«Игроки СССР ели и скупали джинсы. Третьяк больше всех скупил». Первые матчи Суперсерии-72
Новая глава автобиографии Фила Эспозито.
В июле 1972 года мне позвонил Алан Иглсон и спросил, не хочу ли я сыграть против русских.
– Мы собираем сборную Канады, чтобы сразиться с ними, – сказал он.– А Бобби Халл будет играть? – спросил я.
Бобби Халл как раз подписал контракт с клубом ВХА.
– Мы пока в этом не уверены.
Я хотел узнать об этом поподробнее.
– Сколько нам заплатят? Кто на этом заработает? Кто конкретно получит деньги, если мы сыграем?– Мы вообще не уверены, что игры будут. Я просто хотел сказать, что нам бы очень хотелось видеть тебя и твоего брата в нашей команде.
Я поговорил об этом с Тони. Он сначала не хотел играть. «Зачем это надо?» – спросил он. У нас с Тони был свой хоккейный лагерь в Су-Сент-Мари. Мы там тренировали вместе с Джином Умбриако и Мэттом Рэвличем. Если бы мы поехали в Россию, то лагерь пришлось закрыть.
Иглсон позвонил снова и сказал, что серия состоится, но игроков ВХА на нее не пригласят. Меня это взбесило. Я считал, что если в составе не будет Бобби Халла и Джерри Чиверса, то команда должна называться «сборная НХЛ», а не «сборная Канады». Бобби тогда играл за «Виннипег», а Джерри за «Нью-Ингленд». Не допускать игроков ВХА к этой серии, по мне, было абсолютно неправильно.
– То есть это сборная Канады, но они не играют? Тогда я тоже не играю, – сказал я.– Мы приглашаем только игроков НХЛ, потому что все деньги пойдут в пенсионный фонд игроков НХЛ, – ответил Иглсон.
В итоге Иглсон все-таки уговорил нас с Тони.
Алан Иглсон сделал много хорошего, но и много плохого тоже. Я уважал его за то, что он подписал коллективное соглашение с лигой, но чувствовал, что доверять ему нельзя. Потому что он был не только главой профсоюза игроков НХЛ, но и агентом нескольких игроков, включая Бобби Орра.
Я убежден, что у него был конфликт интересов, потому что при любой рекламной акции или возможности как-то иначе заработать, возникавшей из-за того, что он глава профсоюза игроков НХЛ, выигрывали именно его клиенты.
Позже я узнал, что правами на показ серии между Канадой и Россией владели Иглсон, Бобби Орр и какой-то парень по имени Фрэнк Харнетт. В результате парни, выходившие на лед, не получили ни цента от телевидения, а Бобби Орр получил кучу денег, хотя был травмирован и не играл. Я считал, что это несправедливо.
В итоге Иглсон обманул и Бобби Орра. В 1994 году Бобби накинулся на него вместе с ФБР. Я выступал на суде и дал показания о том, каким он был мошенником. Его признали виновным в вымогательстве, лишили звания адвоката, и он сбежал через океан в Лондон. Он никогда не сможет вернуться в Соединенные Штаты. Так что Бобби понял, что я был прав, значительно позже, но с тех пор мы стали намного ближе.
24 августа 1972 года, в день рожденья моей дочери Лори, мы отправились в Торонто на сборы. Нам с Тони пришлось вернуть деньги за лагерь. Иглсон обещал, что нам возместят ущерб, но этого так и не произошло. Это сильно повлияло на наш хоккейный лагерь. Он уже никогда не был таким, как прежде.
На сборы пригласили 36 хоккеистов, чтобы на тренировках можно было играть двусторонние матчи. Тренером назначили Гэрри Синдена. Он сказал: «Если вас пригласили, и вы приехали – то вы будете играть». Я же подумал, что нужно будет сильно изловчиться, чтоб задействовать в серии 36 хоккеистов. Понятное дело, что не всем удалось сыграть, и некоторые парни покинули расположение команды еще до окончания серии. И не могу сказать, что я их в этом виню.
Мы прошли общее медицинское обследование. Мы остановились в отеле Саттон Плэйс, а к тренировкам приступили на следующее утро. Мы думали, это будет как на Матче всех звезд. То есть все серьезно, но весело. На подготовку у нас имелось две недели.
