Игорь Порошин: «Сергей Фурсенко – суперзвезда» – совершенно русский феномен»

– Игорь Порошин и ВГТРК – как это получилось?

– Все очень просто. В августе 2009 года я приехал в Питер, где на «Пятом канале» генпродюсером служила Александра Львовна Матвеева. Я ей сказал: «У меня много всяких мыслей, но в связи с телевидением – одна. Есть неизжитый подростковый комплекс: хочу сделать футбольное шоу с летающими камерами, с девушками – такие, какие я смотрю во время путешествий по Италии». Александра Львовна с некоторой грустью, но в то же время с воодушевлением посмотрела на меня: «Сейчас на канале сложная ситуация. Давайте мы с вами позже свяжемся?» В следующий раз мы связались в январе 2010 года. Она уже работала на ВГТРК и сказала: «Игорь, приходите».

– Все знают вас как пишущего журналиста. Когда-нибудь представляли себя на ТВ?

– Не представлял. Я посмею назвать себя интеллигентным человеком, а интеллигентные люди во всех странах мира как-то не мыслят себя на телевидении и считают его большим злом. Это нормально. Отношение к телевидению, как и к правительству, скажем, проявляет социальный статус. Ни в одной нормальной стране мира интеллигенция не любит телевидение. И эта нелюбовь не имеет ничего общего с качеством телевидения.

– И как, телевидение действительно – большое зло?

– Нет. В моем маленьком бложике, в записках у изголовья есть какие-то отклики на первые выпуски «Удара головой». Те немногие люди, которые меня почитали, по-настоящему расстроены. Они привыкли наблюдать мои тонкие душевные вибрации, хотя они не до конца меня понимали. Часто в этих вибрациях присутствовала большая доля грубости. ТВ – такая грубая штука, которая работает с большими числами, в первую очередь их учитывает.

– Главная неожиданность, с которой вы столкнулись, перебравшись внутрь черного ящика?

– Наверное, Дмитрий Медников. Он обладает невероятным и не известным мне доселе количеством того, что филологи называют дискурс, то есть моделей языков. Он умеет быстро и четко определить, на каком языке с человеком можно разговаривать. Он мог бы спокойно найти общий язык и с трактористами, и, возможно даже, футболистами. Так вот, когда ты много работаешь, в работе появляется элемент детского веселья, какие-то дурацкие шуточки, которые не будут понятны людям, находящимися за пределами этого узкого артельного круга. Такой шуточкой стало рабочее название программы. Мы придумали это название буквально на крыльце ВГТРК и были совершенно в это название влюблены. Оно совершенно про русский футбол – «Люди и бутсы». Когда Дмитрию Медникову нужно было что-то мне сказать по этому поводу, я услышал следующую фразу: «Знаете, Игорь. Ведь «Золотому ослу» Апулея и «Сатирикону» Петрония предшествовала определенная традиция. У нас этой традиции пока, к сожалению, нет». На это возразить было совершенно нечего. Такое элегантное «нет» от начальника я никогда не получал в своей жизни.

– На «Россию 2» вы заступили в начале весны-2010. Ваша программа вышла три недели назад. Что же вы делали все это время?

– Сделал на коленке два фильма – о Виталии Петрове и Евгении Канаевой. Писал какие-то проекты. Что-то говорил на планерках. На ТВ могут быть периоды, когда ты можешь к чему-то присматриваться, работать в режиме ожидания, а могут – когда работаешь в боевом, как сейчас.

– Есть много людей, которые не смогли бы так долго работать в стол. Как вы себя все это время чувствовали?

– Спокойно. Это естественное состояние человека, который работает в дорогой технологичной индустрии, и который хочет придумать что-то новое. Я написал за это время большое количество телевизионных проектов, заявок, много всего. И сейчас я понимаю, что первые свои заявки я даже не буду просмотривать, я понимаю, что они плохие. Это было время адаптации, самообразования.

Олеся

– У любого бизнеса должно быть уникальное предложение. В чем уникальное предложение программы «Удар головой»?

– Просто в том, что ничего такого нет на российском телевидении. Тем более нет на спортивном ТВ. Я не склонен, кстати, отделять спортивное ТВ от остального. Так когда-то было, но я считаю это неправильным. Сейчас о «России 2» можно говорить, что это не спортивное ТВ – это просто ТВ.

– Ведущим «Удара головой» стал не известный широкой публике Никита Белоголовцев. Почему он, а не кто-то из звезд канала?

– Получилось достаточно случайно. Я зашел в блог Димы Навоши и увидел ссылку на эфир телеканала «Дождь», где Никита интервьюировал Диму. Я не могу сказать, что Никита меня потряс – с точки зрения телевидения это был любительски сделанный эфир. Но я увидел энергию. Потом я набрал его имя в поиске и увидел ссылку на какой-то маленький, уже умерший канал. Там 17-летний Никита с жаром и знанием дела спорил с каким-то усталым мужчиной об исламском фундаментализме. Я решил – надо пробовать. Мы попробовали, и получилось, что он лучший из всех, кто участвовал в трактах.

