Он привел Лью к золоту ЧМ и вернул на лед Шибутани. Большое интервью Массимо Скали
Хореограф и тренер Массимо Скали отвечает за главные камбэки сборной США в этом олимпийском цикле.
В прошлом сезоне в мировой топ после двухлетнего перерыва ворвалась Алиса Лью – и выиграла ЧМ.
Скали – справа
В этом интригует возвращение танцоров Майи и Алекса Шибутани. Они отдыхали от фигурки 7 лет, но неожиданно включились в борьбу за олимпийские путевки.
Их первый старт – уже завтра, на этапе Гран-при в Японии. Пару на льду пока никто не видел – Шибутани держат подготовку в секрете. Некоторые детали, правда, просочились – не те, которые хотели бы раскрыть брат и сестра. В сеть слили видео, как Алекс психует во время тренировки и кричит на Майю – кажется, подготовка к сезону идет не так гладко, как планировалось.
Майя Багрянцева встретилась с Массимо Скали и расспросила о его главных звездах и о том, как складывается для них олимпийский сезон.
Важный момент: конечно, мы спросили Скали и про ставший публичным инцидент на тренировке Шибутани. Массимо попросил разрешения не комментировать произошедшее до того, как это сделают сами фигуристы. Его реакцию на произошедшее мы обязательно опубликуем позже.
Но разговор мы начали с действующей чемпионки мира – Алиса Лью уже два года тренируется в команде Массимо Скали и Филлипа ДиГалиелмо.
«Без полной свободы у Лью не будет результата». В их команде нет строгой субординации
– Алиса часто говорит, что стала независимой и самостоятельной. Но я много наблюдаю за вами на соревнованиях: вы с Филлипом очень трогательно о ней заботитесь. Как это сочетается?
– Мы просто ее очень любим. Уважаем ее независимость, слушаем ее и слышим. При этом мы всегда ее поддерживаем и готовы в любой момент защитить. То, что у нее есть полная свобода действий, не значит, что ей не нужна забота.
– Алиса говорит, что вернулась в фигурное катание «на своих условиях» и все решения теперь за ней. Как это работает?
– В этом проекте у нее главная роль. У меня со всеми фигуристами обычно партнерские отношения, но с ней это вышло на совершенно иной уровень. Каждый шаг мы обсуждаем вместе.
Это не значит, что она все решает самостоятельно, но мы всегда ее слушаем. Иногда отношения тренер-ученик строятся на четкой субординации: делай это – будет такой результат. Здесь же у нас открытый диалог, мы хорошо ее знаем и понимаем, что полная свобода – это то, без чего у нее результата не будет.
Мы все время спрашиваем, что она чувствует, согласна ли она с этим решением и что мы делаем дальше. Без ее согласия невозможен ни один шаг. Она полноценный партнер в нашей команде, мы равны и уважаем мнение друг друга.
– Она переехала к вам в Сан-Франциско?
– Да. В середине прошлого сезона она решила поставить учебу в университете на паузу и переехала из Лос-Анджелеса.
Кстати, это хороший пример. Когда мы только начинали проект по ее возвращению, я часто летал к ней. Но мы с самого начала сказали: если тебе так удобнее, не проблема, мы придумаем, как это устроить. Мы поддержим любое твое решение. Хочешь продолжать учиться? Не вопрос, мы справимся, я готов летать к тебе хоть каждую неделю.
Но мы считаем, что следующие полтора сезона было бы разумно посвятить фигурному катанию. Решение за тобой, но мы думаем так. И она с нами согласились – но ей было важно, что на нее никто не давил и финальное решение она приняла сама.
Когда она решила возвращаться, то не совсем понимала, как все это будет работать на практике. А когда втянулась, то поняла, что по-настоящему полюбила фигурное катание и готова отдаться ему на 100%.
– Какое у нее расписание тренировок?
– 6 дней в неделю, суббота выходной. У Алисы две тренировки в день – часа полтора утром и два часа после обеда. Среда короткий день, мы занимаемся только один раз.