В самом начале сборов игроки встретились с Аланом Иглсоном, чтобы обсудить финансовую сторону вопроса. Я спросил:
– Так разве не владельцы клубов должны платить нам пенсию?– Все так. Они разрешают вам играть, так что деньги за серию пойдут в ваш пенсионный фонд.– Не вижу логики.– Это дополнительный заработок. Игроки заработают больше денег.– Насколько больше?– Мы пока не знаем.
Я задавал те же вопросы, которые в команде все задавали друг другу. И лидером команды я стал именно во время этих переговоров. Официально никто еще не был назначен капитаном, но я был как раз тем человеком, который задавал жесткие вопросы от лица всех.
– Так нам заплатят? – не унимался я.– Нет, не заплатят.– Ни копейки?– Вам выдадут 2 500 долларов на повседневные расходы.– А кто на этом заработает-то?
Иглсон старательно все объяснял.
Первые четыре матча серии должны пройти в Канаде. Остальные четыре – в Москве. Первый матч – в монреальском «Форуме», и на нем должен присутствовать премьер-министр Канады Пьер Трудо.
Донна приехала на первую игру. Наша команда остановилась в отеле Шато Шамплен, которым сейчас владеет Серж Савар. Донне я снял номер в другом отеле, и тайком сбежал, чтобы увидеться с ней. Я так и сказал брату:
– Я пошел к Донне.– Ты псих.– Знаю, но я должен ее увидеть.
Я пришел к ней, и мы занимались любовью весь день перед игрой.
Пьер Трудо провел символическое вбрасывание. Несмотря на то, что вбрасывание было символическим, я был настроен обязательно его выиграть. Я был взвинчен до предела. В жизни бы не позволил какому-то коммуняке меня обыграть.
Я никогда не видел русских в деле. Я вообще ни про кого из них не слышал. Звездой той команды считался Владислав Третьяк, но по мне он не был хорошим вратарем. Больше из той команды я вообще никого не знал, и знать не хотел. Все они были сраными коммуняками, что в них разбираться? Мне было абсолютно наплевать на их образ жизни. Позже же выяснилось, что они хотели жить так, как живу я. В Канаде их встретили по-королевски. Они ели, как короли, и скупали джинсы. Третьяк больше всех купил. Вот только непонятно: если ты коммунист, то зачем тебе деньги, одежда и прочие материальные блага? Так что я их даже не уважал, потому что слова не должны расходиться с делом.
Я вышел на первую смену в тройке с Фрэнком Маховличем и Иваном Курнуайе. И открыл счет уже на 30-й секунде. Был бросок, шайба отскочила сразу на пятак, и я добил ее в ворота. Легендарный комментатор Hockey Night in Canada Фостер Хьюэтт закричал: «Маховлич отправляет шайбу в сетку. Нет, я ошибся, шайбу забросил Эспозито!». Минуты три-четыре спустя (через шесть минут – прим. ред.) Пол Хендерсон забросил еще одну шайбу сразу после вбрасывания.
А потом мы заработали несколько удалений подряд.
Мы знали, что русские хорошо катаются. Мы заработали удаление, они выпустили свою спецбригаду большинства и стали пасовать шайбу. И у них это действительно здорово получалось. Они с легкостью забивали одну шайбу за другой (неправда. Первое удаление у канадцев заработал Хендерсон в промежутке между голом Эспозито и своим; и дальше в том периоде удалялись только русские – причем трижды. Второе канадское удаление было уже при счете 3:2 в пользу СССР, третье – при 4:2, и последнее – при 7:3. Ни одно из четырех удалений Канады в тот вечер сборная СССР не реализовала – прим. ред.). Мы были в шоке. Мы реально чуть не обосрались.
В Монреале в тот день стояла 33-градусная жара, а кондиционера в «Форуме» не было. До игры мы толком не тренировались, а если и тренировались, то без фанатизма. Мы вообще собрались меньше чем за две недели перед серией. Сборная же Советского Союза два года готовилась к этим матчам.
В какой-то момент у нас просто сели батарейки. Совсем. И они обыграли нас 7:3.