Что касается звезд «России 2», разумеется, я делал предложение двум лучшим футбольным комментаторам канала. Один из них был Володя Стогниенко. Раньше я не понимал всеобщего восхищения Володей Стогниенко. Ну да, хороший, объективный, отстраненный комментатор. А потом понял, чтО людям так нравится в нем. В нем есть достоинство. Он джентльмен. И это редкость в нашем обществе. Я сказал: «Володя, понятно, что вы лучший комментатор канала. Но я пока не представляю вас в качестве ведущего этой программы. А вы – себя?» Он взял на размышление один день. Ровно через сутки перезвонил: «Мне кажется, это не для меня». Много бед в мире случается из-за того, что люди в течение всей жизни не могут понять, к чему они призваны. У Володи есть это понимание, он понимает, в чем талантлив, к чему призван.

– Выбирая 23-летнего ведущего, вы понимали, как отреагирует значительная часть аудитории? «Сопляк!»

– Конечно. Но этот риск в конечном счете взял на себя канал. Как тренер я не имею права этого говорить, но сейчас все же скажу. Я застал юным зрителем, как начиналась программа «Взгляд». Ощущение от Никиты – как от тех молодых «взглядовцев». Я очень хочу, чтобы с Никитой не случилось того, что случилось со многими. Я имею в виду трагическое разрушение головного мозга радиацией славы. Все эти корпоративы, автографы в продуктовых лавках и фраза официанта в ресторане «ваш счет уже оплачен». Дай бог ему через это все пройти.

– Где и как вы нашли прекрасную Олесю, приведшую в восторг аудиторию Sports.ru?

– Олесю я нашел в своем сознании. Я считаю, что тренд на бледные прищепки, который так успешно эксплуатировала индустрия моды и, обслуживающий ее, фашизоидный гламур в 80-е, 90-е и 2000-е годы, и который сделал несчастными миллиарды мужчин, к счастью, изжит. Пора очнуться и вернуть те идеалы женской красоты, которые были на топе в 17-м веке. Эта идея шла из головы. Олеся – ее материализация.

– У вас сразу две девушки-ведущие. Вы же понимаете, что публику раздражает, когда девушка пытается говорить о футболе?

– Думаю, большинство мужчин ругаются и на то, когда другие мужчины говорят о футболе. Я немножко мониторил суждения о программе. Если разделить их на четыре категории, то одна из них будет примерно такой: все – говно, и только Ира Шадрина прекрасна.

– Ирина Шадрина – жена бывшего футболиста казанского «Рубина». Какого?

– Не знаю. Я не решился задать ей этот вопрос. Думаю, выясним это в конце сезона, если программа до него доживет.

– Правда ли, что прекрасной Олеси больше не будет в программе?

– Правда. Почему? Я не могу комментировать это. Могу только сказать, что я гордился Олесей. И буду сожалеть, если она покинет проект.

Бухаров

– Год назад в письме поддержки вашему коллеге Василию Уткину вы сказали: «Жизнь прекрасна, а российский футбол – говна кусок». Правильно ли считать это теневым тезисом программы «Удар головой»?

– С российским футболом существует один оптический феномен. Если стоять рядом с бровкой, пожалуй, он пахнет и выглядит не очень привлекательно. Но чем дальше ты отдаляешься от бровки, тем меньше становится чувство омерзения. Если же сесть на спутник или ракету и вознестись к небу, то произойдет совсем чудная вещь. Если представить из космоса футбольную карту, то на европейском континенте вообще ничего не движется. Посмотрите на Англию. Фергюссон что-то сказал о Венгере, три тысячи наших коллег записали это в блокноты и на протяжении сезона тянут эту историю. Футбольная русская жизнь плотнее в десять, в сто тысяч раз. Оттуда из космоса – полная движуха, все дико привлекательно выглядит. Русский футбол – это история про амбиции, про основные человеческие добродетели и пороки. Больше пока про пороки, конечно. Тут полно материала для монументальных, в духе Голливуда обобщений. Нужно только научиться снимать это кино.

- Правильно ли понимать, что конфликт «Удару головой» важнее точности?

– В известном смысле – да. В этом природа любого зрелища. Об этом Аристотель две с половиной тысячи лет назад сказал: любое сценическое действие должно быть построено на конфликте. Нет конфликта – нечего смотреть. А российский футбол – сплошный конфликт.

- Я не про то. Треть последней программы была посвящена тому, почему так плохо играет Бухаров. Ведущие и гости много шумели по поводу того, что он играет в покер. Причина ведь в другом.

– А в чем?

- Говорят, в аппетите. Говорят, что к нему в «Зените» к Бухарову чуть ли собственный доктор приставлен – следит, чтобы тот не набирал вес.

