«Музыка должна штырить. Только включил – и голова закачалась». Кто главный металлист русского футбола

Вратарь «Амкара» Сергей Нарубин дает Юрию Дудю большое интервью, которое стоит прочитать тем, кто уверен: наш футбол – это только Тимати, стразы и габбана.

Сергей Нарубин – редкий пример того, как можно до 26 лет служить в командах второго и первого дивизионов, в очень зрелом возрасте появиться в премьер-лиге и надолго в ней застрять. Восьмой год вратаря в пермском «Амкаре» пришелся на тяжелое время: сейчас у команды нет ни денег, ни результата.

Нарубин – москвич; за пару дней до Нового года он вернулся домой на каникулы и дал большое интервью Sports.ru.

– После окончания чемпионата вы еще неделю провели в Перми. Вытрясали деньги?

– Да нет, какие деньги? Если их нет, то вытрясать бесполезно. У меня в Перми много друзей, с которыми по ходу сезона провести время довольно тяжело. Плюс всякая бюрократия: все бумаги, которые мне приходят за квартиру, гараж и прочее, я оплачиваю в конце года.

Деньги в «Амкаре» задерживали всегда. 2-3 месяца наберется долга – хоп, выплатили. Еще 2-3 месяца подождали – снова выплатили. А сейчас с конца лета платить перестали – и тишина. Мы, конечно, всегда искали встречи с руководством, но мы ему верим. Если говорят, что денег нет, значит, точно нет.

– Вы были на той эпической встрече, где кто-то из боссов «Амкара» предлагал поделиться почкой?

– Что-то было. Но вообще я спешил – мне после тренировки нужно было убегать по делам. Вымылся, оделся, а меня остановили: там собрание, иди. Но по первым словам я понял, что денег нет, и на этом можно заканчивать. Разговоры «Мы должны! Мы будем стараться!» – их я уже не слушал, а смотрел на часы.

Но почка мне не нужна. Я бы от селезенки не отказался.

– Можно ли хорошо играть в футбол, если полгода не платят зарплату?

– Можно. Все зависит от того, какой тренер руководит командой. Понятно, что отсутствие зарплаты давит на команду. Но это в большей степени касается молодых – у них контракты маленькие, заключены они недавно, не заплати им пару месяцев – они чувствуют. Опытные заработали раньше – если не шиковать, протянуть можно. Ну а когда ты выходишь на матч, о деньгах вообще не думаешь. У тебя азарт, у тебя болельщики – в голове только это.

– Что не так у тренера Муслина?

– Как будто все не так. Я так и не понял, что он хотел от нас, какие цели преследовал, приходя в команду. Было ощущение, что ему все равно, что будет с клубом и командой. Тренировки, установки, тактика – у нас были разные тренеры, нам есть с чем сравнивать, и сейчас во всем этом был просто ужас.

Примеры? Все играют не на своих позициях. Коломейцев, который чистый центральный хав, играет центрального нападающего. Баланович, который не защитник, играет в обороне. С каждой командой играем в пять защитников, в том числе с тульским «Арсеналом», который на последнем месте и который нам отгружает четыре гола. Иногда тактика была 5-5-0, потому что Коломейцев на бумаге нападающий, а так-то – все равно полузащитник. Иногда во вторых таймах тактика превращалась в 8-2-0.

Мы ничего не понимали.

– Есть опытные игроки, есть капитан команды. Почему им не подойти к тренеру и не сказать: этого и этого мы не понимаем?

– Как я понял, Муслин достаточно злопамятный человек. Многие это понимали и не решались обсуждать с ним какие-то вопросы. А те, кто решался, потом сидел на скамейке запасных.

У нас с Муслиным была ссора на втором предсезонном сборе, причем ссора на бытовой почве. У администратора были постоянные конфликты с игроками, но Муслин постоянно за него заступался. В Австрии я снимал номер за свой счет – хотел побольше комнату, поэтому доплачивал. В последний день мы в 5 вечера играли матч, после этого – в аэропорт. Мой номер был оплачен до 12 часов, после этого я планировал перебраться к Коломейцеву и там три часа до установки посидеть. Номер Коломейцеву оплачивал клуб, но в 12 и к нему в дверь постучались: будьте добры освободить номер. «Дима, – говорим мы администратору, – как так? Через три часа нам ехать на игру. В номере Коломы все наши вещи. Где нам болтаться?». Диалог происходил внизу, у стойки администратора. Мимо проходил Муслин и давай на нас орать. Я не сдержался и высказался в ответ. Ну что за организация? Доктора, массажисты и тренеры спокойно будут отдыхать в номере до игры, а футболисты бомжевать.

