Игорь Рабинер: «Слова «Слуцкий» и «цензура» существуют в разных измерениях»
– Несколько лет назад нашумела история о том, как издательство и вас заставили в последний момент поменять название книги с «Купила ли Россия ЧМ-2018?» на «Как Россия получила ЧМ-2018». А подверглась ли ваша новая книга «Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора» цензуре со стороны Слуцкого?
– Нет. Я отсылал Леониду Викторовичу каждую главу по мере написания, он читал их на последнем сборе ЦСКА перед возобновлением чемпионата. Он поправлял только фактические ошибки, если они проскальзывали. В книге подняты достаточно неудобные для него темы, сказанные тем или иным собеседником, в частности, Герман Ткаченко далеко не всегда говорил лучезарные вещи, да и подробные воспоминания о матче «Терек» - «Крылья Советов» едва ли были ему приятны. Тем не менее, не было ни одной попытки что-либо убрать, за что Леониду Викторовичу очень благодарен. Он лишний раз показал себя человеком интеллигентным и терпимым. Слова «Слуцкий» и «цензура» существуют вообще в каких-то разных измерениях.
– Это уже ваша 18-я книга. Что вас мотивирует?
– В первую очередь, интерес. Не могу сказать, что написание книг именно в последние несколько лет финансово очень уж прибыльно. Издательский рынок очень сильно просел – в том числе из-за интернет-пиратов. И признаюсь вам честно: в 2013 году, после того, как эмоционально очень сильно вложился в совместную с Сергеем Микуликом книгу «СЭкс» в большом спорте», промелькнула мысль, что это моя последняя литературная работа. И два с половиной года после этого я только писал и преподавал в нашей с Александром Шмурновым школе спортивной журналистики. Но жизнь распорядилась иначе, чему я очень рад. Потому что и запись автобиографии Вадима Евсеева доставила мне большое удовольствие, а уж книгу о Слуцком считаю одной из главных, если не главной, из всего написанного.
Для меня все равно во главе угла стоит увлекательность конкретной работы. Если не интересна тема, которую мне предлагают, я за нее не берусь, не могу работать на «голом» классе. Герой любой книги должен стать центром моего мироздания. Если этого не происходит, не получится ничего хорошего. После успеха книг о «Спартаке» у меня был миллион заманчивых, но невероятно скучных лично для меня предложений, от которых я отказался. А писал только о том, о чем хотел писать сам. Может, кстати, по деньгам из-за этого и потерял. Даже уверен. Зато не занимался профанацией.
– Любили ли в школьные годы писать сочинения?
– Это было мое самое любимое занятие в школе. Родители до сих пор вспоминают, как в 12 или 13 лет я помог написать сочинение своей подруге детства, у которой были проблемы с их написанием. В итоге текст был признан лучшим в ее школе.
– Все дети хотят стать космонавтами или миллионерами. А какова была ваша детская мечта?
– В какой-то момент мне очень нравилась история древнего Египта, зачитывался легендами и мифами древней Греции. Интересовался астрономией, ходил в московский Дворец пионеров на ночные наблюдения. Но уже в 13 лет появилась мысль о спортивной журналистике, которая с тех пор не покидала. Я нехарактерно рано определился с призванием и, как показал опыт, попал в точку.
– Если маленький мальчик скажет вам, что хочет стать журналистом, вы обрадуетесь или посочувствуете?
– Пожму руку и пожелаю удачи. В нашей достаточно циничной жизни мало вещей, которые могут вдохновить человека. Многие люди, получив маленькую зарплату, жалеют о потраченном времени и ищут новое высокооплачиваемое место работы. Журналистика не про это. Эта профессия обязана занимать тебя 24 часа 7 дней в неделю, при этом человек ловит настоящий драйв и не делит жизнь на рабочие дни и выходные. В некоторой степени эта увлеченность идет за счет денег, и люди готовы жертвовать финансами ради кайфа от процесса. Считаю, для того, чтобы чувствовать себя в гармонии с окружающим миром, нужно заниматься тем, что нравится. Многие молодые люди идут в спортивную журналистику именно за этим, что не может не радовать.
– Журфак – зло?
