36 мин.

Интервью Романа Ротенберга: зачем стал тренером, как вдохновлялся «Барселоной» и почему СКА сейчас всех выносит

477

4 января Роман Ротенберг официально стал главным на скамейке СКА. Возможно, вы видели, сколько критики Sports.ru высказал по этому поводу. Вы видели, сколько у нас было сомнений в том, что Роман должен быть главным тренером клуба КХЛ. 

Но в плей-офф-2022 СКА дошел до финала конференции, где проиграл ЦСКА только в седьмом матче. 

Летом команда обновила состав, отправила Кузьменко и Гусева в НХЛ, а Бурдасова – в Челябинск; выменяла у «Спартака» Никишина – и будто бы не стала сильнее. Но за два месяца хоккея в новом сезоне у СКА всего одно поражение в основное время и 12 очков отрыва от второго места.  

Как это получилось? Почему команда не рассыпалась, когда Ротенберг стал главным тренером? Каким был его путь на скамейку с позиции вице-президента и генменеджера? Что он вообще представляет собой как тренер?

Все это Никита Петухов выяснил у главного тренера СКА.

Хотел стать вратарем, получил бросок в голову – и перешел в поле

– Как у вас настроение? 

– Ну, вообще настроение боевое, работаем. Думаем о хоккее – и ни о чем больше. 

– Мы с вами встретились на вечере в честь суперсерии-1972. При этом для меня хоккей начался не с нее. Ребенком я, конечно, слышал про эту серию, но смотрел, понятно, современный хоккей. Я думаю, и у вас так же. Вот с чего для вас в детстве начался хоккей? Что это были за матчи, что за команды?

– Конечно, я смотрел матчи сборной СССР, видел всю победную Олимпиаду-1992. Вспоминаются наши великие игроки. Тройка Крутов – Ларионов – Макаров. Дальше, понятно, Буре, Могильный, Федоров – дома висели их плакаты. С 1991 года я жил в Финляндии, и там показывали матчи НХЛ – я смотрел, следил за статистикой. Был такой текстовый телевизор: утром просыпаешься, включаешь – и можно посмотреть результаты: кто забил, кто отдал.

– Вы же еще и играли сами. Какое первое воспоминание со льда?

– Я вообще хотел быть вратарем. На первой тренировке пошел в ворота, и мне бросили в голову – на этом я закончил вратарскую карьеру и перешел в поле. 

– Это в каком возрасте? 

– Мне было 10 лет, 1991 год. Раньше хотел, но у родителей не было возможности меня возить. Мы жили в Ленинградской области, и ездить можно было только на Ждановку – хотя в школу я и ходил в центре, но туда меня некому было возить. Я занимался дзюдо, а зимой, когда была возможность, катался на коньках.

А в 1991-м мы переехали в Хельсинки, и там коробка была прямо во дворе. Зимой с ребятами играл постоянно. Там много льда, открытых общественных катков, чего нам где-то не хватает. В любое время собрался – и не надо ничего бронировать.

Когда мне было 15 лет, я попал в СКА. Ездил на сборы, еще когда играл в Финляндии. Я вообще тогда хотел остаться в СКА. Меня взяли в команду 1981 года, там был сильный тренер Цалпанов. Я прошел все тесты, по физике вообще не было никаких вопросов – всегда лучше всех бегал, выносливость хорошая. Хотел остаться, но с мамой не получилось договориться – она сделала акцент на учебу. Это вот мой первый опыт работы в СКА. 

При этом вся моя жизнь была связана со СКА. Мы жили рядом с базой Кавголово. И моя бабушка работала там поваром. Соответственно, все спортсмены туда приезжали – лыжники, биатлонисты, дзюдоисты и хоккеисты тоже. Бабушка встречала Михайлова, общалась с ним – может, Борис Петрович не помнит этого, но моя бабушка рассказывала, как они туда приезжали, когда он был главным тренером СКА.

Против СКА все выходят злые, играют на пределе, а в следующем матче уже нет такой злости

– СКА очень мощно начал этот сезон. Какие летние изменения тут помогли?

– Во-первых, очень хорошая, тяжелая для игроков предсезонка. Мы выезжали без жен – семьи подъезжали в моменте, когда была возможность, но, по сути, мы провели такую классическую предсезонку, с учетом лучших советских традиций. 

Дали большой объем правильной работы. Наш тренер по ОФП Крэйг Слоунвайт работал и в НХЛ, и в НБА – к его опыту мы прибавили все лучшее из советской системы. Нашли компоненты, которые нам нужно усилить – например, выносливость, взрывную работу, которую развивают в НБА. Прыжки, так называемая эксплозив-пауэр.

Конечно, мы делали тест Купера – нужно понимать рейтинг игроков, индикаторы, кто на каком уровне находится. Уделяем огромное внимание питанию. Мы не приходим на пресс-конференции с морковкой или с малиной, но очень много внимания уделяем этому. Еще один наш тренер ОФП Артем Нехороших глубоко занимается питанием, ребята всегда могут ему позвонить, даже в выходные – спросить, как питаться, что лучше есть.