Мы поругались. После этого я и сделал вывод, что он злопамятный. Если ты один раз запустишь ему, он будет это долго помнить.

– Но вы-то сели на скамейку по уважительной причине – когда в первой игре пропустили четыре.

– Сыграл бы там на ноль, пропустил бы и проиграли бы в следующем матче – меня все равно посадили бы. А с учетом того, как команда была подготовлена, ждать негативного результата там было бы недолго.

У меня в этом чемпионате очень плохой результат, да: 2 матча, 8 пропущенных голов. Из этих восьми – четыре рикошета. Бывает, что за целый сезон у тебя случается один рикошет, а тут – четыре в двух матчах! Причем в каждом случае я спокойно брал бы мячи. Но вот такой нефарт.

– Что, только нефарт?

– Мы не готовы были к этой игре абсолютно. Команда сдулась, тренер не контролировал ситуацию. Мне очень нужна была игра в Туле, чтобы отвлечься... Кстати, перед игрой у нас была двусторонка. Тренер по вратарям говорит: «Наруба, ты будешь играть». Меня ставят за основу. Когда вводил мяч от ворот, что-то не понравилось Муслину – то ли быстро я это сделал, то ли медленно. Он начал орать. И я прям от ворот стал орать ему!

– Матом?

– Э, нет. Матом я не ругаюсь – тем более, с людьми, которые старше меня. И сразу – оп-па, на второй тайм двусторонки я вышел уже за второй состав. Хотя на «Арсенал» он меня все-таки поставил. Судя по тому, как игра сложилась, лучше бы не ставил.

– Если бы он остался, Пеев, Сираков и вы покинули бы команду?

– Не только мы – там список был бы гораздо длиннее.

– Он ушел. И что теперь?

– Не знаю. Неизвестно, какой будет тренер. Неизвестно, что будет в клубе с деньгами – и будут ли они.

– Ваша зарплата привязана к рублю или евро?

– У меня – к рублю.

– За то время, что вам ее не платят, она по сути сократилась в два раза.

– Я спокойно к этому отношусь. Рубль рухнул в два раза, но цены пока остались примерно те же. Понятно, не на все. Но то, чем я пользуюсь, осталось на том же уровне: и рестораны, и автомобили. Живем в рублевой зоне, все в рублях, так что сейчас меня это не пугает.

* * *

– У вас уже три года нет селезенки. День, когда вы в 2011 году получили травму, помните поминутно?

– Посекундно. Играем в Ростове, идет подача на дальнюю штангу. Мне надо пятиться назад, играю мяч кулаком, из-за спины в меня влетает Салата. Столкновение очень красивое, в лучших традициях НХЛ. Удар получился большой по площади – я сначала испугался за легкое. Потом посмотрел видео: он локтем упирался в меня, мы столкнулись, локоть ушел мне под ребра и – бам.

Эта была минута 25-я. Сначала меня чуть не вырвало на поле, но тайм я доиграл. Причем и по воротам били, и на прострелы надо было выходить. Играл эпизод, команды убегали на ту половину поля, а меня скрючивало, конец тайма я на корточках провел. Атака бежит – вроде разогнусь, встану. На второй тайм уже не вышел.

– Диагноз вам поставили прямо в раздевалке?

– Ага, в раздевалке... Через пять дней только. В Ростове меня отвезли в больницу. Кардиограмму сделали, флюорографию – тоже, ребра посмотрели – все цело, все хорошо. А с меня холодный пот льется – реально лужа подо мной была. Прилетели в Пермь, пошел ночевать на базу – там всегда кто-то есть, на всякий случай. Вдруг начало простреливать в ключице. Лечь не мог. Пододвинул к себе стул, положил на его спинку плечи и голову – всю ночь так и спал, сидя. Позвонил доктору, попросил сделать укол. Следующей ночью удалось хотя бы уснуть.

Вокруг селезенки есть капсула. Сначала у меня был внутрикапсульный разрыв – то есть кровь оставалась внутри. Но я проходил так три дня, капсула порвалась и все это потекло в брюхо. На пятый день поднялась температура, когда выходил на улицу, состояние было предобморочное. Поехал на УЗИ: «У тебя тут какая-то жидкость. Надо делать томографию». Приехал, сделал – десяти минут хватило: «Сейчас приедут хирурги и будут с тобой разбираться».

