«В детстве не бежал встречать папу. Наоборот, прятался». Интервью Газинского
Взял первый трофей в 36 и завершил карьеру.
Мы знаем, Юрий Газинский – это тот самый гол на ЧМ-2018, когда мы поверили в сборную. Это стильный футбол «Краснодара» – времен Олега Кононова. Это первое чемпионство в карьере к 36 годам – с тремя матчами за сезон.
Но еще Юрий Газинский – мальчик с Дальнего Востока, который рос без отца и чуть не угодил в плохую компанию. Парень, чья мама работала педагогом в детском доме и уборщицей, но успевала замечать, как сын смотрит на мяч – писала письмо Абрамовичу, копила на поездку в Москву, чтобы 16-летний Юрий нашел команду.
А еще Газинский – это отложенный на два года дебют в сборной из-за принципиальности Капелло. Это желание закончить карьеру в 34 – после очередной травмы. Это игрок, который оказался в РПЛ только в 24 (через Вторую и Первую лигу) и спустя год вышел в финале Кубка. Там случился главный промах в карьере – в седьмом ударе серии пенальти с «Ростовом». Упущенный трофей и боль, которые (отчасти) удалось закрыть только чемпионством через 11 лет.
Терентьев поговорил с Газинским – о пути.
Мама Газинского – героиня: письма Абрамовичу и поездка 7 дней в поезде (ради шанса для сына)
– Комсомольск-на-Амуре вашего детства. Какой он?
– Суровый.
Мама нас с сестрой одна растила. Работала в детском доме – педагогом. И это не единственная работа, потому что с финансами было сложно. Старалась достать какую-то денежку, где только можно. Даже уборщицей нанималась.
Еще успевала нас воспитывать. Помню, как совсем маленьким гулял с ней, видел, как мальчики в футбол играют – она старалась меня пристроить. Видела, как к мячу тянусь. Но понятно, что взрослым ребятам было неинтересно со мной. Вот и отвела в секцию. СДЮСШОР «Смена».
В том числе чтобы уберечь.
– От чего?
– Время такое было – жили по понятиям. Были группировки – как в сериале «Лихие». Как это выглядело: были такие базы – квартиры, где ребята из группировки находятся 24/7, каждые два часа смена. У кого днем времени нет, ночью приходили.
Если из дома выгнали, например. Или произошла конфликтная ситуация – можешь пойти на базу, рассказать. Обратиться за помощью. Я малой был, не понимал. Мне говорят: «Принеси мелочь – будешь с нами». Просил деньги на обед в школе, а сам отдавал им. Потом говорили: «Достанешь чай, тушенку, сгущенку, а мы тебе – велосипед».
Но мама быстро узнала об этом, уберегла, вовремя выдернула. Да и футбол сыграл большую роль, просто не было времени на другую жизнь, на стрелки. Оглядываясь назад, понимаю, что маме было очень-очень тяжело. Спала по четыре часа, с одной работы на другую, чтобы мы ни в чем не нуждались.
Не помню моментов, чтобы у нас продуктов не хватало. Хотя были периоды, когда вся зарплата уходила на кредиты. Мама старалась в трудности не вовлекать, но когда я стал старше, начал играть во Второй лиге и зарабатывать – помогал с долгами потихоньку. Всю зарплату отдавал.
Это был для нее глоток свежего воздуха.
– Во сколько стали зарабатывать?
– Лет в 16. Когда играл за дубль «Смены», платили 1500 рублей. Потом в 18 попал в основу – а это уже 20-25 тысяч. Плюс премиальные – столько же. Выиграл два матча в месяц – еще плюс 50.
Очень большие деньги для Комсомольска на тот момент. Мне кажется, у мамы со всеми подработками было тысяч 40, когда она, блин, крутилась как белка в колесе.
– Она даже писала письмо Жириновскому и Абрамовичу, чтобы помогли с просмотром в хорошую школу. Сколько вам было?
– Лет 10. Сейчас понимаю: какой Абрамович, кто там обратит внимание, учитывая, что мы в Комсомольске живем? Абрамовичу до нас точно дела нет. Но в сложные моменты пытаешься ухватиться за все. Лотерея – почему бы не попробовать? Мама так верила в меня, искала возможности там, где их, казалось, быть не может.
Нам даже ответили.
Ну понятно: базовый ответ, который наверняка всем рассылали. «Рассмотрим, свяжемся». В реальности одна возможность была: ехать в Хабаровск или Владивосток. «Луч» тогда – это Первый дивизион. Проявишь себя, пойдешь дальше.
Мама видела, что у меня получается, что надо куда-то дальше шагнуть – чтобы обратили внимание. Тогда для нас, мальчишек с Комсомольска, поехать на финал чемпионата России – нереальное что-то. Однажды стали первыми по Хабаровскому краю, вышли в финальный турнир, но школе не дали денег на поезд в Москву.
Ждали, ждали. В итоге деньги нашел Хабаровск: сделали совместную сборную и из нашей команды только троих взяли.
– В 16 вы ездили на просмотр в дубль «Торпедо». Как это было?
