Райан Охэнлон. «Чистая прибыль. Революция аналитики в прекрасной игре». Глава 1: Проблема больших данных, ч.1
ГЛАВА ПЕРВАЯ:
ПРОБЛЕМА БОЛЬШИХ ДАННЫХ
С самого начала термин «Кубок мира» был немного неправильным. В первых 11 итерациях турнира шесть победителей и два призера были из Южной Америки, остальные пять победителей и девять призеров — из Европы. На самом деле, из первых 42 полуфиналистов за всю историю турнира только одна команда была не из Южной Америки или Европы: старые добрые США в 1930 году. Но даже это было аномалией: турнир состоял всего из 13 команд, и американцам нужно было выиграть всего два матча, чтобы выйти в финал четырех, где они были разгромлены со счетом 1:6 занявшей второе место Аргентиной. По мере того как турнир увеличивался в размерах, Европа и Южная Америка стали занимать все больше мест. С 1934 по 1978 год только три команды с этих континентов — Мексика, Куба и Северная Корея — выходили в стадию плей-офф турнира.
Однако наиболее ярко это различие отразилось на Африке. На чемпионате мира 1982 года в Испании только одна команда с континента выиграла матч на самом долгожданном четырехлетнем соревновании — Тунис со счетом 3:1 у Мексики за четыре года до этого. Тунис также сыграл вничью 0:0 с Западной Германией на чемпионате мира 1978 года, хотя в последующие годы западные немцы, похоже, совершили некий коллективный ритуал очищения памяти.
К 1982 году Германия приобрела ауру непобедимости, которая была закреплена знаменитой цитатой нападающего сборной Англии Гари Линекера: «Футбол — простая игра. Двадцать два человека гоняют мяч на протяжении 90 минут, и в конце концов немцы всегда побеждают». Они выиграли два Кубка мира и дошли до полуфинала в пяти из семи предыдущих турниров. На данном этапе истории этого вида спорта концептуальная борьба, казалось, шла между красивыми, джазовыми бразильцами — обладателями трех титулов за тот же период — и организованными, грубыми немцами. Хотя бразильцы побеждали чаще, их контроль над игрой всегда казался непрочным благодаря подходу, который требовал от 11 отдельных гениев попадать в одни и те же ноты на одной и той же октаве — в одно и то же время. Немцам же, похоже, просто требовалось 11 подходящих органов для принятия одного и того же набора систематизированных решений. Игра бразильцев захватывала дух, а игра немцев была повторяема.
Самое страшное во всем этом? Немцы получали удовольствие от собственных поставок. Перед стартовым матчем с Алжиром в 82-м году один из немецких игроков сказал: «Седьмой гол мы посвятим нашим женам, а восьмой — нашим собакам». Другой, по словам алжирского защитника Шабана Мерзекане, «сказал, что будет играть против нас с сигарой во рту». Менеджер сборной Германии Юпп Дерваль заявил, что «прыгнет в первый же поезд обратно в Мюнхен», если его команда проиграет алжирцам. Дерваль даже не стал показывать своим игрокам запись первого матча с соперниками, решив, что это будет пустой тратой времени. Лучше дать им возможность сосредоточиться на том, что будет дальше. Да, примерно так: Алжир выиграл матч со счетом 2:1, что считается одним из самых громких событий в истории Кубка мира. Немецкая газета Süddeutsche Zeitung написала: «Это похоже на потопление «Титаника»».
В следующем матче алжирцы проиграли Австрии со счетом 0:2, но в заключительном поединке стартового раунда одержали победу над Чили со счетом 3:2. Они стали первой африканской командой, выигравшей два матча на чемпионате мира, но им пришлось ждать еще один день, чтобы узнать, станут ли они первой командой со своего континента, которая пройдет в раунд плей-офф, хотя это казалось почти формальностью. Любой другой результат, кроме победы Германии над Австрией в один или два мяча, позволит алжирцам пройти в следующий этап, но любой из этих двух конкретных результатов будет означать квалификацию и для немцев, и для австрийцев из-за неудачного стечения правил тайбрейка.