Сказать по правде, наш вратарь Кенни Драйден не очень-то здорово смотрелся в серии с русскими, потому что они прекрасно разыгрывали шайбу. Если атаковать в лоб, то Кенни или Берни Парент были великолепны. Но стоило заставить их перемещаться от штанге к штанге – и они твои.
По окончании матча Гэрри Синден зашел в раздевалку и сказал: «Господа, нам предстоит длинная и очень непростая серия. Так что давайте-ка соберемся. У нас через два дня игра в Торонто. Прошу вас как следует к ней подготовиться».
Помню, меня попросили поговорить с прессой после игры. Было очень жарко, и я очень сильно потел.
– Вы удивлены? – спросил меня кто-то.– Блин, конечно же, я удивлен! Я понятия не имел, что они так катаются. Нас об этом никто не предупреждал!
А нас и впрямь об этом никто не предупреждал (см. начало одного из предыдущих абзацев: «Мы знали, что русские хорошо катаются» – прим. ред.). Мы вообще не представляли, против кого играли.
Следующим утром мы вылетели в Торонто. Приземлились и поехали на тренировку. Все были абсолютно серьезными. Гэрри поменял стартовую тройку на утренней раскатке, и поставил в ворота моего брата Тони. Он посадил на лавку Рода Жильбера, Вика Хэдфилда и Жана Рателля. Он выпустил Стэна Микиту в звене с Фрэнком Маховличем и Иваном Курнуайе. Он поставил Уэйна Кэшмэна и Жан-Поля Паризе в тройку ко мне. Он вывел из состава Донни Ори с Родом Сайлингом, что, на мой взгляд, было отличным решением, и заменил их тремя работягами – Сержем Саваром, Билли Уайтом и Пэтти Стэйплтоном.
После первого периода во втором матче счет был 0:0. Тони играл великолепно. На моей памяти ни один вратарь не играл столь уверенно.
Во втором периоде Уэйн Кэшмэн завалил Владимира Лутченко – Кэша надо было за это удалять. Однако свистка не последовало, Кэш подхватил шайбу, и выдал ее мне на пятак. Я подтянул ее к себе, и завез за спину Третьяку. В этот же момент их четвертый номер Кузькин врезал мне клюшкой сзади по голове. Но я забил гол, так что толком и не почувствовал тот удар.
В третьем периоде Брэд Парк выдал одну из лучших передач, которые мне вообще доводилось видеть в жизни. Он вложил шайбу в крюк Курнуайе, летевшему на полном ходу. Иван объехал защитника, словно телеграфный столб, и легко переиграл Третьяка.
Затем Питер Маховлич в меньшинстве забил один из самых красивых голов, которые я когда-либо видел. Я выводил шайбу через борт, чтобы выиграть время, Пит подобрал ее на скорости, сделал ложный замах, объехал их второго номера – Гусева, еще одним ложным замахом убрал Третьяка – и отправил шайбу в ворота. Я подъехал к Питу и попытался поднять его, но он был слишком тяжелым. Вот это голешник!
Фрэнк Маховлич подвел черту под матчем, забив с передачи Стэна Микиты. Теперь и сборная СССР знала, что мы тоже умеем играть в хоккей. Мы победили 4:1.
Третий матч серии проходил в Виннипеге, и Гэрри Синден вновь выпустил Тони. Самое главное мое воспоминание о Виннипеге – это что у них с одной стороны арены висел огромнейший портрет королевы.
Мы забили быстрый гол – Паризе переиграл Третьяка. Затем русские забили в меньшинстве, что нас серьезно подкосило. Потом отличился Жан Рателль, потом я, а затем Валерий Харламов забросил еще одну шайбу в меньшинстве. Они потом забили еще дважды, и встреча закончилась вничью 4:4.
Таким образом, после трех игр у нас было по одной победе, поражению и ничьей. Мы отправились в Ванкувер, где Хэрри снова потасовал звенья. Билли Голдсуорси включили в заявку на игру, а место в воротах снова занял Кен Драйден. Сборная СССР нас полностью переиграла, они победили со счетом 5:3.
Никогда не забуду, как нас болельщики тогда освистали. С трибун на нас неслось такое… Ужас просто. Мы этого никак не заслуживали.