– Факультет журналистики – это общекультурное базовое образование, некий фундамент. Да, часто студентам приходится учить 30 томов в последнюю ночь, понятно, что многие занимаются шалопайством. Факультет помогает стать образованным, культурным человеком, это хорошая среда для саморазвития. Также немаловажны связи, ведь многие выпускники впоследствии становятся успешными, влиятельными и авторитетными людьми. В моей группе учился Антон Орех – ныне известный обозреватель «Эха Москвы», Максим Бобров – журналист Первого канала, Владимир Чернышев – сотрудник НТВ и многие другие.
Лично мне очень помог спецкурс Владимира Шахиджаняна, где я научился слепому десятипальцевому методу машинописи, и теперь печатаю на клавиатуре с приличной скоростью. Также он учил выступлению на публике, мы отрабатывали полностью отсутствовавшие навыки устной речи. Я довольно скверно говорил, но благодаря этим занятиям появилась некоторая раскованность, что очень помогло. Владимир Владимирович, за глаза - Шах, приучил нас писать каждый день и не ждать вдохновения, которое должно быть всегда с тобой. Очень приятно вспоминать это время.
– Как менялся «Спорт-Экспресс» с момента смерти Владимира Кучмия до сегодняшнего момента?
– Было несколько этапов. Совершенно ужасные первые три года, когда все деградировало на глазах. Тогда стало понятно, что все издание держалось на основателе. Руководители оказались совершенно не способны придумать что-то новое, свое. Тогдашний владелец и гендиректор Иван Рубин не стал назначать главного редактора вместо Владимира Михайловича. Все работало по инерции. Издание осталось без руководителя, что привело к безвластию и стагнации. Газета держалась на индивидуальном мастерстве отдельных авторов вроде Евгения Дзичковского, Юрия Голышака, Александра Кружкова. Главной задачей руководства отдела футбола стало распланировать полосы на неделю вперед, а там хоть трава не расти. Что в корне неправильно, поскольку что-то происходит и резко меняет спортивную картину мира каждый день, и нужно оперативно, остро и грамотно на это реагировать. У нас же все происходило вяло и тоскливо.
Однажды я пришел к Рубину с предложением назначить меня главным редактором, потому что видел, что газета катится в тартарары и понимал, что и как нужно изменить. Он мне отказал, но предложил стать кем-то вроде креативного директора, подчиняющегося только ему. Я сдуру сообщил об этой новости сотрудникам на новогоднем корпоративе, не понимая, что многие люди искушены в интригах несравнимо больше меня. После этого уехал в командировку в Испанию, и за это время заинтересованные люди технично «отжали» меня с этой должности. И все осталось по-прежнему. На планерках продолжало заседать спорт-экспрессовское Политбюро, которое со времен, когда эти люди действительно были актуальны, безнадежно закоснело. А Кучмия, обладавшего способностью раскочегарить любого, у кого намечалась тенденция стать памятником самому себе, уже не было в живых.
– Как развивалась ситуация дальше?
– О том, что происходило в «СЭ» в период с июля 2012-го по август 2014 года, могу судить только со стороны, по рассказам друзей и коллег. Потому что 10 июля 2012-го меня уволили по совершеннейшему беспределу за «однократный прогул», при том, что я 17 лет писал из дома. Закончилось все тем, что я выиграл в суде миллион рублей и меня восстановили в должности (разумеется, я тут же ушел на «Чемпионат», где к тому времени уже несколько месяцев работал), но сколько нервов на все это ушло – страшно даже вспоминать. Психологически здорово помогла поддержка многих людей: после увольнения мне звонили Леонид Слуцкий, Гус Хиддинк, Валерий Газзаев, поддержали даже не десятки, а сотни коллег. Но, по сути, меня выгнали из родного дома. Когда меня вызвали к Рубину на последний разговор, я ему при еще четырех-пяти людях сказал: «Через некоторое время вас здесь не будет, а я вернусь». Его помощник Шеховцов аж взвизгнул: «Наглец!» Но с этими словами я вышел – и все сбылось в точности так, как тогда сказал.
