Кенни Далглиш. «Мой дом – Ливерпуль» Главы 1-2
От переводчика
Слишком большого вступления не будет, так как главы очень большие, но весь следующий месяц, в честь завоевания «Ливерпулем» очередного и рекордного титула чемпиона Англии я решил публиковать эту книгу. Очень вовремя.
В первой и последней главе каждой книги я обычно говорю о той посильной помощи, которую вы можете оказать переводчику – подписывайтесь на мой бусти, там есть как удобные варианты подписки, так и единоразовые донаты – таким образом вы поддержите меня в моих начинаниях по переводам спортивной литературы, а также будете получать по одной (двух или более, в зависимости от уровня подписки) электронной версии книг, которые будет удобно читать на любом электронном устройстве – и вам не особо затратно, и мне – очень приятно! Поддержать можно и донатом в самом низу этой главы. Спасибо за то, что читаете!
А теперь краткое описание книги и вперед:
Отношения Кенни Далглиша с футбольным клубом «Ливерпуль» — одна из величайших историй любви в спорте. С того момента, как он впервые переступил порог раздевалки «Энфилда», нервно прося автографы во время просмотра в клубе, Далглиш почувствовал, как в нем просыпается страсть к «Ливерпулю». После перехода в «Ливерпуль» из «Селтика» в 1977 году невероятно одаренный нападающий был любим болельщиками «Ливерпуля» за забитые голы и славу, особенно за три победы в Кубке чемпионов. Поклонение короля Кенни на «Копе» никогда не ослабевало. В каждой игре они по-прежнему поют его имя. Болельщики «Ливерпуля» никогда не забудут, как Далглиш помог клубу сплотиться во время двух трагедий: сначала на стадионе «Эйзел» в Брюсселе в 1985 году, а затем на «Хиллсборо» в 1989 году.
Далглиш подробно и эмоционально описывает обе катастрофы в книге «Мой дом — Ливерпуль». В конце концов, ради своего здоровья и своей семьи Далглиш подал в отставку, и с тех пор «Ливерпуль» не выигрывал чемпионский титул [Книга была написана в 2010 году, прим.пер.]. Хотя Далглиш ушел с «Энфилда» в одиночестве, в глубине души он никогда по-настоящему не покидал его и теперь, наконец, вернулся, сыграв ключевую роль в этот неспокойный период в истории клуба. «Мой дом — Ливерпуль» — это история эпической любви Далглиша к «Ливерпулю», в которой рассказывается о взлетах и падениях, характерах, смехе, триумфах и многих слезах. Эта откровенная книга об одном из величайших футболистов просто необходима любителям футбола. Для тех, кто заинтригован тем, как страдал очень скрытный человек, публично поддержавший свое сообщество, эмоциональная история Далглиша станет увлекательным чтением.
Старина Боб и Бутрум
…
Футбольному клубу «Ливерпуль» и жителям Ливерпуля за то, что они удочерили меня, Марину и всех детей, и за все, что они сделали для нашей семьи.
Марине, Келли, Полу, Линси и Лорен — лучшей команде, которую я когда-либо представлял. Многие могут подумать, что быть сыном или дочерью человека, находящегося в центре внимания общественности, — это здорово, но это не всегда так. Иногда реакция других людей усложняла жизнь детям, но все четверо были достойны похвалы сугубо за свои заслуги. Мы очень гордимся ими. То, как они выросли и вели себя, — заслуга их матери, которая была рядом и воспитывала их. Я ничуть не возражал против роли помощника менеджера в той команде.
Благодарности
Прежде всего, как всегда, спасибо моей маме Кэти и моему отцу Биллу за все жертвы, которые они принесли ради меня, и за то, что привили мне чувство дисциплины. Спасибо также моей сестре Кэрол, чья поддержка, как и поддержка моих родителей, была неизменной, а также отцу Марины Пэту, матери Марте и сестре Кэтрин. Я хотел бы поблагодарить всех, кто помогал мне на протяжении всей моей карьеры, но больше всего я хочу поблагодарить мою жену Марину и моих детей Келли, Пола, Линси и Лорен за то, что они всегда были рядом. Я никогда не забуду, что все они сделали для меня.
Я благодарю Генри Уинтера, футбольного корреспондента Daily Telegraph, за запись моей истории; Родди Блумфилда, моего издателя в Hodder & Stoughton; помощника редактора Сару Хэммонд; редактора Марион Полл; и Джона Кита за статистику, приведенную в конце этой книги.
Глоссарий прозвищ
Барни — Алан Кеннеди
Белли — Алан Кеннеди
Большой Ал — Алан Хансен
Билли — Алан Кеннеди
Багси — Ронни Моран
Бампер — Стив Никол
Калли — Иан Каллагэн
(Шампанское) Чарли — Грэм Сунесс
Клем — Рэй Клеменс
Диггер — Джон Барнс
Док — Дэвид Джонсон
Догс — Кенни Далглиш
Дагс — Кенни Далглиш
Дасти — Ронни Уилан
Ферги — Алекс Фергюсон
Золотые яички — Кенни Далглиш
Ходжи — Дэвид Ходжсон
Хоуи — Ховард Гейл
Джинки — Джимми Джонстон
Шотландец — Алан Хансен
Лоуро — Марк Лоуренсон
Нили — Фил Нил
Нико — Стив Никол
Старина Боб — Боб Пейсли
Омар — Иан Раш
ПБР — Питер Робинсон
Роббо — Майкл Робинсон
Раши — Иан Раш
Смити — Томми Смит
Суи — Грэм Сунесс
Супер — Кенни Далглиш
Суперзапасной — Дэвид Фэйрклаф
Терри Мак — Терри Макдермотт
Невероятный крутящийся человек — Фрэнк Макгарви
Тош — Иан Раш
Тош — Джон Тошак
Вич — Ронни Уилан
Уи Тэм — Томми Крейг
Хлыст — Дэвид Фэйрклаф
1. ДОМ ТАМ, ГДЕ СЕРДЦЕ
Это «Энфилд», это дом, это 2010 год. Когда я сажусь на свое место на Главной трибуне в день матча, мои глаза инстинктивно направляются прямо к моему любимому зрелищу в футболе — «Копу». Я чувствую, как «Энфилд» раскачивается, когда болельщики «Ливерпуля» поют свои песни, размахивают флагами и разноцветными баннерами, демонстрируя свою безграничную любовь к Стиви Джеррарду и команде. Слушая этот массовый хор трибуны, мое сердце наполняется не только сожалением, но и благоговением. Сколько я ни играл перед «Копом», мне так и не удалось на нем постоять. Я никогда не испытывал ни жизни среди этого великого сообщества, ни всплеска эмоций, когда забивший гол поворачивается, чтобы их поприветствовать. Я хотел быть среди болельщиков «Ливерпуля», поблагодарить их за то, что они есть, за то, что они сохраняют веру и всегда напоминают игрокам, что, как говорится в гимне, «You’ll Never Walk Alone» [Ты никогда не будешь идти в одиночку, прим.пер.]. Странное чувство охватывает меня. Для тех, кто стоял на «Копе», я воплотил в жизнь мечту, которую они так жаждали. Надеть футболку «Ливерпуля» с №7 было для меня огромной честью, но я завидовал болельщикам на «Копе», которые жили той мечтой, о которой мечтал я. Если бы только я мог присоединиться к ним, чтобы разделить атмосферу, шутки, истории и товарищество. Хотя бы раз.