Меня выбрали лучшим игроком матча в составе сборной Канады. Я вышел на лед, где телевизионный комментатор Джонни Исо задал какой-то вопрос, который я теперь уже и не вспомню. Я был в бешенстве. Злость из меня просто сочилась. Я даже не осознавал, что я ему там наговорил, до тех пор, пока не увидел это в записи лет десять спустя. И теперь мне становится неловко каждый раз, когда я вижу эту запись. Я сказал: «Если российские болельщики будут освистывать свою команду в Москве так же, как это делаете вы, то я лично подойду к каждому из вас и попрошу прощения; но, мне кажется, этого не произойдет. Я в это не верю. Мы стараемся изо всех сил. У них хорошая команда. Мы не знаем, за счет чего мы можем прибавить, но мы что-нибудь придумаем. И мы совершенно не заслуживаем того, чтоб вы нас так освистывали», – я отчитал всю страну по национальному телевидению.
Прежде чем сыграть с русскими в Москве, мы провели две встречи в Швеции против местной сборной. Шведы играли грязно. Они били нас клюшками исподтишка и плевались в нас. И сделать с этим, в общем-то, ничего было нельзя, потому что в хоккее драки по международным правилам запрещены, так что надавать им по морде не было вариантом. Кроме того, шведы не умели драться. Они не собирались сбрасывать краги. Их вполне устраивало бить нас клюшками исподтишка.
Ульф Стернер, игравший за «Рейнджерс» в сезоне 1964/65, вообще заточил крюк своей клюшки. Его крюк был больше похож на нож для стейка. В первой игре против шведов Уэйн Кэшмэн хотел провести против него силовой прием, но Стернер выставил клюшку, ударил Уэйна прямо в рот – и разрезал ему язык пополам. Кэш после этого на змею был похож.
Стернера за это удалили до конца матча. Он покатил в раздевалку, а Кэш последовал за ним. Я и еще человек пять-шесть пошли следом. Кэш искал Стернера повсюду и хотел его убить. Мы же пытались его успокоить. У него изо рта во все стороны хлестала кровь. Говорить он не мог.
Я сам как-то играл в футбол и прикусил себе язык, и он тоже разошелся на две части. Врачам пришлось мне швы накладывать. Я неделю потом через трубочку ел. А тут дело складывалось значительно хуже. Уэйну было до невозможности больно. Тем же вечером у него распух язык. Он начал задыхаться, и нам пришлось везти его в больницу. Врачи привели его в порядок, но он выбыл до конца серии. Но Кэш никуда не уехал. К его чести, он остался с командой до конца.
Первый матч в Швеции мы сыграли вничью (вничью канадцы сыграли второй матч, а в первом выиграли 4:1 – прим. ред.). После игры кто-то позвонил в наш отель и сказал, что там заложена бомба, так что нам пришлось эвакуироваться. Еще пару раз звонили с угрозами убить меня. Я не рассказывал об этом брату, потому что не хотел его расстраивать. Помню, когда мы ходили по улицам Стокгольма с Тони и Кэшем, я всегда старался идти между ними. Я решил, что если кто-то решит застрелить меня, то ему сначала придется пройти через Кэшмэна или моего брата. Куда бы они ни повернули, я всегда поворачивал вместе с ними и всегда оставался в центре. Когда они спросили меня об этом, я ответил: «Ну вот люблю я в центре находится. Я же все-таки центральный нападающий». И смешно, и страшно.
Дома все считали, что мы шведов уделаем одной левой, а они сыграли с нами вничью – и пресса вновь накинулась на нас. Заголовки газет в Канаде были просто немыслимые. По почте нам приходило много ужасных писем и записок. В это было невозможно поверить.
Те два матча в Швеции были необходимы для того, чтобы мы стали настоящей командой. После первой игры мы большой группой купили два ящика пива, и отправились распивать их в один из стокгольмских парков напротив отеля Гранд.
Жена Ги Лапуэнта в тот день родила в Канаде, поэтому мы пили пиво и отмечали день рожденья ребенка Ги. Мы были одни в чужой стране, дома нас поливали грязью, но мы были вместе – и это помогло нам стать командой. «Давайте, ребята! Один за всех и все за одного!» – говорили мы. – «Мы можем надеяться только на себя. Давайте сплотимся».
