Григорий Панин: Меня тоже бьют, но я не корчусь по 30 минут
В четверг, 30 марта, гостем студии «Спорт ФМ» стал защитник ЦСКА Григорий Панин. Помимо вопросов о хоккее, Григорий рассказал о своей жизни вне льда. Мы публикуем текстовую версию эфира.
– Григорий, вопрос с места в карьер. Есть ли осадок от прошедшего сезона?
– Конечно. Да, в третий раз завершили регулярку на первом месте, но то, что вылетели во втором раунде, – большая неудача. Каждый год стремились к Кубку Гагарина, но где-то одного шага не хватило, где-то двух, а в этом вообще не дошли.
– Какие сейчас настроения среди игроков ЦСКА?
– Сейчас у нас идет тренировочный процесс, он направлен на поддержание формы, ничего особенного. Настроение у всех нормальное, уже больше отпускное, чем игровое. Я имею в виду тех ребят, которые остались тренироваться – их человек 10-12 всего.
– В сборную вас не приглашали?
– Нет. У нас и так достаточное количество ребят были делегированы от клуба в сборную. Они там готовятся к чемпионату мира и товарищеским играм.
– А желание поехать в сборную и сыграть, например, на Олимпийских играх, есть?
– Я думаю, что у каждого хоккеиста, начинающего или уже поигравшего, это – мечта и цель всей жизни. Хотя мечты бывают разные. Кто-то в НХЛ хочет играть, а кто-то – в КХЛ. Вот у нас есть парень в команде, не буду называть его имени. Я его спрашиваю: «У тебя была мечта играть в НХЛ?» А он говорит: «Да нет, я хотел в «Динамо» играть». А теперь мы в ЦСКА вместе играем. (смеется)
– Илья Сорокин, когда приходил на эфир, задумался над вопросом о том, хотел бы он поиграть в НХЛ. У тебя нет такого желания?
– Есть. Был даже момент, когда в 25 лет мне поступило предложение от клуба НХЛ.
– Какого?
– «Филадельфия». Но было много мелких вещей, которые привели к тому, что я остался в России.
– Например?
– Например, зарплата. (смеется)
– Евгений Медведев в достаточно зрелом возрасте съездил, отыграл сезон как раз за «Филадельфию». Сейчас вернулся и выступает здесь. Так что все впереди…
– Все впереди, и я думаю, что вообще все возможно.
– Некоторым болельщикам не нравится твой жесткий стиль игры. Ты на самом деле такой жесткий по жизни?
– Те люди, которые знают меня в обычной жизни, знают меня с другой стороны – как доброго, открытого человека. А те, кто не знают меня и видят, как я играю, думают, что я жесткий и жестокий.
– Сейчас на тебя наложена дисквалификация на 8 матчей по итогам эпизода в матче с «Локомотивом». Ты с ней согласен?
– Вот только сегодня мне этот вопрос задавали. Я лично не согласен с этим решением. Но есть СДК, есть регламент, по которому мне сколько могли дать, столько и дали. Я не могу оспаривать это решение. Если бы была какая-то кассация или апелляция, может быть, я бы и подал протест. Но уже есть конкретное решение, и поэтому мне остается его принять.
– В НХЛ в подобных случаях игроков вызывают на слушания или, в крайнем случае, могут провести их по телефону. У нас такого нет?
– Нет. Но я бы с удовольствием поприсутствовал и даже, может быть, ответил на те вопросы, которые бы мне задали. И еще, мне бы лично хотелось, чтобы над СДК был надзорный орган.
– Для того, чтобы эти дисквалификации убирать?
– Ну, не убирать, а контролировать. Потому что я же не говорю только о моем случае. Есть еще куча других случаев, и другие ребята тоже остаются недовольными вынесенными решениями. Хотя есть и те, кто доволен.
– Ты поиграл под руководством Зинэтулы Билялетдинова и Дмитрия Квартальнова. Оба имеют имидж жестких тренеров. Есть какая-то разница между ними?
– Я не хочу их как-то сравнивать. Есть определенные стили, системы игры. Так же и с тренерами. Дмитрий Вячеславович – более эмоциональный, он где-то подбадривает команду, где-то, наоборот, закручивает гайки. У Зинэтулы Хайдаровича это тоже присутствует, но он более прагматичный.
– Ты сказал, что Квартальнов – эмоциональный тренер. А происходили какие-то «взрывы» в раздевалке? Приоткрой завесу.
– В раздевалке происходит всякое. У нас эмоциональный вид спорта, тем более, это спорт высоких достижений. Каждый хочет завоевать свое место в составе, показать свое «Я». Поэтому в раздевалке происходит достаточное количество ситуаций, и с тренерами, и у игроков между собой.
– При Квартальнове в ЦСКА была ротация состава. Не было боязни, что если ты допустишь ошибку, то сядешь в запас?
– Это видение тренера. Обсуждать это не вижу смысла. Мы – игроки, наша работа – выполнять тренерское задание, установку, быть в системе. Поэтому, если ты делаешь ошибки, выбиваешься из этой системы, то соизволь уступить место в составе. Конечно, я не могу назвать это положительным моментом, но если ты приносишь пользу – ты в составе. Если нет, то должен все понимать.
– А тебя тренерский штаб ругал за твою несдержанность?
– Такого, чтобы ко мне подходили и говорили «Ты такой-сякой», не было. В какие-то моменты ты сам понимаешь, что накосячил, переборщил. Но все действия – они направлены на пользу команды. Мы сейчас про какой момент говорим – в последней игре с «Локомотивом»?
– Нет, вообще, в целом.