Жители Ливерпуля всегда были в моем сердце. С того момента, как Билл Шенкли пригласил меня из Шотландии на просмотр в 1966 году, начались первые зачатки любовного романа. Когда Боб Пейсли купил меня из «Селтика» в 1977 году, дав мне шанс выступить перед «Копом», эта страсть стала еще сильнее. Даже когда я уехал, нашел работу в «Блэкберн Роверс», «Ньюкасл Юнайтед» и ненадолго вернулся в «Селтик», воспоминания об особенных временах проносились в моей голове. Я помнил еврокубки, кубки Англии и чемпионаты, дружбу особых товарищей по команде, беспрекословную поддержку «Копа», а затем менеджерский вызов после 1985 года. Самые мрачные часы, вызванные событиями на «Эйзеле» и «Хиллсборо», никогда не были забыты, никогда не будут забыты и никогда не должны быть забыты. Эти смерти до сих пор преследуют меня. Я думаю о 96-ти [На данный момент, их уже 97, прим.пер.], которые пали на «Леппингс-Лейн», и о том, как стадион превратился в святилище, а цветы и благодарности рассыпались по трибуне, а затем и по полю — прекрасная демонстрация глубины эмоций. Я бы хотел, чтобы клуб оставил на «Копе» все эти венки, шарфы и сувениры как памятник любви людей к «96». Во время «Хиллсборо» мы стояли плечом к плечу с семьями погибших, помогая им в их скорби.
Я до сих пор разделяю их гнев в отношении Футбольной ассоциации и особенно полиции Южного Йоркшира, которой потребовалось двадцать лет, чтобы признать свою причастность к катастрофе, которой можно было избежать. Я прекрасно понимаю неприязнь семей к конкретной газете [Кенни не упоминает название, но все мы знаем, что это издание The Sun, прим.пер.], которая причинила столько страданий своими гнусными обвинениями в адрес болельщиков «Ливерпуля». Ни газета, ни власти так и не извинились. Одно это слово будет значить так много, что многие семьи смогут покончить с этим. «Коп» хочет справедливости, и я тоже.
Как человек, в сердце которого живет «Ливерпуль», травма «Хиллсборо» осталась со мной. Я никогда не забуду консультанта по стрессу, которая пришла в мой офис на «Энфилде» после трагедии и сказала, что мне нужно поговорить о стрессах и нагрузках, которые я испытываю. Я отправил ее собирать вещи. Как кто-нибудь может помочь мне справиться с этим давлением? Эта женщина, я уверен, обладала высокой квалификацией и благими намерениями, но я бы не решился открыться ей, незнакомому человеку, в столь интимном вопросе. Я даже никогда не говорил с женой Мариной о «Хиллсборо». Проговорив с семьями весь день, я просто не мог обсуждать свои собственные чувства, которые казались незначительными по сравнению с их горем. «Коп» был в трауре, и я направил все свои силы и эмоции на помощь жителям Ливерпуля. В общем, я просто не мог понять, как какой-то консультант может вылечить душевную боль. Она покинула мой кабинет, но оцепенение осталось. Только на двадцатую годовщину в 2009 году, когда все заговорили о «Хиллсборо», я почувствовал, что могу открыться. Несмотря на это, воспоминания о событиях 15 апреля 1989 года на этих страницах оказались болезненным опытом.
«Хиллсборо» изменил меня, изменил спорт, который я люблю, и изменил мой дом на «Энфилде». Это был печальный день, когда они закончили стоять на «Копе», печальный, но неизбежный. После того как на «Леппингс Лейн» произошла трагедия, «Ливерпуль» должен был выполнить требования Отчета Тейлора в отношении стадионов только с сидячими местами. К сожалению, атмосфера изменилась — нельзя просить болельщиков сидеть ровными рядами и ожидать от них буйства толпы. Но когда я слышу, что люди предлагают вернуть стоячие места, я качаю головой, понимая, как нынешнее законодательство может этому помешать и как это будет неуважительно по отношению к тем, кто потерял близких.
Несмотря на все изменения, «Коп» все еще сохраняет свою былую мощь, отматывая годы назад на больших матчах, особенно в Европе или если в город приезжает «Манчестер Юнайтед». Когда я сижу и любуюсь «Копом», мои мысли возвращаются к моим игровым дням — как в мае 1982 года, когда я забил Рэю Клеменсу, старому другу, вернувшемуся со своими новыми товарищами по Шпорам. Болельщики высыпали на «Коп», вплоть до перил у входа, и если бы я мог прыгнуть в толпу, я бы бросился в их объятия. Перегнувшись через перила, я праздновал вместе с ними, пока они наседали вперед. Затем эта человеческая волна отступила, и люди вернулись на свои исходные позиции. Меня всегда завораживал прилив и отлив толпы. Правда, я должен был это знать, ведь я провел свою юность, наблюдая за «Рейнджерс» на «Айброксе» вместе с отцом. Каждую игру папа вел меня по одному и тому же проходу, направляясь к одному и тому же барьеру, встречаясь со своими товарищами с работы. Болельщики «Ливерпуля», наводнившие «Коп» за час до начала матча, придерживались того же ритуала, каждый из них имел свое собственное место. После «Хиллсборо» я стал лучше понимать «Коп», когда гулял по трибуне и видел все сувениры, оставленные на месте, где когда-то стоял погибший человек. «Коп» был намного больше, чем просто несогласованная толпа — 25 000 человек составляли эту массу, и у каждого из них было свое отдельное, практически зарезервированное для них место.
Во время моей работы менеджером в «Ливерпуле» мой сын Пол пользовался привилегией жизни на «Копе». Пол вошел через парадную дверь, прошел мимо раздевалок и вышел на дорожку. Стюарды провели его на «Коп» и оставили с мальчиком из Эдинбурга по имени Джим Гардинер, большим фанатом, который приходил на все наши игры, домашние и выездные. Конечно, я беспокоился о том, что Пол пойдет на «Коп», но я знал, что Джим позаботится о нем. В качестве благодарности Джиму я подарил ему билеты в директорскую ложу на мой матч, и Джим был так взволнован, что пришел туда в шесть часов и просидел на своем месте полтора часа до начала матча. Вот такие они на «Копе», страстно любящие «Ливерпуль». Джим стоял с Полом прямо перед колонной, защищая его на случай, если фанаты протиснутся вперед. Однажды, когда Пол направлялся к «Копу», фотограф услышал, как один стюард сказал другому: «Это сынишка Кенни. Если возникнут проблемы, немедленно выведи его». Дождавшись, пока Пол займет место рядом с Джимом, фотограф стал снимать. Признаюсь, фотография, появившаяся в газетах, была замечательной, запечатлевшей страсть юного болельщика, наблюдающего за командой, которую он обожает, но я все равно был раздражен. Я боялся, что люди могут поверить, что снимок был постановочным, потому что он был сделан после событий на «Эйзеле», когда погибли 39 болельщиков «Ювентуса», и Пол был одет в футболку «Ювентуса» из солидарности с итальянцами. И вот Пол на «Копе», в черно-белой футболке и шарфе «Ливерпуля», отдает все силы, поет от души, и я должен признаться, что испытываю приступ зависти.
