Не нужно обвинять в травме Рэшфорда врачей «МЮ». Просто игрок был очень нужен Сульшеру

От редакции: мы снова в блоге Артема Рыженко – лучшего автора 2019 года на Трибуне. Артем не останавливается: это уже его третий текст, который попадает на главную в 2020-м. Так что ставьте плюсы, пишите комментарии и подписывайтесь на блог, если почему-то (как так?) до сих пор этого не сделали.  

***

Маркус Рэшфорд получил травму в Кубке Англии против «Вулверхэмптона», Сульшер подтвердил, что из-за стрессового перелома спины форвард пропустит от шести недель до трех месяцев. Тренер даже допустил, что клубу придется купить кого-то в нападение. 

Признаюсь, когда увидел первые версии и официальное заявление о «стрессовом переломе позвоночника», то немного смутился, так как еще не встречал такой локализации стрессового перелома. И действительно, подробной статистики нет, есть лишь небольшие работы, но в среднем, среди всех подобных травм стрессовый перелом позвоночника составляет около 0.4% (!!!).

А если гуглить «стрессовый перелом»/«stress fracture» – поисковик выдаст только картинки нижней конечности. Почему? Все просто. Именно на кости стопы, голени и бедра приходится более 2/3 всех этих травм по довольно объяснимой причине – в футболе нога страдает чаще всего.

А что такое «стрессовый перелом»?

Если вы думаете, что переломы – это редкость, то удивлю: микроповреждения происходят чуть ли не от каждого столкновения или, скажем, при длительном беге. Однако в организме существуют и процессы регенерации (не как у Дедпула, но тоже сойдет). А чем моложе человек – тем лучше этот механизм работает. Пока баланс между объемом микроповреждений и способностью организма их залечить ближе ко второму – ни о каких стрессовых переломах речи быть не может. 

Соответственно, когда этот баланс нарушается, микротравмы не успевают заживать, более того, они начинают накапливаться, рано или поздно перерастая из микроповреждения в полноценный перелом.

Из-за чего такое может произойти?

Обобщить это можно одной фразой: «нарушение внутреннего метаболизма кости». Говоря же человеческим языком и чуть подробнее, есть 4 основных причины:

• Дефицит витамина D. В прекрасных северных странах как наша, дефицит витамина D вполне распространенная проблема, вот только для спортсменов (в том числе любителей) это приобретает иные масштабы. Витамин D помогает всасываться кальцию и фосфору в кишечники – ключевым структурным элементам костной ткани. Нечем замазать трещину? Она будет расти. Все логично.

• Нарушение гормональной регуляции. На рост и регенерацию кости влияет довольно большое количество гормонов. В случае обнаружения стрессовых переломов нужно проверить в первую очередь уровень паратгормона (его синтезирует паращитовидная железа, отвечает за обмен кальция) и половых (контролируют рост тканей и их метаболизм). Снижение уровня этих гормонов может приводить к нарушению питания костной ткани.

• Дефицит калорий. Как и витамином D – без кирпичей дом не построить.

• Нарушение режима или техники тренировок. Стрессовый перелом относится к так называемому overuse injuries, то есть травмам повышенного использования. Такое повреждение еще называют «усталостный перелом». И поэтому, если перегружать спортсмена, или неправильно выполнять какие-то упражнения, то организм просто не сможет справиться с избыточной нагрузкой.

Как ставится диагноз?

Главным и зачастую единственным симптомом является боль. Она возникает при нагрузке, либо в более тяжелых случаях – даже в покое, ее локализация соответствует месту перелома.

Для подтверждения диагноза лучше использовать МРТ или КТ. Так как на рентгене мы можем и не увидеть никаких изменений. В итоге получается ситуация: «Видишь перелом? Нет. А он есть». МРТ и КТ куда более чувствительный и информативный метод, но есть сложность – все процедуры должны быть обоснованы.

Даже с бюджетом «МЮ» врач не может сказать: «А, сгоняй, сделай КТ всего». Нет. Начинают с рентгена, уже на нем можно заметить небольшие изменения, если же его недостаточно, то уже для уточнения диагноза используют КТ и МРТ.

Как классифицируют такие травмы?

Существуют две классификации – по степени повреждения и риску осложнений (прогрессирования заболевания).

