Юрий Рыбчинский. Черно-белая когда-то жизнь
Когда я достиг возраста хоть какого-то осознания этой жизни и всего в ней происходящего, то решил отучить себя от привычки кого-то и за что-то критиковать. Но всё равно ловлю себя на мысли, что, например, смотрю футбол и прямо в голос, недовольным, отчаявшимся стоном могу проговорить: куда ты побежал? кто так играет? мяч, как от стенки от его ног отскакивает, Дубалом!, Бей! Бей же уже, сука! И всё в таком духе.
Относительно футбола, уже вряд ли получится отучить себя от бессознательного, хотя я заставляю себя, пытаюсь. Это всё добивает меня самого, на фоне того, что я в футбол играть не умею, а последний раз мяч держал в ногах черт знает когда. И проблема вовсе не в футболе, а в осуждении людей, которые своё дело знают куда лучше, чем ты сам.
Для своих постов, я специально брожу по фото-сайтам и ищу нетривиальные фотографии, которые успешно ложатся на мое восприятие. Неважно, какая техника фотографирования и как автор видит профессионально этот мир. Мое восприятие, как фотоискусства, так и художественно-изобразительного, складывается исключительно из модного ныне слова «вкусовщина». Т.е., даже, если какой-то матерый фотомастер будет мне втирать, что сие, конкретное фото – шедевр, а мне оно будет казаться обыденным и неинтересным, то шедевром эта штуковина для меня никогда не станет. Не эксперт я.
Сегодня вновь поймал себя на мысли, что просматриваю фотографии на одной хорошем сайте, и критикую фотографа: лажа, что за ракурс, нет определенности, а где здесь жизнь? мертвяк фотошопный, нахера столько нащелкал, а толку - ноль, где твой мыслительный процесс, горе-фотограф, и т.д. Т.е., опять тот же футбол, опять почти такие же эмоции относительно того, что сам не умею и никогда не сумею сделать качественным и шедевральным.
Помню, читал где-то у Гришковца, рассказ о том, как он посещал кружок фотографирования во Дворце пионеров. Фоткать у него не получалось, а вот оценивать – да. В какой-то момент, к герою рассказа начали подходить даже профессиональные, снискавшие славу на фото-поприще люди, которые спрашивали его мнение о проделанной работе. Т.е., можно быть критиком, не являясь профессионалом в каком-то деле. Может и я, когда-нибудь достигну хотя бы такой высоты восприятия. Но качественный взгляд – это не меньший дар природы, чем умение что-то делать.
Сегодня мне хочется вновь перейти к советскому фотографу.
Юрий Рыбчинский.
Я уже давно к нему подбираюсь. И так, и сяк рассматриваю его фотографии, и сколько бы не смотрел, понимаю, что человек смотрел на этот мир немножко другими глазами, нежели, большая часть обитателей той страны, которая когда-то звалась СССР.
"Юрий Рыбчинский – поэт с камерой в руках. Но его снимки – вовсе не простая и ясная поэзия пушкинской эпохи, золотого века русской литературы. Нет, Рыбчинский любит сложные ракурсы: коленки толстомясой бабы, которые так и выпирают из кадра. Ему нравятся жесткие персонажи: щербатый рот и перебитый нос мужика, который улыбается во все оставшиеся зубы. Разве про такое у Пушкина прочтешь?
Далек Рыбчинский и от «народнической» лирики. У него нет истового славянофильства или всхлипа и привзвизга по отношению к замурзанному работяге: Рыбчинский смотрит на «простеца» с предельно близкого расстояния – еще немного, и тот упрется в камеру – куда ближе? Именно с этого близкого расстояния ярко видны все недостатки его героев: монашенка, поджав губки, вкушает мороженое (словно сама сомневается – не скоромно ли?), и эта монашка ему близка и понятна. Взгляду Рыбчинского совершенно не свойственна та восторженная сентиментальность по отношению к размытому «рабочему», которой грешила советская фотография семидесятых . У Рыбчинского нет интеллигентской дистанции по отношению к «народу», а значит, нет и иллюзий по отношению к нему. Уйдя из журнала «Советский Союз», он работал в котельной. Мир кочегаров ему был близок и слишком понятен.
Возле цеха. Металлургический завод. Днепродзержинск, 1977
Декаденты тут не в жилу. Туманы Серебряного века предельно далеки от снимков этого автора. Даже поэзия авангарда здесь не проходит как сравнение. Хотя у Рыбчинского полным-полно непростых визуальных решений, но он вовсе не искатель формы ради формы, и даже не автор, исследующий функции формы. Непростые решения нужны ему только для того, чтобы выразить новое содержание. Это новое содержание – советская повседневность. Та ежедневная жизнь, которая ускользала от репортеров.
Вытрезвитель в Череповце. Начало 80-х
Снимки Рыбчинского – это поэзия повседневности и абсурда. При этом абсурд разрывает предметную ткань реальности, а повседневность прорастает цветами безумия. Это неустойчивое равновесие между повседневным и абсурдным – то, что и задевает, и тревожит в его снимках. Если это поэзия, то поэзия Сапгира и Кропивницкого.
Для фотографа очень важно иметь глаза на затылке. Видеть иначе."
Две девочки. Кириллов (1975)
«Какая песня без баяна?» Диптих (1). Парк культуры и отдыха «Сокольники». Москва (1970-е)
Мостки. Кириллов (1975)
Галина Брежнева. Домашний праздник. Москва, 1992
Напутствие к исправлению. Священник Николай Попов в СИЗО. Волоколамск, 1990
На фоне Брежнева. Ростов-на-Дону (Начало 1980-х)
Ветер. Московская область (1980)
Сама по себе. Старый Оскол (1985)
Прием по случаю интронизации Патриарха Пимена. Банкетный зал гостиницы «Россия». Москва (1971)
Девочка в переулке. Печатников переулок, Москва (1985)
Пьяные упали. Ул. Кирова (Мясницкая), Москва (1984)
Участник праздничной демонстрации. Ул. Большая Лубянка, Москва (1980-е)
Два солдата. День Победы. Сквер у Большого театра, Москва (9 мая 1981)
Двое из литейного цеха. ИТК. Поселок Икша Московской области (1978)
Офимья Быстрова, исполнительница роли матери в кинофильме «Калина красная». Вологодская область (1975)
Девочка у киоска. Городской пляж, Ялта (1985)
Двое. Пляж Никитского ботанического сада, Ялта (1985)
Свидание. ИТК. Поселок Икша Московской области (1978)
Лето. Губкин (1985)
Зона. ИТК. Поселок Икша Московской области (1978)
Перспектива. Череповец (1975)
Не знала о таком фотографе, но и не мудрено. Спасибо Теоретик. А по тексту... мне больше литературный язык по душе.)