Вскоре в «СЭ» начались бурные пертурбации – спустя полтора месяца после моего увольнения произошла революция против Рубина. Не только из-за хронических трехмесячных задержек по зарплате, но в первую очередь из-за отношения к людям. Вместо того, чтобы успокоить людей и извиниться перед ними, бывший владелец начал вести агрессивную политику по отношению к бунтовщикам. Но в какой-то момент до него дошло, что до забастовки остаются считанные дни, и за неделю он решил вопрос с продажей издания.
Когда-то Роман Абрамович предлагал ему за «СЭ» 30 миллионов долларов, чуть позже «Газпром» – 20, в итоге же он продал издание по сравнению с этими суммами за сущие копейки.
Потом было еще много разных событий и перемен. Нынешнее развитие издания мне нравится, потому что «СЭ» стал бодрым, свежим и интересным. Пропали проходные материалы, которые в какой-то момент составляли 80 процентов. Туда приходят новые люди с целями и идеями, а руководство перестало мыслить шаблонами. Газету стало приятно читать, сотрудники увлечены делом, которым занимаются. Я приветствую приход в наше издание таких фигур, как Сергей Егоров и Алексей Шевченко. Самые большие перемены, считаю, произошли с отделом хоккея, который перестал быть отделом пропаганды ЦК КХЛ. Пришли люди, которые пишут действительно об игре, а не о руководящей роли партии и правительства через хоккей.
– Как вы относитесь к переходам сотрудников из конкурирующих «СЭ» в «СС» и наоборот?
– Абсолютно нормально, потому что сейчас рынок спортивной журналистики настолько узок, а рабочих мест столь мало, что людям не приходится выбирать. Если у кого-то возникают проблемы с работодателем на конкретном месте работы, то они уходят туда, где им предлагают себя реализовать. И такого антагонизма, как в свое время, больше нет. Достаточно сказать, что главным редактором «Совспорта» стал Константин Клещев, который занимал аналогичную должность в «СЭ» и очень много лет проработал в нашем издании.
– Вы можете допустить сотрудничество Василия Уткина со «Спорт-Экспрессом»?
– Едва ли. Не думаю, что он будет когда-либо работать в «СЭ». По крайней мере, при нынешней конфигурации.
– Близкие отношения с теми, о ком пишете, помогает или мешает в вашей работе?
– Скорее, помогает. Чем журналист отличается от блогера? Он общается с героями своих публикаций и может обмениваться с ними мнениями, ссориться, мириться, в общем – жить полноценной жизнью внутри спортивного сообщества. Тогда как большинство блогеров – это люди, которые сидят на диване, пишут с него, а предметы их публикаций не имеют о них и малейшего представления. Может делать это очень талантливо, но такой блогер не несет ответственности перед людьми за свои слова. У него нет необходимости находиться с этими людьми в контакте, и то, что все происходит лишь в виртуальном пространстве, делает все это каким-то не настоящим. Блогер имеет возможность стать профессиональным журналистом, но для этого он должен начать знакомиться с людьми из мира спорта, чтобы они его запомнили, и это была дорога с двусторонним движением. Считаю контакт с объектом важнейшей частью журналистики.
– В чем главная проблема российского футбола?
– Из-за катастрофических проблем с менеджментом сейчас огромное количество безымянных тренеров в премьер-лиге. Много «ручных» людей, не готовых диктовать свои условия, что-то требовать от руководства.
Ставит «Динамо» Чикишева – кто это вообще? Да, он тренировал дубль, но его никто не знает. Как можно на последние три тура ставить «ноунейма», как выразился Сергей Кирьяков? Это агония в чистом виде, а к чему все это привело, мы знаем. Конечно, причина вылета команды не в самом Чикишеве, он не имел к этому никакого отношения, его просто подставили. А виноваты руководители, которые довели великий клуб до такого краха.
К сожалению, многие люди даже с именем и авторитетом, как Дмитрий Аленичев и Андрей Кобелев, на деле не показали себя людьми, готовыми совершать резкие шаги в правильную сторону. Они очень сильно прогнулись под своих клубных руководителей. Не единожды повторенные слова Аленичева о том, что состав укомплектован, для меня самое большое разочарование от работы специалиста в сезоне, потому что все его рассматривали как человека с бескомпромиссной позицией. Ведь именно он в прошлом году выпустил на игру с ЦСКА дубль «Арсенала», когда посчитал, что над командой учинили несправедливость. После того, как возглавил «Спартак», вдруг стал податливым по отношению ко всем капризам Федуна.