– Чем это могло грозить, если бы вы еще один день так проходили?

– День бы я не проходил – я бы в обморок начал падать от потери крови. Я и так два литра потерял – пришлось переливание делать. Кстати, только тогда узнал, какая у меня группа – вторая положительная.

– То, что произошло, вы считаете плохой работой врачей? Вы предъявляли клубу претензии?

– Да, считаю. Предъявлял, но не очень настойчиво.

Там три дня выходных было, потом начались тренировки. И меня заставляли тренироваться. Я каждый день приходил к доктору и говорил: «Ну посмотри, что тут не так? Точно что-то не то. Ты доктор, реши». Единственное, что он сделал – отправил к знакомой мануальщице. Я к ней съездил, разделся, она подавила на живот: «Ничего страшного, ушиб внутренних органов».

Этот врач в «Амкаре» уже не работает. Я вроде и злюсь на то, что случилось, а с другой стороны, селезенку мне бы это не спасло. Другой вопрос, пока капсула не порвалась, мне ее можно было через прокол удалить. Я бы тогда гораздо быстрее восстановился. Ну и без переливания крови бы обошлось. А так получилась полостная операция. Надо было доставать все кишки, другие органы, чтобы промывать – они же все в крови были.

– Чем жизнь человека без селезенки отличается от тех, у кого она есть? У вас особое питание?

– Никак не отличается. Она нужна в детстве. А для взрослого человека лишиться селезенки – все равно что лишиться аппендикса.

– Когда вы вернулись на поле?

– Через 86 дней я уже играл в Петербурге. Первоначальный план восстановления – четыре месяца. У нас же как – сделали операцию и говорят: полгода не больше 5 кг в одну руку. Я думаю: е-мое, какие 5 кг? В России после операции я пробыл месяц. За это время я не научился вставать с кровати самостоятельно: швы, разрезанное брюхо, боль жуткая. Когда прогуливался, чихнуть боялся.

Потом я уехал в Германию, провел там 10 дней и за это время буквально встал на ноги. Вставать с кровати меня научили в первый же день. Сначала держался за две руки врача, потом за одну, потом – за два пальца, потом – за мизинец. Через три дня уже вовсю качал пресс. Меня посадили на тренажеры и можно было делать верхнюю тягу, ноги, то-се. «Блин, – думаю, – а дома говорят, что 5 кг нельзя еще полгода поднимать».

– У вас есть версия: почему в Германии все настолько лучше с медициной, чем у нас?

– Потому что Вторая мировая война была. Потому что Гитлер кучу опытов проводил над людьми в тех же концлагерях – вплоть до укола в мозг. Вся документация сохранилась, вот сейчас они и используют в мирных целях.

* * *

– Вы считаетесь главным металлистом русского футбола. Как и при каких обстоятельствах вы полюбили тяжелую музыку?

– Мне было 14-15 лет, когда кто-то притащил кассету Offspring – легендарный альбом «Smash». До этого я слушал всякую чушь – что попадется, то и включал. Батя мне подарил двухкассетник – в деревне, куда я уезжал на лето, это считалось очень круто. И вот мы чиним на заднем дворе велосипеды, а из магнитофона играет Offspring – круто.

А потом – хренак, услышал Iron Maiden. «О, это круче, чем Offspring», – подумал я. И из панка перешел в металл.

– Ваша самая любимая группа?

– Manowar. Сейчас они уже не то делают, но их альбомы 80-х и 90-х – это тот металл, который мне ближе всего. Очень сильные песни, в каждой из них – дух воина.

– Вы знакомы с музыкантами группы «Ария». Как это получилось?

– Я сам немного играю на гитаре. Хотя игрой это тяжело назвать. Скорее, какой-то рифф разучить – Metallica, Manowar. Вся моя молодость прошла не только под Manowar, но и под «Арию» – это вторая группа моей жизни. Покупал все альбомы, плакаты на стену вешал, ходил на концерты – в общем, фанател. Один из участников группы – Владимир Холстинин – известный коллекционер гитар. Иногда некоторые из них он продает. Была лимитированная серия гитар Dean, он когда-то нашел себе номер 2 из всех тринадцати, которые были произведены. Потом он купил себе первый номер, а второй выставил на продажу. Цена – около 80 тысяч рублей. Я специально откладывал деньги, собрал и купил.