– Опять же – мама настояла. «Давай? Нужно пробовать». Как понимаю сейчас, накопила денег или заняла у кого-то – взяла билеты на поезд. Семь суток в плацкарте. Я там чуть не обалдел.
Поехали просто наугад – уже на месте узнавали, в какие команды можно попасть. Сказали: «Приходите на просмотр в дубль «Торпедо». Тренировка – завтра».
Выхожу – а там Александр Панов. Его, видимо, по какой-то причине спустили в дубль, я с ним в паре работал. Представляете шок 16-летнего пацана? Человек за сборную играл. Я потом за забором стоял, смотрел, как основа тренируется: Зырянов, Будылин, вся их компания.
В «Торпедо» вроде как понравился, но мест в интернате не оказалось. Наверное, если бы серьезно хотели подписать, нашли бы возможность. Маме говорили: «Мальчик интересный, но нужно подождать». А куда еще ждать? Мы две недели жили в гостинице, пока деньги были, потом недели на две переехали к маминой знакомой в Зеленоград.
Пока ждали, мне позвонили из Комсомольска: «Берем тренироваться со «Сменой». Для меня большое событие. Сказал: «Поехали, мам, что мы тут ждать будем, кого? Не факт, что вообще получится».
Когда уезжали, мама хотела повлиять на «Торпедо»: «Раз вы моего сына не берете, поедем на просмотр в ФК «Москва». Там как услышали: «Куда? Ну и идите отсюда». Она ведь не знала, что есть дерби, принципиальные противостояния. За футболом и не следила никогда. Для нее это – просто моя страсть, моя мечта.
Назад на самолете полетели.
Тогда же в Москве мама купила мне бутсы Predator с золотым язычком – они у меня всегда с Зиданом ассоциировались. Он в таких на ЧМ-2006 играл.
Бутсы, к сожалению, прослужили не так долго, как хотелось. Во-первых, единственная пара; во-вторых, у нас везде искусственные поля, а я в них где только можно выходил. Постоянно подклеивал, подшивал. Прошиты-перепрошиты по 100 раз.
– Зидан – кумир детства?
– Не было у нас в Комсомольске кумиров. Когда спрашивают, за какую команду в детстве болел, говорю: ни за какую. Потому что не смотрел футбол. У нас разница с Москвой семь часов: если в 18 по Москве начинался матч, то у нас уже час ночи. А мне завтра в школу.
Я лет до 13 вообще не понимал, что там за футбол такой, потому что не видел его никогда. У нас свой футбол был – во дворе. У меня даже видео нашей поляны сохранилось. Какой-то сюжет для ТВ снимали, мы с пацанами в кадр попали. Даже не коробка, просто проход через дворы, где ворота – турники. Земля жесткая как асфальт, только на краях трава. С утра – уже там. А у меня друг был – фанат сборной Италии, «Ромы» и «Спартака». Выставлял в окно колонку и включал итальянский гимн, двор на двор рубились.
– Что со «Сменой» сейчас?
– Вечный вопрос – условия. Мы летом играли на поле, зимой – в спортзале. Манежей не было. А это представьте: край, где зима месяцев девять. Как там вырасти кому-то? Как найтись для больших академий? Сейчас, по-моему, СДЮСШОР и не осталось – только коммерческие школы открываются. Как такового детского футбола нет.
Но из хорошего – в Комсомольске открылся филиал академии «Искра». Частная школа из Хабаровска (которая построила первый манеж в крае – Спортс”). Окошко в большой футбол.
Газинский рос без отца: рука как три детских ладони и страх
– Отец ушел из семьи, когда вам было шесть. В каких отношениях были с ним?
– Ни в каких. Он просто уехал к себе на родину. В Ухту.
Мало что о нем помню. Одна история – пьянки. Отец высокий крепкий, постоянно учил драться. У него ладонь была как три мои. По щеке раз ударит, говорит: «Защищайся, учись быть мужчиной». Вроде не сильно бьет, но я же маленький, мне больно.
Позитивного мало что вспоминается.
Разве что как по двору на машине катал – пьяный был, посадил за руль. Вот и все, царство ему небесное. Его уже и в живых нет.
– Пытались найти отца, когда подросли?
– Нет. Только однажды мама отправила ему фотографию, где я уже большой. Что вот у него сын, он всегда о сыне мечтал. Мама потом передала, что отец, увидев меня, заплакал. Сказал: «Хочу пообщаться». Мама ответила: «Где же ты раньше был?»
– По-мальчишески не хотелось поговорить с ним?
– Было бы правильнее, если бы он сам позвонил и сказал все, что чувствует. Он ведь как уехал, мы и не виделись. Поэтому помню его суровым дядей, который приходил, бушевал, на маму руку поднимал.
Если бы набрал, я бы поговорил. А так что? Позвонить с «привет, папа»? Да у нас и телефона не было, чтобы свободно связаться. Раньше ведь как: если надо позвонить из Комсомольска в другой город, ты идешь на станцию, оплачиваешь пять минут, просишь набрать межгород.
Вот и вся связь.
– Когда вам было 18, он умер. Из-за чего?
– Здоровье не выдержало – от той жизни, которую жил.
– Оглядываясь назад, как сказывается на мальчике жизнь без отца?
