«Вид на нудистский пляж? Отлично. Я там прямо в центре и встану». Последняя глава автобиографии Эспозито
Я так понял, что Ото каким-то образом препятствовал продаже клуба, поэтому «Кокусай Грин» прислали вместо него Чака Хасагаву. Он оказался экспертом в области кризисного менеджмента и очень милым парнем.
– Занимайся хоккейными делами, как считаешь нужным, – сказал он мне первым делом.
– Спасибо. Именно этим я и занимался первые три года.
– Команду точно продадут. В этом нет никаких сомнений.
Один из моих последних обменов был великолепен. Я обменял Брайана Марчмента, который хотел два миллиона долларов, что нам было не по карману, в «Сан-Хосе» на драфт-пик. В итоге «Сан-Хосе» выиграл лотерею, и мне достался их первый общий выбор на драфте (Фил снова лукавит насчет великолепия обмена. Поскольку менялся не Марчмент на право выбора в первом раунде, а Марчмент и право выбора на Андрея Назарова и право выбора – оба драфт-пика были в первом раунде. В том сезоне «Тампа-Бэй» была абсолютно худшей командой лиги – и, следовательно, имела наивысшие шансы на драфт-лотерее. «Сан-Хосе» же был посеян вторым, хотя был на 16-м месте в общем зачете, и даже играл в плей-офф. То есть, если «взаимно сократить» Марчмента с Назаровым, то менялся предположительно первый общий выбор «Молнии» на выбор «Акул» предположительно где-то в середине раунда. Но драфт-лотерея присудила общий первый выбор именно «Акулам» – то есть, уже «Молнии», выменявшей этот пик за свой. Словом, для «Тампа-Бэй» на этот раз все сложилось более чем удачно, и победителей не судят. Но изначально – пока не знаешь итогов лотереи – такой обмен драфт-пиками с позиции Эспозито может расцениваться в качестве авантюры, причем с несколько худшими шансами на успех – прим. ред.).
Винни Лекавалье и Дэвид Легуонд были лучшими игроками на драфте. Я видел их в игре, и Винни мне понравился намного больше. Он был крупнее и умнее. Про него говорили, что он худощавый, но ему было-то семнадцать лет (трудно сказать, почему Эспозито уже второй раз называет Лекавалье 17-летним. Винсент – апрельский, драфт проводится в июне, так что драфтовали его – как и подавляющее большинство юниоров – в полновесные 18 лет с хвостиком. И уж тем более играл в НХЛ он уже в 18 с половиной, а вовсе не в 17. В 17 там не играет вообще никто уже очень и очень давно – прим. ред.). Естественно он был худощавым. Теперь ему 22, и он весит 92 килограмма. А через пару лет больше сотни будет весить.
Легуонда выбрал «Нэшвилл», и он вырос в неплохого игрока. Лекавалье же скоро будет звездой.
Японцы продали «Лайтнинг» 18 мая 1998 года Арту Уилльямсу за 118 миллионов долларов. Вот кому-кому, а Арту Уильмсу вообще не надо было лезть в хоккей. Зря он купил команду. Зря он вообще в спорт полез.
Арт считал себя неплохим тренером – возможно, из-за того, что когда-то тренировал школьную футбольную команду; после чего сколотил капитал в страховом бизнесе. Его состояние оценивалось примерно в 1,7 миллиарда долларов. Арт считал себя мотиватором. На пресс-конференции, посвященной продаже клуба, которую мы проводили в ресторане Ледового дворца с видом на парковку, он начал всем раздавать футболки с надписью «Я молодчик, а не какой-то там лапоть» (I’m a Stud, Not a Dud – прим. пер.).
Еще у Уилльямса была привычка посылать нам странные мотивационные факсы. Однажды утром я получил вот такой факс: «Газель встает рано утром и бежит. Лев встает рано утром и гонится за газелью. Если газель остановится, лев ее съест. Давай, давай, давай». Он был странный, очень-очень-очень странный человек.
Купив команду, Арт Уильмс предложил Жаку Демеру совмещать посты генерального менеджера и главного тренера, но тот отказался.
– Я не могу совмещать. Не умею, – сказал он ему.
– Учись у Фила, – порекомендовал Арт.
Тем летом Жак постоянно торчал у меня в офисе. Тони спрашивал: «Что он там у тебя все время делает?».
Мы с Жаком ладили. В августе мы поехали в Европу на сбор – проводили его в Австрии. С нами должна была поехать и жена Жака, но у нее обнаружили рак груди, что стало большим ударом для нас всех.