Алисе очень важен баланс между тренировками и обычной жизнью, она хочет уделять время себе, семье и друзьям. Воскресенье обычно тоже довольно спокойный день – два-три часа занятий, чтобы в понедельник уже работать в полную силу.
– Вы самая веселая тренерская команда на любом турнире. Дома на тренировках тоже все время смеетесь?
– О, постоянно. Вы же видели нас с Филлипом – мы вечно веселимся и хохочем, как дураки. Наша команда с Алисой состоит из счастливых людей, и мы создаем на тренировках атмосферу праздника. Не ради нее – просто мы такие сами по себе. Мы любим друг друга, и у нас особые отношения.
Перед прошлой Олимпиадой Лью уже тренировалась у Скали. Что заставило их расстаться и кто сделал первый шаг обратно?
– Алиса обычно не скрывает эмоций – например, может, расплакаться на пресс-конференции. Она всегда такая?
– Она очень эмоциональный человек – потому что если что-то делает, то отдается этому полностью. Фигурное катание для нее сейчас – это не про победы, а про страсть. Она хочет быть счастливой и гордиться тем, что делает.
При этом не могу сказать, что для нее характерны эмоциональные качели. Она довольно спокойно тренируется и выступает. Но эта короткая программа всегда рождает в ней бурю эмоций. Потому что она про ее путь и возвращение.
Но для меня это и про нашу с ней историю, потому что я начал с ней работать, когда ей было 16 – и почти довел ее до Олимпиады в Пекине. Просто потом наши пути разошлись.
– Что случилось?
– Ничего особенного, просто в тот момент решения принимала не она. Думаю, что если бы это зависело от нее, она бы не ушла. Но это случилось, расставание было для нас обоих непростым. Мы же до этого два года очень близко общались.
– Кто кому первым позвонил после расставания?
– Алиса. Она позвонила Филлипу, он был ее последним тренером до приостановки карьеры. Там же было все сложно: непосредственно к Олимпиаде Алиса готовилась не у нас в Калифорнии, а в Колорадо-Спрингс, у Виктора Пфейфера. Но на постолимпийский чемпионат мира в Монпелье она уже поехала с Филлипом.
В общем, в один прекрасный день я получаю от Филлипа фотографию: он с бокалом вина сидит на фоне экрана компьютера, на котором идет видеозвонок с Алисой! Я сразу понял, на что они намекают. Они сказали, что не представляют возвращение Алисы без меня. Конечно, я был на седьмом небе от счастья.
– В чем разница между вашей работой с Алисой тогда и сейчас?
– Сейчас все совершенно по-другому. Это две разных Алисы. Сейчас она участвует во всем: выбор музыки, костюмов, идеи для программ и даже хореография – ей все интересно, это поразительно. Когда ей было 16, ей было будто все равно. Берем эту музыку? Хорошо, как скажешь, Массимо.
Сейчас у нее на все есть мнение – и это прекрасно.
Для меня как для постановщика это подарок: я считаю правильным, чтобы фигуристы высказывали мысли и предпочтения. В конце концов, это же им выходить на лед, а не мне. Это не моя идея, это наш совместный проект.
– Вы верили, что она вернется в спорт?
– Да вы что, у меня даже мыслей таких не было. Еще до Олимпиады в Пекине я знал, что она хочет бросить фигурное катание. Все удивлялись ее решению, а я ее отлично понимал. Я знал, что было у нее на душе.
А вот решению вернуться я очень удивился. Но это был прекрасный сюрприз.
«Мы всем резко стали интересны». Победа на ЧМ... навредила подготовке к олимпийскому сезону
– Вы работали с разными фигуристами, в чем особенность работы с Лью?
– Все дело в нашей истории. За те два года, что мы работали вместе в ковид, мы стали очень близки. Я практически чувствовал себя ее старшим братом. Мы были вместе с 7 утра до позднего вечера – на катке, в зале, везде. Наши отношения – это больше, чем тренер-ученик. Мы почти семья, где и забота, и любовь, и близость.
