Высокогорный храм в Гималаях. Метель. Уставший, потрёпанный Эмери преодолевает последние ступеньки из пяти тысяч, входит в храм, проходит по длинном коридору, уставленному свечами.
В конце коридора у алтаря в позе лотоса восседает ОН. Артём.
Эмери из последних сил подходит к нему, падает на колени и молча заглядывает ему в глаза.
Дзюба, с абсолютно не меняющимся серьёзным лицом, холодно говорит: "Тренеришка".
Эмери впадает в истерику: "Ну что?! Что ещё я должен сделать, учитель?! 3 Лиги Европы, унижение Барселоны! Что ещё?!"
А представляете...
Высокогорный храм в Гималаях. Метель. Уставший, потрёпанный Эмери преодолевает последние ступеньки из пяти тысяч, входит в храм, проходит по длинном коридору, уставленному свечами.
В конце коридора у алтаря в позе лотоса восседает ОН. Артём.
Эмери из последних сил подходит к нему, падает на колени и молча заглядывает ему в глаза.
Дзюба, с абсолютно не меняющимся серьёзным лицом, холодно говорит: "Тренеришка".
Эмери впадает в истерику: "Ну что?! Что ещё я должен сделать, учитель?! 3 Лиги Европы, унижение Барселоны! Что ещё?!"
И уходит обратно в метель...
После того как за Унаи хакрылась дверь Дзюба позволил себе улыбнуться. Из-под полы его робы скромно торчал уголок книги "Реверсивная психология".
"ишка-ишка-ишка" - чуть слышно шелестел ветер, надвигающийся ранним утром на хмурый и загадочный Питер с Финского залива, заставляя поеживаться прохожих, спешащий по своим делам.
На берегу Черной речки, обхватив себя за плечи руками - сидел скукожившись молодой парень, разглядывая лежащую перед ним тряпицу сине-бело-голубого цвета. Из уставших, покрасневших от бессонной ночи глаз его текли слезы, оставляя блестящие дорожки на небритых щеках.
Высокогорный храм в Гималаях. Метель. Уставший, потрёпанный Эмери преодолевает последние ступеньки из пяти тысяч, входит в храм, проходит по длинном коридору, уставленному свечами.
В конце коридора у алтаря в позе лотоса восседает ОН. Артём.
Эмери из последних сил подходит к нему, падает на колени и молча заглядывает ему в глаза.
Дзюба, с абсолютно не меняющимся серьёзным лицом, холодно говорит: "Тренеришка".
Эмери впадает в истерику: "Ну что?! Что ещё я должен сделать, учитель?! 3 Лиги Европы, унижение Барселоны! Что ещё?!"
И уходит обратно в метель...
На берегу Черной речки, обхватив себя за плечи руками - сидел скукожившись молодой парень, разглядывая лежащую перед ним тряпицу сине-бело-голубого цвета. Из уставших, покрасневших от бессонной ночи глаз его текли слезы, оставляя блестящие дорожки на небритых щеках.
в Барсу или с сб.Испании его было бы идеально.