После каждого выходного проводим тест Inbody, который сканирует состав тела. Аналог, я знаю, есть в футболе – в «Барселоне», в «Реале», в «Челси». В «Формуле-1» это используется. В самых лучших профессиональных спортивных клубах – в НБА, в бейсбольной лиге Америки, понятно, в НХЛ. Игроки постоянно проверяются – смотрим, наблюдаем, индивидуально работаем с каждым.

Мы используем все самые современные технологии с точки зрения статистики, подготовки, разбора. Подготовка собраний ведется часами, бывает, по три-четыре часа.

Этот летний сбор касался и моральной подготовки. Всегда видно: если ребята не выдерживают большие нагрузки, то могут выпасть из обоймы. Становится понятно, что человек не готов в сезоне достигать побед в сложных матчах. У нас тяжелейшие игры, и мы побеждаем как раз за счет совместной работы, за счет того, что прошли тяжелый путь, огонь, воду, медные трубы уже во время предсезонки. Это было непросто для игроков. 

У нас и атмосфера такая – боевая. Энергетика есть, глаза горят. Если у кого-то не горят – вместе работаем, чтобы горели.

– Показалось, что матч с ЦСКА был самым сложным для вас на этом отрезке.

– Я бы не сказал, если говорить о спортивных моментах, тактике, физическом состоянии.

Знаете, я всегда вспоминаю серию с ЦСКА после Олимпиады в Корее. Соперник нас не уважал никак. А мы со своей стороны проявили лишнее уважение. Неправильное, неспортивное.

В любом виде спорта – в боксе, в ММА – после поединка победитель и проигравший проявляют друг к другу уважение, жмут руки. Но во время самой схватки его не должно быть.

У нас молодая команда, и мы ей прививаем такой подход – потому что против нас все выходят злые, хотят нас победить, доказать, что могут. Каждый соперник играет на пределе, каждый хочет выдать свою лучшую игру.

Мы видим: с нами сыграли, выходят на следующий матч – и нет такой злости, самоотверженности, не ловят шайбу на себя. Но это делает нас лучше, мы постоянно повышаем планку.

Видел, как все устроено в футбольной АПЛ. Надо было перенести это в КХЛ

– В 2011-м вы пришли в СКА вице-президентом по маркетингу и развитию бизнеса. Как оттуда вы постепенно передвигались к тренерской скамейке? Похоже, что у вас изначально был большой интерес в том, чтобы работать ближе к команде. 

– Я сам всегда хотел быть профессиональным спортсменом. Понимал, что у меня может получиться – я учился в колледже, где были собраны лучшие спортсмены со всей страны, сборники по всем видам спорта, у нас были тесты, и я шел с ними абсолютно на равных. 

Но в девяностые годы еще не было такой системы видеонарезок, агентов, связей, контактов. И решили сделать акцент на образование. Поэтому дальше была учеба в Англии. 

В то же время я всегда поддерживал связь с хоккеем. Даже в Англии играл за университет Лондона. Там были канадцы, чехи, много разных ребят.

После учебы меня пригласили играть за «Газпром». Это была команда Кирилла Геннадьевича Селезнева (члена правления «Газпрома» – Sports.ru). Потом играл за команду «Газпром экспорт» вместе с Александром Ивановичем Медведевым. Там тоже все очень высокого уровня – ребята, которые только-только закончили карьеру. Мы ездили играть в Ясенево два раза в неделю.

Это 2007 год. С Медведевым как раз обсуждали создание КХЛ, хотели сделать все правильно. И я уже понимал коммерческую часть – когда учился в Англии, постоянно ходил на матчи АПЛ, следил за тем, как вообще существует спорт, за счет какой коммерции, билетной программы. Там же полные трибуны, культура боления, магазины, база болельщиков. Как болеют на стадионах в Англии – это отдельная история, вы знаете. Вдохновляет. 

И вот это все надо было сделать в рамках КХЛ. Мы запустили программы, показали хорошие результаты на старте лиги. Но когда появилась возможность перейти в СКА, поднять клуб, помочь болельщикам, применить наработки и знания конкретно к клубу, конечно, я сразу принял этот вызов.

Было важно показать – раньше ходили, условно, 3 тысячи болельщиков, теперь будет 12 с половиной тысяч. На это влияет все: подходы к болельщикам, общение, разные программы, спортивный результат. Все важно. Можно показывать очень классный хоккей, но если на арене не будет болельщиков, то теряется смысл. Смысл хоккея в том, чтобы показывать его болельщикам. 

– Санкт-Петербург ведь не был одной из столиц хоккея даже еще, например, в 2005 году.

– Это очень большой труд. Помню плей-офф – я еще не работал в СКА, но приезжал на игры команды с Александром Ивановичем Медведевым, я тогда был его помощником. И была серия плей-офф-2010 с «Динамо» Рига. Тогда по каким-то техническим причинам забыли запустить рекламную кампанию, и на домашние матчи СКА не пришли болельщики.

Как это можно было допустить в таком городе? Сейчас мы используем это как пример того, как нельзя работать.

Почему болельщики не ходили? Потому что в городе никто не знал о существовании команды. Это был клуб Невского района. Там, конечно, 750 тысяч человек, можно только за счет жителей района собирать дворец, и сейчас они приходят, мы их уважаем и ценим. Но хотелось, чтобы СКА стал клубом всего города.

