Юрий Олеша, «Ни дня без строчки»

Могу сказать, что видел зарю футбола. Мы, гимназисты, шли по Французскому бульвару и сворачивали в переулок, где виднелась воз двигнутая с целью рекламы гигантская бутылка шампанского... Пусть не подумает читатель, что путь этот проходил среди урбанистических кра сот,-- так может подумать читатель в связи с названием бульвара и этой рекламной бутылкой; нет, наоборот, Французский бульвар -- это скорее в пригороде Одессы, гигантская же бутылка стояла за серым забором, среди лопухов, бурьяна и рекламировала не самую продажу шампанско го, а просто указывала, что поблизости его склад.

А может быть, ее привез торговец шампанским из Франции и потом просто не знал, куда ее поставить... Поставили в переулке -- о, даже про сто в проезде, пыльном, узком, между заборами, но, как кажется мне, все же прелестном, поэтическом, поскольку это было на берегу моря, и по сторонам переулка, на высоте его, можно было увидеть и вырезной балкон, и откуда-то свисающую розу.

Пыль, солнце склоняется к западу, воскресенье... В середине пере улка толпа, давка. Там широкие деревянные ворота, которые вот-вот вдавятся внутрь, лопнут под натиском желающих проникнуть на... на стадион? Нет, тогда еще не употреблялось это слово. Просто -- на матч! Посредине поля стояла полуразвалившаяся стена, я шел вдоль нее среди бурьяна, чертополоха... Стена метров в тридцать длиной, так что я успевал побывать в тени, в которой так полно, такими чашами розове ли чертополохи. Где-то на высоте в стене были дыры в тех местах, где до разрушения были окна. Эти дыры в некоторых случаях были огром ными, сливавшимися с небом, иногда наоборот, они заросли чем-то ша тающимся под ветром... Я редко смотрел наверх, поскольку рядом со мной вились ленты разговора о футболе, о футболистах.

Мы шли на поле Спортинг-клуба, чтобы посмотреть на очередной матч. -- А кто беки? -- слышал я рядом. -- Борька Мизерский и... Кто еще, кроме Борьки Мизерского, я не успел услышать, так как те двое уже обогнали меня. Но я и сам знал, что второй бек -- Тихонюк. В те годы, на заре футбола, беками назывались двое игроков защиты (тогда игроков защиты было два). Впрочем, название это держалось до вольно долго -- уже в советском футболе. Беки: полузащита (трое в ли нию) -- хавбеки; нападающие -- форварды. Вратарь называется голкипе ром. По всей вероятности, я не сообщаю ничего нового знатокам футбола.

Футбол только начинался. Считалось, что это детская забава. Взрос лые не посещали матчей. Только изредка можно было увидеть како го-нибудь господина с зонтиком, и без того уже известного всему горо ду оригинала. Трибун не было. Какие там трибуны! Само поле не было оборудо ванным, могло оказаться горбатым, проросшим среди травы полевыми цветами. По бокам стояли скамьи без спинок, просто обыкновенные деревян ные плоские скамьи. Большинство зрителей стояли или, особенно по ту сторону ворот, сидели. И что за зрители! Повторяю, мальчики, под ростки. Тем не менее команды выступали в цветах своих клубов, тем не ме нее разыгрывался календарь игр, тем не менее выпускались иногда даже афиши.

Мои взрослые не понимали, что это, собственно, такое -- этот фут бол, на который я уходил каждую субботу и каждое воскресенье. Игра ют в мяч... Ногами? Как это -- ногами? Игра эта представлялась зрите лям неэстетической, почти хулиганством: мало ли что придет в голову плохим ученикам, уличным мальчишкам! Напрасно мы пускаем Юру на футбол. Где это происходит? На поле Спортинг-клуба, отвечал я. Где? На поле Спортинг-клуба. Что это? Ничего не понимаю, говорил отец, какое поле? -- Спортинг-клуба,-- ответил я со всей твердостью новой культуры. ...Я ни на что не хочу жаловаться!

Я хочу только вспомнить, как стоял Гриша Богемский в белой оде жде Спортинга, позируя Перепелицину для фотографии перед мат чем. Он стоял поближе к грелке, если смотреть со стороны теннисных площадок, на том участке по дороге к грелке, который примыкает к за бору, но весь в траве, весь ровно зеленый, хоть и в тени, хоть и под забо ром. Гриша Богемский, повторяю, был в белой одежде Спортинга. Так ли это? Спортинга? Просто в белой одежде. Если бы Спортинга, на груди у него виднелся бы синий знак клуба, этот небольшой синий с бе лым щиток. Это, во-первых, щиток, а во-вторых, вряд ли разрешили бы ему на гимназические состязания прийти в клубной форме... Он и сам не пришел бы!

