13 апреля, 13:32 1 мин.

«Ювентус», хроники: «волшебное трио» Чарльза, Сивори и Бониперти

Автор

Свою книгу о столетней династии семейства Аньелли журналист Херби Сайкс начинает с цитаты Марка Твена, навещавшего однажды Апеннины: «Турин - прекрасный город. Размахом своей планировки он, по-моему, превосходит все, что задумывалось когда-либо прежде». И это весьма точный удар в цель - город не пресыщен исторической подоплекой античных времен, он целиком и полностью являет собой задумку промышленников того времени вознести прежде зловонное место посреди Пьемонта в ранг одного из самых процветающих городов Италии.

И мог бы кто подумать, что причиной перевоплощения окажется спорт?

И прежде, чем мы начнем, не забудьте заглянуть в мой телеграм канал, где мы в ламповой и уютной атмосфере предаемся приятным воспоминаниям и обсуждаем современные новости под просмотр очередного матча «Ювентуса».

ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ ЮВЕНТУС/HARRY HOLE

Ласковый великан

Однажды журналист Дон Дэйвис, описывая Чарльза, упомянул, что тот схож по силе с Геркулесом, а по властности - с Цезарем. Однако Чарльз, в отличие от сына Зевса, точно родился на Земле, а точнее - в Суонси, вторым по величине городе Уэльса. Являясь важнейшим коммерческим центром региона ввиду наличия порта и удачной транспортной развязки, Суонси еще с начала века был строго районирован, что сильно сказывалось на образе жизни каждого района и их обитателях.

Джон появился на свет 27 декабря 1931 года в районе Кумбурла (со сложнейшей для нашего языка аллитерацией Cwmbwrla), который находился на отдалении от центра города, пересекаясь насквозь трассой в сторону Бирмингема. Как следствие, дом семьи Чарльз окружали пыльные дороги, постоянный шум, а вечно отсутствующие на работе родители стали привычным атрибутом детства Джона.

Спустя четыре года Чарльз обзавелся младшим братишкой Мелом, который также в будущем стал профессиональным футболистом. У обоих получалось неплохо играть в футбол, в том числе и во время школьных сборов - обоим удавалось показывать хорошую технику владения мячом, поэтому Джона, а затем и Мела, отдали в секцию при местном клубе «Суонси Таун». Джон так рьяно рос в ввысь, что тренерский штаб даже рискнул включить его в основной состав «Суонси» аж в 14 лет, но кроме сидения на трибуне чуть ближе к игрокам, нежели к зрителям, для Чарльза этот опыт ничем не запомнился - дебюта так и не случилось.

Когда Джону Чарльзу стукнуло 17 лет, а он в очередной раз был вынужден вместо своей команды заявляться на матч молодежного клуба «Гендрос», чтобы хоть немного поиграть, к нему подошли два серьезных мужчины в неприметной одежде, спустившись прямо с небольшой трибуны. Это оказались скаут и тренер второго состава английского клуба «Лидс Юнайтед», которые путешествовали по регионам Уэльса и отсматривали молодежные составы на будущий сезон. Тренер по имени Бакли, предложил попробовать появиться на просмотре в «Лидс» и показать там свои навыки. Чарльз играл впереди и за счет крупных габаритов зачастую оставался самым грубым и самым результативным футболистом на поле, чем несомненно привлекал к себе внимание. Джон, недолго думая, согласился и отправился в «Лидс» покорять Англию.

Забавно порой, как судьба сама выбирает, где тебе упасть, а где повернуть в нужном направлении. Чарльз прибыл в академию «Лидс», но там удивились, что такой на вид взрослый парень хочет в молодежную академию. Его записали на отбор сразу во взрослую команду, а Джон предпочел молчать, пока его напрямую не спросили о возрасте. Обнаружив позднее, сколь юным оказался Чарльз, представитель «Лидс» лишь махнул рукой и записал его в состав первой команды. Так внешность впервые сыграла на руку Чарльзу, а заодно и определила будущий вектор развития его карьеры.