Хоккей – это искусство. В Санкт-Петербурге, в культурной столице, очень хорошо развиты театр, кино, балет. Люди у нас культурные и привыкли ходить вечером в театр, в оперу, на футбол. Надо было привить хорошую привычку ходить на хоккей.

На арене улучшили свет, звук. У нас была первая бегущая строка в КХЛ. То, что в Северной Америке делают на двух ярусах. Сейчас и в КХЛ это везде есть, раньше нигде не было. У нас появилась первая такая строка. 

Бегущая строка была серьезной, большой инвестицией для нас. Пришлось убеждать руководство, совет директоров. Это было непросто на самом деле. Это новая история и большие вложения. Но бегущая строка себя окупила, потому что посещаемость повысилась сразу. Это как ведущий на мероприятии – коммуникация с болельщиками.

Само времяпровождение сделали более семейным. Аниматоры, в фойе разные-разные мероприятия, бросковые зоны, музыка играет. Люди приходили провести вечер с семьей и, может, уже не только на хоккей. Было интересно все, что вокруг хоккея происходит. Хорошее настроение, хорошая энергетика, много внимания детям. 

Осталось самое важное – спортивный результат. С момента, когда выиграли Кубок Гагарина, пошел прорыв в плане болельщиков. Мне говорили, что заявок на четвертый матч с «Ак Барсом» в финале Кубка Гагарина (в 2015-м) было двести тысяч. 

После победы на Олимпиаде решили, что нужна стратегия развития. Как в «Барселоне»

– То, что удалось раскрутить клуб, очевидно. А как происходил ваш переход из маркетинга к менеджменту и на скамейку? 

– В принципе, я всегда принимал полноценное участие в жизни команды, несмотря на должность. Всегда где нужно помогал. Милош Ржига, царство ему небесное, звонил: «Рома, помоги, переведи».

Наверное, ключевой стала ситуация, когда мы были на краю пропасти при 0-3 с ЦСКА, и по полной пришлось включиться всем. Вообще всем. Было неважно, кто директор, кто точильщик, кто массажист – всем нужно было включаться и как угодно искать ключ к победе, как нам выиграть хоть одну игру.

Тогда мы разговаривали и с Быковым Вячеславом Аркадьевичем, и с Захаркиным Игорем Владимировичем. Ну вот как-то оно само по себе произошло.

– Последний этап перед тем, как вы стали главным тренером – глава штаба. Новая позиция в нашем хоккее. Звучит как что-то среднее между генменеджером и главным тренером.

– Классическая западная модель – генменеджер и главный тренер. Но мы все-таки хотим делать свое – с учетом нашей культуры, нашего понимания. 

На Олимпиаде в 2018 году была очень сложная ситуация со всех точек зрения. И как раз до Олимпиады эту должность внедрили, чтобы усилить мои полномочия и в то же время чтобы я брал на себя больше ответственности. Нужно было понимать, кто ответственный. Нужно было помочь главному тренеру, чтобы он чувствовал, что не один. Груз ответственности был такой, что не каждый бы его выдержал. Хотели его как-то разделить.

С точки зрения классического подхода, западной модели – многим это непонятно. Но нам в наших реалиях было совершенно понятно, как мы работали. И мы победили – это главное.

– А расскажите про последние годы в СКА. Вот вы уже глава штаба – и после Знарка тренеры менялись каждый год. Команда доходила до финала конференции и билась с ЦСКА – это вряд ли можно было назвать провалом, но тренеры все равно менялись. Что это был за процесс? 

– После победы на Олимпиаде в 2018-м сели с руководителями нашего хоккея и обсудили, что нужно менять саму систему игры. Чтобы выигрывать финал не на тоненького, как мы это сделали. Победителей не судят, но в то же время мы смотрим на спортивную составляющую – хотели улучшить систему игры, чтобы выигрывать с явным преимуществом.

Пример – стратегия футбольного клуба «Барселона». Есть такой фильм Take the Ball, Pass the Ball – именно о том, как они создавали эту систему. Сначала определили стратегию развития клуба, ту систему, в которую они хотят играть. И потом под нее набирали игроков и тренеров, а не наоборот. 

Мы приняли такое же решение – будет стратегия развития хоккейного клуба СКА. И искали варианты, как нам прийти к нужной игре. Да, результат абсолютно точно был, мы ничего не проваливали, но в то же время: как мы играем, как игроки развиваются в этой системе, развиваются ли они вообще – вот это нас волновало.

И мы искали. Со всеми тренерами остаемся в хороших отношениях, они все сейчас работают главными, добиваются высокого результата – это тоже следствие нашей общей работы. 

Каждый главный тренер имеет право на свою систему игры. Но мы развиваем свою. То, как мы играли, не устраивало в целом с точки зрения будущего и стратегии нашего клуба. Тут мы не сошлись.

Все равно центр принятия решений – всегда главный тренер. Как ни крути. Генеральный менеджер в нашем мире не принимает решений. Назвали должность «глава штаба», но глава штаба не находится на лавке.

Помните историю с Канадой на ЧМ-2021? Мне задавали много вопросов: почему там Морозов вышел на смену? Почему ушел со смены? Почему он вообще был в составе… Ну вы же понимаете, это классика хоккея: центр принятия решений – лавка.