– В целом, когда ты косячишь, ты это сам понимаешь. Можно добить игрока, сказать, что он подвел команду, и тогда он еще больше уйдет в себя, и неизвестно, когда раскроется, откроется, и что вообще с ним произойдет. Самое важное – дать человеку самому это понять и исправить свою ошибку.
– Эпизод с «Локомотивом» – уникальный случай.
– Очень уникальный. Первый раз в истории КХЛ, наверное.
– Переживал?
– Мне зашили бровь, я переоделся и просто сидел в раздевалке. Я не выходил ко льду, не спрашивал ни у кого, просто сидел и ждал. Во-первых, я не знал, какой мне штраф дали. Я понимал, что там «5+20», и все, я уехал. А про то, что там еще и вторые «5+20» были, узнал потом. Было, мягко говоря, неприятно.
– А вообще, что чувствуешь в такие моменты? Понятно, что есть игровые моменты. Все в жизни бывает. С той стороны находится такой же игрок, который, как и ты, зарабатывает на жизнь игрой в хоккей и ест с тобой один хлеб. Переживаешь в такие моменты?
– Умышленно наносить кому-то травму, конечно, не хочется. Когда случается, что кому-то наносишь травму, делаешь больно – подъезжаешь, извиняешься. Но это хоккей. Меня так же встречают, зажимают, ломают. Я все прекрасно понимаю. Тут либо ты бьешь, либо тебя бьют.
– «Локомотив» удивил?
– Да. У них очень хорошо играло большинство. И мне понравилось, как у них сыграло молодежное звено – Полунин, Красковский и Коршков. Они достаточно сильно сыграли в плей-офф, молодцы.
– А что у ЦСКА не получилось?
– Мы не использовали большинство. И еще не получилось показать мощный напор. Мы же вообще команда достаточно мощная. А «Локомотив» сумел, знаете, как губка, всю нашу мощь погасить.
– То есть, получается, что мощному напору, за счет которого вы, в том числе, всех побеждали, «Локомотив» сумел противостоять?
– Да, получается так. Мы всех сминали до этого, а тут не получилось.
– А тренерский штаб пытался что-то поменять?
– Конечно. После каждой игры происходят разборы, просмотры. Разбирается, как команда играет, определенные игроки. Каждый раз мы пытались что-то изменить. Например, как играть в защите: либо в давление, либо в откат, либо в зонную оборону. То есть, искали ключики.
– Прошлый сезон, по моему мнению, был тем моментом, когда ЦСКА должен был брать Кубок Гагарина. Все знают, что каким-то образом надо останавливать первое звено «Магнитки». А как это сделать? Как остановить Мозякина, Зарипова и Коваржа?
– В прошлом финале первое звено «Металлурга» в большинстве за семь игр смогли забросить нам всего один раз. Я считаю, что мы по ходу этих игр были сильнее, но у «Магнитки» есть два игрока, которые выделялись из всей команды. Это Мозякин и Вася Кошечкин, который как лев бился в воротах. После седьмого матча на рукопожатии мне показалось, что Вася хотел уже в раздевалку побыстрее уехать, а не участвовать в праздновании. Я посмотрел на его лицо – оно все красное было от напряжения.
– Какие чувства были после седьмого матча?
– После такого матча, когда понимаешь, что ты выкладывался, но не срослось, на глаза наворачиваются слезы. Испытываешь отчаяние. Когда выигрываешь, там понятно – радость безграничная, ты не замечаешь усталости. А тут думаешь: на предсезонке ты вкалывал, весь сезон тренировался, как бешеный, и тут все сводится к одному матчу, который в итоге оказывается неудачным… Внутри наступает опустошение.
– Слушатели задают вопрос: «Хотел бы ты, чтобы в лиге существовали жесткий пол и потолок зарплат?» Вот ты бы хотел, чтобы твоя зарплата, например, появилась в открытом доступе, как в НХЛ?
– Лично я не считаю это какой-то большой проблемой. Другой вопрос – это отношение людей. У нас же к футболистам как относятся? «Вы такие-сякие, у вас ноги из одного места растут, а вы получаете такие деньги». Опять же, для чего считать чужие деньги? У каждого была возможность стать хоккеистом или футболистом и получать такие же деньги.
– Еще один вопрос от слушателей: «У меня сыну 3 года и 7 месяцев. Во сколько отдать ребенка в хоккей?»
– В 4-5 лет уже будет нормально, я думаю.
– А некоторые говорят, что в этом возрасте уже поздно.
– (удивленно) Поздно? Так мы начинали в семь-восемь лет, и было нормально. Я вообще считаю, что до четырех-пяти лет у ребенка еще скелет и мышечный корсет не совсем готовы к хоккею, и до этого возраста вообще лучше плаванием заниматься. А потом уже идти в хоккей или футбол.
– Следующий вопрос: «Не боишься ли ты, что когда-нибудь против тебя применят силовой прием не по правилам?»
– Меня не раз уже ловили на такие силовые приемы. Я просто обычно не лежу по 30 минут на льду, не корчусь, а сразу уезжаю со льда, и меня везут в больницу с переломом или разрывом каким-нибудь. Поэтому я нормально к этому отношусь и стараюсь всегда быть готовым.
– Спрашивают про «Куньлунь». Какое впечатление они оставили, и нужен ли вообще китайский клуб в КХЛ?
– Если говорить с точки зрения спортсмена, то полет в Пекин, Владивосток, Хабаровск – огромная нагрузка для игроков. Туда очень долго и тяжело лететь. А те ребята, кто играет в этих клубах, вообще весь сезон летают туда-сюда – это колоссальная нагрузка. Но есть и положительный момент. В этих городах развивается хоккей, в Китае он вообще начинает только зарождаться. География КХЛ расширяется – это хорошо.
Продолжение следует