Начав с появлений за второй состав «Лидса», Чарльз поиграл фактически на всех возможных позициях на поле. Бакли ставил Джона сперва правым защитником, затем пробовал его в центре поля, а если было худо впереди - мог определить Чарльза левым крайним нападающим. Самому Джону было безразлично, где играть, никто не мог отобрать у него мяч, а сам он с легкостью мог уложить любого соперника и вести игру на своих условиях.

Тем не менее, Бакли не просто разглядел универсальность в юноше, он предвидел и возможные последствия столь скорого развития, как навыков, так и роста. Он проводил с Чарльзом долгие беседы, внушая подопечному риск того, что футболисты других клубов видят его физическое преимущество и наверняка будут стремится обратить его во вред. От возможных провокаций до лишней грубости, лишь бы Джона удаляли и укрепляли в общественном сознании его возможный статус грубияна и драчуна.

Поэтому куда важнее на поле работать в первую очередь головой - учить себя внимательности, собранности и концентрации, поддерживать внутреннюю дисциплину и пристально следить за соперником - предугадывать его движения, маневры, предупреждать их и опережать.

Он настолько проникся принципами дисциплины и контроля, что вошел в историю как футболист, не получивший ни одной карточки - ни желтой, ни красной. Основными постулатами игры для него были красота, творчество и качество. Не навреди - так можно было охарактеризовать Джона Чарльза, прозванного болельщиками позднее в Италии «ласковым великаном» за образцово чистую игру.

Итак, таланты не могли больше мариноваться во втором составе, поэтому Чарльза в апреле 1949 года выпустили на поле в игре против «Блэкберн Роверс». В профессиональном футболе Джон начал как центральный полузащитник. Там он задержался всего на час, поскольку Лидс лишился из-за травмы своего нападающего, и в экстренном порядке тренерский штаб крикнул Чарльзу переместиться вперед и отыгрывать в нападении.

На следующий матч его рискнули сразу выставить в качестве нападающего, и Чарльз забил дубль, чем вызвал немало дебатов в руководстве: кем его заявлять? Нападающих, пусть с травмой, хватало, а вот центр поля у «Лидса» заметно проседал. Было решено выпускать его в полузащите, а по ходу игры в зависимости от счета двигать чуть ближе к обороне или атаке.

Это работало до 1952 года, пока в состав не пришел невероятный Джек Чарльтон, с которым невозможно было конкурировать - Чарльз был куда менее цепким и не покрывал таких же объемов работы по периферии. Его окончательно перевели в нападение, и валлийца будто переклинило. Джон с поддержкой Чарльтона начал забивать в немыслимых масштабах, редко покидая поле без гола. Дебютный в нападении сезон он завершил с 26 мячами, а на следующий сезон записал на свой счет 42 гола в 39 матчах. Болельщики неистовствовали, безумели и сходили с ума от каждого нового гола гиганта из «Суонси».

И по сей день журналисты спорят, какую позицию приписывать к слову «величайший» в биографии Чарльза. Нэт Лофтхаус описывал валлийского футболиста лучшим в истории Уэльса защитником, в то время как Билли Райт - самым грозным нападающим, которого он когда-либо видел. Пресса не мудрствовала лукаво и просто прозвала сам йоркширский клуб «Лидс» его именем - «Джон Чарльз Юнайтед».

На поле Чарльз был неудержим, а за его пределами - немыслимо обаятелен для своей профессии. Фотографы старались держать объективы чаще всего именно на нем, теряя из виду некоторые опасные моменты в исполнении других футболистов. И на большинстве кадров Чарльз выглядел шикарно, будто позировал для глянцевых обложек. Англия обожала Джона, а соседние страны все чаще начали поглядывать в его сторону.

Представитель итальянского «Ювентуса» Джиджи Пероначе начал появляться на каждом домашнем матче «Лидса». В его обязанности входило подробно записывать все совершенные Чарльзом полезные действия за матч, и затем этот исписанный насквозь блокнот доставлять в Турин первым же пароходом. 6 апреля 1957 года, по поручению своего руководства, Джиджи впервые спустился в команде и открыто выразил интерес к Чарльзу со стороны «Ювентуса».

Спустя несколько дней Чарльз вышел на поле за сборную Уэльса, лихо демонстрируя трибунам капитанскую повязку, впервые появившуюся на его руке, в этот раз на трибуне за действиями великана следил новоиспеченный президент «Ювентуса» Умберто Аньелли.