Я не понимаю, зачем работать со спортсменом, если между вами нет доверия и близких отношений. Но с Алисой это и правда вышло на другой уровень. Она практически росла на моих глазах, и мне кажется, для меня она всегда будет 16-летней младшей сестренкой – даже через 20 лет.
– Фигуристы часто заявляют, что медали для них не главное. Но когда так говорит Алиса, ей веришь. Насколько это правда?
– Абсолютная. Я был спортсменом и часто говорил, что не думаю о медалях. И я лукавил. Но для Алисы это так и есть.
Но знаете, этот сезон отличается от прошлого. Тогда все было в новинку, все обсуждали не результаты Алисы Лью, а ее возвращение. Не было разговоров про золото, титулы и олимпийский пьедестал.
Теперь она чемпионка мира, и все немного изменилось. И для нас было отдельной задачей сохранить атмосферу в команде такой же, как до этого. Мы хотели, чтобы Алиса знала: у нас те же ценности, главное для нас – не медали, а получать удовольствие от совместной работы.
Камбэк года в фигурке: Алиса Лью закончила в 16, вернулась через два сезона и выиграла ЧМ!
– После золота на домашнем чемпионате мира не пришлось спускать ее с небес на землю?
– Было непросто – не только Алисе, а всем нам. Мы всем резко стали интересны: интервью, съемки, мероприятия. Всем до нас появилось дело – и все принялись нам советовать, как тренироваться и жить.
Поэтому пришлось вспомнить, что наша команда – это мы трое, у нас свои отношения и свое видение. Да, конечно, нам помогает много людей: это и федерация, и разные специалисты – от врачей до спортивного психолога. Мы вместе учились работать в новых условиях – при таком повышенном внимании.
На это потребовались и время, и силы. На нашей подготовке это тоже сказалось: вы наверняка заметили это по первому старту Алисы в Италии, на Lombardia Trophy (4-е место – Спортс’’). Наша работа вошла в прежнее русло, дай бог, за месяц до этого турнира.
Но уже к первому этапу Гран-при все пришло в норму, сейчас все работает как надо.
– На китайский этап вы привезли две старые программы.
– Да. Прошлогодняя короткая The Promise останется на весь сезон. Мы готовили другую программу, но из-за внешних обстоятельств вынуждены были от нее отказаться (в автомобиле исполнителя D4vd – под его песню должна была кататься Лью – обнаружили останки тела 15-летней девочки, пропавшей год назад – Спортс’’).
Наверное, это к лучшему: в прошлом году нам многие советовали оставить эту постановку на олимпийский сезон, потому что это не просто программа. Это красивый и эмоциональный рассказ об Алисе.
В конце сезона я предложил ей оставить эту программу на Олимпиаду, а она не согласилась – захотела показать продолжение той истории. Но когда она откатала в Китае The Promise, стало ясно: программа по-прежнему выглядит свежо и интересно. И Алиса воспринимает ее так же эмоционально, хотя и выступала с ней весь прошлый год.
Произвольная планируется новая. Мы хотим вернуть программу под песни Леди Гаги, которую уже показали в Италии. Нам надо ее немного доработать.
Под эту музыку совсем не просто кататься. Треки надо правильно выбрать, совместить и придумать концепцию. Музыку выбрала Алиса: однажды она прислала мне сообщение – может, возьмем Леди Гагу? Я был в восторге, особенно потому что понимал, что у Алисы уже есть конкретные идеи, что она хочет показать на льду.
Но с первой попытки у нас не получилось та программа, которую мы видели в голове. Часто ты не понимаешь, получилась ли постановка, пока не покажешь ее в костюме, перед зрителями и судьями.
Так что Lombardia Trophy стал для нас звоночком, что мы идем не по той тропинке. Надо поработать и над музыкой, и над темпом, и над аурой программы. Первый вариант был слишком тяжелым и мрачным, в нем было слишком много всего.