Kaeding-Miller stress fracture classification. По степени повреждения:

По риску осложнений. Низкий – места с хорошим кровоснабжением. Высокий – с плохим, в основном они как раз расположены на нижней конечности и это еще одна причина, по которой стрессовые переломы нижней конечности явление куда более распространенное.

Тактика лечения и почему врачи «МЮ» вряд ли ошиблись

Я заострил внимание на классификации не просто так, от нее зависит, что мы будем делать со спортсменом дальше.

Итак, в случае небольших переломов без смещения консервативное лечение достаточно эффективно: снижают нагрузку, нормализуют питание, режим дня, прибегают к физиотерапии. Если есть гормональные нарушения – их корректируют. В случае же, если они окажутся неэффективны, при необходимости операции его ждет такая вот красота в позвоночнике:

Это транспедикулярная фиксация – операция, суть которой заключается в стабилизации позвонка путем проведения винтов через ножки (pediculus – ножка, отсюда и название) в тело позвонка. Методика позволяет надежно фиксировать винт в теле позвонка и является одним из самых распространенных видов лечения травматических повреждений и хронических заболеваний позвоночника. При помощи этой конструкции позвонок хорошо срастается, сокращается время реабилитации, но надо сказать, в случае стрессовых переломов позвоночника до такого доходит крайне редко.

Куда проще использовать неинвазивные методы, например, как это устройство.

Marcus Rashford carries ‘bone fracture healing device’ amid injury speculation https://t.co/IjZ7Sk7XCb pic.twitter.com/xG7cdKHtxm

— Mirror Football (@MirrorFootball) 13 января 2020 г.

Этот чемоданчик называется melmak faster fracture healing. Устройство для ускоренного лечения переломов (буквально так и переводится). Оно при помощи интенсивных ультразвуковых сигналов локально улучшает кровоток – а улучшение кровоснабжения = ускорение заживления.

Рэш был замечен с этим устройством после матча с «Норвичем», где он, кстати, отыграл не весь матч, а Сульшер прокололся, что боли беспокоили Маркуса еще перед Новым годом. С того момента форвард провел 6 матчей. И возникает вопрос, а как футболист мог играть каждые 4 дня, если его должны были хотя бы на неделю отстранить?

Виноваты ли врачи и Сульшер лично? Врачи – вряд ли. Сульшер и Рэшфорд – вероятно, потому что не знать о рисках они не могли. Почему? Я вижу 4 возможных сценария:

1) Врачи увидели лишь I степень повреждения и наблюдали за Маркусом. После «Норвича» ему все же потребовалось лечение, он использовал это устройство для ускорения заживления и/или профилактики осложнений.

Им показалось, что четырех дней отдыха до «Вулверхэмптона» – достаточно. Однако стало хуже. Такой риск был, и о нем, очевидно, предупредили и Сульшера, и Маркуса. Желание англичанина и его незаменимость в схеме тренера сыграли свою роль.

2) Врачи диагностировали II степень. И сочли 4 дня паузы достаточным отдыхом, так как на снимках была хорошая динамика, Маркус чувствовал себя нормально и был очень нужен Сульшеру. А дальше «все пошло не так». Но все же меня смущают такие сжатые сроки. Хоть сам главный тренер и говорил, что Маркус обычно быстро восстанавливается и на него рассчитывают, этого все равно мало.

3) Все то же самое, но в какой-то момент форвард солгал по поводу боли, чтобы сыграть с «Вулвз», а Сульшер додавил медштаб. Конспирология чистой воды, но и такие случаи бывают.

4) Врачи недооценили серьезность повреждения. Тоже может быть – травма сложная, редкая, но все-таки это АПЛ, я с трудом верю, что на таком уровне возможны подобные ошибки и вряд ли врачи команды продолжили работать в клубе после такого серьезного прокола.

А как вы думаете? Лично я придерживаюсь 1 или 2 версии, они более убедительны.

***

Текст подготовлен для Regista.one

Моя группа вк/мой телеграм

Футболисты постоянно проходят медобследования. Объясняем, зачем это нужно

Суарес вылетел до мая из-за травмы колена. Почему он будет лечиться в два раза дольше обычного?

Фото: Gettyimages.ru/Alex Livesey; REUTERS/Andrew Yates