Многим было что сказать. «Есть только мы. Даже тренеры не входят в это «мы». Мы – это мы. Пошел на**й этот Иглсон. Пошли на**й эти шведы. Пошли на**й эти русские. И канадское правительство пусть идет на**й. Вместе с газетами», – говорили парни.
Нам было наплевать на всех, кроме самих себя, и это нас сильно сблизило. Мы стояли горой друг за друга. Я до сих пор с особым трепетом отношусь к тем, с кем играл в той команде. После завершения той серии я снова играл за «Бостон». Но каждый раз выходя против Питера Маховлича, Бобби Кларка, Пола Хендерсона, Рода Жильбера, Брэда Парка, да неважно против кого – я всегда чувствовал, что нас связывает нечто особенное.
В сентябре 2002 года было 30-летие серии. Мы постарались собрать вместе всех ребят. Гэри Бергман и Билл Голдсуорси уже умерли к тому моменту, но все остальные были живы. Было очень здорово снова всех их увидеть.
Вот на кого эта серия очень серьезно повлияла, так это на Фрэнка Маховлича. Когда мы играли с русскими в Ванкувере, в одном эпизоде Третьяк выкатился из ворот, а Фрэнк натурально лег на него всем корпусом, и не давал ему вернуться в ворота, что болельщики встретили свистом.
По мне, так он отлично повел себя в том эпизоде. Но вот это освистывание серьезно задело Фрэнка, и, когда мы прилетели в Европу на матчи со шведами, он вел себя очень странно. Фрэнк где-то услышал, что русские поставили жучки в наших номерах. «Надо спать в палатках. Палатки не поставят на прослушку. Будем сидеть при огне керосиновых ламп и там не будет никого, кроме нас», – говорил он.
Мы на него посмотрели: мол, ты серьезно? То есть мало того, что у нас номера были такие, что лучше и впрямь было в палатке спать, так они еще и прослушивались.
Мы выиграли второй матч в Швеции, и действовали при этом весьма грязно. Шведская пресса называла нас хулиганами и даже «канадской мафией». Хотя, сказать по правде, мы играли так же грязно, как они играли против нас. Ну, может быть, чуточку грязнее. Но они первые начали нас бить исподтишка в первом матче. Так что пусть даже это была всего лишь выставочная встреча, мы все равно мстили им по полной программе. Побить их было гораздо важнее, чем победить.
– -
Незадолго до вылета из Стокгольма в Москву Алан Иглсон, Гэрри Синден и Джон Фергюсон созвали игроков на совещание в кафетерии нашего тренировочного катка. Они сказали, что русские передумали, и теперь они не хотят, чтобы вместе с нами прилетели наши девушки и жены. Помимо этого они отказались еще от пары своих обещаний.
Я как неофициальный капитан команды взял слово и попросил Иглсона и тренеров оставить нас одних. Мы обсудили ситуацию. Я сказал: «Я играю в Бостоне, так что меня никто убивать не будет, если мы проиграем русским. Это вот у ребят из канадских команд будут проблемы. У Пола Хэндерсона будут проблемы в Торонто, и у вас в Монреале будут проблемы, и у Джоша Гевремонта и Дэйла Тэллона будут проблемы в Ванкувере. Я считаю, что если они сделают все как обещали, то мы будем играть. Если же они меняют правила игры, то мы делаем им ручкой. Пошли они к черту». Все согласились.
Мы позвали обратно Иглсона, Гэрри Синдена и Джона Фергюсона и объяснили им свою позицию. Гэрри сказал: «Хорошо, ребята, я с вами». Иглсон тоже сказал, что он с нами. Всерьез он это говорил или нет, было уже неважно. На следующий день нам сказали, что все будет так, как изначально и договаривались. Мы отправлялись в Россию, где нас уже ждали наши жены и девушки.