– Мама справилась со всем. Ей было очень тяжело во всех планах, но она делала для нас с сестрой все. Не могу сказать, что сильно прочувствовал отсутствие отца.
Конечно, дети должны расти в полноценной семье. Спроси меня, хотел бы я, чтобы у меня был папа? Наверное, да.
Но оглядываясь назад, не понимаю, что это могло дать. Может, привело бы к еще большему стрессу. Это был не тот папа, к которому ты бежишь в прихожую встречать. Наоборот, когда он приходил, я прятался, боялся, что он может что-то разбить.
Попасть в РПЛ только в 24: необычный Кононов, великий Галицкий, зудящий промах в финале Кубка
– До 24 лет вы не могли пробиться в РПЛ. О чем думали тогда?
– Видел ребят в Первой лиге, которые поиграли в РПЛ, поэтому всегда верил и знал: могу выбиться наверх. Задержусь – уже другой вопрос, это сложнее. Но попасть точно смогу.
Чтоб сразу из Второй лиги в РПЛ – надо быть суперталантливым. Объективно: я не такой, поэтому путь получился слишком длинным.
– Самый сложный момент?
– Просмотр в «Кубани» Петреску. Приехал без контракта, прошел сбор, тренер сказал: «Ты нам подходишь. Обсуди со спортивным директором». Тот одобрил, но попросил еще на один сбор съездить без контракта.
Я сказал, что не поеду. Уже начинался сезон в Первой лиге: «Если сломаюсь, кто мне будет лечение оплачивать?» Пошел в «Торпедо», где меня ждали.
Переживал, конечно, что контракт с РПЛ сорвался, но все равно верил, что рано или поздно получу шанс. Так и получилось: летом «Торпедо» играло товарищескую игру с «Краснодаром». Сергей Николаевич [Галицкий] был на матче. Скауты смотрели другого, но позже агент передал: «Ты едешь в «Краснодар».
– В 2013 году – 10-я команда РПЛ. Еще мало кто понимал, какого масштаба этот проект. Каким было первое впечатление?
– Приехал подписать контракт – уже обалдел. Спрашиваю: «Это у вас такая шикарная база?» – «Нет, это база детской академии». Для парня, поездившего по Первой лиге, – шок. Стало еще больше мотивации.
А окружение какое – Вандерсон, Жоаозиньо, все эти ребята. Смотрел на них и думал: «Неужели я с ними тренируюсь?» На сборе в Австрии пообщались с Галицким – парой фраз буквально: «Как дела? Как адаптация? Готов/не готов?» Но для меня, парня из провинции, – событие. Дрожащими руками здоровался.
– Что делает Галицкого особенным? Не как руководителя, как человека.
– Несмотря на статус, с ним всегда легко общаться. Конечно, при этом я всегда соблюдал субординацию.
Человек, которым восхищаюсь, – не только достиг многого с нуля, но и вложил это потом в родной край. Ну что тут говорить? Вы много от кого слышали фразу: «В гробу карманов нет. Заработал [в обществе], отдай [ему]»? Понимаешь масштаб человека.
Вот поэтому люди и пишут: «Нужно сделать памятник». Так в крае к нему относятся. Когда играл в «Краснодаре», постоянно слышал: «Вы должны стать чемпионом – Сергей Николаевич заслуживает».
– Самый памятный разговор с Галицким?
– Когда уходил из «Краснодара» в первый раз. Его не было в городе, а у нас заключительная игра с «Ахматом». Но он позвонил, поблагодарил [за 9 лет в клубе], сказал: «Всегда рады видеть». Мурашки по коже.
Один из важных моментов для меня. Грустно было уходить.
– Олег Кононов в «Краснодаре» – один из важнейших тренеров в карьере?
– Конечно. При нем мы начали играть в тот футбол, про который сейчас говорят: краснодарский стиль. С пятками, забеганиями – мечта президента клуба.
Кононов – душевный тренер. Старался к каждому найти подход, ставил очень интересный футбол. Для меня прям в диковинку было: мы не привязывались к позициям. Люди спокойно могли меняться флангами, когда захотят, Мамаев был плавающим игроком между зонами.
Думал: «Ничего себе. Так можно было, что ли?»
Ну и подбор футболистов – все с мячом. С любым можно что-то завязать, ощущение, что давно вместе играем. Измайлов, Широков, Перейра, Мамаев, Ахмедов. В обороне Гранквист – работал с мячом не хуже любого полузащитника. На флангах – Енджейчик, Калешин, Петров. Очень хорошая банда.
Смотришь нарезки того «Краснодара» – кайф, аж глаз радуется. Но надо честно сказать: мы могли играть красиво, но не было результата выше третьего места. Хотя и уровень соперников другой – топ-клубы были сильнее.
– Кононов кричал когда-нибудь?
– Почти не помню такого.
Но он по-другому влиял на команду: как-то плохо провели тайм с «Анжи», думали, что сейчас нас разнесут в перерыве. Заходим – Кононов, не повышая голос, спокойно на макете показал, что надо изменить. Выиграли.
Но потом под «Краснодар» подстроились, особенно – команды второй восьмерки: мы зажимали соперника, владели колоссальным преимуществом, а на 89-й – навес, подача, 0:1. И порой мы не могли отыграться.
