Устами Берда. Эпилог книги «Dream Team» Джека МакКаллума

Фото: Fotobank/Getty Images/Mike Powell/Allsport

Автор: Джек МакКаллум.

Оригинал: Эпилог книги «Дрим Тим». Перевод выполнен не для коммерческого использования.

Посвящается моим друзьям из блога «Селтикс».

Один момент из моего последнего интервью с Лэрри Бёрдом, которое я провел в феврале 2012-го, не выходил у меня из головы. Он касался последней игры Берда в составе «Селтикс» – воскресенье, 17 мая 1992-го, арена «Ричфилд Коллизеум» в Саммит Каунти, на полпути от Кливленда в Экрон. «Кэвс» выиграли ту встречу 122:104, отправив «кельтов» домой, а себя в Финал Восточной конференции, где по ним проедутся Джордан и компания на пути ко второму подряд чемпионству.

Спина не давала покоя Берду в последней игре. Превозмогая боль, он отыграл 33 минуты, совершил всего 9 бросков, и (что более важно) ни разу не вышел на линию штрафных. Из него будто выжали все соки, а ведь до первой тренировки в составе Dream Team оставалось всего семь недель.

«Уходя с паркета в тот вечер, я сказал себе: «Это конец». Возможно, я уже думал об этом раньше, но в тот момент я впервые ясно это понял».

Сразу после того матча мы, журналисты, собрались вокруг Лэрри в раздевалке, пытаясь понять как задать вопрос, который всех беспокоил. Берд наверняка честно ответил бы только Бобу Райану из «Boston Globe», но Лэрри лишь сказал «Я не могу сейчас ничего сказать, ведь впереди еще Олимпиада».

Сейчас, говоря со мной, Берд считает, что тот момент был самым правильным – закончить карьеру в Кливленде. На мой вопрос, что же делало Кливленд таким особенным, Берд задумывается на минуту, и отвечает:

«Видишь ли, мне нравилось эта арена, «Ричфилд». Моя вторая игра в НБА прошла именно там. Когда наш автобус подъехал к арене, я просто не мог поверить своим глазам – это была арена прямо посреди кукурузного поля. Это был просто предел мечтаний для такого фермера, как я – арена посреди кукурузного поля».

После интервью я не поленился проверить сказанное Бердом – и он оказался прав. В Кливленде прошла вторая игра сезона, в котором белобрысый новичок из Индианы возглавил марш «кельтов» к 61 победе, на целых 32 победы больше, чем в прошлом году. В той памятной для Лэрри игре он набрал 28 очков и подарил «Бостону» победу 138-117.

«Мне всегда удавались игры в Кливленде. Поэтому тот момент показался мне правильным».

Вспоминая всё то сумасшествие, которое окружало Dream Team, Берд считает, что все закончилось вовремя.

«Если бы мы провели вместе еще пару недель, возникли бы проблемы. Это уже чувствовалось в воздухе, напряжение нарастало, некоторые потихоньку начинали ворчать, что пятнадцать минут за матч – это слишком мало, что Чак не всегда использует всех как надо, и т.д. Мне приходилось повторять всем, что это не имеет значения – мы же выигрывали с разницей в сорок очков! Черт, да даже сам Майкл Джордан играл всего двадцать минут за игру! Так что я рад, что всё закончилось вовремя».

Не стоит, однако, думать, что для Лэрри участие в Dream Team не было важным. Даже спустя двадцать лет, роясь в своей памяти, он улыбается воспоминаниям.

«Помню как один из ассистентов Чака, Пи Джей Карлесимо, подошел ко мне после одного из матчей и сказал «Лэрри, я и понятия не имел, что ты можешь так собирать подборы!». Я рассмеялся и ответил «Пи Джей, я знаю, что ты был тренером только в колледже, но ведь у тебя есть телевизор, ведь так?».

Пару лет назад, когда в Берде еще не было нынешней тяги к ностальгии, он, возможно, избежал бы участия в мюзикле «Мэджик и Берд», который был поставлен на Бродвее в 2012-м. Однако сейчас Берд, как никогда, склонен к сантиментам – он читал сценарий и даже предложил некоторые изменения.

«Когда я вовлечен во что-то подобное, я просто читаю часть, связанную со мной, чтобы проверить, насколько все точно. Если у Мэджика немного другой взгляд на события – это вполне нормально».

Когда я спросил Берда удивило ли его что-нибудь в действиях партнеров по Dream Team, я ожидал ответа в стиле «Черт, да мы же с ними каждый день в НБА сталкиваемся, что могло меня удивить?». Однако его ответ был другим.