Жак сдружился с Артом. Он рассказывал мне: «Арт постоянно мне звонит. Я понимаю, что это не его дело – звонить мне и спрашивать о состоянии команды, но он же владелец клуба. Что мне остается?».
Арт звонил и мне по поводу игроков, которых хотел Жак. Как-то раз он сказал:
– Фил, я хочу, чтобы ты подписал Бенуа Хога за 1,5 миллиона.
– Арт, Бенуа Хог – неплохой игрок, но это не тот парень, который нам нужен, – ответил я. И перезвонил Жаку:
– Ты хочешь Бенуа Хога?
– Он мне нравится.
– Да хорош, Жак. Он нам встанет в 1,5 миллиона. Где у нас играть будет?
– Не знаю.
Тогда я набрал Арту:
– Арт, Хог нам не подходит. Мы можем с большей пользой потратить эти деньги. Мне бы хотелось подписать какого-нибудь вратаря. Нам нужен вратарь.
– Хог очень нравится Жаку. Так что мне кажется, тебе стоит его подписать.
– Это не входит в мой бюджет.
– Не беспокойся на этот счет.
– Хозяин – барин. Я с этим не согласен, но будь по-твоему.
Не стоило, конечно, на это соглашаться, но я сделал, как мне сказали, и подписал Хога. А когда этот мудак меня уволил, ему еще хватило наглости сказать, что я вышел за рамки бюджета.
Уилльямс всегда стремился зайти в раздевалку и поговорить с игроками. Жак не хотел его там видеть. А игроки – и подавно. Но сказать ему об этом должен был я:
– Тебе туда нельзя. Я не разрешаю.
– Как это – ты мне разрешаешь? Я же владелец команды!
– Ну вот не разрешаю, и все.
– Куда хочу, туда и пойду.
– Я не пущу тебя в раздевалку.
Арт держал меня в клубе только ради того, чтобы я подписывал контракты. Последнего игрока мы подписали прямо в полночь на дедлайне. И как только мы его подписали, я понял, что моя песенка спета.
Мы проиграли первый матч сезона-1998/99 на выезде «Флориде» с Пуппой в воротах (с Биллом Рэнфордом – прим. ред.), и отправились дальше в Каролину. После второго периода мы проигрывали 1:3 (1:4 – прим. ред.). Я спустился вниз, и сказал Жаку: «Это уже ни в какие ворота не лезет». Жак пошел в раздевалку, и устроил игрокам форменный разнос. Я стоял и смотрел, как игроки выходят из раздевалки. Я не сказал ни слова. Я просто пристально посмотрел на каждого игрока. Они вышли на лед и сравняли счет – 3:3 (4:4 – прим. ред.). Пуппа был просто великолепен. Это был мой последний день в «Лайтнинг».
Арту Уилльямсу даже не хватило мужества вызвать меня к себе, чтобы уволить. Зато очень даже хватило наглости зажать мою 25-тысячную пенсию. Мне пришлось его из-за этого в суд вызывать. Я нанял адвоката; нам пришлось попотеть, но деньги он в итоге отдал.
Не знаю, что я ему такого сделал, но было очевидно, что я ему не нравлюсь. Я считал, что это была моя команда, а не его. Но, как говорил Джордж Стайнбреннер: «Миром правит тот, у кого в есть ветчина». А ветчины у меня не было.
Купив команду за 118 миллионов, Арт Уилльямс восемь месяцев спустя продал ее Биллу Дэвидсону за 96 миллионов.
Я тогда много времени проводил на телефоне с Дэвидом Лефэвром – мы усердно пытались раздобыть денег, чтобы выкупить команду. Он как-то позвонил мне и сказал: «Фил, я только что разговаривал с Артом Уилльямсом. Я попросил его дать нам срок до 20 февраля. Я сказал ему, что нам нужно подготовить документы и решить пару вопросов». Дэвид сказал, что Арт ему ответил: «Нет, я продам команду ко Дню святого Валентина, потому что уже пообещал жене сделать ей такой подарок».
И 14 февраля 1999 года, в День святого Валентина, он продал команду Дэвидсону за 96 миллионов. В газетах сообщили, что сумма сделки составила 100 миллионов. Если бы Уилльямс подождал всего каких-то шесть дней, он мог получить от нас 125 миллионов. Айра Кауфмэн, репортер издания Tampa Tribune сказал Уилльямсу: «Вы потеряли 18 миллионов за восемь месяцев». На что он ответил: «Для меня потерять 18 миллионов – это все равно что для вас потерять тысячу восемьсот».