Сейчас «Краснодар» – другой. Достаточно матчей, где переломили, дожали, отыгрались. Мы [при Кононове] много рисковали при выходе от ворот, требовалось 10 передач, чтобы довести до нападающего. Сейчас проще – нет адресата, кидай вперед на форварда, Кордоба зацепится. Он это умеет.
Дело вкуса, но есть результат. Кто-то может вспомнить, какой была игра в 2016-м, но чемпионство – навсегда в истории.
– У команды Кононова был еще финал Кубка России-2014.
– Моя главная боль в карьере. Я тогда год как пришел в команду, шанс на первый трофей, а потом – серия пенальти. Пошел бить, на воротах Плетикоса. Помню, решил ударить вправо, начал разгоняться, а Плетикоса стоит на месте. Это сбило – пробил не туда.
Злился на себя: «Дурак, бей куда задумал! Зачем менять решение?»
Жуткий стресс на долгое время – от меня все зависело, не забил. Но хорошо, что не увяз в этом, нашел силы выбраться.
– А как из такого выбираться?
– Только время. Стараешься не думать, идти дальше. Все так советуют, но потом наткнешься на что-то, прочтешь, увидишь – и опять начинается. Был бы трофей – наверное, та история окончательно забылась бы.
– Чемпионство с «Краснодаром» не перекрывает? Да, три матча, но забили гол – один из 59-и чемпионских.
– Нет, не перекрывает. Все же большой роли в этом титуле не сыграл, если не брать раздевалку, какие-то слова ребятам в важные моменты. Не более того.
Но рад, что все-таки взял титул с «Краснодаром». Символично. Бронза, финал Кубка – везде чуть-чуть не хватало. И вот, слава богу, хватило.
– Где храните золотую медаль?
– Дома. У меня не столько трофеев, чтобы отдельный стенд делать. Есть стеллаж, где памятные вещи собираю: статуэтки лучшего игрока [матча], приз за попадание в список 33 лучших футболистов.
Возвращение в «Краснодар» – драма: в теле заканчивался бензин
– С какими мыслями возвращались в «Краснодар» после двух лет в «Урале»?
– Что с большой вероятностью закончу карьеру, если не буду играть. Перед сезоном поговорил с Мусаевым – понял: меня видят игроком ротации. Нормально отнесся. Кто 35-летнему футболисту пообещает игровое время? Да, есть самолюбие, всегда хочется играть, но очевидно: при прочих равных шанс получат молодые.
Я готов был больше играть – пусть не в старте, но свои 15-20 минут провел бы не хуже. Убежден.
– После ЛЧ-20/21 с «Краснодаром» вы сказали, что Мусаев пересмотрел взгляды на интенсивность тренировок. Как Мусаев изменился к 2024-му, когда вы вернулись?
– Любой человек всегда хочет улучшать себя. Он смотрит, анализирует тенденции. Есть масса возможностей даже без стажировок: тот же инстат, где можно было посмотреть, сколько силовой работы и спринтов делают в «Сити», в «Ливерпуле».
Но глобально Мусаев не изменился. Сборы все через мяч, хотя и без бега никуда, функционалку никто не отменял. В тренировках поменялись детали. В остальном он отталкивается от состава, подбора футболистов. Давление и прессинг – это всегда было у «Краснодара», но длинные передачи на Кордобу, акцент на стандарты – теперь план А.
Такой современный футбол.
Это ни в коем случае не осуждение. Если есть возможность не делать 10 передач до форварда, а ударить в Кордобу, который в 9 из 10 случаев зацепится, потому что здорово корпус ставит, бежит, сохраняет мячи, то почему этим не пользоваться? Раз – и команда закрепилась на чужой половине.
– Но такой силовой динамичный стиль – не совсем ваша игра?
– Как я понимаю, переживания тренерского штаба были в том, что я буду не успевать в прессинге и давлении. Говорили об этом с Олегычем. Убеждал, что свои 15 минут я буду свеж, неплох, не подведу.
Плюс, наверное, я больше игрок баланса, контроля. Где-то закинуть на флангового нападающего, отдать пас за спину, где-то сыграть в короткий пас. Думаю, была возможность в играх при 2:0 или 3:0 выпустить, но не выпускали.
Повторюсь: переживания штаба понимаю. Тем более при прочих равных очевидно, что никто не будет ставить футболиста, играющего последний год. Да еще и после травм.
– Вы сказали, что после 34 впервые прочувствовали, что такое мышечные проблемы.
– Да. Раньше вообще не понимал, когда футболист говорил: «Что-то щелкнуло, чувствую напряжение [в мышце]». А потом началось: одно, второе, третье. Мне уже МРТ делать не надо было – и так знал: травма.
Со временем понял, что вопрос во мне, мелочей не бывает. Даже молодым надо тянуться, делать стретчинг, готовиться к тренировке через зал. Потому что когда пойдут травмы, начнешь психовать, нервничать – и тебе вообще ничего не захочется.