После каждой игры я ехал домой вместе с Полом, расспрашивая его о впечатлениях. «Каково было петь эти песни? Их зачинал один человек? Какие игроки получили на орехи? Расскажи мне истории, которые ты слышал». У меня было много вопросов к Полу. Стоять среди болельщиков было для Пола очень волнительно, и это помогло ему еще больше понять, как много значит «Ливерпуль» для людей.
Что делало «Коп» уникальным, так это удивительное количество персонажей, которые там собирались, и я искренне верю, что ни на одной другой трибуне в английском футболе не было столько остроумных душ. Однажды я попытался закрутить штрафной удар в ворота у «Копа», но он оказался очень неудачным и ушел в аут. «Что за пустая трата денег», — пел про меня «Коп», приятно было слышать их чувство иронии. Затем они начали скандировать «Далглиш!», как бы напоминая мне о моем же месте в их сердцах. Слышать, как они поют мою фамилию — всегда поднимало мне настроение. Одна из их любимых фраз: «Я бы прошел миллион миль ради одного из твоих голов, о Кенни...», и в одном из сезонов им почти пришлось пройти такое расстояние, прежде чем я забил. Прелесть «Копа» в том, что люди могут посмеяться над собой. Когда «Манчестер Юнайтед» посетил стадион в 2009 году после гола с пляжным мячом в ворота «Сандерленда», все знали, что фанаты «Юнайтед» будут бросать на поле надувные пляжные мячи, но «Коп» опередил их, выкинув сотни на поле, заявив о своем праве на эту шутку. У всех стюардов были булавки, чтобы лопать шарики «Юнайтед». Я никогда не забуду, как в 1980 году «Ливерпуль» встречался с «Гримсби Таун» в Кубке Англии, и болельщики поменяли фамилии всех игроков на названия рыб, чтобы отразить основную отрасль промышленности Гримсби. Фил Нил стал «Филом Нерпой», Джимми Кейс — «Джимми Камбалой», и там был «Скат Кеннеди», тогда как я был «Кенни Налимом» [На английском все фамилии игроков незначительно отличаются от названных морских животных, прим.пер.].
Сидя на Главной трибуне, я думаю о том, что фанаты «Ливерпуля» сделали для команды. Я думаю о Стамбуле, когда в перерыве команда проигрывала 0:3, а болельщики вызывающе пели «You’ll Never Walk Alone». Находясь в раздевалке и держа головы в отчаянии от того, что их переигрывает «Милан», Стиви, Карра и ребята, должно быть, почувствовали, как к ним возвращается надежда, услышав слова болельщиков. Тогда они, как и я, поняли, как много значит «Ливерпуль» для народа. Болельщики одержимы клубом, они идут на работу и говорят о «Ливерпуле», а потом идут в паб и говорят о «Ливерпуле». Как профессионалу, мне очень приятно наблюдать, как они живут и дышат футбольным клубом «Ливерпуль». Игрокам полезно понимать, как много клуб значит для людей. Если эта преданность и любовь к «Ливерпулю» будет подкреплена игрой на поле, это принесет успех.
Когда я носил футболку, связь раздевалки с «Копом» была невероятно сильной. Сейчас я не знаю, позволяют ли игрокам быть в курсе того, что значит клуб, особенно тем, кто приезжает из-за границы, хотя Карра и Стиви объясняют иностранцам важность «Копа», историю «Ливерпуля», и Фернандо Торрес, например, проникся традициями. Теперь, когда я работаю в академии, я знаю, что испанские тренеры здесь, в Киркби, перенимают философию «Ливерпуля». Они заходят в интернет, узнают песни, знают о культуре фанатов и понимают, что такое «Коп». Они разделяют мою любовь к дому, который я нашел в раздевалке «Ливерпуля».
2. ПЕРЕЕЗД ДОМОЙ
Когда я впервые вошел в раздевалку своего будущего дома — «Ливерпуля», никто из игроков не знал, кто я такой, да и я, если честно, этого почти не знал. Мне было всего 15 лет, и я никогда раньше не выезжал за пределы Глазго. И вдруг я, краснея не меньше, чем футболки стоящих передо мной игроков, попросил автограф у одного из легендарных игроков Билла Шенкли. Это был август 1966 года, и мой роман с «Ливерпулем» начался. Когда скаут «Ливерпуля» в Шотландии заметил меня в составе «Глазго Юнайтед», Билл Шенкли пригласил меня на просмотр. В поезде на юг ехал еще один шотландец с сумкой, полной мечтаний, — Джордж Адамс, ныне директор футбольного клуба «Росс Каунти». Выйдя с вокзала Лайм-стрит, мы с Джорджем отправились в YMCA [От англ. Young Men’s Christian Association — «ассоциация молодых христиан» — молодежная волонтерская организация. Основана в Лондоне в 1844 году Джорджем Вильямсом (1821–1905), прим.пер.], где Ливерпуль забронировал нам номер на 10 ночей. Утром машина отвезла нас на «Энфилд», и мы почувствовали себя невероятно взрослыми, особенно когда увидели Шенкса, который ждал нас, чтобы поприветствовать.
«Так, ребята, переодевайтесь», — сказал он. Тренировочная экипировка «Ливерпуля» была потрясающей, далеко не такой облегающей, как сейчас у Стиви и Карры. Не будучи самым крепким подростком, я чуть в ней не потерялся, натянув на голову этот джемпер с вырезом поло — большой, вязаный, больше подходящий траулеру из Абердина.
«А теперь садитесь в автобус, — улыбнулся Шенкс, — и увидимся в Мелвуде».
Поднимаясь по ступенькам, я нервно оглядывался на проход, а передо мной простиралась целая плеяда представителей британского футбола. Мы с Джорджем подталкивали друг друга почти в недоумении. Сборная Англии только что выиграла чемпионат мира, а рядом стоял Роджер Хант, так близко, что я почти мог протянуть руку и дотронуться до него. Рядом сидел Иан Каллагэн, еще один знаменитый игрок Альфа Рэмси. Потом я увидел Иана Сент-Джона. Святого! Я много раз видел игру Святого — за «Мазервелл» на «Айброксе» и за сборную Шотландии на «Хэмпден Парк», но никогда — так близко. Для любого молодого шотландца Святой был кумиром. Мой благоговейный взгляд устремился дальше по автобусу и наткнулся на знакомую фигуру Вилли Стивенсона, такого стильного левого полузащитника и любимца моего отца в те времена, когда Вилли играл в «Рейнджерс». Сильные персонажи оставляли впечатление на каждом сиденье, настоящие мужчины, включая Томми Смита и Рона Йейтса, крепких центральных защитников, которые могли остановить нападающего одним лишь взглядом. Мне казалось, что я иду среди гигантов игры.