Но мы не хотим отказываться от самой идеи – поэтому мы оставили те же два трека, но переделали и концепцию программы, и хореографию.
Мы каждый день над ней работаем, нам не терпится показать, что мы придумали. Платье, конечно, тоже будет другим – более легким и жизнерадостным. Думаю, все будет готово к середине декабря.
«Как-то слишком просто». Про камбэк Шибутани и работу с Зуевой
– В этом сезоне к вам вернулись еще одни ученики – Майя и Алекс Шибутани.
– Да, теперь мое время поделено пополам между ними и Алисой.
Мне повезло, что когда они все принимали решение вернуться, я работал сам на себя. Я тренер-фрилансер, поэтому могу распоряжаться своим временем, как посчитаю нужным. Поэтому я объяснил всем, с кем работал, что на полтора года полностью занят этой танцевальной парой и этой одиночницей. Мой фокус внимание 100% на них.
– А их звонку вы удивились?
– Боже, это был сон. Конечно, мы были на связи все эти годы, и когда прошлой осенью они написали «можем тебя набрать?», я подумал максимум про шоу – что им нужна помощь с постановкой.
А когда они сказали, что хотят вернуться в спорт – это было сумасшествие. Естественно, я не сомневался ни секунды и сразу ответил, что в восторге от этой идеи. По мне, чем более сумасшедшим выглядит план, тем лучше.
Я обожаю вызовы, а тут их столько, что хватит на всех. Амбиции, сложные задачи, креативные идеи. Но главное, этот камбэк может вдохновить стольких людей – это же невероятная история.
– Но танцы на льду сильно изменились за 7 лет.
– О, да. Нам пришлось хорошенько поработать. Новые правила, новые требования, новые задачи. Я сразу им сказал: ребята, вы не можете просто вернуться. Вы должны вернуться сильнее и лучше, чем были 7 лет назад. И я знаю, что это реально, у них есть все, что для этого надо: техника, владение телом, мышление. Они умная и сильная пара, и я хочу, чтобы они вернулись на лед другими.
Это непросто. Мы потратили столько часов на льду, создавая новый язык для их новой истории. Много работали над техникой, скольжением, плавностью катания – и, конечно, над элементами.
Шибутани ведь принадлежат другому поколению танцоров. Тогда были другие правила, другой стиль катания – это был фактически другой вид спорта. Даже танцевальные позиции были совершенно другими, гораздо более близкими. И ребятам было сложно к этому привыкнуть.
Я хореограф, все эти годы был внутри танцев на льду, поэтому успел привыкнуть, что теперь танцоры могут ехать, просто взявшись за руки. А для ребят это был шок. Они сначала меня все время переспрашивали: «Масси, так точно можно? Ты уверен? Как-то слишком просто выглядит».
– А с поддержками были проблемы? Сейчас, кажется, больше упор на акробатику.
– К поддержкам стало больше требований, чем 10 лет назад. Поэтому нам надо было пристально изучить мельчайшие технические нюансы – чтобы не потерять уровни. Но у нас не было задачи придумать что-то кардинально новое. Нам просто надо было приспособить их умения к сегодняшним требованиям.
Больше всего мы работали именно над скольжением и работой коленей. Да, тут я не очень объективен, но мне кажется, вам понравится.
– Как вы думаете, почему они вернулись?
– Потому что они еще не все сказали на льду. Когда они решили завершить карьеру, им казалось, что они делают это на пике – и их ледовая история окончена. Но прошло 7 лет, в их жизни произошло столько всего, и они поняли, что могут еще что-то показать в фигурном катании.
Это не было грандиозным решением о возвращении. Сначала мы просто выходили на лед и пробовали кататься. Пара месяцев ушла на то, чтобы понять, что у нас получается. И как раз эти месяцы доказали, что им есть с чем вернуться. И чем ближе мы были к окончательному решению, тем больше нам всем нравился результат.
– Чего нам ждать от новых программ?