Западные немцы с первых минут взяли матч под свой контроль, агрессивно прессингуя и владея мячом, открыв счет на 10-й минуте. Однако внезапно стало ясно, что динамика матча изменилась. Игра быстро превратилась в нечто, что, по словам обозревателя Джорджа Вексея, «имело всю точность профессиональных вальсировщиков, выступающих в венском парке». Во второй половине игры было нанесено всего три удара, ни один из которых не достиг цели. Ни одна из команд даже не думала защищать мяч на половине поля соперника, в результате чего каждая команда отдавала точными более 90% своих передач — значительно больше, чем лучшие клубы мира сегодня. Разгневанный увиденным, немецкий диктор Эберхард Станек в середине второго тайма отказался продолжать комментировать матч. На следующий день испанская газета El Comercio опубликовала результат матча в разделе «Преступление» под заголовком «Сорок тысяч человек, предположительно, были обмануты двадцатью шестью австрийцами и немцами». Во время игры испанские болельщики высмеивали увиденное, скандируя «que se besen, que se besen», или «пусть целуются, пусть целуются». Игра закончилась со счетом 1:0. Сборная Алжира не прошла дальше.
После матча Бенали Секкал, президент Алжирской футбольной ассоциации, заявил: «Их скандальное поведение было оскорблением для любого спортсмена и особенно для публики, которой пришлось смотреть эту скандальную игру». Бенали подал протест как против Западной Германии и Австрии, так и против шотландского рефери Боба Валентайна. ФИФА быстро отклонила оба протеста, но реакция на результат была настолько сильной, что четыре года спустя она изменила структуру турнира — теперь команды из одной группы будут играть свои финальные матчи в одно и то же время. С тех пор этот матч известен под разными названиями, в частности, «Позор Хихона» или, как мне больше всего нравится, «Хихонский пакт о ненападении». Болельщики освистывали австрийцев и западных немцев после их следующих матчей; некоторые даже махали игрокам деньгами, предполагая, что игра могла быть куплена. Этот матч объединил футбольный мир в поддержку алжирцев и в презрении ко всем официальным немецкоязычным странам мира.
Однако гнев был несколько ошибочным. Болельщики, комментаторы, журналисты, алжирские тренеры и игроки не очень-то злились на немцев или австрийцев. Нет, они должны были трясти кулаками над структурой мероприятия и фундаментальной природой спорта.
* * * *
За сорок лет до заключения Хихонского пакта о ненападении группа ученых прибыла на ряд изолированных, негостеприимных вулканических плато в северо-центральной части Нью-Мехико. Куча людей пыталась там жить, и все потерпели неудачу. Местные апачи и навахо были не слишком гостеприимны, и хотя в конце 1800-х годов группа отважных земледельцев поселилась на этой земле, они обнаружили, что здесь недостаточно воды и гораздо теплее, если просто отойти на километров пять к югу. В начале 1900-х годов один человек из Детройта основал школу-ранчо в Лос-Аламосе, где все мальчики проходили подготовку к колледжу и испытания на выживание. Школа просуществовала всего 25 лет, в каждом классе было всего по шесть учеников, но все же она успела выпустить таких выпускников, как писатели Уильям Берроуз и Гор Видал. Несмотря на скромный успех, эксперимент Школы Ранчо закончился, когда правительственные чиновники решили, что нашли идеальное место для начала своего: изменение фундаментальной природы реальности.
Национальная лаборатория Лос-Аламоса была создана в тайне, чтобы ускорить создание атомной бомбы. Когда я спросил Люка Борнна, чем он там занимался, он ответил мне: «Строил бомбы». Я глазам своим не поверил — в смысле, никогда не знаешь! — прежде чем он начал смеяться. «На самом деле я работал над очень, очень интересной проблемой. Ты знаешь, я канадец, поэтому мне не довелось работать над сверхсекретными проблемами или чем-то подобным. Но в день моего приезда я столкнулся с этой действительно интересной проблемой».
Вертолеты падали с неба, и никто не знал, почему, пока не стало слишком поздно. Если лопасть вертолета была пробита, скажем, пулей один раз, то ничего не произойдет. Пилот не сможет обнаружить никакой ощутимой разницы, и вертолет летит просто отлично. Второе пулевое отверстие? Все то же самое — никаких проблем, никто не почувствует ничего особенного. Третье пулевое отверстие? Пилот по-прежнему не замечал изменений, пока вертолет внезапно не рушился на землю. Борнна привезли в Лос-Аламос, чтобы помочь найти решение.