Сейчас молодые иногда говорят: «Да что мне ваше восстановление, и так нормально». Но в 36 думаешь: если бы можно было отмотать время назад, сделал бы иначе. Хотя я никогда не был скоростным парнем, в «Урале» и без спринтов/рывков мастерства хватало. А потом – уже нет. Думаешь, еще есть время, а вскоре – все, поздно.
Просто не успеваешь.
Не даром все профи высокого уровня набирают личных нутрициологов, массажистов, физиотерапевтов. Люди хотят продлить себе карьеру – это большой спорт, он не про здоровье.
– Пытались менять подготовку после 30?
– В плане питания никогда проблем не было, лишнего не позволял.
Восстановление пытался менять. Приезжал за час-полтора, валиком раскатывался, велосипед крутил, прокачивал все группы мышц. Чтоб, не дай бог, нигде ничего не щелкнуло. Одна мелкая травма может потянуть другие. Ком.
Но все это нужно делать не тогда, когда, извиняюсь, одно место горит.
Когда чувствуешь, что заканчивается бензин, что телу все труднее дается нагрузка – это очень тяжело морально. Получив вторую травму плеча в Екатеринбурге, думал закончить карьеру. Знал, что меня ждет: восстановление перед операцией, потом операция, восстановление после.
«Нафиг мне это надо? В 34. Ради чего?»
Без футбола полгода – бесконечные зал и процедуры. Ладно, предположим, вернусь, так надо еще набрать форму, не сломаться снова, не закопаться в мышечных проблемах. В голове начинается непонятно что. Замкнутый круг.
Самый сложный момент карьеры. Теперь понимаю ребят, кто морально ломается, не знает, как выбраться, и заканчивает.
– Но в «Урале» вы все-таки перевалили через сложный этап, заслужили возвращение в «Краснодар». Ради чего?
– Просто понимал, что еще могу играть. Осталось ощущение недосказанности. Не думал о чемпионстве, конечно, но в глубине души верил в какой-то трофей.
Когда после травмы слезы накатали, супруга поддержала: «Это эмоции, остынь, потерпи». Гончаренко увидел мое состояние, успокоил, поддержал. Пошли эти мотивационные речи в голове: «Ты сможешь». Плюс я всю жизнь играл головой – открылся, подстроился, отдал пас. Думал, это ведь никуда не делось? Мне не нужно делать что-то невероятное на поле.
Решил попробовать вернуться на свой уровень. Не зря.
– В какой момент прошлого сезона поняли: мы можем стать чемпионами?
– После Махачкалы, когда Агкацев потащил пенальти (это был 26-й тур, гостевая победа «Краснодара» 3:2 – удалось сохранить четыре очка отрыва от «Зенит» – Спортс”). Чувство, будто нам начинает везти.
Понимал, свое не отпустим.
– Какой была неделя перед золотой игрой с «Динамо»?
– Ничего особенного. Перед отъездом на матч нам включили видео с яркими моментами всего сезона.
Базово посыл был такой: «Все в наших руках. Когда если не сейчас?»
– Первая картинка, которая всплывает в памяти о чемпионстве?
– Как Сергей Николаевич подпрыгивает на трибунах – после гола Эдика [Сперцяна] с пенальти. С такими искренними эмоциями. Человек, который больше всех заслужил.
И еще вспоминается фото: вся команда радуется, а я, Смолов, Кривой [Кривцов] стоим втроем, обнимаемся. Вспоминаешь все эти моменты – невероятные эмоции.
– То есть счастья больше? Показалось, вначале о титуле вы говорили с легкой грустью из-за игрового времени.
– Это нормально для футболиста [хотеть играть больше], будет хуже, если все равно. Сидеть просто за чужой спиной – не про меня.
Обидно, да, но радость перекрывает.
Я очень рад, что мы выиграли чемпионство, что каждый внес свою лепту, по крупицам. Что это случилось с клубом, в котором отыграл большую часть карьеры. Что мы сделали это в том числе ради Галицкого.
Что это первое чемпионство клуба – и мое первое.
Ностальгия по сборной и ЧМ-2018: «уроды», слезы перед первой игрой, глаза Черчесова
– Где вы были во время Евро-2008?
– Играл за «Смену» во Второй лиге. В день матча с Голландией в Омске – из-за разницы по времени было уже утро. Завели будильник с ребятами, проснулись, болели.
Одно из ярких впечатлений – как весь город гулял, машины сигналили.
– Спустя шесть лет вы попали в расширенный список на ЧМ-2014 – уже при Капелло.
– Тогда Гарик Денисов поломался, я приехал домой – и тут начальник команды пишет: «Тебя вызвали». Сначала думал – подкол. Не поверил. Это ведь мечта каждого пацана в 150-миллионной стране.
Рванул в аэропорт, рейс задержали – и я опоздал на свой первый сбор. Не знал, как в отель зайти. Может, вообще не заходить? Потом обед – я на него в тапочках пришел. Просто не знал, что при Капелло это строго запрещено. Ребята в шоке: «Ты чего?»
Спрятался за столиком, не понимал, как пойти второе [блюдо] взять – чтоб тапочки не засветить. При Капелло с обеда только все вместе уходили. Доел быстро порцию, чтоб никто не ждал.
