Почему футбольные клубы делятся на аристократические и народные

 Два вопроса меня всегда волновали как социолога и болельщика: что делает людей болельщиками определенных клубов и какова разница между клубами? Потребность в привязанности – это легче. Второй вопрос – как это тянется в истории. Наверное, есть литература – может, вместе найдем истоки. Я верю в том, что некоторые ведущие команды не только играют роль местного символа и любимца, но и распадаются по своему имиджу на «аристократию» и «демократию». Мне эта идея представляется имеющей право на обсуждение. 

Болельщики каким-то неведомым образом отражают психологию и вкусы народа в каждую историческую эпоху. Мы так до конца и не знаем сути конфликта между «Синими» и «Зелеными» – партиями Ипподрома в Константинополе. Можно представить себе массы людей: простых, дворян и благородных – болельщиков на рыцарских турнирах. Жалко, не осталось комментариев современников с трибун, воспоминаний комментаторов. Были бы у нас видеозаписи гонок колесниц в Константинополе – мы бы сообразили по крикам и считалкам, вышивкам тог и костюмов, в чем там было дело. А так – остались преимущественно рыцарские романы. Нам очень помогает Вальтер Скотт с ярким Айвенго и непоколебимым Квентином Дорвардом. Но это же все нормативная литература, так сказать. Это нам пытаются рассказать, как оно «должно было быть».

Сражались между собой аристократы, но, наверное, симпатии зрителей, в том числе простых, как-то делились. Ну, болели за своих против «чужих» рыцарей. Но что значит свой–чужой при дворе? Наверное, большую роль играли дамы! Интриги должны быть попроще, тайны поглубже, а драки понатуральнее. Маленький скучный мир, люди малообразованные и диковатые для нас – кроме штучных гениев, тосковавших едва ли не в каждой эпохе.

Де Кубертен, футбол, потом хоккей, гимнастика – появляется система Олимпиад, болельщики формируются в последнее столетие. Снова появляются «партии Ипподрома», человеческие симпатии делятся. Снова появляются «свои» и «чужие», «синие» и «зеленые». В том феодальном сословном мире сражались аристократы – и даже бразильский футбол (см. Museu do Futebol – музей футбола в Сан-Паулу) начинался как джентльменский. Только освобождение рабов в конце XIX века вытянуло футбол в роль одного из объединителей бразильской нации.

Но «неожиданно» появляется разделение на аристократические и народные команды. Тогда это шло от клубов и сообществ в основном в эпоху любительского футбола. Потом различие команд, воспринимаемых болельщиками виртуальными аристократами и виртуальными демократами. Я не думаю, что можно четко определить причины и параметры такого разделения. Игроки-то одни и те же, хотя в начале истории, может, и были аристократические клубы и более демократические, этнические различия. Массовый спорт быстро отодвинул аристократические любительские клубы. Дискриминация слетает именно потому, что игра требует качеств игроков, которые распространены неравномерно и, скорее, вырабатываются у бедных, которым нужна карьера, нежели у «аристократов».

Такое деление на две группы команд (на уровне города или страны) выжило в более широком психологическом плане: как между аристократизмом и демократизмом по восприятию и предпочтению. Может быть, у людей есть потребность в выработке кланов, пересекающих границы семей, этнических или иных сообществ. Чувство сопричастности к спортивному сообществу имеет ту прелесть, что это ваш индивидуальный выбор человека (не церковь или национальность, определяемая, скорее, рождением). Сопричастность к клану дает болельщикам общность, тему беседы, заполнение жизни за пределами работы (часто скучной). Болельщик имеет постоянное, не слишком обременительное занятие. Козьма Прутков думал, что это стрижка ногтей, но он жил до периода профессионального спорта и телевидения. Болельщик отдыхает вне семьи, но не в конфликте с семьей (обычно). У него огромная определенность в жизни наперед: расписание игр. С клубом можно прожить в условиях потрясений среды – главное в том, чтобы он не исчез никуда.

В СССР было заметно противостояние «Спартак» – ЦСКА в хоккее и в футболе. «Спартаку» – сначала тройкой «Братья Майоровы и Старшинов», потом с помощью Александра Якушева – иногда удавалось переиграть армейцев и динамовцев, которые могли мобилизовывать почти любых игроков из всех команд. То-то была народная радость против, так сказать, номенклатуры. В какой-то степени это отражалось и на других видах спорта: Александр Белов из питерского «Спартака» иногда выигрывал или «Жальгирис». И это тоже встречали с энтузиазмом довольно большие массы. Политического протеста буквально в этом не найдешь, но свободомыслие и внутренний выбор, конечно, были. У кого-то есть потребность болеть за «своих ребят» – у кого-то за «стильных».

По моим ощущениям, модель «аристократы – демократы» соблюдается по всему миру, хотя это потребует специального исследования; попробую найти добровольца из студентов на курсовую работу. В Сан-Паулу такое деление известно: «Сан-Паулу» – «Каринтианс», в Англии это «Челси» – «Манчестер Юнайтед». У нас сейчас особняком стоят команды с деньгами, большая часть со своими местными болельщиками. 

Разобраться в истории команд и болельщиков достаточно сложно. У меня есть друг – доктор наук – он 50 лет болеет за футбол и хоккей. Для него такие рассуждения будут слишком общими: он слишком много знает деталей про каждую команду. В народном выборе нет единой простой схемы. «Шальке 04» в Германии – популярная «народная» команда, а «Зенит» в Питере становится «аристократом», но обе – на деньгах одного и того же «Газпрома». Так что оставим такой анализ как мое личное мнение об этом сложном социально-психологическом предмете.

В заключение – косвенное доказательство мощи телевидения и универсальности народных пристрастий. «Челси» – «аристократы» – принадлежит Абрамовичу на наши нефтяные деньги. «Манчестер Юнайтед» – команда народная по восприятию – принадлежит американцам. Вроде никакой разницы для россиян. Но когда «Челси» и «Манчестер Юнайтед» играли в Москве, наши болельщики (и я по интуиции) болели за английскую «народную» команду. В чем логика пристрастий?

Леонид Григорьев