«Я сразу вспоминаю, как Майкл и Скотти играли на пару. Майкл прессинговал разыгрывающего соперника, загонял его в угол, заставляя его просто выбрасывать мяч, лишь бы избавиться от давления. А Скотти всегда был тут как тут для перехвата. Если бы я играл с Джорданом в паре, я бы набирал по пятнадцать перехватов за игру! Понимаешь, Джек, выигрывать с разницей в сорок очков на самом деле не так уж и весело, потому что ты теряешь мотивацию, не выкладываешься на все сто. Но у Майкла со Скотти все было по-другому. Это было потрясающе – видеть, как они загоняют в угол соперника и просто раздевают его там, даже не давая приблизиться к трехочковой линии!».

Как и большинство участников Dream Team, Лэрри до сих пор в восхищении от талантов Джордана.

«Он мог сыграть тридцать шесть лунок гольфа в течение нескольких часов, затем сразу залезть в автобус к команде, приехать на игру и набрать двадцать очков. Такой энергии как у него я больше ни у кого не видел! Именно поэтому, несмотря на то, что Мэджик всегда ворчал по этому поводу, глубоко внутри он осознавал, что Майкл уже перегнал нас. Эм Джей был лучшим игроком лиги еще задолго до Барселоны, и у меня не было возражений на этот счет. У меня был мой шанс, были свои победные моменты, но мои деньки были уже позади. Именно это я и пытался внушить Мэджику, дать понять ему, что можно по-прежнему изо всех сил соревноваться с Майклом, но нельзя отрицать того факта, что теперь пришло его время».

Я поинтересовался у Лэрри, считает ли он, подобно Мэджику, победу в той Олимпиаде лучшим моментом в своей баскетбольной карьере.

«Это ведь абсолютно разные вещи. Одно дело – играть на школьном уровне. Другое дело, когда мне студентом довелось сыграть на чемпионате мира. Каждый из этих моментов по-своему особенный. То же самое касается и участия в Dream Team, правда, на более высоком уровне. Нельзя сравнивать золотую медаль Олимпиады и чемпионство в НБА – каждое из этих достижений невероятно по-своему».

Берд редко хвастается своей золотой медалью. Он вообще редко хвастается регалиями – в отличие от множества других великих игроков прошлого, на пальцах Лэрри очень редко увидишь его чемпионские перстни.

«Перстни мало что значат для меня. Другое дело баннеры под сводами бостонской арены – вот это действительно останется навсегда!».

Однако не подумайте, что золотая медаль Олимпиады не имеет для Берда никакого значения. Каждые три-четыре года он достает ее из хранилища и рассказывает о ней истории.

«Я люблю показывать эту медаль в школах, чтобы дать возможность детям притронуться к ней. Оставляю ее там на пару дней, затем отношу на показ в другую школу. Я делал это в школе, где учатся мои дети, и в школе, где учился я сам, во Френч Лик. Дети должны иметь ясное представление о том, что они могут получить, о потенциальном призе. Я бы хотел иметь возможность прикоснуться к золотой медали, когда я был ребенком».

Напоследок я спрашиваю у него, какой момент из участия в Dream Team наиболее памятен для него. Он не задумывается даже на минуту и сразу вспоминает своего отца, Джо Берда – заблудшую душу, покончившую жизнь самоубийством и никогда не увидевшую, что его сын стал одним из бессмертных.

«Когда я был ребенком, для моего отца много значили Олимпийские игры. В то время у нас было всего два телевизионных канала, и когда отец включал телевизор и слышал исполнение нашего гимна, он поворачивался к нам и громко объявлял, что наша страна только что выиграла медаль. Ему было не важно за что, будь то гимнастика или стометровка – главное, что США только что выиграли.

И когда мы стояли на подиуме в Барселоне и нам вручали золотые медали под звуки гимна, это был самый трогательный момент для меня. Я сразу вспомнил отца и каким счастливым он выглядел, слыша звуки гимна из телевизора. Это воспоминание до сих пор делает меня счастливым».

Каждая беседа с Бердом – это словно процесс упрощения повседневных вещей. Спорт и Олимпиада, к сожалению, погрязли в бюрократии, деньгах и политике, и лишь благодаря таким людям, как Лэрри, понимаешь, что спорт олицетворяют очень простые моменты – арена, по волшебству возникающая посреди кукурузного поля, или глубокая связь между отцом и сыном.