Майк Пелузо: Плачущий убийца. Часть 2

26 декабря 1997 года хоккейная Северная Америка была потрясена сенсационным известием: врачи "Калгари" сообщили Пелузо, что из-за проблем с позвоночником его карьера завершена. Поначалу форвард, который за многие годы выступлений в НХЛ серьезных травм не получал, не хотел верить докторам. Но после углубленного медицинского обследования выяснилось, что клубные врачи абсолютно правы: травма спины хоккеиста оказалась крайне серьезной. Более того, если бы диагноз Пелузо был поставлен на две недели позже, то хоккеист с 99-процентной вероятностью стал бы инвалидом.

Ты сыграл в двух играх в твоем первом году в профессионалах. Первая драка была с Базилом МакРэем. Помнишь ли ты, о чем тогда думалось, или же всё было как в тумане?

Я отлично помню свою первую игру в НХЛ. Мы сыграли три за три дня в низшей лиге и во всех победили. После этого у нас по расписанию была пара выходных, однако, ответственный за экипировку сказал мне, что меня хочет видеть Дэррил Ситтлер и начал паковать мою амуницию. Меня вызвали на воскресную игру против "Миннесоты". Как раз незадолго до того "Миннесота" с "Чикаго" выдали очень грубую игру, в которой прилично помяли Джереми Рёника. Я выехал из "Индианаполиса" словно на крыльях.

На разминке перед игрой не обошлось без стычки команда-на-команду. Уэйна Ван Дорпа отметелил Шейн Чурла. Мне в соперники достался Нил Уилкинсон, но мы ни разу не ударили друг друга, только лишь вцепились друг в друга. По мне, со времен "Флайерс" середины 70-х, "Миннесота" и "Чикаго" были самыми задиристыми командами тех лет. Ван Дорп на игру так и не смог выйти, какая-то травма.

Игра была жесткой с самого начала, потасовка за потасовкой. Один из моих идолов, Аль Секорд, поучаствовал в нескольких. Мы с МакРэем сначала толкались и пихались, не скидывая краг, поскольку между нами уже вклинился лайнсмен. Подъехал главный арбитр и велел отпустить нас. Драка вышла неплохой. Единственной проблемой в те времена было отсутствие жестких правил по экипировке. И у Бэзила и у Чурлы рукава были на липучках. Обрезаешь рукава джерси, сажаешь их на липучку и в драке они отлетают, оставаясь в кулаке соперника. Схватиться уже не за что. Но в драке жаловаться уже поздно. Просто бьёшься за свою команду.

Дирк Грэм был одним из лучших капитанов из всех, за которых я играл. Знающие Дирка говорят тоже самое. Он говорил, что эмблема на груди – вот за что нужно биться, как на войне. Когда ты в джерси "Чёрных Ястребов" ты должен биться каждую секунду. У нас была боевая команда. Мы могли выигрывать с преимуществом в кучу голов и всё равно хотеть вынести соперников с нашего стадиона вперёд ногами.

Та команда была настоящим братством. Мы постоянно встречались и зависали вместе под руководством Майка Кинэна и Дирка Грэма. Никогда не забуду те дни на старом "Чикаго Стадиум".

Ну и как впечатления после дебюта в НХЛ?

Словами не передать. Неважно, проигрывала команда или выигрывала, мы всегда держались вместе. Они и Майк Кинэн всегда походили ко мне после каждой драки, победной или проигранной, и говорили, мол, отличная работа, ты зарядил нашу команду. За такую поддержку я готов был биться чаще, ведь это было не впустую и ты чувствуешь себя частью командного успеха.

Майк также был уверен во мне и как в игроке. Моим главным достоинством было то, что я мог взбодрить остальных игроков, когда мы проигрывали. И это не всегда была драка. Жестко встретить соперника в их зоне – мне неплохо удавался этот элемент игры. В колледже я отточил своё умение кататься на коньках. Я был эдаким лайнбэкером на коньках, встречая противника уже на подступах к нашей зоне. Еще частенько запускал шайбу в зону соперника и всё, что я хотел, так это размазать спешащего за ней оппонента по борту. Когда ты жестко кого-то прикладываешь, эти парни обычно лезут в драку. Вот такие потасовки мне всегда удавались лучше, чем просто скинуть краги на вбрасывании ещё без особой злости к противнику.

Вот такими были мои достоинства помимо драк. Вброс в зону – жёсткий силовой приём. Удалось такое провести и вот уже их тафгай бросает мне вызов, и неважно, кто он. Я уважал своих соперников, но я никогда не смягчал свои силовые приёмы, даже если под них попадали звёзды. И никогда не уклонялся от драки. Этому я научился у своего отца.

Следующий сезон стал твоим первым полноценным в НХЛ. В какой момент ты почувствовал, что, да, ты пробился, ты настоящий игрок НХЛ?