Сказать, что он был потрясен Джоном, не сказать ничего - Умберто буквально влюбился в этого улыбающегося персонажа из детских сказок. Не только игра - даже взгляд Чарльза на трибуны и его поза после матча выглядели впечатляюще: Джон как будто всегда был готов к удачной фотографии. Аньелли в этот же вечер сам явился в офис «Лидс» и инициировал переговоры о приобретении их главной звезды.

Подобный переход вряд ли бы состоялся, не нуждайся йоркширский клуб в деньгах - от города было трудно ждать помощи, их мысли уже были заняты сгоревшим городским стадионом. Покрывать зарплаты столь завидных игроков становилось все проблематичнее, а отказывать богатым нуворишам - еще проблематичнее. Спустя 11 дней раздумий, «Лидс» объявил Аньелли, что не станет препятствовать уходу Чарльза.

На дворе были пятидесятые, у футболистов чаще всего не было представителей или агентов, однако - что ни капли не удивляет - у такой звезды, как Чарльз, свой агент имелся. Это был Эдвард Соммерфилд, человек весьма прагматичный и принципиальный. Он был прекрасно осведомлен о том, сколь важен Чарльз для местных болельщиков и в какой степени он превосходит других футболистов Европы на своей позиции - подопечный Эдварда по имени Кеннет Уолстенхолм был заядлым болельщиком итальянского футбола и знал почти всех крупнейших футбольных деятелей с Аппенин, отсюда последовало точнейшее досье на «Ювентус» и их отнюдь незавидное положение в своем чемпионате - несколько лет без трофеев и опасная зона вылета всего в трех баллах перед самой концовкой сезона.

Встреча Соммерфилда и Аньелли состоялась в отеле Лидса «Куинз». Кроме них и секретарей в номере больше никого не было, переговоры продолжались с 16:30 до 22:00 по местному времени. Эдвард идеально подготовился к большой встрече, заранее запросив у своих знакомых юристов и бухгалтеров все итальянские положения о контрактной системе, привычных суммах, которые прописываются в контрактах итальянских спортсменов, и все это без обиняков он выложил перед Аньелли на стол.

Умберто абсолютно не сопротивлялся и во многом пошел Эдварду на встречу, поскольку мечтал привезти в Турин настоящую суперзвезду. Контракт, в свою очередь, составили довольно быстро, не чета долгим переговорам, и в августе 1957 года Чарльз готовился примерить на себе полосатую футболку, а Эдвард заработал для «Лидс» 65 тысяч фунтов, сделав своего клиента самым дорогим футболистом в истории Великобритании.

Чтобы обозначить то волнение, что царило в Турине накануне прилета Чарльза, стоит просто вспомнить, что по прилету первой фразой, которую Джон услышал, была: «Прибыл наш спаситель!»

Его встречала толпа журналистов и фотографов, а первым в очереди для рукопожатия стоял сам Умберто Аньелли. В контракте, как и положено звездам, для Чарльза значились дом размером с дворец в элитном районе Турина, строка с подписным бонусом в сумасшедшие 10 тысяч фунтов, и новенький автомобиль концерна FIAT, разумеется.

Джон неустанно улыбался и махал всем прибывшим его встречать людям, отпускал забавные остроты, смеялся с шуток Аньелли, но по собственному позже признанию, очень сильно волновался - он только в Турине сумел осознать важность сделанного в карьере шага и вместе с футболкой примерить невиданное доселе давление. Но разве был ли еще кто-то в футбольной Европе, кто мог бы справиться с давлением лучше, чем сам Джон Чарльз?

Интеллектуально одаренный Джампьеро Бониперти, великан Джон Чарльз... Будто само провидение подсказывало Аньелли, что в эту компанию нужен третий...

Аргентинец итальянских кровей.

Чтобы стать хорошим футболистом, требуются дисциплина, воля, характер, и недюжинный талант. Чтобы стать отличным футболистом, требуются удача и щепотка гениальности. Но чтобы стать великим футболистом, требуется сделать так, чтобы окружающие забыли об остальных и говорили только о тебе.