«Можем ли мы обнаружить эти отверстия в лопастях, не оснащая сами лопасти вертолета всеми этими датчиками? — сказал он. — Можем ли мы каким-то образом обнаружить повреждение лопасти раньше, чем это сделает пилот? Поэтому мы разместили акселерометры по всему недвижимому корпусу вертолета. Основная предпосылка заключается в том, что резонансные характеристики вертолета немного изменяись, когда происходило повреждение. Таким образом, вы можете обнаружить повреждение лопасти вертолета по едва заметным изменениям в его вибрации».
Полученные результаты оказали широкое практическое воздействие не только на продолжительность жизни пилотов вертолетов, но и на здоровье различных возведенных людьми сооружений. Аналогичная идея была использована для улучшения обслуживания мостов. «У вас есть небольшая трещина, но он все равно выглядит как мост, — сказал Борнн. — Он еще немного растрескался, но все равно выглядит как мост. По нему по-прежнему могут ездить автомобили. Трещина проходит еще немного, и вдруг машины падают в реку». Чтобы сохранить автомобили сухими, инженеры теперь будут размещать акселерометры по всему корпусу моста, а затем встряхивать мост, чтобы проверить, не изменились ли его так называемые резонансные характеристики настолько, чтобы обнаружить приближающуюся катастрофу. В следующий раз, когда вы успешно проедете над водоемом, поблагодарите Люка Борнна.
В широком смысле, то, что Борнн делал в Лос-Аламосе, заключалось в использовании данных о движении для анализа структурного здоровья более крупной системы. До этого он провел некоторое время в Национальном центре атмосферных исследований (NCAR) — красивом, геометрическом, похожем на лабиринт комплексе, построенном американским архитектором китайского происхождения И. М. Пеем в предгорьях Боулдера, штат Колорадо. В NCAR Борнн изучал климат, в частности то, как различные климатические системы перемещаются в пространстве.
«Думаю, у меня немного нетрадиционный путь, — сказал он. — Большинство людей, с которыми я работал в спорте на протяжении многих лет, по сути, всю жизнь хотели работать в спорте. Либо они были спортсменами, переквалифицировавшимися в тех, кто хотел работать в офисе, либо неудачливыми спортсменами — все они люди, которые хотели работать в спорте. А я в корне отличался от них. По сути, я был академиком».
Получив степень доктора статистики в Университете Британской Колумбии, Борнн стал профессором Гарвардского университета. И какое-то время он действительно был академиком академиков. Забудьте о вертолетах. Многие из его ранних работ уходили в самую густую область научной работы, которую только можно себе представить: моделирование моделирования. Если вы когда-нибудь читали научную статью, то знаете, что в ней есть несколько приемов для неспециалистов: прочитайте вступление, найдите графики, просмотрите результаты и прочитайте заключение. Также: не обращайте внимания на разделы «методология». Но некоторые из работ, которые писал Борнн, по сути, полностью состояли из разделов, посвященных методологии.
Одна из проблем, как понял Борнн, с изучением движения заключается в том, что по нему нет большого количества данных. Движение есть везде — в небе, на улице, может быть, даже прямо у вас за спиной. Наблюдать за движением в природе легко, но объективно зафиксировать увиденное в мельчайших деталях сложно без применения дико инвазивных технологий или финансирования на уровне Лос-Аламоса. Одно из наиболее полных исследований движения было опубликовано в ведущем научном журнале Nature группой венгерских ученых, которые надели на стаю голубей GPS-рюкзаки размером с мяч для гольфа. До этого динамику полета голубей приходилось определять с помощью математических моделей, которые предсказывали поведение в полете, но впервые исследование Nature показало, как именно двигаются птицы. Учитывая малое количество голубей, носящих рюкзаки фирмы JanSport, такие наборы данных о передвижении были крайне редки, поэтому Борнн постоянно искал любые подробные данные, которые только мог найти. Если это связано с движением, ему было все равно, что именно движется.
В 2005 году пара израильских ученых отправилась в путешествие, аналогичное путешествию Борнна. Галь Оз и Мики Тамир занимались распознаванием ракет для израильской армии, а затем решили применить свои технологии в более благородном деле — командных видах спорта. Они назвали свой продукт SportVU — автоматизированная система слежения, по сути, набор высокоскоростных камер, которые могут фиксировать местонахождение каждого игрока на поле или на корте в любое время. Сначала они нацелились на израильский футбол, пока компанию не купила американская фирма, которая подтолкнула технологию к потенциальному богатству баскетбольной площадки. В 2010 году несколько команд НБА установили камеры SportVU на своих аренах, и каждый год к ним присоединяется еще несколько команд. Сегодня их используют все 30 команд.