Есть рация, хорошо. Но вы же знаете – по рации можно посоветовать или не советовать. Но решение на лавке принимает главный тренер. Даже если ему посоветовать не выпускать условного Морозова – дай бог Ивану здоровья, счастья, успехов в его карьере, мы просто этот момент обсуждаем, без претензий – центр принятия решений все равно на лавке. Лавка влияет на тонкие моменты в игре – гейм-менеджмент, управление игрой.

Взять сборную, которую мы привезли в Братиславу-2019 – была проведена просто фантастическая работа, чтобы собрать этих ребят. Я там ночами не спал, звонил генменеджерам, звонил всем. Дальше миллион нюансов: большая площадка, другой стандарт судейства в ИИХФ, все правда. Но этой командой могли выиграть? Сто процентов могли. А где принимаются основные решения? Кого выпустить на лед? Это все равно решает только главный тренер. Или тот, кто управляет игрой, если главный тренер передал полномочия.

Поэтому мы идем по нашему плану. У нас есть стратегия развития клуба – и мы движемся в этом направлении. Для нас важно именно соблюдать базовые принципы, не отходить от них. То, что мы прошли эти чемпионаты мира, Кубок мира в Торонто – это дало очень много мне лично. Все, что мы сейчас используем в клубе и будем использовать в сборной, я собрал за десять лет работы. Со всех чемпионатов мира, от всех тренеров, с которыми работал. Поэтому всем благодарен.

Я изучил всех тренеров, которые работали в сборной Канады, когда мы с ними играли. Помните игру в Кельне, когда мы вели 2:0 и проиграли 2:4 в третьем периоде – там как раз Купер был тренером Канады.

– Одно из самых обидных поражений за последние годы, мне кажется.

– Коучинг, коучинг, коучинг.

– То есть у вас сформировалась большая идея того, каким СКА будет не только в этом сезоне, а в принципе очень много лет. Но ее реализация сбивалась на этапе скамейки. Поэтому вы и пришли на позицию главного тренера.

– Правильно, да. Но мне и самому нужно было подготовиться. Это же правда очень тяжелая и серьезная работа. Нужно с большим уважением к ней относиться. И в эмоциональном плане, и в смысле знаний. Общаться ежедневно… У нас 25 игроков в основе, плюс резервы, плюс все эти наши ребята, которые помогают. Со всеми нужно разговаривать. Нужно быстро принимать решения.

Да, слава богу, я с 10 лет на лавке был как игрок – знаю, как и что, но когда ты сам играешь – это все-таки другое. 

Я как-то приводил сравнение – с «Формулой-1» и полетом в космос. Когда садишься в болид, перед тобой открывается тысяча разных кнопок – нужно знать каждую, тогда ты сможешь ехать, сможешь побеждать. А если ты знаешь, условно, только одну кнопку – даже с лучшим составом ничего не добьешься.

Так что очень важна подготовка. И понятно, что опыт тоже нужен. Вот прошлый плей-офф для нас тяжелым получился, но это тоже надо было пройти. Это опыт.

Плюс очень важно иметь хороший контакт со всеми игроками. Почему возникают конфликты? Нет коммуникации у людей. Не объясняют, не говорят. Да, это в два раза больше работы, ты не можешь уйти с арены сразу после тренировки. Есть такие тренеры, которые дали свисток, собрали вещи и ушли. А что там дальше происходит с командой, им не важно, у них своя жизнь. Так не должно быть. Нужно быть с командой, нужно со всеми поговорить, а своя жизнь уходит на второй план. 

Это работа тренера, так было всегда. 

Роман Ротенберг с ректором Сибирского государственного университета физической культуры и спорта Олегом Шалаевым

Штаб Ротенберга: Корешков и Шафранов отвечают за атаку, Лещев работает с защитниками, Зубов занимается с игроками индивидуально

– В чем заключается работа главного тренера? Внутри штаба же есть разделение: у вас есть тренеры спецбригад, защиты и нападения. В чем функции главного в этой системе?

– Базовая задача – всех объединить. И персонал, и тренерский штаб, и игроков. Задать понятный вектор, правильно делегировать полномочия. Чтобы все работали в унисон. Это как в оркестре: все вместе, но у каждого своя ответственность, своя вахта, свой личный вклад в коллективный труд. 

Конечно, главный тренер должен разбираться в тренировочном процессе, знать разные упражнения, разные подходы. Образование нужно, языки нужно знать. Но основная задача главного тренера – создать правильную атмосферу, объединить всех общим делом.

– Мы привыкли к схеме, что есть генеральный менеджер, есть главный тренер, и в этой связке генменеджер оценивает работу тренера. Как это сейчас организовано в СКА?

– У нас есть ОАО «Газпром» во главе с председателем правления Алексеем Борисовичем Миллером, который с меня спрашивает по всем вопросам, по всем направлениям, постоянно. 

Главный критерий оценки нашей работы – результат, другого и быть не может, так было всегда. Есть совет директоров, которому я отчитываюсь, нахожусь на связи со всеми его членами, с председателем Геннадием Николаевичем Тимченко. Со всеми общаемся.

Плюс у нас в «Газпроме» есть форма отчетности – отчитываемся. Все как у всех.

– То есть то, что вы на себя взяли работу главного тренера, в этом смысле не проблема, потому что вы за это в итоге тоже отчитываетесь?