В середине пятидесятых годов прошлого века на полях «Ривер Плейт» бегал низкорослый юноша, способный обводить толпу не глядя на мяч, забивать голы из любых позиций, которого ненавидели трибуны и едва ли не весь город. Омар Сивори появился на свет будто лишь для того, чтобы стать великим. Стать тем, кого все ненавидят и обожают, утопая в цунами неопределенности, хаоса и парадокса.

В 1935 году в Сан-Николас-де лос-Аройосе в семье неаполитанских мигрантов Каролы Тираккьи и Адеодато Сивори родился малыш, названный Омаром. Его родители проделали большой путь из Неаполя в Аргентину, чтобы найти там надежду на финансовое благополучие и шанс на счастливую жизнь. Но тяготы бедной жизни находили свое отражение внутри семьи: юный Омар с детских лет впитывал агрессию и ярость отца, в очередной раз уволенного и оскорбленного, и затем выплескивал накопившуюся злость на сверстников.

Омара Сивори не любили взрослые за его взрывной темперамент и нрав, сверстники в ужасе убегали из класса после занятий в надежде, что им удастся избежать столкновения с вечно хмурым одноклассником, в очередной раз получившим двойку. Родители переживали за своего мальчика, чье эго и ярость буквально топили вокруг него все остальное, поэтому попробовали по совету друзей отдать его в футбольную секцию, чтобы там Омар смог в полной мере выпускать пар и учиться работать в команде.

Его первым футбольным пристанищем стал «Сан-Николас». Юный Омар восхищал тренеров молодежной сборной, устрашая соперников и постоянно доводя одноклубников до белого каления, если те по собственной неосмотрительности не давали ему вовремя пас или не забивая с его прекрасной передачи. Но абсолютно каждый на поле видел и понимал, что перед ними футболист с искрой гениальности, недостижимой остальным. И это раздражало окружающих еще сильнее.

Когда Сивори получал мяч и успевал положить его под свою левую ногу, можно было попрощаться с круглым на следующие несколько минут: отобрать его у Омара не удалось бы никому. Превосходный дриблинг вкупе с видением поля даже в условиях привычного для региона постоянного тумана позволяли освобождать Сивори от позиционной привязки на поле. Он принимал мяч и делал результат, не давая спуску никому. Партнеры получали от него тычки и подзатыльники, соперники же могли принять и удары помощнее. В зависимости от клубной принадлежности, болельщики либо боготворили юного сорванца, либо презирали. Таков путь величия.

Внешний облик Сивори всегда напоминал бешеный ураган. Вечно в грязи, растрепанные волосы, ярость в глазах, тяжелое дыхание - от одного лишь взгляда Омара исподлобья команда соперника готова была принять техническое поражение и сбежать поскорее со стадиона. А тот факт, что Сивори никогда не надевал щитки под гетры - внушал страх и определенное уважение. Омар не боялся давления и боли, он намеренно искал их, создавал для себя все условия для драки и сумасбродства. Сивори делал шоу, превращая игру в битву.

Прозванный «Левшой» за умение обводить сразу несколько игроков, используя только одну рабочую ногу, Сивори явно перерос чемпионат Аргентины. И ему крайне повезло, что судьба свела его с Ренато Чезарини, которого Омар без преувеличения всегда называл своим вторым отцом. Чезарини возглавлял молодежную команду «Ривер Плейт» и случилось так, что именно Ренато разглядел в буйном юноше талант и способность проявить себя в профессиональном футболе. Поспособствовав переводу Сивори в основной состав «миллионеров», Чезарини не преминул связаться со своими знакомыми в Турине и поделиться впечатлениями о великолепном мальчике, чья ярость и страсть - это то, что требуется «Ювентусу», павшему под напором прежнего величия и долговых обязательств.

Рассказывая об Омаре, Чезарини бросил памятную фразу, идеально характеризующую Сивори: «Возьмите любую команду бездельников и недотеп, приведите туда Сивори - и я возьму с ними любой возможный трофей».

Аньелли безмерно уважал Ренато, памятуя того в бытность футболистом, и ему как раз требовался огонь, дабы разжечь постепенно гаснущий победный факел, оставленный Каркано и Карвером. И вместе с Джоном Чарльзом в Турин привезли Омара Сивори, формируя едва ли не сильнейшее трио в истории футбола. Это было похоже на сказку: улыбчивый великан, в которого влюблялись все без исключения, и карлик, ненавидимый даже своей собственной командой.