Данные отслеживания позволили баскетбольным командам получить невиданные ранее подробности о том, как их игроки располагались на площадке, и превратили спорт в то, чем Борнн в итоге заинтересовался: богатый набор данных о моделях движения. В 2012 году он наткнулся на данные SportVU. «На тот момент я ничего не делал со спортом, — говорит он, — но я получил доступ к этим данным и заинтересовался ими не потому, что это был баскетбол, а потому, что это был самый богатый набор данных о пространстве-времени, который я когда-либо видел — в любой области. И я до сих пор верю, что это правда».
Имея под рукой данные НБА, Борнн перешел от статьи «Оценка и лечение анемии у детей, живущих в индийских Гималаях: Инициатива студентов» и «Эффективная стабилизация прогноза урожайности сельскохозяйственных культур в канадских прериях» до «Факторизованные интенсивности точечных процессов: Пространственный анализ профессионального баскетбола» и «ТОЧЕЧНО: Прогнозирование очков и оценка решений в режиме реального времени с помощью данных оптического слежения НБА». Переход от темы «Как обстоят дела с урожаем пшеницы?» к теме «Сколько очков набрал Леброн Джеймс?» принес Борнну немного больше известности, но также помог сузить круг его научных интересов.
«В итоге эти работы привлекли ко мне много внимания. Я опубликовал от 15 до 30 работ по спортивной аналитике, используя эти данные по отслеживанию НБА и сопутствующие данные. Это переросло в консалтинг, а затем в работу в области количественных игр и так далее. В общем, я понял, что у меня это хорошо получается и мне это нравится, поэтому я несколько бессистемно ушел из академической среды в спорт».
С тех пор Борнн занимал руководящие должности во франшизах НБА и в одном из крупнейших футбольных клубов мира. Он основал собственную аналитическую компанию, которая теперь заключает контракты с некоторыми из самых дальновидных бейсбольных франшиз.
В радиопередаче Wharton Moneyball на SiriusXM, которую ведет группа одержимых спортом и статистикой профессоров Пенсильванского университета, Борнна называют просто «лучшим человеком в аналитике». Он объединил академические исследования с практическим применением в кросс-спорте так, как не удавалось никому другому. И теперь ему ежедневно приходится решать, возможно, самую сложную интеллектуальную задачу в своей жизни: расшифровывать Красивую игру. «Без сомнения, это самый трудный вид спорта из всех, — сказал он. — Отчасти его сложно измерить, а отчасти — просто невозможно».
* * * *
Борнн и сборная Алжира решали и решают одну и ту же фундаментальную проблему: в футболе нет структуры. Двадцать два игрока выходят на поле, судья дает свисток, и все, что происходит дальше, определяется отчасти тактикой двух менеджеров перед игрой, отчасти решениями, которые принимает каждый отдельный игрок в данный момент, отчасти тем, насколько хорошо они выполняют эти решения, отчасти погодой, отчасти длиной травы, а отчасти тем, что все ели перед игрой. В других видах спорта таких проблем нет.
«Если вы посмотрите на вид спорта, который находится дальше всех в плане того, как люди думают о внедрении аналитики, то это бейсбол, — сказал Борнн. — В принципе, это становится легко, потому что, во-первых, они играют так много игр. А во-вторых, вы получаете дискретную динамику питчера и бэттера, так что становится очень легко думать об игре и разбивать ее на эти дискретные временные события. Такая динамика означает, что определить стоимость игрока становится очень и очень просто. В футболе речь идет о 22 игроках, сложной динамике, отсутствии четкого понятия владения мячом, а также о супер- и супернизкорезультативных [матчах]. А остальные виды спорта находятся где-то посередине. Американский футбол намного проще, потому что у вас есть четкая перезагрузка при каждом дауне. В баскетболе у вас есть около 200 владений, которые дают вам четкую дифференциацию».
