9 мин.

Эстетика рыданий в двух актах. Почему футболисты стали так часто плакать?

1

Для среднестатистического современного футболиста стало делом будничным, при поражении, (не)забитом пенальти или проигранном/выигранном матче – встать посреди футбольного поля, легонечко взглянуть на неба краюху, выдохнуть и расплакаться. Плачут почти все и почти по любым поводам. Отношение к этому в инцело-интеллектуальной среде комментаторов спортивных медиа неоднозначное, и может кардинально меняться от случая к случаю – там, где Неймара прополощут за петушиные рыдания, Ибрагимовичем восхитятся и из солидарности тоже по-львиному разревутся.

К слову, именно бразильский футболист, пребывающий в карнавальном лимбе между «как же я был хорош» и «отдал пас – и жизнь прошла» – вдохновил меня на написание этого текста. Наткнувшись на новость, посвященной его слезам (на этот раз – после оглушительного поражения «Васко да Гама»), я задумался: а в какой момент стало нормой плакать на футбольном поле? Как болельщики и игроки прошлого относились к слезам? Какие культурные/социальные процессы послужили причиной для легитимизации мужских слез без риска потерять уважение настоящих мужиков?

Акт первый. Как начали плакать в футболе

Когда просматривал обзоры старых матчей, мне в глаза бросилась общая отстраненность игроков при праздновании победы.

Например, матч «Портсмут» и «Вулверхэмптон» 1939 года. «Портсмут» побеждает 4-1 и впервые в истории завоевывает «Кубок Англии». Инстинктивно я ожидал всплеска эмоций, падения обессиленных игроков на газон, объятия, крики, слезы, радость. Но игроки «Портсмута», несмотря на звериную радость трибун, флегматично пошагали за положенными им золотыми медалями и кубком, нехотя его подняли и поспешили к выходу.

«Окей, может быть, игроки «Портсмута» не из тех, кто дрожащими пальцами набирают номер невнятной *распутной женщины* после победы, но другие-то точно радовались»

Смотрю матч, где «Ньюкасл» побеждает «Арсенал» в финале того же кубка в 1932 году. Ситуация аналогичная: игроки дежурно шагают за кубком и медалями, никто бурно не празднует.

Арсенал» побеждает «Хаддерсфилд» в 1930 году. Ноль эмоций.

Что примечательно, игроки даже после забитых голов празднуют (на контрасте с современными футболистами) очень скупо: кто-то вскидывает руки вверх, кто-то спокойно бежит к центру поля, партнеры хлопнут по спине, пару раз поднимут товарища и также посеменят на свою половину.

Наши дни: «Кристал Пэлас» выстоял против «Манчестер Сити» (1:0) в 2025 году в финале «Кубка ФА»: Эберечи Эзе падает на газон, все причастные к «Кристал Пэлас» выбегают на поле, объятия, радость, счастье, экстаз.

Что изменилось за это время? Почему «Кристал Пэлас» ликует и плачет, а игроки «старого» футбола сплошь выглядят, словно гиперборейцы из влажных фантазий Юлиуса Эволы?

Для того, чтобы лучше понять своеобразный стоицизм футболистов начала-середины прошлого века, стоит чуть лучше понять, что из себя представлял европейский футбол 70-80 лет назад.

1) Потолок зарплат, который в разные годы не мог превышать 10-12 фунтов в неделю, что было едва ли не меньше зарплат простых промышленных рабочих и этаких «офисных клерков» того времени. Практически каждый футболист имел «основную работу», а футбол рассматривал, как вполне себе прибыльное хобби.

2) Футболисты были ограничены в правах, едва ли отличаясь от рабов или крепостных. Они не могли переходить в другой клуб без согласия прежнего клуба, даже если контракт истек. Юридическая защита отсутствовала: часто игроки погибали во время матчей, а их родственники не получали никакой компенсации.

3) Не существовало «сопутствующих» доходов у футболистов – никаких рекламных контрактов и возможностей даже о них подумать, что контрастировало с заполненными стадионами и огромным спросом.

Всё начало меняться в 60-ые годы.

В 1961 году игроки, серьезно устав от тягостного положения легализованного раба в бутсах, начали угрожать футбольному руководству забастовкой, благодаря чему а) выбили повышение уровня зарплатного потолка б) впервые по-настоящему осознали собственную значимость, что повлекло за собой уйму других изменений – появились рекламные контракты, а футболисты стали превращаться в поп-культурных знаменитостей, коими, в сущности, являлись.

С 1961 года средние зарплаты игроков начали стремительно расти, а уже в 1968 Джордж Бест вполне спокойнополучал 1к фунтов в неделю.