В Италию Омар добирался на теплоходе, поскольку очень боялся летать. Аньелли устроил целое пиршество в честь молодого новичка команды, вторя приезду Чарльза и намереваясь сделать из каждого собственного приобретение значимое событие. На ужине Умберто признался Сивори, что с Чезарини они впервые побеседовали о талантливом юноше два года назад, и с тех пор Аньелли всеми силами стремился привезти смутьяна в «Ювентус». На это Омар ответил лаконично: «Это ерунда, ведь я ждал вашего приглашения больше пяти лет».

Своих новичков «Ювентус» предпочитал представлять на стадионе Коммунале, чтобы лишний раз подарить туринцам изящное и элегантное шоу. Сивори потворствовал этому представлению, пройдя вокруг трибун с мячом, набивая, и ни разу при этом не уронив на землю.

Умберто Аньелли провел блестящую работу, и перед ним появилась возможность вернуть Скудетто в Турин, которое должно было стать десятым для «Ювентуса». Красивая цифра на фоне сразу двух побитых трансферных рекордов. В этом весь «Юве».

Первая золотая звезда.

Траты на формирование состава перед сезоном 1957/58 поражали и обескураживали. Умберто и его помощник Манделли исколесили всю Европу, потратили сотни часов на переговоры, памятуя обещание Аньелли, данное брату, не тратить все везде и сразу. И вот за Чарльза отошли 110 млн лир, за юного многообещающего Бруно Николе, самого желанного подростка Италии, - 70 млн лир, за Сивори - 160 млн лир. Не всегда удается сдержать свое слово, увы...

В случае с Омаром имел место забавный казус: Умберто, приехав за игроком в Аргентину, во время переговоров с «Ривер Плейт» через своего переводчика и по совместительству официального южноамериканского дистрибьютора концерна FIAT Карлетто Леви, услышав итоговую сумму рассмеялся, поскольку решил, что это шутка. Когда ему повторно перевели сумму, Аньелли встал и в резком тоне заявил, что он не ведет переговоры с сумасшедшими. Ни один футболист из ныне живущих не стоил таких денег. Через пару часов в офис «миллионеров» заглянул помощник Аньелли с переводом счета на искомую сумму и образцом контракта. Ради «Юве» пришлось потерпеть и в очередной раз потратиться.

Помимо атаки, состав требовал значительного ремонта и в тылу. В состав вернулся защитник Рино Феррариро - проданный двумя годами ранее, а на ворота пригласили Карло Мэттрела - лучшего молодого голкипера Италии прошлого сезона. Почти все было готово, за исключением позиции плеймейкера под основными нападающими. Прошлые сезоны удавалось спасти положение лишь за счет бесконечных голов Бониперти, который с возрастом постепенно утрачивал резкость и скорость. Посему Джампьеро с присущим ему хладнокровием сам предложил на следующий сезон перевести свою позицию в тренерских схемах чуть глубже, где бы он стал классической «восьмеркой» под тандемом Сивори и Чарльза. Решение, позволившее в итоге сложить великолепный победный пазл.

Тренировать новоиспеченную «команду мечты» взялся сербский специалист Любиша Брочич. Что примечательно, в этом случае Аньелли не пришлось долго искать - Любиша сам написал письмо ему в офис, указав в получатели непосредственно Умберто, где в подробностях расписал причины, почему для возвращения на путь побед «Ювентусу» требуется Брочич, и никто иной. Его пригласили в генеральный офис FIAT, где Умберто специально под переговоры попросил себе на пару часов кабинет генерального директора, чтобы лишний раз произвести впечатление.

Любиша тезисно обрисовал ошибки своих предшественников, описал собственные наблюдения за футболистами, приглашенными в «Юве», и на листке бумаги расчертил схему, способную раскрыть все сильные и слабые стороны состава. Удивительно, но Брочич тоже увидел Бониперти на позиции под нападающими, а не впереди - хотя это пока нигде и никак не обсуждалось. Умберто Аньелли предупредил, что его не интересуют никакие варианты, кроме победы в Серии А.