Возьмем, к примеру, Супербоул 52 в 2018 году. Главный тренер «Филадельфии Иглс» Даг Педерсон должен был принять решение. «Иглс» находились на своей собственной 45-ярдовой линии, уступая «Пэтриотс» 32-33. «Иглс» никогда не выигрывали Суперкубок, а «Пэтриотс» с квотербеком Томом Брэди и тренером Биллом Беличиком всегда выигрывали Суперкубок. Брэди и Беличик выиграли пять Супербоулов, набирая в среднем чуть меньше четырех очков за игру, чем соперник. Никто и никогда не был лучше в том, что называют «ситуационным футболом»: быть готовым и действовать в самые ответственные моменты игры.
Если история не была достаточно сложным противником, Педерсону также пришлось покорять время. На 3 и 1 квотербек «Иглс» Ник Фоулз только что отдал пас ресиверу Торри Смиту, но Смит был сбит с ног лайнбекером «Пэтриотс» Кайлом Ван Ноем на линии схватки. 4 и 1 — и время шло.
При 40-секундном отсчете игрового времени у Педерсона было от 5 до 10 секунд, чтобы принять решение, которое могло определить сезон его команды: будете ли вы пробивать пант и надеяться, вернуть владение, или попытаетесь набрать этот ярд для первого дауна?
Проведение в голове сверхскоростного анализа затрат и выгод под сильным давлением этой ситуации заставило бы даже самый мощный разум отключиться. Вместо того чтобы сосредоточиться на конкретных деталях, Педерсон придерживался несколько иной схемы принятия решений. Сначала он спросил себя: хотим ли мы победить? Это же чертов Супербоул. И тогда он спросил себя: что дает нам наибольший шанс на победу?
На этот вопрос также легко ответить. По мнению Брайана Берка из аналитического отдела ESPN, решение набрать первый даун, независимо от результата, увеличивало шансы «Филадельфии» на победу на 7,3%. Подобные ситуации уже были просчитаны математиками и футбольными ботаниками, и Педерсон знал о шансах. Он отдал пас на ход Пробоул тайт-энда Зака Эртца, мужа звезды женской национальной сборной США Джули Эртц, и Фоулз получил два ярда и запустил новую серию даунов. Спустя три минуты еще одна передача Фоулза на Эртца дала «Иглс» преимущество, которое они уже никогда не упустят, что привело их к первой победе в Супербоуле.
«Со мной постоянно общаются, — сказал Педерсон после игры. — У меня есть тренер наверху, который дает мне эту информацию в режиме реального времени, в день игры. «Эй, тренер, если мы сможем перевести игру в режим 4 и 2, 4 и 3, это будет успешным решением в данной ситуации»».
По своей сути революция данных в профессиональном спорте — это революция в вероятностном мышлении: «Иглс» и все остальные, кто работает на стыке науки о данных и спорта, пытаются выяснить, какие события, большие или маленькие, способствуют повышению шансов команды на победу. Затем они пытаются понять, как создать больше таких событий. Остальное зависит от богов.
В бейсболе всеобъемлющая метрика стоимости называется «победа над заменой (WAR)». Рассматривая показатели игрока в атаке и обороне, можно определить, сколько побед он добавил к рекорду своей команды по сравнению с игроком «уровня замены» на его позиции. По определению сайта FanGraphs, «уровень замены» означает «уровень производительности, который вы могли бы получить от игрока, приобретение которого не стоило бы вам ничего, кроме минимальной зарплаты в лиге». В баскетболе «Голден Стэйт Уорриорз» и «Хьюстон Рокетс» находятся в авангарде движения по отказу от бросков со средней дистанции в пользу трехочковых и попыток приблизиться к кольцу. «Скажем, при дальнем двухочковом броске вы попадаете в 50% случаев, — говорит Борнн. — Два очка в среднем, ожидание, которое стоит одно очко. Если вы заходите за трехочковую линию, то с 50% переходите на 40%. Так что вероятность того, что этот бросок будет успешным, уменьшается, но теперь он стоит три очка. Таким образом, вы получили 40%, умноженные на три, что равно 1,2. Если вы будете делать это неоднократно, это принесет значительную пользу. Это не причудливое моделирование, и оно оказало огромное влияние на игру в баскетбол».