Итак, просто белая одежда -- белая, тонкая-тонкая нитя ная рубашка и белые трусы. Тогда то, что теперь называют майкой, фут- болкой, называли просто рубашкой, хотя это была та же майка, футбол ка, обтягивающая туловище, а сейчас на Богемском кажущаяся мне пря мо-таки гипсовой... На ногах у него черные чулки, завернутые на икрах неким бубликом и оставляющие колени голыми, а также и бутсы -- ста рые, сильно разбитые, скрепленные, как скрепляют бочки, в обхват подъема кожаными завязками. Самое удивительное -- это всегда меня удивляет, когда я вижу Богемского или о нем думаю,-- это то, что он не смуглый, не твердолицый, а, наоборот, скорее рыхловатой наружности, во всяком случае, он розовый, с кольцами желтоватых волос на лбу, с трудно замечаемыми глазами. Иногда на них даже блестят два кру жочка пенсне! И подумать только: этот человек с неспортсменской на ружностью -- такой замечательный спортсмен! Уже помимо того, что он чемпион бега на сто метров, чемпион прыжков в высоту и прыжков с шестом, он еще на футбольном поле совершает то, что сделалось ле гендой. И не только в Одессе -- в Петербурге, в Швеции, в Норвегии! Во-первых, бег, во-вторых, удар, в-третьих, умение водить. Гораздо поз же я узнал, что это умение водить называлось дриблингом. О, это было одним из самых захватывающих зрелищ моего детства, кричавшего вме сте со всеми в эту минуту, вскакивавшего, аплодирующего... Лучше всех водил Богемский! Не то что лучше всех, а это был выход поистине чем пиона!   

И странно, пока Петя наводит на него коробочку своего аппарата, он стоит с видом просто какого-нибудь репетитора... Нет! Нет-нет, пригля дись, дурак! Что ясе, разве ты не видишь необыкновенного изящества его облика, его легкости, его -- секунда! -- и он сейчас побежит, и все поле побежит за ним, публика, флаги, облака, жизнь! Такой игры я впоследствии не видел. Я не говорю о качестве, о ре зультативности-- я говорю о стиле. Это был, говоря парадоксально, не бегущий форвард, а стелющийся. В самом деле, если смотреть на поле как на картину, а не как на действие, то мы видим бегущих футболи стов, фигурки в основном с прямыми торсами -- именно так: при бы стром движении ног, при некоей колесообразности этого движения торс футболиста остается выпрямленным. Богемский бежал лежа. Мо жет быть, этот стиль в свое время повторял единственно Григорий Фе дотов, столь поразивший своих первых зрителей.

Я собирал деньги на приобретение бутсов. Нужно было внести пять рублей -- в этот миг я уже получил бы их. Затем следовало бы внести еще три рубля. Магазин этот помещался на углу Садовой и Дерибасовской. Хозя ин был маленький стройный еврей -- столбик, который не мог не нра виться и тем, что допускал кредит, и тем, что он был хозяином бутсов. Вот с пятью рублями я вхожу в магазин. Столбик вырастает за при лавком. Он помнит, что я уже приходил к нему, да-да, ну как же, помнит; да-да, даю в рассрочку, совершенно верно, если внести пять рублей сейчас, то получите бутсы. -- Вот, пожалуйста. Пять рублей. Я протягиваю руку, которая держит пятерку. Пятерка царского вре мени -- синяя, довольно широкая, от подержанности ставшая атласной кредиткой. Как я мог собрать столько! Не успеваю я протянуть пятерку, как вспыхивает ослепительной белизной полукруг -- о, из мира по ту сторону прилавка ко мне! Бутсы! Это хозяин достал бутсы!

Вы знаете, что такое бутсы? Нет, вы не знаете, что такое бутсы! ...Я не научился плавать, бегать на коньках. Однако я был хорошим футболистом, хорошим легкоатлетом, в частности и в прыжках, и в беге на сто метров. Прыгал также с шестом, что страшно, фантастично -- в ином мире физики. Почему удача в одном виде спорта и неудача в другом? Все-таки трусость: плавать надо над глубиной, которая может поглотить, бе гать на коньках -- моясно упасть и разбить голову, моясно сломать голову. А футбол? Ведь такой же опасный бой! Все это неважно, важно, что спорт пахнул травой. Будь благословен, горький запах! Будь благословен, сладкий цвет! Будьте благословенны, стебли, желтые венчики, будь благословен, мир! Площадка, пожалуй, уже начинала свежо зеленеть. Да-да, уже, безу словно, появлялась новая трава! