Тело и душа: записки начинающего боксера

Никогда толком не понимал, почему бокс называют “сладкой наукой”. Есть объяснения и все такое — только и они толком ничего не объясняют. 

Молодой кудрявый француз по имени Лоик Вакан приехал в Чикаго учиться в конце 80-х.  

Город переживал не лучшие времена, рейганомика поработала-поработала и перестала, оставив большие города разорванными на части — Вакан приехал учиться в университетскую часть, но сравнительно недалеко от нее было расположен бедный черный район, с безработицей и битыми витринами винных магазинов, гетто.

Вакан должен был заниматься социологией — “чикагская школа” — одна из самых продвинутых в мире. Более того, его направление в работе, социальные корни неравенства, проблемы городской бедноты, вел у него сам Пьер Бурдье — на тот момент общепризнанный социолог №1 во всех весах.

там, где висят груши

Некоторое время Вакан изучал свой предмет теоретически, “по книжкам”, был хорошим молодым библиотечным ученым. Но вскоре стало ясно, что с теорией дело не идет — у Вакана под ногами был Чикаго, и в самой неравной из его частей главным местом общественной жизни были боксерские клубы.

В 1988-м, с подачи своего друга и коллеги Оливье Хермина, Вакан пришел в Woodlawn Boys Club, местный “зал”, где тренировались парни с района, способные заплатить несколько долларов вступительного взноса. 

Вакан, единственный белый в радиусе нескольких миль, стал членом клуба на три дня в неделю. Следующие три года он совершенствовался в сладкой науке — молотил грушу, боксировал с тенью и вел бесконечные блокноты полевых записей. Социолог с уличной выучкой, Вакан работал как это делали классические антропологи где-нибудь на Яве или в Камбодже — записывал длинные и короткие интервью и скетчи на свой “кассетник”.

Вакана интересовало все. Зачем парни приходят в зал? Зачем изводят себя до полусмерти, отказываются от алкоголя, девочек, джанкфуда, чтобы получать удары по лицу и ребрам, без больших шансов “обернуться в профессионала”? Откуда берется и как формируется их бойцовский кодекс, клубная солидарность? И, наконец, что это говорит нам об их “теле и душе”? 

быть никем

Энтони: “Пойми, мужик, вместо того, чтобы быть никем, ни черта не делать, и ввязаться во что-то плохое, здесь ты можешь стать кем-то. С боксом ты можешь этим кем-то стать, ты сможешь гордиться собой, ты сможешь сделать свою мамашу счастливой. А если будешь работать по-настоящему — то, возможно, ты возьмешь приз, Золотые перчатки, и приз будет таким большим, что когда ты поставишь его дома на полку, ты будешь плакать от одной мысли, что ты — один из тех мужиков, кто действительно его выиграл”.

Первым направлением мысли Вакана было сконструировать боксерскую картину мира. Мир обычного боксера из зала Вудлаун — уменьшенная копия жизни гетто. Чаще всего, у него нет постоянной работы. У него нет шансов на хорошее образование и веры в возможность ее получить. Клуб для него — место социальной солидарности. Простейшие правила, вроде — “не плевать на пол, не водить женщин” определяют его жизнь больше, чем любой уголовный кодекс.

ничего не делать

Вакан быстро убедился, что люди в зале прежде всего “работают”. “Работа” — хлеб боксера любого уровня. Разминка, работа с грушей, бой с тенью — час за часом, день за днем. Команды по залу разносятся голосом его хозяина — Ди Ди Амора, старого тренера, когда-то неплохого полутяжа. Ди Ди кричит громко — иногда непонятно, к кому именно он обращается, и потому каждый воспринимает его указание на свой счет: “джеб, еще джеб, руки выше, выше. Дыхание, дыхание! Расслабленней, расслабленней, никакого напряжения! Это работа, никакого напряжения”. 

Как социолог, Вакан проводит параллели между тяжестью работы в зале и тяжелой малооплачиваемой работой, которая, как правило, достается парням из гетто. Они привыкли “работать” тяжело, они привыкли страдать ради небольшого количества денег. Но здесь денег нет, здесь может быть нечто большее — самоуважение, взрощенное тяжелой работой. 

Боксеров поддерживает солидарность — Вакан следит за всеми кивками, пинками и подначками, которые происходят в зале каждый рабочий день. Парни страдают и работают — и уважают друг друга за это. 

радость разрушения

В основании жизни и карьеры каждого боксера лежит парадокс — пишет Вакан, — они создают самих себя в тренировочном зале. Их тело — продукт их собственного нелегкого труда. Однако, выходя на ринг, они разрушают его. Они созидают, чтобы разрушать.

В клубе вместе с ним были и “битые” боксеры, и те, кто приходил зубрить “сладкую науку” просто по инерции, не понимая, что шансы ушли и давно нужно бы остановиться. Другие могут поддерживать их, однако Ди Ди всегда может сказать им в лицо, что нужно бросить мечту о ринге, они достаточно разрушены еще до того, как ступить на него вновь. 

“Мне нужен зал… Чтобы чувствовать его, чтобы чувствовать парней, быть рядом. Видеть их за работой, на ринге, чтобы иметь с боксом что-то общее”. 

Луи бьет первым

У Вакана в клубе было несколько прозвищ — Busy Louie, “занятой Луи” — отсылка к его “важному” рабочему месту (парням в жизни нечасто попадались парни из университетов), French Hammer, “французский молоток” — не за силу удара, а за танцевальные номера под Следжа Хаммера. 

После трех лет подготовки “черный француз”, белая каланча Луи вместе с еще несколькими парнями из Вудлауна был заявлен на ежегодный городской чикагский турнир.

Соперник Вакана, вполне респектабельный местный “про” — Ларри Купер.

“…драматическое тремоло Джона Болилло объявляет — “Занятой” Луи Вакан против ЛАааааррри Купееррррра! Я словно бы в бреду. Странно, но волнения я почти не ощущаю. Как говорил Кас Д’Амато, великий тренер Тайсона: “Бокс — искусство самоконтроля. Ты должен понимать страх, чтобы уметь обращаться с ним. Страх — как огонь, он может начать работать на тебя”. 

“Гонг. Я иду прямо на Купера. Джеб, джеб, джеб, правый короткий. Купер работает прямо по мне, над рингом звучит безумная рапсодия из криков публики и ударов в обе стороны… “Ты слишком далекооо.. Слишком далеко, нужно сделать два шага на него… Два шага прямо на него”… — это Ди Ди из моего угла.

… три минуты на ринге — вечность! Я без устали работаю джебами — на худой конец, я хотя бы оправдаю свое прозвище. Я пробиваюсь сквозь его защиту и прижимаю к канатам, он прямо здесь, рядом. Мне нужны очки, удар-удар! “Ниже, давай ниже” — это голос Ашанти. Последний яростный джеб, и Купер ловит мой правый в свою гигантскую перчатку — гооонг — мы падаем друг другу в объятья. Бой окончен”.

фрагменты из книги Loic Wacquant. “Body and Soul. Notebooks of an apprentice boxer”. Oxford University Press, 2004.

О победе и поражении и всем таком — в телеге “Бей вперед — игра придет”.