Финансовые жертвы, на которые пришлось пойти, требовали срочной отдачи, а туринская публика заждалась приятного зрелища от своей команды. Выручка со стадиона позволила бы продолжить практику тотальной закупки и в следующем сезоне, оставалось лишь вернуть на трибуны зрителей.

Под аккомпанемент бесконечных трат, Умберто выступил с речью перед членами генерального собрания итальянской федерации FIGC, где предложил отмечать достижение в десять чемпионств в элитном дивизионе золотой звездой в виде нашивки на форме. Это выгодно отличало бы победителя на фоне других участников турнира, в том числе и на европейском поприще, а заодно подстегнула бы остальных стремиться к такому же достижению.

О том, что пока лишь у «Ювентуса» была реальная возможность в ближайшем времени нашить себе такую звезду, Умберто благоразумно умолчал, напирая на то, что многие итальянские гранды захотят себя потешить оным. И ему таки удалось убедить правление в таком приятном вовлечении клубов в гонку за трофеями, что значительно повысило ставки для Брочича и его подопечных перед началом следующего сезона: «Юве» мог и должен был стать первым клубом с золотой нашивкой.

Чарльз с самого начала турнира обозначил свое превосходство над всеми присутствующими клубами и футболистам. Он играл за троих, забивал за четверых, был неудержим и беспощаден, завершая каждую встречу ослепительной улыбкой. Его привычка самостоятельно определять ход событий любого матча, сперва бесила Сивори: тот отказывался разговаривать с Джоном в раздевалке, намеренно не замечал последнего на тренировке, и в угоду случаю отвечал на поле тем же - все стремился сделать сам, без оглядки на товарищей.

Ситуацию переломил Бониперти на правах лидера. Он попросил обоих форвардов остаться вечером после тренировки, после чего долго беседовал с ними за закрытыми дверями базы. Нет твердой убежденности в том, что именно мог сказать Джампьеро двум настолько разношерстным игрокам с диаметрально разными взглядами на жизнь, но с того вечера между троицей образовалась незримая связь, которая вела их от победы к победе.

Взаимопонимание росло изо дня в день, Сивори впервые в своей жизни начал отдавать моменты партнерам, а не стремиться все закончить самостоятельно, Чарльз продолжал творить на поле волшебство без малейшего намека на грубость, а Бониперти являл собой центральную нервную систему этой команды, будто всю жизнь играл в центре поля.

Отдельной статьей можно расписать первое туринское дерби «волшебного трио», сыгранное в шестом туре Серии А. Чарльз с удивлением рассказывал журналистам об этом памятном дне:

«Я очень хорошо помню наши дерби с «Торино». Это были необыкновенные матчи. Некоторые люди говорили, что, пока мы выигрываем у «Торино», они готовы прощать нам неудачи в борьбе за Скудетто. Однажды воскресным вечером я услышал за окном автомобильные гудки. Я вышел на улицу посмотреть, в чём же дело. Это были болельщики Торино, размахивавшие своими красными флагами. Они хотели поздравить меня с победой над их командой. Мне показалось это потрясающим свидетельством того, насколько меня полюбили в этом волшебном городе»

В тот день по-настоящему зажглась звезда Чарльза в Италии. Позади было пять побед подряд, и градус накала страстей повышался каждую минуту перед дерби. «Ювентус» всерьез замахнулся на первую в истории Италии золотую звезду, «трио» забивало едва ли не в каждой игре, порой даже в полном составе, и грезы о триумфе укреплялись в сознании болельщиков все крепче и глубже. Во время матча против «Торино» команда Аньелли целый час не могла превзойти соперника, оборона не пускала никого к своим воротам, а Сивори отбывал дисквалификацию, оставив впереди Чарльза в гордом одиночестве.

Джон не сплоховал, ответив на единственный удачный прострел из глубины, забил гол, и по привычке побежал праздновать к трибуне болельщиков «Юве». Но это уже не нужно: весь стадион «Филадельфия» встал на ноги, чтобы похлопать гению Чарльза. Аплодировали все: и болельщики «Юве», и болельщики «Торино», и их можно было понять - не каждый день удается достичь своеобразного просветления и увидеть настолько чистую, искреннюю энергию, источавшуюся из фигуры футболиста, схожего с героями древнегреческих мифов.