В истории с Романом Широковым Аленичев захотел быть хорошим для всех, а так не бывает. На публике он говорил, что Широков ему нужен, а в итоге выполнил приказ сверху. Если футболист был необходим, нужно было ставить его в основу. В таком случае тренера могли уволить, но он стал бы героем. Почему он должен отвечать за чужие косяки? Не он подписывал контракт с Романом. Считаю, Аленичеву стоило вести себя последовательно. Я за то, чтобы Дмитрий Анатольевич остался в команде, но при условии, что он будет по-другому ставить себя в глазах руководителя клуба.
– Какие качества цените в людях больше всего?
– Не переношу понты и снобизм. Неоднократно доводилось видеть, как у людей ехала крыша – с ними становилось очень трудно общаться. Глядя на них, понимаю, что так нельзя. Очень люблю людей «международных» по своей сути, которые не зациклены на чем-то узком, местном. Людей, готовых открывать для себя новые культуры, ездить в разные страны, пропитываться новыми впечатлениями и оттого становиться глубже. Эта внутренняя свобода, «международность» мышления ближе свела меня с некоторыми коллегами. Очень много лет знаком с Александром Шмурновым, играли в футбол в студенческие годы, ходили в один зал бегать. Сошлись с ним, а также с главным редактором газеты «Спорт день за днем» Иваном Жидковым именно на любви к миру во всех его красках и проявлениях. Это свободные, широко и масштабно мыслящие люди.
- Логично предположить, что суть вашего конфликта с Василием Уткиным – в тех самых понтах?
- Да. В какой-то момент понял, что невозможно общаться с человеком, поскольку он смотрит на тебя сверху вниз. При том, что Уткин был на моих проводах в 1996-м, когда я уезжал в Штаты – у нас были прекрасные отношения. А вскоре после возвращения обнаружил, что человек изменился, он разговаривает «через губу», поучает, считает себя умнее и талантливее всех - и далеко не только в случае со мной. Я такую стилистику отношений не переношу. Не случайно они отдалились и с Дмитрием Федоровым, умнейшим и интеллигентнейшим человеком, с которым когда-то придумали «Футбольный клуб» на большом НТВ и были большими друзьями.
А точка невозврата в наших отношениях была перейдена, когда Уткин в своем излюбленном трамвайном стиле отозвался о моей книге «Как убивали «Спартак-2». Думаю, после «картофельной душонки» в лице Виктора Гончаренко и многих других подобных характеристик в адрес других футбольных людей подобное никого не удивит. Я совершенно нормально отношусь к здоровой критике, но жлобства не приемлю. И мне не наплевать на собственный труд, чтобы после такого я готов был, как ни в чем не бывало, улыбаться, жать руку и мило болтать.
Понятно, что Василий – талантливая и масштабная фигура, открывшая свой мир в спортивной тележурналистике, воспитавшая большое количество ярких коллег. Но абсолютно не сожалею о том, что мы уже много лет не контактируем – у меня достаточно широкий и разнообразный круг общения, чтобы переживать по таким поводам. И пусть нынешний Уткин и Уткин 10-летней давности – разные люди, тем не менее, жаль, что он больше не комментирует на федеральном уровне.
А вот начальником, как это было много лет на «НТВ-Плюс», он, считаю, быть не должен. Потому что ситуация, когда половина подчиненных не разговаривает с руководителем, кажется мне не вполне нормальной. Однако терять таких комментаторов, как Алексей Андронов, Кирилл Дементьев, Владимир Стогниенко, тот же Уткин, тем более за такой короткий срок, полагаю, странно и непозволительно. В этом смысле метания в политике «Матч ТВ», какая-то хаотичная синусоида, мне непонятна. Сначала собрать всех в одну кучу, чтобы потом начать разбрасываться профессионалами, как Киса Воробьянинов – баранками в ночь перед аукционом... Не понимаю, как такое возможно.
