слишком много черных игроков. Я был расстроен – не знал, что и сказать. Подумал, что буду молчать и не исполнять «Марсельезу». Молчание ценнее любых слов. Решил просто оставаться самим собой. Это не было каким-то действием против сборной, ничего подобного».

Карамбе вспоминал, что его прабабушку и прадедушку привозили из Новой Каледонии во Францию и показывали на выставке как каннибалов: «Потом их обменяли в Германию на крокодилов и, как зверей, выставили на всеобщее обозрение в клетке... У Франции хватало колоний и царили такие ужасные нравы. Это тоже часть истории, ее нельзя взять и зачеркнуть. Надо писать о таких вещах, чтобы будущие поколения знали – как об апартеиде в Южной Африке известно благодаря Манделе. Что ж, французы признают ошибки, издают книги на эту тему...»

Марокко 50 лет было колонией Франции. Французы выкачивали ресурсы и убивали тысячами, а закончилось все только в 1956-м

Фото: globallookpress.com/JB Autissier, Meng Yongmin, Scherl