– Да-да, конечно. Есть же у нас примеры из прошлого. Виктор Васильевич Тихонов был единственным человеком, который принимал все решения в команде. Игроки по всем вопросам приходят ко мне. Мы обсуждаем, принимаем решение. 

Потому что есть ситуации, когда игрок бегает между главным тренером и генеральным менеджером, создавая интриги, скажем так, мадридского двора. Нам они точно не нужны. У нас четкая вертикаль, четкое управление. И всем все понятно.

– Вы говорили, что на скамейке постоянно идет диалог во время игр. Но я же правильно понимаю, что все решения, например, по составу или по схеме игры принимаете именно вы? То есть да, идет обсуждение, но что в итоге делать – передернуть состав звеньев, перейти на более или менее активную схему – говорите вы.

– Тут важно понимать, что у каждого есть голос, каждый имеет право высказаться. Мало того, это мое пожелание – чтобы каждый тренер высказывал свое мнение. У нас очень серьезный тренерский штаб, с большим опытом, и это очень важно.

Мы просим наших игроков быстро принимать решения, быстро думать, включать голову. Постоянно развиваем игровое мышление – нам нужна умная игра, со смекалкой, с хитростью. Так мы работаем и на тренерском мостике. Да, обсуждаем, а потом, конечно, я выбираю лучший вариант. Бывает – интуитивно, бывает – прагматично, в зависимости от ситуации. 

Да, это большая ответственность, я очень серьезно к этому отношусь – каждое решение имеет за собой определенные последствия, так же как у каждой ошибки есть фамилия, имя, отчество, как говорит Владимир Владимирович Юрзинов. 

Да, бывают рабочие моменты, когда что-то не идет, не работает большинство или меньшинство, или выход из зоны, или средняя зона, или игра в обороне, позиционка, атаки с ходу – всегда миллион деталей. Вы знаете прекрасно, что хоккей – это миллион деталей. Не просто же так говорят, что хоккей – это шахматы на льду.

И у нас постоянно идет рабочий процесс. Тем более уровень нашего тренерского штаба очень высок, там каждый по-своему личность, это уникальные люди.

– Штаб СКА изменился за лето – могли бы вы обрисовать зоны ответственности каждого тренера?

– В прошлом году нам не хватило реализации голевых моментов. В серии с ЦСКА мы очень много создали – да, у них здорово сыграл вратарь, они хорошо играют в обороне, очень сильный соперник, – но мы сами виноваты в том, что не использовали свои моменты.

Так вот Евгений Геннадьевич Корешков, Константин Витальевич Шафранов работают с нападающими. Это же в прошлом игроки высокого уровня, много забивали, понимают, что для этого нужно. Кроме того, Шафранов работал в Северной Америке, получил там хоккейное образование – хорошо знает английский, знает современные подходы.

Защитниками занимается Альберт Викторович Лещев. Он же отвечает за меньшинство вместе с Сергеем Александровичем Зубовым. Который, в свою очередь, очень много индивидуально работает с игроками – как и куда поставить клюшку, как ее держать, как правильно бросить, как поставить корпус, как пойти в силовую – то есть такие детали…

– Которые кто как не Зубов может объяснить.

– Да, как правильно бросить, как найти траекторию броска с учетом трафика. Сейчас большинство команд блокируют много бросков – и надо все это преодолевать, искать новые фишки. И мы их ищем на тренировках, очень много внимания уделяем именно индивидуальной работе.

По нападающим, да, работаем над качеством бросков, количеством бросков. Откуда бросаем, как бросаем, неожиданные броски: неудобно тебе – неудобно и вратарю, не надо искать всегда удобный бросок. Например, вчерашний гол Глотова: отличная передача Жафярова, хотя Глотову бросать было неудобно (разговор проходил 12 октября, через день после матча СКА – «Динамо» Минск, Глотов забил в овертайме – Sports.ru). Но он бросил в сторону ворот, с ходу, с закрытыми глазами, да, но она залетела, эта шайба, и счет на табло. Вот такие моменты – не надо искать идеальный бросок, не надо искать идеальный пас. В то же время, понятно, что мы уделяем внимание культуре паса, это тоже важно. Это постоянная работа во всех направлениях.

Но мы все равно работаем вместе, моя задача – всех объединить. Помогать вратарю – вместе. Оборона – вместе, средняя зона – вместе, зона атаки – вместе.

Плюс у нас есть система аналитиков, которые после каждой игры всю ночь ее разбирают, и наутро у нас уже полный анализ. Это помогает быстрее принимать решения, потому что мы тоже должны восстанавливаться. Если тренерский штаб всю ночь будет разбором заниматься, а у нас игры через день…

– То вас не хватит надолго. 

– Сейчас еще такой график перелетов… Но это интересно на самом деле. Это интересно – много играть. Да, конечно, очень важна физическая подготовка, планирование – когда давать восстановление, когда пожестче тренироваться. Вот сейчас перед Минском мы, скажем так, грузанули команду, но это было запланировано. Потому что когда-то же нужно тренироваться. Сезон длинный, и надо планировать так, чтобы мы работали по нарастающей. 