– Прямо откладывали?

– Да. Я уже был в «Амкаре», но у меня был не очень большой контракт. Так вот за несколько месяцев я высвободил эти 80 тысяч, но сказал людям в магазине: «Возьму ее, только если Володя приедет и распишется на ней». «Хорошо, приезжайте». Мы поехали покупать вместе с Виталиком Гришиным – он тоже «Арию» обожает. Холстинину сказали, что ребята за гитарой специально из Перми летят. «Да не, мы москвичи. Работаем в Перми, а сейчас в отпуске». Оказалось, что он тоже живет на шоссе Энтузиастов, пригласил к себе: «Так заходите в гости – поболтаем, отметим покупку». Общаемся до сих пор; когда бываем в Москве – заходим друг к другу в гости.

– Три любимые песни «Арии»?

– Что-то из старенького. «Дух войны» – бойцовски сделана. «Бой продолжается» с альбома «Игра с огнем». И еще надо что-то с «Химеры» назвать… «Горящая стрела». Я не очень люблю баллады, поэтому не называю «Беспечного ангела» или «Жанну». Я люблю бескомпромиссные боевики.

– Как вы переживали уход из «Арии» Валерия Кипелова?

– Переживал. Беркута, который пришел ему на смену, уважаю, но его вокал мне нравится меньше. Правда, Кипелов ведь не закончил – он ушел делать свое. И в смысле музыки они сейчас работает отлично – правда, альбомов мало выпускает. Сейчас в «Арии» поет Житняков – я его прекрасно знал еще до этого. Он из «Гран-Куража» – группы из Бронниц, я там когда-то играл. У меня есть все альбомы, они всегда очень качественную музыку делали.

– Последняя группа, которую вы себе открыли?

– «Виконт», пермская команда. Есть два альбома – очень качественных. Познакомились с солистом – очень приятный парень, в Перми можем вместе в караоке зайти. Он поет – а я так, в сторонке смотрю.

– Лучший концерт вашей жизни?

– 2001 год, «Лужники», «Ария», Антиспид. На вокале – еще Кипелов. В зале – тройная сцена, на одной из них – симфонический оркестр. Легендарный концерт, он потом вышел на двух дисках.

– Как в «Амкаре» относятся к тому, что вы слушаете?

– Положительно. Еще б они не уважали! Сами слушают всякую чушь, а не будут уважать Metallica или Judas Priest? Если что-то начинают говорить – рублю на корню. Но в раздевалке у нас может играть все. И многое из того, что слушает наша молодежь, это, конечно, катастрофа…

– Самая стремная музыка, которую вам приходилось слышать?

– Такого много. Дешевая русская попса. Шансон – большинство ничего не видело и не знает, но поют про тюряги. Ну и рэп.

– О боже. А с ним что не так?

– А что с ним так? Музыка – это когда есть вокальная линия, куплетная линия, прописаны гитары, партии; люди думают, какие переходы сделать, повысить октавы, понизить. Я воспринимаю музыку как искусство. Почти все песни Metallica или Queen создавалась не один месяц, это на века, люди будут слушать это всю жизнь. А сейчас пернул, чихнул, пару битов вставил – и молодежь кайфует. Цирк!

– Ню-металл – это тоже плохо?

– Я более олдскульную музыку слушаю: хэви, хард, пауэр. В ню-металле мне не нравится само построение песен. Плюс весь ню-металлический вокал похож один на другой – люди скримят чересчур. Еще звучание гитар не нравится – какое-то слишком пережирненное, уплотненное. Мне нравится, чтобы гитары прорезали – как у Бон Джови, например. А у тут – больше шум, я не могу выхватить какой-нибудь хороший рифф, бридж.

Хотя недавно я был в Москве на Linkin Park. За день до того в Москве выступал Black Sabbath – они гораздо ближе к тому, что я люблю, но мне не понравилось: ни звук, ни концерт. А потом пошел на Linkin Park и просто обалдел. Я знал у них всего четыре песни, но отлично провел время – такое представление, так люди выкладывались! Если бы музыка была мне чуть ближе, я бы сказал, что именно это лучший концерт, где я когда-либо был.

– Вы тоже считаете так называемый русский рок – говнороком?