Некоторые тренеры и генеральные менеджеры настолько нацелены на оптимизацию своего подхода, что победы и поражения оказываются чуть ли не менее важными, чем следование математически обоснованному игровому плану. Когда «Рокетс» проиграли «Уорриорз» в 7-й игре финала Западной конференции 2018 года, промазав непостижимые 37 из 44 трехочковых бросков, хотя в среднем за весь сезон их процент попадания составлял 36%, тогдашний генеральный менеджер Дэрил Мори, казалось, не был обеспокоен результатом, сосредоточившись на вероятности бросков своей команды. «Мы должны были победить», — сказал он. Их 27 промахов из трехочковой зоны подряд стали рекордом НБА в постсизоне [От postseason, обычно это игры плей-офф сразу после регулярного чемпионата, прим.пер.], последовательность событий с вероятностью 1 к 72 000. «Хьюстон» сыграл правильно, хотя в тот вечер шансы были против них.
Однако пытаться оптимизировать вероятность победы в футболе — все равно что пытаться собрать пазл из желе: когда вы пытаетесь что-то поднять, оно меняет форму в ваших руках. Без даунов, иннингов и постоянных телевизионных тайм-аутов в игре практически не остается места для принятия решений, за исключением штрафных и вбрасываний из-за боковой, к которым мы в конце концов перейдем. В футболе часы никогда не останавливаются, и единственное, что запрещено, — это чрезмерный физический контакт, использование рук и стояние за спиной защитника, когда вам передают мяч; это делает игру постоянно подвижной и гораздо сложнее поддающейся измерению. Две команды, в конце концов, теоретически могут провести всю игру, уставившись на мяч, находящийся в центральном круге, не решаясь перехватить инициативу у другой команды.
* * * *
Впервые Борнн столкнулся с этой проблемой в «Роме», где в июне 2016 года он был принят на должность руководителя отдела аналитики. «Рома» — любимые неудачники Италии. Значок клуба в буквальном смысле слова представляет собой изображение Ромула и Рема, сосущих из сосков Матери-Волчицы. Но несмотря на то, что клуб ненавязчиво позиционирует себя как основоположник итальянского футбола, он выигрывал внутреннюю лигу (Серию А) всего три раза, причем последняя победа пришлась на 2001 год.
«Рома» делит «Стадио Олимпико» — вместительный, неэффективный стадион на 70 000 зрителей, построенный в 1927 году на берегу реки Тибр, с соперником по городу — «Лацио». Группа фанатичных фашистов также является преданными болельщиками «Лацио» и часто угрожает игрокам «Ромы», принадлежащим к меньшинствам. В 1998 году во время матча между этими командами, известного как «Дерби делла Капитале», болельщики «Лацио» развернули баннер с надписью: «Освенцим — ваша страна, печи — ваши дома». Когда обе команды играют, жестокие столкновения между болельщиками и полицией становятся нормой. В 2004 году из-за массовых беспорядков матч дерби был приостановлен через три минуты после начала второго тайма после того, как по стадиону распространились ложные слухи о том, что полицейской машиной был сбит на смерть мальчик. В 2015 году ультрас (термин, используемый для обозначения самых, хм, ярых болельщиков команды) из обоих клубов бойкотировали матч из-за того, что внутри стадиона были установлены стеклянные перегородки для разделения болельщиков. В 2017 году после победы со счетом 3:1 ультрас «Лацио» повесили манекены в футболках игроков «Ромы» Мохамеда Салаха, Раджи Наингголана и Даниэле Де Росси на пешеходном мосту у стадиона, сопроводив это баннером с надписью «От доброжелателя: не выключайте свет по ночам, когда спите».
Борнн был принят на работу через четыре года после того, как клуб был приобретен американским инвестором-миллиардером Джеймсом Паллоттой, который также был совладельцем «Бостон Селтикс». Во время работы Борнна в клубе была выявлена целая череда звезд, которые в итоге были проданы за огромные деньги в одни из самых богатых команд мира: нападающий Мохамед Салах и вратарь Алиссон Беккер — в «Ливерпуль», центральный защитник Антонио Рюдигер и защитник Эмерсон Палмьери — в «Челси». А в 2018 году, вскоре после ухода Борнна, «Рома» неожиданно вышла в полуфинал Лиги чемпионов УЕФА — соревнования, в котором участвуют лучшие команды всех лиг Европы.
Хотя трудно представить себе среду, которая была бы менее открыта для влияния профессора статистики из Гарварда на принятие решений, чем футбол в Риме, со стороны это выглядело так, будто аналитика каким-то образом покорила столичный хаос. Команда была фантастической, в нее входила куча звезд, которых никто не мог определить. Но это было совсем не так. «Я не оказал там практически никакого влияния, — говорит Борнн. — Думаю, я оказал большее влияние, чем многие другие, но в каком-то смысле все равно близко к нулю. Это не совсем ноль, но есть ощущение, что точек влияния было гораздо больше, чем данных».