«Садитесь куда угодно, ребята», — крикнул Шенкс. Куда угодно! Прекратив любоваться звездами, мы с Джорджем бросились на ближайшие свободные места. Просто находиться в автобусе было достаточно приятно, но потом начался балаган, шутки летали по воздуху, появляясь все быстрее и быстрее. По проходу прокатился смех Святого. Даже сейчас, спустя 44 года, я всегда улыбаюсь, когда слышу неповторимый звук Святого в окрестностях «Энфилда». Годы исчезают, и я снова становлюсь подростком, с почтением слушающим, как автобус, полный счастливых профессионалов, отправляется с «Энфилда» в Мелвуд. Вся эта болтовня заставила меня осознать особенность «Ливерпуля». Даже выйдя на пенсию, игроки никогда не покидают «Энфилд», многие из них предпочитают пустить корни в этом городе и всегда возвращаются на матчи, мероприятия и ужины. Присутствуя на собрании старых игроков в 2009 году, я оглядел зал: там были Йетси, Святой, Калли и Вилли. Эти знаменитые люди, приехавшие на автобусе в Мелвуд, заложили традиции «Ливерпуля»: товарищеские отношения, подшучивание, упорный труд и страсть к футболке. ДНК «Ливерпуля».
Человек, вызывавший наибольший трепет в моем впечатлительном сознании, был менеджером, который поставил «Ливерпуль» на путь к величию. Приехав из Шотландии и познакомившись с Шенксом, получив приветствие от этой легенды, я испытал сильнейшие эмоции и быстро понял, почему игроки бегут за Шенксом сквозь кирпичные стены. Как и Джок Стейн, за которого я играл в «Селтике» до приезда на юг, Шенкс излучал невероятное присутствие. Если бы я стоял в толпе спиной к двери и в комнату вошел Шенкс, я бы сразу это понял. Каждый бы понял. «Шенкс здесь». По залу проносился электрический заряд, люди двигались и напрягались, чтобы взглянуть на Великого человека.
Как и Большой Джок, Шенкс был очень доступным. В 1966 году в автобусе, следовавшем в Мелвуд, не было заметно ни напускного величия, ни грации, хотя вскоре я оценил остроумие Шенкса. Однажды, когда мы садились в автобус, к Шенксу приставал мальчик в шарфе «Рейнджерс».
— Ну ж, мистер Шенкли, устройте нам игру, просмотр, — сказал парень, жонглируя мячом. — Я хорош.
—Ладно, — сказал Шенкс. — Сегодня вечером состоится просмотр.
Шенкс рассказал ему все подробности, и парень убежал, без ума от счастья. На следующее утро мы все были заинтригованы и хотели узнать, как он справился. Когда Шенкс направился к автобусу, из ниоткуда появился парень.
— Мистер Шенкли, как я справился?
— Езжай, — крикнул Шенкс водителю. Все игроки посмотрели на него.
— Как он справился? — спросил Святой.
— Он! Следующий просмотр у него будет в Олд-Бейли [Традиционное название центрального уголовного суда в Лондонском Сити, собственно говоря, тут обыгрывается два значения слова trial — просмотр и суд, прим.пер.].
Требовательный менеджер, Шенкс много работал со мной и Джорджем. Однажды первая команда «Ливерпуля» проводила закрытый матч на «Энфилде» против «Рексема», потому что Шенкс думал купить их защитников, Стюарта Мейсона и Питера Уолла. Шенкс сказал Джорджу и мне, чтобы мы убирались с трибун. Болельщиков не было, поэтому мы слонялись туда-сюда, собирая все шальные удары и передачи, в основном от игроков «Рексема», не то чтобы у них особо мяч был. «Ливерпуль» выиграл со счетом 9:0.
Я получил шанс сыграть, когда Шенкс поставил меня в игру против «Саутпорта», и когда я выбежал на поле, впервые надев футболку «Ливерпуля», я не чувствовал, что должен произвести на кого-то впечатление. Я был просто собой, отчаянно желая победить, как всегда. Когда мы проигрывали 0:1, у меня был простой шанс сравнять счет, но когда я собирался закинуть мяч в сетку ворот «Саутпорта» левой ногой, маленький парень по имени Джимми Боуман cтащил его аккурат с моих пальцев ног и я, черт возьми, промахнулся. Гнев, который бушевал во мне тогда, я ощущаю и сейчас. Я ненавидел Джимми Боумана за то, что он разрушил мой момент. Я бы забил. У меня больше шансов с моей слабой ногой, чем у Джимми Боумана его сильной ногой. После этого я уходил с поля Мелвуда, все еще злясь на инцидент и на поражение.
13 августа я впервые ощутил вкус местного соперничества, которое будет разжигать мой соревновательный огонь на протяжении многих лет. Настало время встретиться с «Эвертоном», соседями и врагами «Ливерпуля», на кону которого стоял Чарити Шилд. Волнение от моего первого мерсисайдского дерби усиливалось тем, что я запрыгнул в Футбольный автобус, курсирующий из центра города, и сел рядом со всеми болельщиками, направляющимися на «Гудисон». После того как Футбольный автобус высадил нас неподалеку от того места, где сейчас стоит статуя Дикси Дина, мы с Джорджем отправились на «Гудисон», подхваченные приливом местного энтузиазма. Состав «Ливерпуля» навсегда запечатлелся в моей памяти: Лоуренс, Лоулер, Бирн, Смит, Йейтс, Стивенсон, Каллагэн, Хант, Сент-Джон, Стронг, Томпсон. Когда Хант забил победный мяч, на «Гудисоне» воцарилась тишина, хотя и временная.
В понедельник на «Энфилде» я сказал Джорджу: «Я скоро возвращаюсь в Глазго, и это мой последний шанс получить автограф Вилли Стивенсона». Я сказал: «Папа убьет меня, если я этого не сделаю». Вилли и все игроки первой команды были в раздевалке, готовясь к тренировке. Я замешкался у двери.
«Давай, заходи», — призвал Джордж. Слишком много моих кумиров находилось внутри, и мне была ненавистна мысль о том, чтобы выставить себя дураком перед ними. Подбадриваемый Джорджем, я наконец набрался храбрости, открыл дверь и пробрался внутрь. Увидев Вилли Стивенсона, я подошел к нему, сжимая в руках листок бумаги и ручку.
— Подпишите, пожалуйста, Вилли?
— Нет.
Его ответ был коротким и жестоким, ошеломив меня. Мой герой отказался. Как только я отвернулся, мое сердце было разбито, Вилли сказал: «О, да ладно!» Затем Хант, Калли, Святой и все игроки рассмеялись. Их поведение дало мне представление о том, что такое «Ливерпуль». Это поддразнивание было тем, как работала раздевалка и как они заставляли людей чувствовать себя непринужденно. Когда Вилли подписывал мне автограф, я еще больше почувствовал, что это может стать домом. Мою задумчивость прервал Шенкс, поманив меня к себе.