Но круто, конечно, хоть и тревожно – ни с кем близко из сборной не общался тогда. Потом каждый вызов – особенный, это никогда не превращалось в рутину. Конкуренция-то сумасшедшая – Широков, Дзагоев, Глушаков, Файзулин.
– Капелло – строгий?
– Грозный, да. Я мог дебютировать за сборную еще в отборе на Евро-2016 – в матче со Швецией. Фабио говорит: «Выходи на замену». А я без щитков. Он поворачивается, видит, что я еще не готов. Как начал ругаться, орать на меня: «Cazzo, cazzo».
«Все, сиди, никуда не выходишь».
После матча позвал в кабинет: «Ты новенький в команде, не имеешь право себе позволять такие вещи». На следующей игре я сидел, готовый вскочить в любую секунду – в щитках, гетрах, игровой футболке. Чтоб точно выйти.
Но дебют за сборную случился уже после Евро, когда пришел Черчесов. С одной стороны, радость – маленькая мечта осуществилась. С другой, понимаешь, это лишь один шаг. Нужно работать и работать.
– Подготовка к ЧМ-2018 – самая накаленная в истории. Черчесова увольняли еще до турнира, в команду не верили. Как это было изнутри?
– Ребята говорили, что им прямо перед стартом ЧМ – после ничьей с Турцией – писали в соцсетях: «Вы уроды». Это за гранью, конечно.
Любят у нас громкими словами кидаться. Считаю, до турнира нужно поддерживать, а после – делать выводы. Либо критиковать, но конструктивно.
Мы старались ничего не читать. В статьях только слова меняли, а так одно и то же – как надо было сделать, этот мертвый, этот плохой. Черчесов успокаивал: «Сосредоточьтесь на футболе. Пускай пишут – это их работа, а это [играть] – наша. Есть цель – надо выполнять».
– Перед Испанией Черчесов вывешивал в раздевалке цитаты великих людей – например, Наполеона: «Дух побеждает саблю». Как он взращивал в команде уверенность?
– Вообще, надо знать Черчесова, чтобы понять, как он это делает.
Просто посмотрите, пообщайтесь – от него такая уверенность исходит, веет четкостью, решимостью. Ничего не боится. Помню, когда первое время, приезжая на базу, получал вызов в кабинет Черчесова – просто обсудить дела один на один, – то прям весь собирался [духом].
Он только посмотрит – такое давление, что хочется глаза опустить. При этом он был разным: иногда разбавлял шутками, иногда мог накричать. Потом подойдет после тренировки, спросит, все ли в порядке дома. Но главное – справедливый. На одном и том же разборе: похвалит за хороший момент, напихает за плохой. Такой баланс.
Благодарен ему за то, что поверил в меня. Больше скажу: после подготовки к ЧМ-2018 никогда не чувствовал себя лучше в плане физических кондиций.
– Матч с Саудовской Аравией, где вы забили первый гол ЧМ-2018 и свой первый за сборную: что было до, во время и после?
– Я супернервничал.
Едем на стадион – слезы нахлынули. Не мог поверить, что вот он, чемпионат мира. А справа сидел Сергей Игнашевич, книжку читал. Понятно, у него за плечами куча крупных турниров, бэкграунд сумасшедший, 100+ матчей за сборную, поиграл против всех лучших. И я – мальчик по регалиям, без единого крупного турнира. 10 матчей в сборной.
Чем ближе матч, тем больше нервозность – вышел в потрибунку, поднес нашатырь, а он не берет. Гимн, полный стадион – внутри все переворачивается, тяжело даже описать. До сих пор перед глазами та подача [Головина], а потом гол. Планировал герб поцеловать после – вообще забыл об этом. Просто вижу: пацаны бегут. И я бегу.
А после – такая легкость. Столько сообщений, звонков. Телефон был на 100 процентах зарядки, потом – один. Куда там отвечать? Себя найти не мог. Всю ночь не спал, просто лежал крутился и не понимал, что произошло.
– В третьем матче группового этапа с Уругваем вы ошиблись перед первым голом – и с Испанией не играли. Что Черчесов говорил?
– Понятно, что он зол был, хотя там больше не ошибка, а недопонимание [с Ильей Кутеповым]. Черчесов прямо все сказал: «Дело не в ошибке. Мы будем большую часть матча без мяча, нужно выполнять большой объем работы. Кузяев с этим лучше справится».
Никаких проблем. Штаб так решил.
На меня та ситуация не давила: не ошибается тот, кто ничего не делает. Надо просто не повторять ошибки. На Хорватию меня выпустили на замену – классная была игра. Хорватия и сама играла, и нам давала.
Модрич – сильный. В моменте встречаю его, открываю чуть-чуть зону, чтобы он пробросил мяч. Думал, накрою за счет широкого шага. Ага, накрыл. Человек пробросил, три шага сделал – и первый на мяче. Ну там вообще вся команда мощная – Ракитич, Брозович, Ковачич, Манджукич.
Вроде все просто со стороны: где нужно сыграть в одно-два касания – сыграют; где обыграть – обыграют, где из неудобного паса сделать удобный – сделают. Не передерживают мяч, все решения – правильные, никто не выпадает. Понятно, что мы против таких футболистов только на крупных турнирах играем, а они в топ-лигах – каждую неделю. Вроде разница только в деталях, но из деталей все и состоит.