В том сезоне я никогда не чувствовал себя уверенным. Я провёл полсезона в отеле, только потом Майк сказал мне найти другое место для проживания. В те дни игрок мог постоянно скакать из НХЛ в низшую лигу и обратно, неважно какой контракт у него был. Не было никакого коллективного соглашения, по которому игрок не мог быть отправлен в низшую лигу. Думаю, сейчас соглашение немного лишило хоккей его остроты. Тогда ты всегда был на грани, знал, что после нескольких плохих игр ты мог отправиться вниз. Каждый день, каждый игрок знал, что мог вылететь из лиги. Вот почему тогда было столь много агрессивности и жесткости. А сейчас игрок может торчать в ростере весь год и ни разу не отправится в АХЛ. Конечно, для меня такой пункт в контракте было бы неплохо иметь. Но вот это и одна из причин, почему тогда игроки были гораздо жёстче чем сейчас.

Расскажи о самом запоминающемся моменте в твоём дебютном сезоне?

Мой первый гол, в ворота "Ред Уингс" Тиму Шевалде. Мои одноклубники, лучшие парни в мире, вытащили меня в бар попить пивка. Помню, Мишель Гуле сказал мне, что первый гол – это именно то, что запоминается на всю жизнь. Когда шайба влетела в ворота, я был на седьмом небе от радости.

Ещё один момент, который я всегда буду помнить – это игра на старом "Чикаго Стадиум". Честно, мне очень сложно выбрать между выигрышем Кубка Стэнли и игрой на "Чикаго Стадиум". Игра на "Чикаго Стадиум" – это один из самых-самых моментов в моей жизни. Болельщики на том маленьком стадионе… с этим ничто не сравнится. Я никогда не забуду ту старую ледовую арену, фанов, то возбуждение. Те, кому не посчастливилось родиться во времена "Чикаго Стадиум", они многое потеряли в понимании того, что же это за игра хоккей.

Другие великие арены, как например, в Бостоне, также были большой частью хоккея, но "Чикаго Стадиум" был просто обалденным местом для игры. Когда ты шёл по стадиону, этот запах, пиво, сигареты, всего не перечислить…! Вступаешь на лёд и тебя пронизывает такой подъём энергии и возбуждения, как нигде больше. С такими игроками, как Дуг Уилсон, одним из лучших моих одноклубников, с которым мне посчастливилось играть, Дирк Грэм, Крис Челиос, Стив Лармер, Аль Секорд, Денис Савар, Эд Белфур, Дэйв Мэнсон, Боб МакГилл… Невероятнейшие дни, которые никогда не забуду, с лучшими в мире одноклубниками.

Сейчас я вспоминаю мои первые пять лет в профессиональном хоккее, насколько я был чокнутым, и удивляюсь, как я ещё не умер прямо на льду. Не знаю почему и как, но я был совершенно безбашенным на льду, не боялся никаких последствий. Я всегда заступался за своих товарищей и отлично чувствовал, когда у нас было преимущество в силовой мощи. Моя работа – защищать и неважно, русский ты, канадец или бывший одноклубник, я бился со всеми. Если где-то нужна защита моим товарищам, будьте уверены, я буду там.

В 1992 году "Хок"с вышли в финал Кубка, уступив там "Пингвинам" Марио Лемье. Как ты думаешь, опыт, приобретённый в тех играх, помог тебе в дальнейшем?

Мы играли с "Питтсбургом" изо всех сил, всем сердцем. Мы упустили в первой игре выигрыш ведя в счёте 6:3. Мы были на подъёме, но после той игры всё покатилось под откос. Вторую игру мы также проиграли, и она стала решающей для всей серии. Мы гнули свою линию, стараясь побить их, даже устроив заварушку во время предматчевой раскатки. Так мы намеревались играть во всей серии. В первой игре всё складывалось для нас как нельзя лучше, но невоспетыми героями "Питтсбурга" стали в той игре парни вроде Рика Токкета. И в "Питтсбурге" были всё же более мастеровитые игроки. Мы пытались взять своё силой и, если бы смогли выиграть первую игру, никто не знает, чем бы всё закончилось. А проигрыш в финале никто не хочет вспоминать и никто не помнит того, кто стал вторым в хоккее. Либо Кубок, либо ничего.

Тебя выбрали на драфте расширения "Сенаторс". Каково это было перейти из команды, претендующей на кубок в команду-новичок?

В то время лига часто расширялась, но я не подозревал, что меня кто-то заберёт в себе. Возможно, это стало самым тяжёлым моментом для меня. При всём уважении к "Оттаве", это было словно прощание с моими братьями в Чикаго. Наше братство тяжело было оставить. Тем летом у меня появилось много новых дел, над которыми надо было работать при переходе в "Оттаву". Я никогда не думал, что мне придётся покинуть "Чикаго".

Передо мной встало сразу несколько новых задач. Первой проблемой было принятие внутри себя всех этих изменений. Я играл в "Чикаго" три года, осознать факт переезда было невероятно трудно, да и к тому же я ничего не знал об Оттаве. Но, в конце концов, не заканчивать же карьеру на этом. Я полюбил Оттаву, когда переехал и начал жить там. Отличный город и мне нравилось быть частью команды в их первый год в Лиге. Очень волнующе. По мне, Канада – это лучшее место для игры в хоккей. Люди отлично разбираются в хоккее и очень болеют за свои команды.

Материал RJ Jones. Перевод Святослав Панов. Источник www.hockeyfights.com