— Кенни, мы хотим, чтобы ты сыграл в просмотровом матче во вторник.
Мне следовало бы радоваться, но я не радовался по очень простой причине. В тот вечер «Рейнджерс» должен был встретиться с «Селтиком», и я отчаянно хотел пойти с папой на «Айброкс».
— Извините, мистер Шенкли, но я не могу.
— Что?
Быстро сообразив, я вспомнил, что в понедельник состоится просмотр в команде юношей до 16 лет. Я мог бы сыграть на этом и добраться до Лайм-стрит первым делом утром.
— Мистер Шенкли, а можно мне сыграть в матче 16-летних?
— Они старше тебя!
— Меня это не беспокоит.
После игры с юношами до 16 лет Шенкс предложил подвезти меня до Ливерпуля. Он мог выбрать любого из 11 игроков, но выбрал меня, и я понял, что это большая честь. Его доброта осталась со мной. Как и его слова в тот день. Когда его помощник Рубен Беннетт вез нас в YMCA, Шенкс сидел со мной на заднем сиденье. Поболтав о «Рейнджерс», Шенкс вдруг сказал:
— Кенни, ты нам нравишься. Мы думаем, что ты станешь хорошим игроком в «Ливерпуле». Мы хотели бы подписать с тобой контракт. Мы отправим нашего шотландского представителя к твоим маме и папе».
Это был мой шанс.
— Спасибо, — пробормотал я. — Спасибо, что подвезли, и спасибо за просмотр.
В поезде на север я обдумывал предложение «Ливерпуля», но понимал, что еще слишком молод, чтобы оставить родителей, и любил футбол в своем маленьком клубе «Глазго Юнайтед». Переход в «Ливерпуль» означал бы, что я не смогу каждую неделю смотреть на «Рейнджерс», и я с трудом представлял себе мир без посещений «Айброкса». Может быть, «Рейнджерс» даже захочет подписать со мной контракт, хотя они не проявляли к этому никакого интереса. «Рейнджерс» был моей командой, и когда в тот вторник вечером они потерпели поражение от «Селтика», было очень больно. На следующее утро в дом пришел скаут Шенкса и объяснил интерес «Ливерпуля». Разговор получился коротким, поскольку мы с родителями уже приняли решение.
«Кенни еще слишком мал, чтобы уезжать из дома», — сказал отец.
За мной также охотился «Вест Хэм». Через две недели после поездки в Ливерпуль я прилетел в Лондон и поселился в гостинице рядом с «Аптон Парк», в комнате с Джимми Малленом, который приехал со мной из Шотландии. Еще один житель Глазго, Джимми Линдсей, профессиональный игрок «Вест Хэма», перешедший в «Уотфорд», встретил нас и отвел на на барбекю. Там же был и другой житель Глазго, Джордж Эндрю, центральный хав, который в итоге перешел в «Кристал Пэлас». В связи с Кубком мира вокруг «Вест Хэма» поднялась настоящая шумиха, и даже будучи шотландцем, я оценил, что Бобби Мур, Мартин Питерс и Джефф Херст были богами в красно-синих цветах. Менеджер «Вест Хэма» Рон Гринвуд был очень гостеприимен и даже пригласил нас к себе домой.
«Вот это класс», — сказал я Джимми Линдси после того, как Гринвуд увлеченно рассказывал о том, какой замечательный клуб «Вест Хэм» и как хорошо я в него впишусь.
«Сходи к администратору по экипировке и возьми себе пару бутс», — сказал мне Гринвуд в конце недели. Для молодого игрока, который никогда раньше не носил бутсы от признанного производителя, обладание парой Puma было сродни обряду посвящения. Я всегда носил копии основных брендов. Co-op выпускал версию бутс Puma с полосой от щиколотки до голенища — настоящая полоса шла от щиколотки до пальцев ног. Обувщики Timpsons сделали бутсы с четырьмя полосками вместо трех, как у adidas. Получение пары настоящих бутс, которые я с религиозным рвением чистил после каждой игры, стало поистине особенным моментом в моем становлении как футболиста.
Щедрость Рона Гринвуда, одного из джентльменов футбола, распространялась как на мой живот, так и на мои ноги. После того как мы провели утро пятницы, делая ускорения у кромки поля «Аптон Парка», игрокам вручили талоны на обед в забегаловке за углом. Незнакомый с обычаями Ист-Энда, я старательно избегал угрей в желе. Гринвуд также подарил мне билеты на домашний матч «Вест Хэма» на следующий день, 3 сентября. Когда я шел по туннелю перед началом матча, то к своему ужасу понял, кто выездная команда. «Ливерпуль». О Боже! Свернув в коридор раздевалки, я заметил Шенкса и его игроков, шедших мне навстречу, и меня охватило смущение. Что бы подумал Шенкс, увидев меня в «Вест Хэме»? Я не хотел, чтобы великий менеджер «Ливерпуля» почувствовал, что я его предал. Я слишком уважал его. Поэтому я не высовывался, надеясь, что Шенкс и игроки меня не заметят. Пока я прижимался к стене, мимо проходили игроки, знакомые лица, с которыми я проводил время две недели назад, включая моих кумиров Вилли, Калли и Святого.
«Кенни!» — крикнул Шенкс. Я продолжил идти, слишком напуганный, чтобы признать его, и молясь, чтобы он подумал, что ошибся. Скрывшись в толпе, я вздохнул с облегчением.
«Ливерпуль» никогда не забывал меня, а я никогда не забывал их. Даже когда я работал в Глазго, упаковывая товары на складе, подрабатывая разнорабочим, а затем учеником столяра, перед моими глазами проплывал образ мальчишек в автобусе до Мелвуда. Мои родители были правы: 15 лет — не возраст для ухода из дома. Так что мое футбольное образование проходило в «Селтике», в основном потому, что они пришли за мной, а «Рейнджерс», к сожалению, не проявил интереса, но «Ливерпуль» оставался в моих мыслях. Я ознакомился с их качеством, когда 12 августа 1974 года «Ливерпуль» приехал на «Селтик Парк» на прощальный матч Билли Макнилла. Шенкс только что объявил, что уходит со своего поста, и болельщики «Селтика» устроили ему великолепный прием. На «Селтик Парк» также оценили, что Шенкс привез в город отличную команду: Клеменс, Линдсей, Смит, Томпсон, Хьюз, Хейвей, Холл, Каллагэн, Кормак, Тошак, Киган. Мы удержали счет 1:1, но «Ливерпуль» был на самом деле как из другой вселенной. Играя впереди в одиночку, я просто не мог приблизиться к Томмо и Эмлину, которые передавали мяч между собой, отдавали в полузащиту, демонстрируя стиль, который должен был стать визитной карточкой «Ливерпуля». Только обыватель мог бы не впечатлиться.