– Мне однозначно не нравится. Что такое русский рок? Для меня отдает наркоманией. Как будто обкурились, в комнате кумар стоит, солиста глючит и он что-то поет. Наверняка я ошибаюсь, наверняка все не так, прекрасно понимаю, что много народу любит русский рок – не хочу их обидеть. Но никакого драйва там нет. А музыка должна штырить, а не глючить. Только заиграло – и голова сама начала качаться.

– На вас майка и толстовка Affliction. Это типа часть стиля?

– Отчасти да. Но она мне просто нравится – и по дизайну, и по размерам, и по цене. Раньше были эти армани-кабани. Купишь черную майку за 8 тысяч – и что толку? Надел два раза – и уже надоела. А тут и цены нормальные, и не надоедает, и под стиль любимой музыки подходит в самый раз.

«Дочка часто просит: «Пап, поставь «Кровь за кровь». Как быть русским футболистом, читать Достоевского и слушать металл

* * *

– Виталий Гришин рассказывал, что из игроков «Амкара» вы лучше всех деретесь.

– Да там общая история. Сбор в Сербии, последняя игра. Приезжает черногорская команда «Зета». Я выхожу во втором тайме и как начинается драка стенка на стенку – просто ужас! Из-за чего началось? Уже с первого тайма пошло: то этот зацепит, то тот исподтишка ударит. А мы проигрываем, нам еще один забили – и все. Бура (Бурмистров – Sports.ru) у скамейки поймал одного – они вскочили, за ними – наши. И понеслась!

Дрались все. Даже наш тогдашний главный тренер Хузин. Потом, правда, за ним аж пятеро побежали; чтобы спастись, пришлось прыгать через пятиметровый забор – надо сказать, у него получилось. Какие-то болельщики появились, причем они бежали бить беговыми лыжами – откуда они там взялись, я вообще не представляю. В итоге много народу натурально вырубило, у кого-то были переломы.

– Говорят, вы фанат тренажерного зала.

– Не фанат. Но я стараюсь регулярно заниматься. Но это в первую очередь для футбола – чтобы защищаться от травм, спорт-то контактный. Если занимаешься скоростно-силовым видом спорта, ты обязан следить за фигурой. Ну и вообще это стиль жизни – мне нравится повозиться с железками. Если ты мужчина, то должен это делать. Я хожу два раза в неделю, по полтора часа – час сорок, с подходами до отказа. Я считаю, что это дает самый большой рост – когда отзанимался, а потом три дня в зале не появляешься.

– Сколько вы жмете от груди?

– Рабочий вес – 100 кг. На раз – килограмм 115 пойдет.

– Главная ошибка новичка, который появляется в зале?

– Не те упражнения начинает делать. Любому новичку ближайшие годы надо делать только базовые упражнения – жим лежа, приседания и становая тяга. Чтобы появилась силовая рама, чтобы мясо наросло. А он весит 50 кг и качает бицепс. Никогда мощной руки не будет, пока ты не жмешь и не приседаешь. Нужна одна штанга – жми, тяни и приучай организм к нагрузкам. А потом уже занимайся этой ерундой.

– Еще говорят, что вы за раз съедаете 40 суши. Как такое возможно?

– Не знаю – беру и ем. Я объедаюсь, конечно. Но я привык объедаться до отвала. С весом при этом никогда проблем не было – организм все выводит моментально. И да, сейчас моя норма – 25 суши, редко когда я съедаю больше.

* * *

– Вы попали в премьер-лигу в зрелом возрасте – в 27 лет. До этого катались по второй и первой лиге – от бронницкого «Фабуса» до брянского «Динамо». В Брянске, говорят, очень крутые болельщики, есть даже культовая группировка «Шандыбин Хулиганс».

– В Брянске, самое главное, классная команда была. А болельщики – да, болели, фанатели, кричали. Но я стараюсь от этой шумихи подальше держаться, лишнего внимания я не люблю. Ладно бы за что-то. А то во второй-первой лиге играешь – какой это уровень? А тебя будут звездой считать. Звезда – это Криштиану или Месси.

– Перейдя в «Амкар», вы так же рассуждали?

– Ну, тут мы по крайней мере добились серьезных высот по местным меркам: 4-е место, финал Кубка, в Лондоне в еврокубках играли. Чувствовал, что хоть что-то заработал, заслужил. А потом… Потом снова скатились на наши обычные места.

