4 мин.

Романтика пластиковой бутылки: какой могла бы стать моя футбольная карьера?

178

Никакой. Хотя когда вспоминаю футбольное детство, то думаю: почему же нет?

Асфальт, бутылка набитая камнями, с одноклассником пытаемся забить ей в крошечные ворота. Рядом никого, звуков — тоже минимум, только наши комментаторские вскрики и грохот бутылки.

Это я мог бы я увидеть в воспоминаниях, если бы тогда были телефоны, да еще с камерами.

А еще был тот самый журнал Panini с ЧМ-1998. Тот чемпионат, проигранный Бразилией стал первым большим турниром и футбольным созерцанием. На свою голову болел за Бразилию. И какая же боль ожидала меня в финале.

И как символично, что через несколько лет родители купят мне первую вратарскую форму с поролоновыми накладками на локтях с фамилией «Бартез»: тем самым вратарем, который не дал забить любимой (на тот момент) Бразилии. И это учитывая, что я всегда ходил с длинными волосами в отличие от вратаря сборной Франции. За волосы, кстати, тоже прилетало, но ироничность ситуации с фамилией главного вратаря французского сборной все еще не дает покоя.

Почему Бартез? А других не продавали. Что можно было найти на рынке? В лучшем случае футболки в оригинальных цветах клубов или что похуже: полоски «Ювентуса» иногда превращались в серое месиво вместо аскетичного черного.

Но это было потом. В начале была пластиковая бутылка с камнями и два кирпича вместо штанг. Я всегда проигрывал. И до сих пор, к слову, почти всегда проигрываю. Удивительно упертый футбольный мазохизм, да еще от парня, который все еще стоит на воротах. Хотя недавно стал думать об этом, как духовной практике: упал — встань, ошибся — смирись и научись. Пора, наверное? А бутылка все еще грохочет камнями в голове.

По четвергам приходил журнал «Футбол». В моей подшивке в итоге было больше 100 номеров. Во многих номерах были фирменные постеры с игроками или командами. Конечно, я не мог угробить такое богатство и стал развешивать на балконе. В итоге однажды они меня очень напугали. Глубокой ночью постеры так сильно шуршали, что подумал: к нам в квартиру кто-то забрался, но почему-то не осмеливается зайти в комнату, а только чем-то шуршит на балконе.

В «Футболе» я разгадывал кроссворды, знал всех игроков, а благодаря журналу мечтал стать футбольным комментатором.

Нормального интернета тогда не было, но я начал донимать главреда «Футбола» письмами о желании печататься в журнале. После очередного остроумного письма он мне ответил и оставил номер мобильного телефона.

Однажды волна лирического настроения так накрыла меня, что написал сообщение девушке. Дело было в трамвае. То ли он сделал резкий поворот, то ли мой мозг на секунду отключился, но каким-то образом отправил это сообщение главреду «Футбола». Осознание пришло почти сразу, но было поздно. Смс — не телеграм, удалить не получится. Сразу отправил текст с извинениями. После этого ему не писал. Надеюсь.

Примерно через 7-8 лет в Киеве я с ним пересекался на футбольных мероприятиях, но не подошел к нему. А журнал недавно закрыли. Хотя я покупал его даже когда мы оказывались далеко от классической цивилизации. Но дело, конечно, не в том, покупал я его или нет.

После бутылки с камнями были мячи. Родители нашли для меня подходящий, но он был странным. Во-первых, меньше обычного, во-вторых, жутко не прыгучий, будто папа-мяч не научил его прыгать в детстве. Новообретенные футбольные товарищи смирялись и играли тем, что есть. Другого все равно не было. Потому что их в принципе было непросто достать, да и стоили не так мало. Мяч, кстати, снимал слои за слоями, поэтому мы бы еще долго им играли. Но затем мяч появился не только у меня.

Почему я стал вратарем? Потому что не умел играть. В целом, особенно, «в поле». Однажды на день рождения по еще одной иронии (но которую я сам «придумал») мне подарили футболку с Шевченко. Я до сих пор помню, что лишь единожды я сделал первый и последний в жизни хет-трик. Да, я был в нем. Но это было исключение. Поэтому я стоял на воротах. Отбивал тоже не всегда хорошо, бывало, пропускал между ног. До сих пор помню момент с пенальти: один из ребят с ухмылкой посоветовал что-то бьющему. И тут я понял — он попытается ударить между, чтобы не только забить, но и унизить меня. Поэтому я сделал все, чтобы не пропустить. И не пропустил — он действительно ударил между.

Мы играли допоздна и круглый год. Мы не знали, что такое усталость. Запросто мог выйти в 12-13 и уйти около 20. Мы играли с другими дворами, не заходили домой, чтобы «не загнали».

До сих пор не знаю, почему я не стал футболистом. Наверное, потому что я не умел играть. Как и сейчас. Но каждый раз я просыпаюсь и читаю о футболе, пытаясь вспомнить ту первую футбольную любовь. Такую неказистую и странную. И это все еще я. Хотя я так изменился, журнал «Футбол» закрылся, в моей родной стране кошмар и безумие ненависти, и совсем не до футбола. А бутылка все еще гремит в ушах в степном городе, где никогда не было большого футбола. Возможно, поэтому я не стал футболистом. Но нет.

Фото отсюда.

Личный опыт