Когда в семидесятых начали сгущаться тени, настал день, когда мне пришлось покинуть Шотландию. «Кристал Пэлас» и Шпоры принюхивались ко мне. Малки Макдональд, скаут Шпор к северу от границы, взял Билла Николсона на игру в Шотландии, когда я играл. Малки знал моего отца, и по случайности они столкнулись возле «Хэмпдена».
— Мистер Николсон, это отец Кенни Далглиша, — сказал Малки.
— Когда ваш мальчик приедет в Англию? — спросил Николсон.
— Вам придется спросить его об этом, — ответил папа.
Решение было за мной. «Селтик» был для меня отличным клубом, и я любил свое время там, но желание получить новый вызов неумолимо росло. В 1975 и 1976 годах я жаждал переезда, но меня уговорили остаться. Большой Джок мог убедить кого угодно в правильности своего пути, но к лету 1977 года я был непреклонен.
«Надо уходить, — сказал я своей жене Марине. — Это идеальное время для нас с двумя малышами». Келли и Пола, не достигших школьного возраста, можно было легко перевезти в другое место. Мы с Мариной никогда не говорили о Ливерпуле, но она знала о моей мечте. Воспоминания о 1966 годе, о Шенксе и Святом, оставались сильными. К сожалению, «Селтик» думал иначе, и 2 мая 1977 года, за пять дней до финала Кубка Шотландии с «Рейнджерс», Джок вызвал меня в свой кабинет на «Селтик Парк».
— Кенни, мы хотим, чтобы ты подписал еще один контракт, — объявил он.
— Я не подпишу, босс. Вы же знаете, что я хочу уйти.
— Кенни, если ты не подпишешь контракт, мы должны зарегистрировать его в ШФА. Кто-нибудь проболтается в газетах, что ты не согласился остаться, и это дестабилизирует обстановку перед финалом Кубка.
Стейн был невероятно хитер, пытаясь задеть мои сердечные струны. Он знал, что я никогда не сделаю ничего, что могло бы подорвать команду перед таким важным матчем. Мое уважение к коллегам из «Селтика» было слишком сильным.
— Меньше всего мне хочется проиграть в финале Кубка, — сказал я. — Хорошо. Давайте контракт.
Подписанный под принуждением, контракт ничего не стоил в моих глазах. Я просто вел честную игру с Джоком и «Селтиком», но мои планы не изменились только из-за того, что на бумаге появились чернила. В понедельник утром я первым делом поехал на «Селтик Парк». Мы обыграли «Рейнджерс», поэтому все были в хорошем настроении, но я не разделял этого ликования, потому что знал, что пришло время сделать шаг вперед. Войдя в кабинет Джока, я сразу перешел к делу.
— Я все еще хочу уйти, — сказала я.
— Но Кенни, ты же подписал контракт.
— Я знаю, что подписал, и вы знаете, почему я это сделал. Мы выиграли Кубок. Вы не будете меня задерживать. Я был предан футбольному клубу «Селтик». Вы знаете, что я остался здесь два года назад, когда вы получили травму. Я хотел уйти, но остался.
Стейн знал, что это правда. В 1975 году Джок попал в автомобильную аварию, и Шон Фэллон взял на себя управление, пока он восстанавливался. Температура в комнате поднялась на пару градусов. Ворваться в кабинет Джока Стейна и противостоять такому грозному человеку, менеджеру, который был так добр ко мне, было непросто, но у меня не было выбора. «Жизнь — это не репетиция» — такова была папина мантра, и я никогда не мог жить с сожалением, с мыслями о том, что могло бы быть. В моем воображении чемоданы были собраны, и Стейн не был счастлив.
Оставив напряжение позади, я отправился на игры сборной Шотландии в Честер. В списке домашних международных турниров нам предстояло сразиться с Уэльсом в Рексеме в субботу, 28 мая, что дало нам пять дней на подготовку. Во вторник вечером, отдыхая в отеле, я включил телевизор и увидел документальный фильм о «Ливерпуле», который следующим вечером принимал в Риме «Боруссию» из Менхенгладбаха в финале Кубка чемпионов. Съемочная группа, красноречиво отражающая товарищеские отношения в команде, ехала в автобусе вместе с игроками «Ливерпуля» по пути с «Уэмбли». Даже поражение в финале Кубка Англии от «Манчестер Юнайтед» не смогло ослабить командный дух, так явно объединявший игроков Боба Пейсли. Я знал, чего хочу. Я хотел снова оказаться в том автобусе, сидеть с игроками «Ливерпуля» и наслаждаться той особой атмосферой, которую я испытал, будучи 15-летним подростком. Все игроки были звездами, известными личностями, но они выглядели скромными, искренними и полными решимости выиграть Кубок чемпионов. Документальный фильм не мог бы стать лучшей рекламой привлекательности футбольного клуба «Ливерпуль», если бы клуб сам его снял.
Я знал, что на «Энфилде» слышны отголоски «Селтик Парка». Как города, Ливерпуль и Глазго имеют много общего, например, отличный юмор, пронизывающий обе разросшиеся окраины. Во время одной из первых поездок на юг, когда я ехал в Ливерпуль из Глазго, я заметил, что на мосту кто-то нарисовал послание. Надпись гласила: «Свободу Джорджу Дэвису», имея в виду человека, сидящего в тюрьме за вооруженное ограбление. Какой-то шотландец достал краску и приукрасил знак: «Бесплатный Джордж Дэвис — за каждые четыре галлона бензина» [И снова игра слов, где слово Free — это и «свободу» и «бесплатный», прим.пер.]. Я так смеялся. Мне стало так любопытно, что я спросил об этом начальника полиции, когда встретил его на «Энфилде».
Любой житель Ливерпуля или Глазго также знал, что эти города имеют переплетающиеся корни по ту сторону моря, в Ирландии. Картофельный голод привел сотни тысяч людей в Мерсисайд и Клайдсайд в поисках работы, а затем традиционные отрасли промышленности этих двух городов пострадали, заставив их болезненно переключиться с верфей на другие виды бизнеса. Как клубы, «Ливерпуль» и «Селтик» являются мировыми брендами, но при этом остаются укоренившимися в местном сообществе. Мне было очень важно чувствовать себя комфортно в рабочей обстановке, а Ливерпуль, полный параллелей с Глазго, как раз подходил для этого. В раздевалке «Энфилда» уже давно звучат шотландские акценты — от Билли Лидделла и Билла Шенкли до Йетси и Святого. На «Энфилде» привыкли к таким акцентам, как у меня. Я хотел переехать туда, но Джок преградил мне путь.
После игры в Рексеме Шотландия обыграла Англию со счетом 2:1 на «Уэмбли» 4 июня, и эта победа стала еще более запоминающейся благодаря тому, что я забил Клему. В прошлом году я даже забил Клему между ног. В середине июня, когда мои надежды на переезд уже угасли, я совершал турне по Южной Америке вместе со сборной Шотландии, в номере отеля в Рио зазвонил телефон.
— В газете пишут о «Ливерпуле» и о тебе, — сказала Марина.
— Никто со мной не разговаривал.