– Матч в Лондоне против «Фулхэма» – самый яркий в карьере?

– Наверное, да. Сначала меня удивили раздевалки – очень маленькие. Переодевались друг у друга на головах. А приехали туда в цивильных костюмах. Я его надел ровно второй раз в жизни, первый был на свадьбе. Сам стадион классный, поляна – супер, лучшая из тех, что я видел в карьере. На ней надо в гольф играть – вообще ни одной неподстриженной травинки, ни одной проплешины. На нашем искусственном даешь пас, он начинает дробить, а там – бум, и он стелется, оставляя след на траве.

Еще болельщики очень близко. Мы играли в Раменском, в Химках, но там они все равно дальше. А тут – лицевая линия, метр газона и уже первый ряд. Слышно, что орут, видишь, как факи показывают.

– Факи? Да вы что!

– Да ну, поворачиваешься – и рядов пять тебя синхронно приветствует средним пальцем.

– Был шанс, что пройдете «Фулхэм»?

– Был, реально был. Там по делу 1:3 проиграли. А в Перми должны были 2:0 выигрывать, а, может, и 3:0. Рвали их по полной, но слишком поздно забили первый гол – в самом конце.

– Первый год в «Амкаре» вы сидели за спиной Ивана Левенца. В курсе, где он сейчас?

– В Анапе, наверное. Рыбалка, отдых.

– Играть он закончил в 29 лет. Вы удивлены?

– Не очень. Я, может, всего не знаю, но было ощущение: футбол он не рассматривает как дело всей жизни. Есть футбол – играю, получаю деньги. Нет – ну и ладно, не держусь за него. Еще раз: могу ошибаться, просто так это выглядело со стороны.

– Сколько раз вы могли уйти из «Амкара»?

– Предложения так или иначе возникали, но реальных было вроде бы три. В числе прочего звали в Москву – в «Динамо», года три назад. Но там руководство менялось и, как мне сказали, все трансферы на тот период заморозили.

– Вы мечтали вернуться в Москву?

– Конечно – я здесь родился и вырос. Болел, правда, за ЦСКА. У меня отец за волейбольный ЦСКА играл, ну и я туда же – как батя, так и я. Первый матч, который я посетил зрителем, – против «Текстильщика» в высшей лиге, то ли 1994, то ли 1995 год. Боков, Минько, Новосадов в рамке – вся эта бригада.

Новосадов, кстати, в свое время бил пенальти. Я во второй лиге как-то исполнял не пенальти, а штрафной. Играл за Бронницы против «Витязя» подольского, ну и треснул разок. В створ попал, но вратарь соперника сработал. У меня поставленный удар всегда был – нравилось молотить на тренировках после того, как основная работа выполнена. В премьер-лиге я этого не делаю, потому что, во-первых, ответственность другая, во-вторых, здесь полно исполнителей, которые так щелкануть могут, что мало не покажется. А вторая лига – это немного бардачок.

– Самый необычный человек, который прошел через «Амкар» за восемь последних лет?

– Никола Мияйлович, серб. Мог сидеть за столом, а потом взять и стакан раскусить зубами. Он так регулярно делал – я его побаивался. Зато играл отлично – классный левый защитник, злой как собака.

Еще Вася Хомутовский. Идет товарищеская игра, а он бац – и начнет отжиматься в штрафной. Или на нашей половине поля бросают аут, а он – в упоре лежа у ворот. Зачем? Прогреться, бицуху подкачать.

– Каких дивных тренеров вы встречали, пока играли в низших дивизионах?

– В Брянске был Корней Шперлинг. Мог свитер надеть задом наперед и весь день так ходить, не замечая – причем регулярно. Установки тоже были интересными. Играем, допустим, с красноярским «Металлургом». Установка начинается: «Металлург» был организован в таком-то году; главный спонсор – такой-то; зависят от комбината…» И так – минут 15. И про каждую команду, с которой играем. По сути, до появления Википедии он выполнял ее функции.