Конечно, когда-то бывают ситуации, когда мы грузанули команду, а соперник совсем свежий. Вот с Минском мы видели, что они очень свежие, много новых игроков в составе, и они прямо играли на пределе, скорости высочайшие – но так только интереснее. Для нас тоже важно преодолевать такие сложности, даже на фоне усталости вырывать победу.

– Вы сказали, что тренеры отдыхают и не могут разбирать по ночам матчи. Этот режим меняется в плей-офф?

– Сейчас наш режим примерно похож на плей-офф – то есть игры идут через день. Разница только в том, что мы играем с разными соперниками. Если честно, это даже где-то усложняет процесс. Потому что когда ты играешь в плей-офф – ну, нашли слабое место у соперника, можем пользоваться. Конечно, кто-то в ответ сможет перестроиться, но это уже сложнее, потому что если команда тренировала одну систему весь сезон, кардинально она ее не поменяет.

Поэтому в плей-офф ищем эти слабые точки у соперника, усиливаем свои позиции, и дальше уже в деталях – кто кого.

Вот у Минска такая канадская система – они могут очень активно пойти либо сыграть 1-4 пассивно, как в этот раз. И когда на маленькой площадке играют так пассивно, это создает определенные сложности в прохождении средней зоны, со входом в зону атаки. Понятно, что мы в итоге понимаем, как это преодолевать. Но дальше мы летим в Ярославль, а там совершенно другая система. Другой тренерский штаб, другая команда. 

Бывают разные ситуации, бывает, что всю ночь не спим, думаем, смотрим видео, ищем варианты, в плей-офф вообще работы очень много.

Но и отдыхать нужно, потому что тренеры должны быть всегда со свежим взглядом, со свежей головой. Это важно, чтобы принимать правильные решения.

А ведь бывают еще и внешние факторы. Прошлый плей-офф – это очень много внешних факторов, которые повлияли на наш состав. Так сложилось, что у нас ключевые позиции просто выпали. Это мы никак не могли прогнозировать. Можно все проанализировать, ко всему подготовиться, но такие вещи не прогнозируются.

Ну так это тоже опыт, мы стали еще сильнее. Пандемия или еще что-то – мы должны быть готовы ко всему. 

– Но я правильно понимаю, что потеря Кемппаинена сказывалась на дистанции всего плей-офф и в серии с ЦСКА стала критической?

– Вы знаете, наша сильная сторона – командный дух. За счет чего мы сейчас и добиваемся результатов. Наш «тим спирит». И чем сильнее командный дух, тем лучше команда играет. Это неоспоримый факт – самая сильная духом, самая дружная команда всегда выигрывает.

И вот это у нас было нарушено. По обстоятельствам, которые от нас не зависели, командный дух стал слабее. А он был очень сильным, мы обыгрывали и «Магнитку» 5:0, и Челябинск, когда ездили на Урал перед паузой на Олимпиаду. Мы тогда вообще набрали серьезный ход. Ну и, скажем так, кроме внешних факторов, конечно, Олимпиада очень сильно повлияла.

В этом году нет Олимпиады, мы прошли предсезонку все вместе, это очень важно. Потому что когда одни уехали, потом вернулись, все равно адаптация идет непросто. И эта адаптация в плей-офф-2022 стала еще сложнее с учетом всех внешних обстоятельств. Несмотря ни на что, мы продолжали работать, но если сравнивать с нашим соперником по финалу конференции, то у них в этом плане ситуация была проще.

И в то же время все было в наших руках, но там была одна игра (седьмая), и все решали детали. Чуть-чуть лучше соперник был именно в деталях. Кто-то шайбу на себя не поймал, кто-то не заблокировал, не сделал бокс-аут, не реализовал голевой момент, не сделал силовой прием. Мелочи, но в матче с таким сильным соперником это очень важные мелочи.

И в плане на новый сезон мы все это учли. Мы понимали, что нам нужны ребята с такими моральными и физическими качествами, что будут биться до конца в любой ситуации, несмотря ни на что.

– То есть перемены в составе, которые случились летом – понятно, что Кузьменко хотел уехать в НХЛ, – но все остальные направлены…

– Да, на такие детали. Наша позиция, наш хоккей – это когда мы доминируем, мы должны исключить свои ошибки. А чтобы не было своих ошибок, игроки должны выполнить установку. 

Установка на седьмую игру не была выполнена с точки зрения деталей, на это повлияла масса факторов. И все наши дальнейшие решения после седьмой игры – а мы начали работать сразу, на следующий день – были для того, чтобы не допускать такой ситуации.

Потому что наша система показала, что она работает. Мы создаем очень много голевых моментов. Это прогрессивный хоккей. Мы это увидели в прошлом сезоне, именно в концовке.

Но жизнь нам подсказала, что нужно усилить детали, нельзя допускать ошибок в составе, улучшить то, что уже наработали. Выйти, скажем так, на новый уровень. И мы это делали, мы провели большой объем работы летом.

Вы видели, как мы активно работали – точечные усиления, очень важные. Мы очень серьезно отнеслись к тому, кого берем в команду.

– А расскажите про переход Евгения Корешкова. Необычный такой переход из топ-команды к прямому конкуренту.

– Мы с Евгением Геннадьевичем Корешковым знакомы очень давно, еще со времен, когда он был помощником Брагина в сборной. Я очень хорошо знал его возможности, понимал, какого уровня это специалист. Следил за его карьерой, мне всегда импонировала его игра, катание, броски – такой советский хоккей в лучшие времена. «Магнитка» тех лет вообще очень интересная команда. 