Это оказалось правдой, и я вернулся на тренировку «Селтика» расстроенным. Все ребята говорили о предсезонном турне в Сингапур и Сидней, которое начнется 12 июля, и я видел, насколько престижным был турнир с матчами против «Арсенала» и «Црвены Звезды» из Белграда. Более того, время шло к началу английского сезона, и я знал, как только сяду в самолет и остаток июля будет вычеркнут.
— Я не поеду в Австралию, — сказал я Стейну. — Я хочу уйти.
— Если ты поедешь в Австралию, я позвоню кому-нибудь, кто заинтересуется, — сказал Джок.
Я вернулся позже и сказал «нет».
— Езжай домой, — сказал Джок. — Твоя карьера только что сделала шаг назад.
Я никогда не знал, кому позвонит Джок, но надеялся, что это будет «Ливерпуль». Я знал, что Джок говорил обо мне с Шенксом до того, как Шенкс ушел с поста менеджера «Ливерпуля», и у Джока также были отличные отношения с Бобом Пейсли.
— Мы хотели бы заполучить Кенни, если ты когда-нибудь продашь его, — сказал Пейсли Джоку.
— Хорошо, ты можешь первым сделать ему предложение, — ответил Джок. Настало время, когда Стейн должен был сдержать свое слово, данное «Ливерпулю».
Пока шли эти обсуждения, меня отправили тренироваться с резервистами. Одна из наших игр, по иронии судьбы, проходила в «Эннфилде», стадионе «Стерлинг Альбион». Я надеялся, что это предзнаменование. Когда Джок вернулся из турне по Австралии, он подошел ко мне на тренировке.
— Как дела?
— Хорошо.
— Ты все еще хочешь уйти?
— Да.
Я чувствовал, что это уже нелепо, но Джок сдержал свое слово. 9 августа Пейсли приехал посмотреть на меня в предсезонной игре с «Данфермлайном». Стейн лишил меня капитанства в «Селтике», передав повязку Дэнни Макгрейну, что было довольно унизительно, но я прикусил губу, понимая, что дело идет к концу. Позже тем же вечером Стейн позвонил в паб моего тестя, «Дарт Инн», где я пил колу.
— Ты все еще хочешь уйти? — спросил Стейн.
— Да.
— «Ливерпуль» хочет тебя. Приезжай в клуб.
Сначала я позвонил домой, чтобы поговорить с Мариной.
— Мы едем в Ливерпуль, — сказал я Марине. — «Ливерпуль» — это прекрасно, а если ничего не получится, мы сможем вернуться сюда. Я уверен, что найду себе занятие по душе.
— Не проблема, — сказала Марина. — Это твоя работа. Верно? Если ты хочешь поехать играть в Англию, я должна поехать с тобой.
Так что обсуждение прошло быстро и просто. Теперь о Большом Джоке.
Когда в полночь я добрался до «Селтик Парк», Джок ждал меня с нетерпением. Он понимал, что последние уговоры бессмысленны, и мне быстро стало ясно, что «Селтик» и «Ливерпуль» все равно заключили сделку. Вместе с Джоком был Джон Смит, председатель совета директоров «Ливерпуля».
— Хочешь поехать в Ливерпуль? — сказал Смит.
— Да.
Мне так хотелось присоединиться к ним, что наша встреча длилась не более пяти минут. Немного поговорив, Джон Смит и Боб Пейсли сели в машину и отправились на юг.
— Боб и председатель встретят нас в Моффате утром, — объяснил Джок. — Чтобы не выдать себя репортерам, Пейсли и Смит забронировали номер в отеле в Моффате под именем братьев Смит.
Это был продуманный план. Когда Боб выходил из машины у отеля, швейцар сказал: «Здравствуйте, мистер Пейсли, как поживаете?» Тот еще секрет!
В отеле Джок пожал мне руку и обнял меня. «Удачи тебе, маленький ублюдок», — ласково сказал Джок, и это было очень серьезно. Должно быть, Джока задело то, что я хотел уйти, но менеджеры не могут иметь и то и другое. Не обидно ли игроку, когда он хочет остаться, а менеджер выставляет его за дверь? Джок знал, что я никогда не подводил его в плане стараний ради футбольного клуба «Селтик». Я провел целый год в качестве капитана, когда отчаянно хотел уйти, и мы все равно сделали Дубль. Я вел себя достойно, принося трофеи на «Селтик Парк». Европа стала разочарованием, но мы были близки к этому, дойдя до полуфиналов Кубка чемпионов и Кубка обладателей кубков. Я был убежден, что переезд в Ливерпуль позволит сделать еще один шаг вперед, выйти в финал и выиграть его. У меня кровь закипала, когда некоторые люди в Шотландии утверждали, что я еду в Ливерпуль из-за денег. Конечно, я выиграю в финансовом плане, но меня никогда не интересовали деньги, только слава и качество людей, с которыми я работаю. Сердце и голова подсказывали мне «Ливерпуль», и даже если бы они проиграли финал в Риме, я бы поехал. Даже если бы Кевин Киган остался и сохранил за собой футболку с №7, я бы присоединился.
По прибытии на «Энфилд» днем я прошел короткое медицинское обследование, официальное подписание контракта и пресс-конференцию, а затем Боб отвез меня в мой новый дом, отель «Холидей Инн» в центре города.
— Эмлин может попозже набрать, — сказал Боб, прежде чем сесть за руль. Вскоре меня позвали в номер.
— Кенни, это Эмлин. Я в баре внизу. Я поспешил вниз и пожал руку своему улыбающемуся гостю, Эмлину Хьюзу, капитану «Ливерпуля».
— Хочешь выпить? — спросил Эмлин.
— Я буду колу.
— Да ладно, Кенни, выпей.
— Эмлин, у меня вчера была игра, я приехал рано, только что подписал контракт, я вообще ничего не хочу. Я благодарен тебе за то, что ты пришел навестить меня, но мне нужно лечь в постель и с утра отправиться на работу.
Эмлин пожал плечами. Он не был разочарован, так как быстро нашел себе какого-то другого собутыльника. Когда Эмлин отправился в ночь, я был просто поражен тем, что капитан «Ливерпуля» нашел время, чтобы зайти и поприветствовать меня.
На следующее утро «Ливерпуль» прислал машину, чтобы отвезти меня на «Энфилд», и я нервничал так же, как если бы это был мой первый день в школе. В раздевалке не будет никого из знакомых, кроме Эмлина, а с ним я встречался совсем недавно. К счастью, Эмлин ждал меня и провел по игрокам, знакомя с ними. Даже спустя 11 лет я с радостью обнаружил, что в работе «Ливерпуля» мало что изменилось. Переодевка на «Энфилде», смех и шутки, садимся в автобус, еще немного шуток и тренировка в Мелвуде. Когда мы выбегали из павильона, я заметил, что несколько детей сидят на стене, отодвинув колючую проволоку в одну из сторон.
— Эй, Терри, — крикнул один из детей Терри Макдермотту. — Это была моя сестра, на которую ты нассал! Что, черт возьми, происходит?
— Что он сказал? — спросил я Терри.
— Он сказал, что я нассал на его сестру.