–-
После развода с Донной я счастливо жил с Бриджет. Я даже и не думал о браке. Я считал, что мы уже были женаты. Нам не нужна была для этого бумажка. Но каждый раз, когда мы куда-нибудь выбирались – на турнир по гольфу среди знаменитостей или на какие-то подобные мероприятия – я всегда представлял ее «своей леди», потому что мне было неудобно называть ее «своей девушкой».
В 1997 году мы с Бриджет полетели в Лас-Вегас.
– Давай я просто буду называть тебя своей женой. Какая разница? Все так делают, – сказал я.
– Но я тебе не жена.
– Я не буду говорить, что ты моя девушка. Мне 55 лет.
– А ты вообще собираешься на мне жениться?
– Конечно. Точно сделаю это до 2005 года. Честное слово. Я просто еще не решил – когда именно.
Той зимой я искал подарок Бриджет на Рождество. У меня в Тампа-Бэй есть друг, который работает в ювелирном магазине Silverberg Jewelers.
– Я хочу купить какое-нибудь фамильное кольцо, и чтобы оно было не младше ста лет. Оно должно быть не слишком большим, и не слишком маленьким. Дизайн я сам подберу. Дай знать, если тебе что-то на глаза попадется, – попросил я его. Я думал, у него уйдет на это года два. Но уже через пять месяцев он позвонил мне и сказал:
– Фил, кажется, я нашел тебе кольцо.
Я приехал посмотреть. Кольцо было идеальным. Я рассказал ему какой мне нужен дизайн.
– Сделай все до 29 мая. Я везу Бриджет на Ямайку в ее день рожденья. Хотелось бы подарить ей кольцо там.
Он подогнал кольцо под мой заказ, и сдал все в срок. Мы отправились на курорт в Негрил. Мне не понравился номер, в который нас хотели заселить.
– Я бы предпочел вид на другую сторону, – попросил я.
– Но с другой стороны нудистский пляж, – сказали мне на ресепшене.
– Отлично. Я там прямо в центре и встану.
За нудистским пляжем было место, где как раз проводили свадьбы. Мы заселились в номер с видом на океан. Было очень красиво.
В день рожденья Бриджет я и подарил ей кольцо во время ужина. У нее не было слов.
– Ты выйдешь за меня? – спросил я после трехлетней помолвки.
Мы вернулись домой, назначили дату свадьбы, и 31 июля 1999 года поженились у нас дома в Бока Гранде. Я знаю, что мы всегда будем вместе.
–-
Телефон успокоился. Мне больше никто не звонит. Обычно в спорте дверь закрывается раз и навсегда. И потом уже она редко когда открывается снова. Кому-то удается оставаться на плаву, но я не пойму – как. Они что, все сплошь и рядом хорошие парни, которые держат свое мнение при себе и не вякают? Или они просто со всеми ладят? Ну а я не такой. Если мне есть что сказать, я обязательно скажу. Я не буду есть себя изнутри. Лучше быть занозой в заднице, чем задницей с занозой. Я так смотрю на жизнь.
Мне как-то звонили из «Айлендерс» и предлагали стать их генеральным менеджером. Это был простой телефонный разговор, который ни к чему не обязывал. Я ответил: «Если у вас есть хорошее предложение, я готов его рассмотреть». И на этом все закончилось. Я удивился. Моему брату Тони тоже никто не позвонил. Мы с Тони неплохо отработали в «Тампа-Бэй». Некоторые владельцы говорили мне: «Я не понимаю, как тебе удалось собрать команду при таком маленьком бюджете. Ты отлично справился».
Но когда им нужно поставить нового генерального менеджера, про меня никто и не вспоминает. Не знаю, чем мы кого обидели. Многие считают меня непроходимым упрямцем и упертым бараном, но я придерживаюсь другого мнения. И в доказательство могу привести ситуацию со Стивом Ото. Я делал так, как он мне говорил – и это было большой ошибкой.
Вот чего я хочу: наймите меня генеральным менеджером. Дайте мне контракт на пять лет по миллиону в год. Я приду на пресс-конференцию по этому поводу, скажу что-нибудь эдакое, что рассердит кого-нибудь из владельцев, полагающих, будто они все знают. А после этого можете меня уволить. И мне будет все равно. Я заплачу налоги и скажу: «Боже, храни Соединенные Штаты Америки».
Комментарии