– Много эмоций. Я даже не могу сказать, что я единоличный постановщик их новых программ. Тут было больше про совместную работу – от стратегии до выбора музыки. Это будет очень личная история, про их пару и то, с чем они столкнулись за эти годы.
В ритм-танце будет море энергии.
– Той самой, высокой? Которую ждут от всех танцоров в этом сезоне.
– О да. Но важно, что здесь тоже будет личная история – их корней и их семьи. Я уверен: чем более личные программы показывают фигуристы, тем более настоящими их воспринимает публика.
– Как вы их тренируете? Вы живете в Сан-Франциско, они в Лос-Анджелесе.
– В основном, они приезжают ко мне на каток, но иногда и я летаю к ним, благо это не другой конец света.
– Когда вы поставили программы?
– Процесс постановки программ с Майей и Алексом сильно отличается. В танцах на льду ведь как обычно устроено: вы ставите программы за пару недель, потом спортсмены их накатывают и выходят на соревнования.
С Шибутани это целый процесс. Вы вместе проходите этот путь, который может занять много месяцев. Но нам с ними и правда было нужно время, чтобы адаптироваться и разобраться в реалиях. Каждую неделю мы что-то меняли, были в постоянном поиске правильной концепции, энергетики и стратегии.
Но итоговый результат того стоил – я обожаю эти программы.
– Вы не просто хореограф, вы их тренер. Насколько вовлечена в работу Марина Зуева?
– Да, я отвечаю не только за хореографию, но и за технические моменты. Конечно, Марина тоже участвует в этом процессе. Но она во Флориде, это другой конец Америки. Весной мы летали к ней на каток, мы все время на связи, я отправляю ей видео с тренировок.
Если мы что-то меняем в программе, я сразу ей звоню и мы обсуждаем, как лучше поступить. Марина несколько раз прилетала в Лос-Анджелес, так что мы по-прежнему одна команда – и все решения принимаем сообща.
«Кипящая кастрюля», которую надо немного «притушить» – это про Ташлеровых. Что не так с самыми катучим дуэтом в сегодняшних танцах?
– В танцах на льду столько всего изменилось – и наше мышление, и восприятие судей. Я все эти годы, хоть и не тренировал, был внутри этого мира. Мы давно сотрудничаем с группой Маурицио Маргальо, я ставлю программы его парам, поэтому всегда в курсе последних нововведений.
– И в этой группе в этом сезона новая пара – чехи Натали и Филип Ташлеровы.
– О, это великолепный дуэт. Я давно хотел с ними поработать. С Маурицио у нас похожий подход к тренировкам, одни ценности, поэтому мы так хорошо сработались. Когда-то я решил, что вместо того, чтобы ставить миллион программ разным парам, я буду плотно работать с одной тренерской командой.
Обычно хореограф ставит программу – и все, до свидания, увидимся через год. А с Маргальо у нас настоящее партнерство: мы видимся не только на соревнованиях – мы встречаемся 3-4 раза за сезон для серьезной работы.
Поэтому когда Ташлеровы перешли к нему в группу, мы с радостью отдались рабочему процессу. Работать с ними – кайф, это уникальная пара с уникальным скольжением. У них столько энергии на льду, от них невозможно отвести взгляд. При этом у них великолепная техника, и для постановщика работать с такими фигуристами удовольствие – для них нет ничего невозможного.
Летом они прилетали в Калифорнию на две недели, и хотя мое расписание было плотным, мы успели поставить две программы. «Матрица» для произвольного танца была их идеей. Конечно, дальше началась совместная работа, но здорово, что у них было понимание, что они хотят катать.
Они фонтанировали идеями, Наташа и Филип очень артистичные натуры. Мы просто выходили вместе на лед, дурачились и творили.
Одной из моих задач было немного притушить их, чтобы в катании было чуть меньше бури и натиска, потому в них было слишком много энергии и динамики. Это начинает мешать – ты хуже контролируешь конек. Судьи тоже это видели, и мне было за ребят очень обидно: с их потенциалом – и получать такие оценки.