Этому поспособствовала и «эманация времени» – на смену абстрактным радиорепортажам постепенно пришли телетрансляции, которые после непродолжительных прений (не все клубы и лиги были рады этому, т.к считали, что люди перестанут ходить на стадио) распространились по всем большим футбольным странам, а после сместили время игр на более позднее время (привычные нам вечерние матчи), что позволило работягам собираться у телевизоров и благостно наблюдать за уже серьезно изменившимся поведением игроков.

Акт второй. И полились слезы по щекам.

Как уже было сказано, футболист в начале шестидесятых осознал себя как главное действующее лицо в игре – футбольные законы и правила начали постепенно меняться, власть профсоюзов расти, оформились первые индивидуальные награды, зарплаты игроков стали кратно превосходить получки обычных людей, а телетрансляции сократили дистанцию между зрителем и игроком – что не могло не сказаться на изменении вектора поведения у среднестатистических игроков. Теперь он не просто потешный раб, рассекающий зеленый прямоугольник на потеху улюлюкающей толпе, а ЛИЧНОСТЬ, которая собственными ногами влияет на то, будет ли болельщик команды обнимать своего сына на радостях от победы или лупить его мать за то, что умудрилась подарить жизнь полоумному бездарю.

Футболисты преодолели похожий путь, который человечество в целом прошло значительно раньше: проведя долгие годы в средневековых рабских кандалах, игроки шагнули в эпоху Возрождения, став воспринимать игру как пространство для самореализации, отыскивая для этого самые разные инструменты. Кто-то начал по-особенному праздновать, кто-то оголтело финтить, кто-то находил новые возможности за пределами футбольного поля, а кто-то позволил себе предаться гедонизму и зверски бухать (а кто-то всё вместе), а стремительное развитие медиа только подстегивало стремление к индивидуализации. Эпоха обезличенных нпс ушла.

А параллельно с этим происходили значительные социо-культурные сдвиги в общем восприятии мужской сентиментальности (и слез – в частности).

Мужская сентиментальность и слезливость, будучи на протяжении почти всей человеческой истории вполне обычным проявлением вполне обычных эмоций, с начала Викторианской эпохи попала под каток общественного порицания. Промышленная революция ознаменовала собой разделение человеческого бытования на две равноудаленные друг от друга сферы – «рабочую» и «домашнюю». Производство из домохозяйств переместилось на фабрики, женщинам, которые до этого пахали наравне с мужчинами стало сложно совмещать адский промышленный труд (тогда не было нормированного рабочего дня, декретов и пр) и семью, ввиду чего довольно быстро сформировался привычный ныне тоскующим по квази-первобытным-квази-патриархальным временам домашний уклад: мужчина – добытчик, жена – правило трех «П» («приготовь, пососи, повтори»).

Тут и там возникли художественные произведения, пестующие сдержанного и холодного мужчину, а в довесок разнородные врачебные руководства на гособеспечении принялись массово изучать «патологии чувств», пытаясь вылечить меланхолию пиявками, а депрессию лоботомией. Благодаря чему достаточно быстро укоренился миф, будто бы так было всегда. Да так, что и сейчас подобные тейки можно услышать от многих спикеров, которые учат быть тестостероновыми бойцами с соевой продукцией в закрытых телеграм-каналах с увесистым ценником за вход.

В 20-веке отношение к мужским слезам и сентиментальности было двойственным. С одной стороны, образ «правильной семьи, где муж на заводе, а жена на антидепрессантах» только укреплялся. Но с другой – две крупнейшие войны подкосили представление о сдержанных мужчинах, ибо довольно сложно скорбеть по павшим товарищам, не заплакав. Собственно, одним из такого рода знаковых моментов случился на первой в истории минуты молчания в память о павших воинах в Первой Мировой в Британии – огромное количество мужчин буквально разрыдались на площади, оплакивая друзей, отцов и братьев. Тем самым, пошатнув зыбкое представление о мужчинах, как о бесчувственных камнях.

А в 60-ые годы в США и Европе случилась психоделическая революция, которая посадила первые ростки дальнейших изменений отношения к проявлению маскулинности и общему восприятию человеческой личности. Хоть бунтующие хипари по итогу все равно присели за офисные столы, выхолащивая весь протест будущих поколений, превращая их в бессмысленные капиталистические мульки, – культурный ландшафт тогда необратимо изменился. Маскулинность отправилась в свое длительное плавание по морям интерпретаций

Вот поэтому Неймар и плакса.

ТЕЛЕГРАМ КАНАЛ

logoНеймар
logoЗлатан Ибрагимович
logoНьюкасл
logoАрсенал
logoДжордж Бест
logoКристал Пэлас
logoпремьер-лига Англия
logoВулверхэмптон