Пока Борнн был в Риме, клубом руководил Лучано Спаллетти, безупречно загорелый, настроенный на атаку менеджер с огромным блестящим черепом и идеально ухоженной козлиной бородкой. «Он очень, очень хороший парень, — сказал Борнн. — Сделал мне больше эспрессо, чем я мог бы сосчитать. Он не говорил по-английски, был хорошим парнем, но не проявлял никакого интереса к данным. И я решил: «Ладно, я не могу влиять на него напрямую, принимая решения на основе данных, но посмотрите, откуда он получает информацию». И оказалось, что большую часть информации о соперниках он получал от видео тренеров и аналитиков. Поэтому я провел много времени, помогая видеоаналитикам делать лучшее видео. До моего прихода их подход к изучению соперников заключался в просмотре двух-трех последних матчей предстоящего соперника. Из этих матчей они составляли ролик о тенденциях команды. Но теперь, имея данные, я могу сказать: «Вот что эта команда сделала за последние 20 или 40 матчей», так что вы получаете реальный сигнал о чем-то повторяющемся. Несмотря на то, что я не мог регулярно находиться в комнате со Спаллетти, я смог сделать так, чтобы он получал гораздо больше информации».
Не пытаясь и дальше прокладывать себе путь в сердце аппарата принятия решений «Ромы», Борнн покинул клуб в 2017 году и стал вице-президентом по стратегии и аналитике в «Сакраменто Кингз». В «Сакраменто» он работал с курящим двухметровым сербом Владе Дивацем, который был генеральным менеджером франшизы. Дивац признался, что «не знал», как работают правила лимита зарплат в НБА, когда его нанимали в «Сакраменто». Есть фотография, на которой Борнн и Дивац сидят вместе на выставочном турнире Летней лиги НБА в Лас-Вегасе в 2017 году. Дивац указывает в сторону площадки, как будто делает какое-то великое заявление о человеке, находящемся за кадром, а Борнн как будто произносит азбуку Морзе, безмолвно умоляя друга на другом конце арены прийти и спасти его.
В конце концов, кто-то это сделал: Билли Бин. Летом 2020 года Борнн и звезда Манибола заключили партнерство с частной инвестиционной компанией RedBird Capital Partners, чтобы сделать две вещи. Одна из них — создание корпорации RedBall Special Acquisition (SPAC). SPAC — это, по сути, инвестиционные компании с «чистым чеком», которые выходят на биржу и привлекают средства, не сообщая инвесторам, куда именно пойдут их деньги, — а зачастую и сама SPAC не знает, куда пойдут деньги. Как и большинство других вещей в сфере финансов, это игра на доверии. RedBall стала первой в истории SPAC, посвященная спорту, и его ведущим был единственный руководитель спортивного бизнеса, которого Брэд Питт изобразил в фильме, номинированном на «Оскар». SPAC была использована для того, чтобы вывести на биржу платформу для покупки билетов SeetGeek. Помимо RedBall, Борнн, Бин и RedBird создали холдинговую компанию, которая затем приобрела контрольный пакет акций французского клуба второго дивизиона «Тулуза», где Борнн сейчас является совладельцем и членом совета директоров. В настоящее время он делит свое время между тем, чтобы «Тулуза» принимала правильные стратегические решения на высоком уровне, и управлением Zelus, аналитической компанией, которую он основал вместе с Дагом Фирингом, бывшим директором по исследованиям и развитию «Лос-Анджелес Доджерс». Холдинговая компания также является первоначальным инвестором Zelus. «Мы сотрудничаем с несколькими командами в каждом виде спорта и занимаемся аналитикой на самом деле в самых отдаленных уголках, — говорит Борнн. — Все, что мы делаем, — это действительно высококлассные, сложные задачи моделирования: оценка игроков и все такое прочее с использованием современных источников данных, данных отслеживания, данных о позировании, всех этих интересных вещей».
Zelus не сотрудничает ни с одним футбольным клубом, потому что ее основатель руководит собственным клубом, поэтому в настоящее время компания работает как внутренний аналитический отдел «Тулузы». Плюс, все эти «веселые штучки»? Футбол все еще не готов к этому. И даже близко не готов.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только!