Эта энергия поддерживала «Ювентус» весь сезон. Чарльз дарил людям уверенность в победе и понимание того, что футбол - это не только агрессия, ярость и грубость. Сама идея о том, что спортсмен может демонстрировать благородство без утраты амбиций на успех, находила преемственность и в других командах. Соперники безмерно уважали Чарльза, подбегали к нему после игр для рукопожатия, надеясь хоть немного притронуться к этой энергии безупречности, а Джон просто продолжал делать то, ради чего он приехал - забивать голы в бесконечном потоке голевых свершений своей команды.

Насколько совершенен как человек и футболист был Чарльз, настолько деструктивен и неприятен публике был Сивори. Пока первого носили на руках и готовы были прощать любые ошибки, Сивори умудрялся устраивать скандалы на ровном месте даже находясь в гордом одиночестве. В то время, как Чарльз старался привносить в футбол принципы честной игры и благородство ради высших идеалов, Сивори стремился разрушать все на своем пути.

Они были идеальным воплощением двух непримиримых противоречий, являя прямое отражение друг друга в совершенной по своей сути противоположности характеров. У Чарльза отсутствовало эго от слова совсем, Сивори в свою очередь никогда не уставал напоминать окружающим о том, насколько он превосходит их во всем. Джон был примерным семьянином и отцом, Сивори же закоренелым бабником, курильщиком и любителем ночных похождений.

Чарльз относился к тренировкам на редкость профессионально, первым приезжая на базу, тогда как Сивори и его склонность постоянно опаздывать приводили в ярость и Брочича, и его партнеров в равной степени. Чарльз вносил спокойствие и уют в раздевалку, одаривая улыбкой всех и каждого. Сивори всегда хмурился, был груб с любым, кто осмеливался с ним заговорить.

Пока Чарльз старался лишний раз не задеть никого на футбольном поле, чтобы не травмировать ввиду собственных габаритов, Сивори использовал любую возможность для унижения соперника очередным изящным финтом, пробросом или ударом исподтишка.

Вместе этот тандем устрашал соперников на поле. Чарльз стал кошмаром для итальянских футболистов, неспособных постичь его класс, а Сивори приводил в ужас лишь своим появлением, угрожая расправиться с каждым, кого сочтет помехой перед его проходом к воротам. Они стали инь и ян для «Ювентуса», а Бониперти сковал их между собой узами понимания важности качеств одного для другого, породив тем самым ненароком крепчайшую дружбу длиной в десятилетия.

О соперниках «Юве» забыл уже к Рождеству: никто не мог даже номинально навязать этому «крейсеру» конкуренцию на дистанции. Где соперник забивал два, туринцы отвечали тремя голами. Когда «Болонья» забивала три мяча в ворота юного Мэттрела, Чарльз и его товарищи проводили четыре гола в ответ. Умберто Аньелли стремился всеми силами изменить облик своей команды, чтобы та больше никогда не ассоциировалась с неудачами прошлых лет и воспринималась по новому, иначе. Он убрал тяжелую шерстяную форму и ввел в оборот красивые рубашки с подоткнутым воротником и глубоким вырезом. Благодаря нововведению у футболистов «Юве» даже появилось новое прозвище «gobbo» - горбуны, благодаря тому, что на ветру эта форма постоянно поднималась со спины, формируя подобие горба. Прозвище популярно и по сей день, причем используют его по какой-то причине с уничижительным окрасом.

Итогом эталонной синергии в сочетании несочетаемого стало десятое чемпионство «Ювентуса» и первая в истории Серии А золотая звезда на футболке победителей. Чарльз был признан лучшим бомбардиром чемпионата, настреляв 28 мячей уже в дебютном сезоне. Умберто Аньелли получил желаемое: он стал для болельщиков клуба спасителем, а для футболистов - покровителем. Девятое место быстро забылось, столь ветрена память фанатов, живущих только сегодняшним днем. И в ответ Аньелли подарил им искомый успех, лишь укрепив уверенность в том, что пока его семья и клуб остаются единым целом, победы будут преследовать «Ювентус» до конца.