Они же в свое время в одном звене играли с Шафрановым, они из одного города. И, конечно, я общался с Константином Витальевичем на эту тему.

Но, знаете, это не было каким-то планом. Так сложилась ситуация. Я никогда не пытаюсь за спиной что-то делать – это мой принцип. Хотя знаю, что другие клубы иногда за нашей спиной общаются с игроками, пытаются переманить к себе, предложить контракт. Мы так не работаем, вот честно. 

Но как только Евгений Геннадьевич освободился из ЦСКА, когда это было объявлено официально, я сразу взял телефон, набрал ему, спросил, так ли это. Он сказал: «Да, это правда, все, мы завершили». И я предложил ему работать вместе, сразу обсудили детали.

Я прекрасно понимал, что Евгений Геннадьевич знает нашу команду от и до, потому что мы столько друг против друга играли. Если у меня спросить, кто у ЦСКА выходит в третьем-четвертом звене, какие у них сочетания, как они играют в обороне, я тоже подробно отвечу. Он знает наших игроков, нашу систему. Мы все обсудили, я сразу сказал, что вижу вот такой фронт работы.

И по человеческим качествам он нам подходил. Это вообще первый критерий для всех, с кем мы работаем – это касается и игроков, и персонала, и тренерского штаба, и вообще всего офиса нашего СКА. Потому что, как говорил Скотти Боумэн, одно гнилое яблоко может испортить весь урожай.

В этом плане мы сразу нашли общий язык. И как только появилась возможность подписать контракт, мы это сделали. И я очень рад, что мы сейчас вместе работаем. У нас один взгляд на хоккей. Да, бывают какие-то спорные моменты, это нормально – но в споре рождается истина. 

(Роман достал бутылку и сделал из нее глоток)

Вот, пью морковный сок. Секрет победы! 

– Возьмите сок как-нибудь на пресс-конференцию, классно же будет.

– Я считаю, что есть и говорить – это неправильно. Если мы посмотрим на английскую Премьер-лигу, НХЛ, НБА, нашу РПЛ – ну никогда не видел, чтобы кто-то приходил на пресс-конференцию с едой. Ну, может быть, когда Никита Кучеров уже выиграл Кубок Стэнли, он пришел с пивом. Наверное, это позволяется с точки зрения этики.

Сейчас такая ситуация, что надо в поле работать, а не в кабинете сидеть

– Если зайти на сайт СКА, у вас там четыре должности. Вы-то при этом один. И я вижу, что вы на встречах от ФХР бываете во время сезона, с игроками контактируете лично по всем вопросам. Я, например, не очень понимаю, как можно совмещать все эти вещи. Как вы это все раскидываете по рабочему дню? 

– Ну здесь простой ответ. Работаю круглосуточно, и на первом месте работа, потом – все остальное. Меньше вижу свою семью, детей.

Кстати, день рождения сегодня у сына, тоже играет в хоккей. И я много внимания уделяю детскому хоккею, мне очень интересно. Я вижу, как правильно тренировать детей, чтобы был баланс ловкости – разные виды спорта, гармоничное развитие. У нас тут есть вопросы – и вы об этом пишете в своих блогах. 

Понятно, что я меньше времени в этом смысле уделяю семье. Хотя всегда на связи, но именно физического присутствия не хватает, потому что я летаю постоянно. Но я понимал это, когда сам играл в хоккей, и сейчас моя позиция такая же – надо сто процентов времени отдавать хоккею. Тогда что-то получится. Если нет возможности отдавать сто процентов, лучше заниматься чем-нибудь другим. У меня, понятно, много помощников, аналитиков, но есть какие-то вещи, которые я на себе испытал. Это я вношу в нашу систему. Это мой взгляд на хоккей.

А что касается формальностей, ну здесь и сейчас так сложилась ситуация, что надо работать внутри, в поле, а не в кабинете сидеть. Этим я и занимаюсь. Где могу в нашей системе, стараюсь влиять, да, вот в ручном режиме.

Вы не представляете, сколько времени уходит на работу с родителями, чтобы кого-то оставить в России – это очень сложно. Потому что там эти агенты рассказывают, как им все организуют в Канаде, в Европе. Но мы своим подходом доказали, что сейчас развитие в нашей системе ни в чем не уступает. Да, это еще надо масштабировать. Я полностью согласен, что это должно быть не точечно, а на всю страну, но надо с чего-то начать.

И мой график определяется так – сто процентов времени я отдаю своему любимому делу. Во всех направлениях. И еще так сложилась ситуация, что мы сейчас внутри должны работать. Раньше-то были чемпионаты мира. Но сейчас мы тоже готовимся, чтобы вернуться, и мы должны вернуться сильнее. Мы можем подготовить наших ребят при правильных подходах, которые мы собрали и изучили за 10 лет посещения всех чемпионатов мира – взрослых, юниорских, молодежных, Олимпиады. И мы сейчас этот опыт внедряем, я лично внедряю.

Я же слежу за всеми тренерами. Как работает Майк Бэбкок, например. Я со многими ребятами разговаривал. Никита Кучеров мне рассказал, как работает тренер, который сейчас…

– Купер?