Фото: flickr.com/jbcurio; teamcanada1972.ca; facebook.com/TeamCanada1972; Gettyimages.ru/Denis Brodeur/NHLI, Melchior DiGiacomo
«ГРОМ И МОЛНИЯ: Хоккейные мемуары без п***ы». Предисловие
«Меня на больничной кровати покатили по улице в бар Бобби Орра». Вступление
«Отец зашвырнул вилку прямо в лоб Тони, и она воткнулась». Первая глава
«Нашей школе не нужно всякое хоккейное отребье». Третья глава
«Фил, у меня проблемы: я поцеловался взасос – и теперь девушка беременна». Четвертая глава
«Я крикнул Горди Хоу: «А ведь был моим кумиром, сука ты е***ая». Пятая глава
«Мы потрясающая команда, династия могла бы получиться, но вы двое все похерите!». Шестая глава
«Как бы ты себя почувствовал, если б 15 тысяч человек назвали тебя ху***сом?». Седьмая глава
«Подбежала девушка, подняла платье, сняла трусы и бросила в нас». Девятая глава
«Играть в хоккей – это лучше даже самого наилучшего секса». Десятая глава
«Я был по уши влюблен в Донну и толком не помню тот финал Кубка Стэнли». Одиннадцатая глава
Тогда он ещё не был ни расчётливым парторгом сборной (или комсоргом?), официальным лицом советско-правильного спорта, ни отвратительным чинушей-лизоблюдом.
со Стернером в попытке уровнять стороны.
Это мимо главного, еще раз канадцы играли грязно и им для этого не нужна была никакая причина. Они не "реагировали на провокации" как они себя годы спустя пытались оправдать.
Грубость и жестокость была неотъемлемой частью их игры. Часто абсолютно беспричинная,
ублюдочная жестокость вне всякой пропорции. Не раз они даже вредили сами себе идиотски удалаясь и это стоило им матчей.
Так они играли в НХЛ, без европейцев, точно так же они играли и с европейцами.
Европейские команды играли десятки лет между собой, было разное, но то что творилось
в НХЛ в плане жестокости, европейцы даже в кошмарном сне себе представить не могли.
Людей в НХЛ отморозки делали калеками на всю жизнь, бесмысленная, фантастическая жестокость.
Не "по делу, а по телу" :) ...
Вы терпеть не можете "советский союз", но большего "совка" в самом худшем смысле этого слова
я редко встречал. Ваше сознание перекарежено в советское время.
Такая же фанатичная нетерпимость и нежелание говорить по теме разговора
с постоянным переходом на личности и ярлыки.
Помните рубрику в советских газетах "Их нравы" вы запросто могли ее оформлять.
По теме ноль, аргументов ноль, вместо этого повесить на оппонента какой нибудь лживый
ругательный ярлык и перевести разговор в помойку. И не надо отвечать на вопросы.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Вы по прежнему не там ищите причины. Вы читали предыдущие главы книги Эспо ?
Причины там четко и честно описаны. Канадцы привезли грубость и жестокость в Европу
с собой, причем зачастую абсолютно бессмысленную грубость, которая вредила им самим.
НХЛ разъедала коррозия жестокости. Была иллюзия что это подогревает интерес к игре и с жестокостью практически не боролись, закрывали глаза и потакали ублюдкам на льду.
Хоккей в северной америке прошел огромный эволюционный путь с тех времен и до наших дней.
Жестокость на площадках тех дней для нынешних поколений североамериканцев выглядит дикой.
Все что нужно знать про Эспозито.
Повторить вопросы ?
Нет у меня никакой "ненависти" к канадцам, абсолютно никакой, как бы вы не пытались
в "советской" манере мне ярлык навесить.
Я с огромным уважением отношусь к канадскому хоккею и к его великим мастерам
от "Ришара, Беливо и Орра до Лефлера, Гретцки и Лемье" ...
Они ничего общего не имеют с теми ублюдками которым давали "работать" в те годы в НХЛ.
И они страдали от них не меньше чем европейские игроки.
Которые к тому же были абсолютно не готовы к такому "хоккею" и отбивались как могли.
Редко к сожалению ... Не европейцы были причиной жестокости головорезов ...
Не пытайтесь перевернуть факты. В НХЛ тогда практически не было европейцев, а
бесмысленная, совершенно ублюдочная жестокость зашкаливала.
Это невозможно не видеть, надо только быть честным с самим собой.