— Ты шутишь!
— Когда мы выиграли Кубок чемпионов, мы вернулись в ратушу. Мы все были на балконе с кубком, и мне захотелось в туалет.
— Нееет!
— Да.
— Ты отлил с балкона?
— Да.
Терри и некоторые игроки тогда шепнули мне, что я должен подзудить Клема за гол на «Хэмпдене» в 76-м, когда я просунул мяч ему между ног.
— Ты должен упомянуть об этом, — сказал Терри Мак.
— Дай мне немного времени, чтобы освоиться, — сказал я Терри. — Подождем до завтра!
Во-первых, у меня были более неотложные дела. Джон Тошак сводил меня повидаться с Шенксом. Даже в отставке Шенкс сохранил ту же ауру, которую я помнил с 1966 года. Вспомнив о моем просмотре, Шенкс сказал: «Послушай, сынок, у меня есть для тебя два совета. Не переедай в этом отеле и не теряй свой акцент». Одно из обещаний я сдержал.
На следующее утро в Мелвуде мы завершили подготовку к Чарити Шилд, и ребята снова подговорили меня подколоть Клема.
— Не переживай об этом голе, Клем, — сказал я ему. — У тебя всегда было слабое место между ног!
Когда мы направлялись в Лондон, я знал, что мне придется зарешать на «Уэмбли». Некоторые люди сомневались, правильно ли «Ливерпуль» поступил, купив меня, упоминая других шотландцев, которые приезжали на юг и не добились успеха — Джо Харпера в «Эвертоне», Джима Бакстера в «Сандерленде» и «Ноттингем Форест», Питера Маринелло в «Арсенале». Я всегда считал, что Маринелло был наивным, что, возможно, и сделало его полуприличным игроком, но он так и не прижился на «Хайбери». «Я приехал сюда и сделаю все, что в моих силах, — сказал я местным журналистам. — Если это будет недостаточно хорошо, мне жаль, но это не из-за недостатка усилий. Надеюсь, это будет достаточно хорошо». Я не мог переживать о тех шотландцах, которые еще не успели приспособиться. В любом случае, вокруг «Энфилда» было достаточно образов шотландцев, которые добились успеха.
Я также понял, что должен решить вопрос с Киганом. Несмотря на то, что я был уже состоявшимся игроком, имея за плечами 47 матчей за сборную, я все еще приходил после легенды «Копа». Все сравнения, которые приводились в газетах, были несправедливы — стремление подражать кому-то другому было не в моем стиле. Кевин был быстрее меня, хотя я улыбнулся, когда прочитал вердикт Томми Догерти о том, что «Кенни на десять метров быстрее наверху». Кевин был очень эффективным игроком, но совершенно иным. Он бежал дальше, а я играл глубже.
«Вы могли бы играть вместе», — сказал мне однажды Боб. Пейсли искренне верил, что «Ливерпуль» мог бы разместить меня, Кевина и Джона Тошака в одной линии атаки, но простая реальность заключалась в том, что Кевин хотел уйти. «Ливерпуль» продал его «Гамбургу» за £500 тыс., а меня заполучил за £440 тыс., так что они остались в выигрыше. Вся эта история с Киганом вызвала много шума, но меня она не очень беспокоила. Я никогда не чувствовал, что вытесняю кого-то на обочину. Я просто забирал оставленную Кевином футболку с №7. Он блестяще играл в Германии, дважды став Лучшим футболистом года в Европе, и я был рад за него. «Ливерпуль» продолжал быть «Ливерпулем», собирая трофеи. «Ливерпуль» всегда был больше, чем один игрок.
Однажды я с интересом прочитал колонку Томми Смита в Football Echo. «Нельзя убрать игрока мирового класса и не пострадать от этого, — написал Томми. — Очень важно, чтобы «Ливерпуль» выиграл что-то в этом году, чтобы снять давление с Далглиша — и с «Ливерпуля» за продажу Кигана». Я понимаю, о чем говорит Томми, но на «Ливерпуль» всегда оказывалось давление, чтобы он выигрывал трофеи. Это была философия «Ливерпуля», причина, по которой мы упорно трудились. Победа была всем. Томми играл центральную роль в успехе этого кредо, как и Кевин, и я. Я просто должен был сделать так, чтобы переход удался. Как раз перед тем, как «Ливерпуль» должен был приехать в «Паркхед» на церемонию награждения Джока в 1978 году, позвонил мой тесть, Пэт.
— Что ты сделаешь по поводу этой игры? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебя будут обзывать.
— Что?
— Честно говоря, фанаты «Селтика» практиковали это.
— Ты меня подкалываешь.
— Нет.
Не думал, что фанаты «Селтика» будут так злиться. Я думал, они уже остыли.
— Твой папа едет? — спросил Пэт.
— Конечно.
— Ладно. Я скажу тебе, что мы сделаем. Мы посадим его посередине между нами. Я сяду с одной стороны, а с другой стороны сядет кто-нибудь из ребят из паба, чтобы убедиться, что с ним будет все в порядке.
Поблагодарив Пэта, я положил трубку, кипя от ярости. После всего, что я сделал для «Селтика», разве у меня не было права решать, как пойдет моя карьера?
Боб назначил меня капитаном, предоставив мне честь вывести «Ливерпуль» на «Селтик Парк». Когда я выбежал на поле, прямо передо мной стоял оркестр, который мне пришлось обходить. Увлеченный тем, чтобы не столкнуться ни с кем из музыкантов, я не заметил, что остался один, когда остальные игроки «Ливерпуля» остановились в туннеле, оставив меня наедине с гневом «Селтик Парк». Среди громогласной реакции 62 000 присутствующих, я уверен, что слышал, как несколько фанатов хлопали мне. В противном случае мои уши оглашались криками.
— Спасибо, ребята, — крикнул я игрокам «Ливерпуля», когда они, наконец, вышли из туннеля, смеясь во весь голос.
— Эй, Кенни, — сказал Томмо, — здесь тебя любят. Как игрок ты, должно быть, очень помог им.
Болельщики «Селтика» имели право на гнев, но они также должны были помнить, что я сделал для них. «Селтик» получил £440 тыс. за игрока, который им ничего не стоил и оставил них с Дублем — неплохая отдача. Я никогда не предавал «Селтик», как утверждали некоторые. Неприятный прием на «Селтик Парк» разозлил меня, поэтому я получил огромное удовольствие от того, что забил дважды. Конечно, болельщики «Селтика» могли бы понять мои празднования? Я делал для «Ливерпуля» только то, что делал и для них. «Селтик» был моим домом. Теперь это был «Ливерпуль».
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
Что касается игры вместе Кигана и Далглиша, то Ливерпуль уничтожил бы вообще всех. Скорее всего и Фламенго в 1981. Кигана часто недооценивают, ссылаясь на неудачные выступления Англии в его период, но суть в том, что Кигану там просто не с кем было играть, в отличие от Ливерпуля и Гамбурга... Тем не менее, замена Кигана на Далглиша, изначально, действительно могла вызывать недоверие, но не на долго.
спасибо автору!