– Нет, который сейчас работает в «Детройте» (Дерек Лалонд, бывший помощник Купера в «Тампе» – Sports.ru). Про Купера мне рассказывал Саша Волков. Яшкин – про Хичкока. Мы обсуждаем много деталей. Как они проводят собрания. Какая тактика была в обороне, как играли в средней зоне, как меньшинство, как большинство. Что им говорили, как говорили. Очень много интересного, на самом деле. Я с большим уважением к этому отношусь.

Еще, например, интересный тренер, который сейчас работает в «Рейнджерс». 

– Галлан.

– Да, точно, Галлан. С ним работал Валя Зыков в «Вегасе». Рассказывал, как и что. Валя вообще питерский, свой, с Петроградки, такие парни нам нужны, вот вернулся к нам.

– Кстати, СКА всегда был очень представительной командой в смысле звезд. Сейчас это не совсем так – в составе нет условных ковальчуков. От кого же вы ждете лидерского поведения, игры на последних минутах, решающих голов?

– Если раньше, еще до меня, например, набирали команду, потом приходил тренер и как-то применял свою тактику, то сейчас наоборот – есть система, есть тактика, философия, есть стратегия, и под это подбираются игроки. Обратный подход. 

Поэтому вы видите целостную игру, рисунок, взаимозаменяемость. Такой подход есть в «Барселоне», в «Мадриде», «Колорадо», «Тампа-Бэй». Во всех самых серьезных клубных организациях в мире – можно взять НФЛ, бейсбольную лигу. Я считаю, что это правильный подход. Есть стратегия, философия – и уже под это подбираются исполнители. Именно такой подход у нас в этом сезоне, поэтому нет звезд, у нас команда-звезда.

У нас все четыре линии могут забить. Все равные. Опасность идет от каждого звена. Это наш козырь. Можно закрыть одно звено. Это ведь тоже опыт, я же видел – у нас было звено Панарин – Шипачев – Дадонов. В свое время оно было лучшим в лиге, да, но при правильном подходе даже его можно было закрыть. И причем так и получалось, это звено закрывали – можно вспомнить серию с «Динамо», в финале с «Ак Барсом», серию с ЦСКА, когда были матчи, где нужны были другие герои. И там другие ребята забивали. 

А когда четыре сильных звена – это баланс. Любое наложение на наше условно первое звено – у нас есть второе, третье, четвертое, которые тоже могут переиграть любое звено соперника. К этому стремимся, но нужно еще улучшать, конечно. У нас много резервов, много травм. Я считаю, что мы вообще еще не показали свой уровень. 

– А какой у вас план на Мичкова на этот сезон? Мы все хотим видеть его в КХЛ, но при этом есть ощущение, что ему, возможно, рановато. 

– Как и по всем игрокам. У нас есть Бучельников, Сеня Коромыслов, много талантливой молодежи. Мы ее развиваем, видим слабые места: бывает, физика, бывает, катание, какие-то тактические моменты.

Мичков однозначно прогрессирует, очень хорошо тренируется, добавил в физике – видим это по его играм в вышке, по его движению. Он уникальный игрок, который может из ничего создать и забить гол – таких игроков и в мире очень мало.

И с Мичковым мы смотрим по факту – сейчас он с нами, скоро увидим его в составе, он уже готов. Но бывают разные соперники, вы знаете, пример приведу: в игре с «Торпедо» можно дать сыграть и Мичкову, и Бучельникову, потому что там все ребята примерно одинаковые.

Но когда игра идет с такими, как Сергей Андронов – олимпийский чемпион, замечательный хоккеист, очень жесткий, напористый, большой – ну, представьте единоборство Андронова и Бучельникова. Тяжело. И для Мичкова тоже. Ну нельзя их бросать под танки. Поэтому надо отталкиваться от соперника – и готовить их, чтобы они достойно выступили и главное без травм. 

Мы видели, что произошло с Мичковым на предсезонке, но это тоже опыт. Надо больше тренироваться. Все лето нужно тренироваться, а не в Турции отдыхать. Если хочешь быть топовым хоккеистом, если хочешь быть как Коннор Бедард. У Бедарда, кстати, катание на очень высоком уровне. Но это все тренируется.

Я знаю, что Матвей занимается и фигурным катанием, надеюсь, ему это поможет добавить. Он молодец, без шуток, уже проявляет такие мужские качества и именно физически добавил. Надеюсь, он скоро сможет выиграть единоборство у Сергея Андронова и любого другого игрока.

Овечкин – неидеальный игрок. Но личности такого масштаба в нашем хоккее не было (и не будет) никогда

Я хочу, чтобы у Ларионова получилось в «Торпедо». Легенда в небольшом клубе – это красивая история, которой не хватало КХЛ

Поколение суперзвезд 90-х должно было реформировать наш хоккей. Вместо этого они встроились в бюрократию и играют по ее правилам

Фото: РИА Новости/Алексей Филиппов, Алексей Даничев; ХК СКА/Сергей Федосеев; архив Романа Ротенберга; globallookpress.com/Alexander Kulebyakin/Global Look Press

logoКХЛ
logoФХР
logoРоман Ротенберг
logoСКА
logoСборная России по хоккею с шайбой
logoинтервью