– Модрич – сильнейший, с кем играли?
– Много сильных было. Киммих – мастер, понимание футбола топ. Еще запомнился Де Брюйне в «Вольфсбурге» – потрепал нервы в Лиге Европы. Просто достал. Постоянно открывается, ищет мертвые зоны, сложные пасы отдает.
Суарес, кстати, такой же пахарь. Чувак один из лучших в мире, в «Барсе» играет [на тот момент], а прессингует как зверь. Думаешь: «Елки-палки, зачем тебе это надо?»
С таких игроков надо брать пример.
– После такого ЧМ – другое ощущение от футбола? Резко подскочили голевые за «Краснодар».
– Уверенности больше стало. Плюс в «Краснодаре» стали использовать иначе: при [Славолюбе] Муслине играл на шестом номере, когда пришел Каборе – выше. Появилась возможность подключаться в атаку, сил – полно.
В плане монотонного бега всегда много набирал, а вот со спринтами (свыше 5-7 метров в секунду) – сложнее. Габариты не те. Нет хорошего старта, поэтому чтобы скорость набрать, нужна дистанция в 30-40 метров. Не мог, как Головин, с места рвануть.
Саламыч говорил: «Юр, спринтов мало» – «Понимаю, но где я их наберу?» – «Надо на спринтах открываться». Но я не крайний защитник или нападающий, где можно в зону бежать. В моменте могу ускориться, но позиция шестого или восьмого номера – про другое. Прежде всего, надо принимать правильные решения с мячом, страховать, подчищать. А то сделаешь несколько спринтов и закислишься. На задачи опорника сил не хватит.
Но после ЧМ я и в спринтах прибавил. Плюс позиция – и пошли голевые.
– Последнее про ЧМ: что ощущали сразу после матча с Хорватией и что сейчас – спустя 7 лет?
– Тогда – опустошение. Казалось, могли, могли… Кто знает, что было бы, пройди Хорватию.
А сейчас? Когда наступает 14 июня, вспоминаешь и думаешь: ого, сколько времени прошло, даже не верится. Крутое время, и непонятно, когда такое еще может произойти. И произойдет ли вообще.
История любви Газинского и супруги – кино: знакомство в школе, 7000 км между друг другом и одна случайная встреча во дворе
– Вы с супругой из Комсомольска. Как впервые встретились?
– Еще в школе, одноклассник познакомил – ей было 15, мне 17. Начали встречаться, но после школы она уехала учиться в Москву, а я – играть во Владивосток. Когда говорят, что расстояния [для отношений] – не проблема, это бред. Невозможно ничего построить.
Тем более у нас еще разница в семь часов. Она в институт, я на футбол, у меня вечер, она уже спит. И наоборот. Не понимали, что дальше делать, поэтому решили разойтись. Потому что не могли быть вместе нормально. Сказал тогда: «Если судьба, то еще сойдемся».
Свели к минимуму общение – тяжело просто переписываться, когда испытываете что-то к друг другу, но быть вместе не можете. Диалоги все время перерастали в чувства, в желание увидеться – но как? Между нами семь тысяч километров.
– Надолго потерялись?
– Она была курсе на третьем, приехала проведать близких, и мы случайно встретились. Жили недалеко. Да и Комсомольск можно обойти за полтора часа.
Я тогда купил первую машину. И как-то вижу – она идет, подъехал. «А ты чего по дворам ездишь?» – «Чтоб гаишники не остановили. Прав нет». Разговорились.
Знаете, такая романтика – во дворе постоять, послушать музыку в машине, повспоминать хорошие времена, когда были вместе. На тот момент особо близко не общались – смски раз в месяц, как дела. Поэтому делились, что в жизни происходит. Больше даже я расспрашивал. Она все-таки в Москве, жизнь в ярких красках – много людей, много новых знакомых. У меня-то все стабильно – стадион, тренировки.
А она спрашивала, планирую ли я в Москву. Понятно, что забрать ее обратно на Дальний Восток не мог. В тот день опять что-то екнуло. Но оба понимали – ей еще учиться, у меня контракт во Владивостоке. Так и уехали каждый к себе.
А через два года у меня появились варианты в Первой лиге. Я выбрал «Торпедо» и Москву, хотя контракт по условиям был ниже других предложений. Но, во-первых, играешь на виду, селекционеры приезжают на игры. Во-вторых, чтобы быть поближе к ней.
Сначала просто общались, я жил у ее папы, пока искал жилье в Москве. Постепенно снова сошлись.
– Спустя год вы подписали контракт с «Краснодаром».
– Честно сказал ей: «Теперь право выбора за тобой. Либо со мной в «Краснодар» – и мы строим нормальные отношения, семью, либо заканчиваем и разбегаемся по разным углам. Жить на два города – не получится».
У нее была работа в «Модном приговоре» [на Первом канале], много летала на съемки, а у меня – матчи, тренировки. Понимал, что получатся не отношения, а ерунда. Она сказала, что готова поехать со мной.
Теперь у нас двое детей.
– Как вы поняли, что она – та самая?