– Спасибо. Теперь будет еще одна программа по Бухарову. Кстати, он звонил нашей ведущей Ире Шадриной. Он был очень расстроен и обижен. Он как-то через Казань раздобыл ее телефон и сказал: «Ира, как же так? Что же вы?» По всей видимости, это был очень трогательный разговор.

- Отклик, который вы считаете удачей, – это возмущение, ведь так?

– Скорее, поляризация мнений. Разброс. Я его наблюдаю и не могу сказать, что меня это печалит. Но та же Ира сказала, что вся ее предыдущая ТВ-деятельность не давала таких откликов. На днях приехали в Москву ее друзья-иностранцы, она пошла с ними в ночной клуб, и там ее бесконечно окликали, грубо показывали пальцем: да это та самая девушка, которая ведет это безобразное шоу на «России 2»!

Червиченко

- Что будет в следующей программе? Почему вместо «Доктора Хауса» на «Домашнем» я должен включить «Удар головой»?

– Один из упреков, который немного задевает, – профанация обсуждения. Говорят, что у нас шум ради шума. Это технологическая проблема. Проблема звукорежиссуры. Надеюсь, то, что будет в этой программе, не будет просто шумом. Мы будем обсуждать то, что случилось в Нижнем Новгороде. У нас будут болельщики, офицеры безопасности. Жарко будет.

- Люди из российского футбола совсем неохотно ходят на ТВ. Почему пойдут к вам?

– Это самая большая трудность нашей программы. Эту ситуацию просто надо переломить. Сначала все будут бояться к нам ходить. А потом пойдут, если у нас все получится. Я счастлив работать с Андреем Червиченко. Такого человека, скажем, на итальянском телевидении нет. Там есть другие, но в таком амплуа, такого масштаба – никого. Кстати, Андрей прилетает на нашу программу из Монако, где он сейчас проводит большую часть времени.

- Все знают, что планерки руководителей государственных каналов проходят в Кремле. Расскажите нам, распространяется ли цензура на программу «Удар головой»?

– Пока я этого никак не почувствовал.

- Может ли ваша программа так же жестко, как прошлась по Бухарову, пройтись по министру спорта Виталию Мутко или президенту РФС Сергею Фурсенко?

– Может, но я не хочу этого. Имя Фурсенко мне не хотелось бы упоминать в эфире. Явление под названием «Сергей Фурсенко – суперзвезда» – это совершенно русский феномен. В любой нормальной стране глава федерации – это седенький дядечка и факс. На факс приходит бумага: матч сборной в Бахрейне, завтрак в отеле «Шератон» в 9.30, обед – в 14.00, ужин – в 19.30, фрукты – в 22.00. Седенький дядечка проверят факс, несет его своей единственной секретарше и просит отправить тренеру на утверждение. Я не хочу, чтобы Сергей Фурсенко был суперзвездой информационного пространства. Я хочу, чтобы в нашей программе были болельщики, игроки, тренеры, менеджеры, собственники – те, кто делают эту индустрию. Сергей Фурсенко не делает эту индустрию.

- Это позиция, которая была до прихода на «Россию 2»? Или такой красивый способ приспособиться?

– Поднимите архивы. Я как, прощу прощения, либерал считаю, что чиновник – должен быть незаметной шестеренкой, которая обслуживает общество. Тем более, такой чиновник, как Фурсенко. Я с этим убеждением вырос и живу.

- Какое телевидение вы смотрите сами?

– К сожалению, я застал только последние минут 40 фильма Алексея Пивоварова «22 июня. Роковые решения». Это было круто. И вообще круто жить с осознанием, что можно так делать телевидение. Спортивное ТВ? Controcampo, разные итальянские продукты, грандиозная упаковка – графика, ролики – канала Sky Britain.

- У спортивного ТВ в России низкие рейтинги. Почему? Потому что ТВ плохое или потому что народ спорту предпочитает пить «Ягуар» и лечебные зелья Геннадия Малахова?

– Сейчас вы опять увидите образец чинопочитания – я снова сошлюсь на Медникова. На одной из планерок он произнес фразу, которая объясняет все то, о чем вы спрашиваете. Он сказал: «Александр Овечкин сейчас суперзвезда. Если он переедет в Россию, через полгода он перестанет быть суперзвездой, зарабатывая при этом больше, чем в НХЛ. А через два года о нем все забудут. Если потом Овечкин вернется в НХЛ, он снова станет звездой». Это ключевая проблема – индустрия создания героев. Не в героико-патриотическом смысле – слово «национальный герой» отчасти дискредитировано тоталитарными эпохами. Я говорю о телевизионных технологиях. О том, что умеют здорово делать в Америке или Британии. У нас – пока нет. Это не имеет отношения к наживе. Зрелища – это структурный элемент здорового общества. Зритель нуждается в сжатой, предельно концентрированной интерпретации его собственной жизни. Зрелищный спорт – это должен представляться ему притчей о преодолении, борьбе, низости, благородстве, тщеславии, малодушии и героизме.