Это не значит, что их катание станет менее мощным и амплитудным, просто всего будет в меру. Понимаете, кипящая кастрюля – это круто. Ты можешь сварить в ней вкусную пасту. Но если вода начинает выкипать, это становится проблемой.
Им немного не хватает уверенности в себе, поэтому моя главная задача – поддерживать их и верить в них. Они тоже брат и сестра, как и Майя с Алексом – и знаете, семейные отношения иногда бывают совсем непростыми. Но нам извне это сложно понять, у братьев и сестер всегда особые отношения.
С одной стороны, вы можете доверять друг другу как никто. С другой, иногда все воспринимается слишком близко к сердцу.
Сколько чатов с фигуристами в телефоне Массимо? И как устроен процесс постановки программ?
– Финны Турккила/Верслуйс, еще одна ваша любимая пара. Почему вы решили оставить на олимпийский сезон прошлогоднее танго?
– Сначала мы поставили им совсем другую программу. Это был саундтрек к известному финскому фильму, очень драматичная и эмоциональная музыка с уклоном в классику. Получилась красивая программа, нам нравилось, какая она финская и необычная.
Но время шло, становилось понятно, что Юлия с Маттиасом не чувствуют ее так, как танго. А это очень важно для успеха программы.
– Как это вообще работает? Фигуристы приходят к вам с конкретными треками: «Массимо, поставь нам под это программу»?
– Перед началом постановки мы много переписываемся и перезваниваемся. Показываем друг другу разные варианты, обсуждаем и думаем. Потом встречаемся – к этому моменту у нас осталось, скажем, три варианта музыки. Мы выходим на лед и начинаем импровизировать. Я спрашиваю спортсменов: что вы чувствуете? Потому что не важно, что в этот момент чувствую я – я могу поставить программу подо что угодно.
В общем, в какой-то момент они написали мне, что хотят вернуть танго. Они боялись, что я расстроюсь, но я их сразу поддержал. Это особенная, штучная постановка. Хорошо, что она увидит олимпийский лед.
Мы внесли пару новых штрихов, и у ребят, конечно, будут новые костюмы.
– То есть это не на 100% старая программа?
– На 90, хаха.
Мне нравится строить близкие отношения со своими фигуристами, я не боюсь этого и не стараюсь от них отгородиться. Мы устраиваем пикники, ездим на экскурсии, ходим вместе на пляж. Это делает меня счастливым.
У меня миллион разных чатов в вотсапе. Для группы Маурицио, для пары Орихара/Пиринен, для Ташлеровых, Юли и Матиаса, Майи и Алекса – и отдельный чат для Майи, Алекса и Марины. У меня все время пиликают уведомления, иногда я уже путаюсь, что куда пишу.
– Вас послушаешь – у вас работа мечты.
– Так и есть, я обожаю свое дело.
– Больше, чем когда сами катались?
– В сто раз больше. И дело тут не только в том, что я люблю творить. Мне нравится, что моя работа с разными фигуристами позволяет им меняться и расти. Я ими очень горжусь, для меня это лучшая награда. Это в тысячу раз важнее любых моих медалей в прошлом.
Не хватало сейчас расплакаться, но для меня это невероятно много значит. К тебе подходит человек и говорит, что ты изменил его жизнь к лучшему. Да какие медали могут с этим сравниться?
Больше о фигурном катании – в телеграм-канале Багрянцевой
Фото: ISU; Майя Багрянцева, Массимо Скали; East News/AP Photo/Travis Heying; Gettyimages.ru/Maddie Meyer, Matthew Stockman
В целом, они игнорируют всё, что не бросается в глаза.
Конечно, ради кого-то вроде Самоделкиной они будут изучать повторы, кадр за кадром выискивая подвох в её каскаде.
Я бы тоже смеялся и улыбался. Кто бы стал нервничать во время выступления, если бы на каждом этапе были такие судьи?
Я, в целом, разделяю ваш скептицизм на тему судейства. Но не одну Алису иногда щедро оценивают.