– Нет никакой формулы: это либо есть, либо нет. Верю в интуицию. Если сердце подсказывает, твой человек или нет, прислушиваюсь. Понятно, что в молодости бывают ошибки, когда сердце подводит, но, слава богу, сколько лет прошло – а мы все вместе.
Понимаю, своего человека сложно найти. У меня много знакомых по третьему разу поженились-разбежались. Была искра – да ушла. А бывает, что она перерастает во что-то. Супруга со мной с возраста, когда я еще был мальчишкой в Комсомольске-на-Амуре, у которого не было ничего. Абсолютно. Парень со двора. Значит это действительно что-то большое. И финансы тут ни при чем.
– Сейчас Краснодар – дом?
– У меня вся семья здесь – мама, сестра, теща, супруга. Ни от чего никогда не зарекаюсь, но куда мы поедем?
Пока планы связаны с Краснодаром.
Сейчас Газинский наслаждается моментом: игра на первенство края, падел и сомнения о тренерской карьере
– Вы после завершения карьеры играете на первенство Краснодарского края. Зачем?
– Да особо ни за чем. Футбол – моя жизнь, моя стихия. Все время, что помню, провел в игре. Конечно, скучаю. Пусть не по профессиональному футболу, а вообще. Поэтому решил побегать для себя, для поддержания кондиций. Без ежедневных тренировок, сборов и жесткого графика. Просто адреналин, эмоции, кайф.
– Что за команда?
– «Колос». Друг предложил: «Сыграешь?» Вот ездим по Краснодарскому краю раз в неделю.
Здорово. Даже если 300-500 болельщиков, но они поддерживают, классно болеют. Даже если за соперника. Иногда подходят после игры: «Юр, спасибо за время в «Краснодаре». Или: «Мы болели за вас на чемпионате мира».
А еще для меня это общение с ребятами в команде, у которых есть своя работа, своя жизнь. Для них футбол – возможность поиграть после трудной недели. Такое ощущение футбольной раздевалки.
– Чем планируете заняться после?
– Думал пойти учиться [на тренера]. Но пока не понимаю до конца: хочу или нет? Планирую подойти к решению с холодной головой. Чтобы не учиться только ради красивой лицензии на полочке.
Возможно, год подожду.
Плюс надо понимать: если серьезно в это погружаться, надо быть готовым ехать куда-то. Не зная, сколько ты проработаешь там – полгода или пять лет. Поэтому не хочу дергать семью, перевозить детей из одной школы в другую. Даже когда уезжал в «Урал» на два года, не стал перевозить близких. Получается, нужно будет ехать одному. Тоже тяжело.
А так, конечно, хочется остаться в футболе.
– Могли бы начать с тренерства в академии?
– Попробовать можно.
С Васей Березуцким говорили про тренерство, запомнились его слова: «Думал, вообще не хочу тренировать. Потом попробовал – понравилось».
Понимаю: тренерство – другой уровень ответственности. Не два часа потренировался и ушел. Нужно быть постоянно в процессе: анализировать соперника, готовиться к матчу, тренировкам. И важно, в какой команде ты будешь работать.
У меня товарищ тренирует во Второй лиге, так ему нужно самому видео нарезать, самому разобрать, все самому. Нет аналитиков и операторов, как в РПЛ. Говорю: «Осталось еще самому встать с камерой и снимать игры» – «Других вариантов нет. Бюджет у всех разный, не могу диктовать условия».
Поэтому вопрос еще: как найти работу? Чтобы тебе доверили команду с задачами.
– Как?
– Нужно быть не новичком, наверное. Показать, как решаешь задачи. Но у нас много молодых с лицензиями, кто все равно не работает. А, например, во второй восьмерке РПЛ одни и те же специалисты переходят из клуба в клуб.
– Помимо футбола какое главное увлечение сейчас?
– Падел. Очень нравится. Так затягивает, что как бы про футбол не забыть.
Пока учусь, ловлю приятное ощущение, когда проиграл, но чувствуешь, что прибавляешь. Специально прошу сильных ребят в пару. Уже хотел на турнир заявиться – пока в Ростове, для Москвы все же рановато.
В общем, кайфую, находясь вне графика. Когда уезжал в отпуск, в моменте подумал: уже сбор закончился, идет сезон, а я могу позволить себе не вставать утром на взвешивание. Понятно, рано или поздно такое состояние надоест. Захочется целей, задач.
Но пока просто наслаждаюсь моментом.
Фото: Фото: РИА Новости/Андрей Шрамко, Владимир Астапкович, Алексей Филиппов, Илья Питалев, Рамиль Ситдиков, Григорий Сысоев, Виталий Тимкив, Владимир Вяткин
Прослезился даже.
Кононову довелось сказать это лично. Тебе, Юра, если прочтешь, тут напишу: спасибо за то, что был хорошим футболистом. Как человека я тебя не знаю, но на поле ты для меня всегда был своим. Запомню это время, как счастливое. И запомню и тебя как его часть. Удачи с поиском новой цели!
Юре отдельное спасибо за то, что своим голом дал старт тому волшебству на ЧМ-18
пы.сы. фото в сандалиях - зачет, без носков )