Еще был Софербий Ешугов. 2006 год, у нас спаренный выезд Красноярск – Новосибирск. Отыграли в Красноярске, остаемся в гостинице, в Новосибирск переезжаем через два дня. Внизу отеля – казино. Ешугов сказал: чтобы из гостиницы никуда не выходить! А время – часов семь вечера. «Да ладно, Димон, – говорю другу, – пойдем фишки подвигаем. Из гостиницы мы никуда и не выйдем: казино – внутри здания». Там надо было в картах собрать какую-то комбинацию и так вышло, что она у меня получилась в первой же сдаче. Приз – бутылка вина. Отлично, думаю, домой привезу. Тут звонок от капитана команды: «Вы где? Тренер ищет!» Мы вышли – навстречу Ешугов. «Нарубин! Где вы были?». «Да просто фишки двигали. Без алкоголя, без всего. Вот даже приз дали». «Какое казино?!». И отобрал у меня вино. Мне так жалко было, я впервые где-то что-то выиграл, причем среди кучи столов…

Все дни до следующей игры я выпрашивал у Ешугова бутылку обратно. Мне не выпить ее нужно было, а домой привезти как сувенир. В итоге он говорит: «Отдам, если «Сибирь» обыграете». «Сибирь» – на четвертом месте, а играем в гостях. Но в итоге выигрываем! «Бачмизыч, ничего не забыли»? «На, держи…» Но еще раз – это очень давно было. И вообще мне Ешугов очень нравился. Мужик со стержнем, вся команда его очень уважала. Топ-клубы он вроде не тренировал, но уверенность и статус он прямо излучал. Команда за него играла.

* * *

– Вы любите «Формулу-1»…

– Фанат вообще!

– Почему? Это же невыносимо скучно.

– Кто сказал? Это самый крутой вид спорта на свете! Я обожаю все, что связано с машинами, а «Формула-1» – это вершина автомобильной темы. Когда отпуск – всегда стараюсь выбраться на гонки. Два раза был на этапе в Монако, еще раз – в Нюрбурге, но не на «Ф-1», а на «Формуле-Рено 3.5». Это как наша ФНЛ – люди оттуда переходят в «Ф-1». Она мне сейчас даже больше нравится, потому что она по звуку лучше.

– По звуку?

– По звуку мотора. По обгонам в обеих сериях все более или менее одинаково. Но звук машин в «Формуле-Рено» гораздо сильнее. Несколько лет назад на «Формуле-1» были старые моторы – стреляли, ревели, без наушников становилось больно ушам. Сейчас их перевели на турбомоторы – тишина, ужас. А в «Рено 3.5» остались на старых.

Я и сам не против поездить в скоростном режиме. Стараюсь выбираться на Нюрбургринг, беру там BMW M3 в прокат и по северной петле нарезаю круги.

– Сколько выжимали?

– Парни на «Поршаках» там дубасили 230-240 км/ч, я в поворотах – 170 км/ч. Сначала страшно, а потом вкатываешься, тем более, я трассу знаю наизусть по компьютерным играм. Правда, в игре – это компьютер, а тут входишь в поворот на 170 км/ч, а в зеркале – «Поршак» или «Феррари» и тебе их надо пропускать. Ух!

– Там полно народу?

– Полно. Туристический день, все несутся друг за другом. Аварии бывают на каждом круге.

– Сколько стоит такое удовольствие?

– За аренду BMW и весь день катания я отдавал что-то около 800 евро. Но там больше 15 кругов не намотаешь – каждый по 20 км, за это время очень выкладываешься.

– В Перми, я слышал, вы ездите на «Хаммере».

– Нет, у меня сейчас Mercedes E-класса. А «Хаммера» давно нет. Тогда это была единственная большая машина, на которую у меня хватало денег. Это был Н3 – я брал его в базовой комплектации, на механике, без кожи, без всего. Он тогда стоил миллион триста, кажется. Все остальные внедорожники – гораздо дороже.

* * *

– Что есть ваша футбольная мечта?

– Уже нет, наверное. Была мечта в сборной себя попробовать, но уже вряд ли получится. В 2008-м, 2009-м и даже 2010-м были разговоры, что могут вызвать. Но там, во-первых, все места заняты хорошими вратарями, а, во-вторых, из «Амкара» туда попасть тяжело. Не сложилось – ничего. Я не жалуюсь на карьеру.

– Как же жить без мечты?

– Я про глобальное. Задачи есть всегда. Но выполнять задачи – выйти в еврокубки или не вылететь – это не мечта. Это работа.

«Матч закончился, я встал спиной к стене и начал лупить всех без разбору». Как в одиночку делать популярным целый вид спорта

Фото: РИА Новости/Григорий Сысоев; vk.com/id197934134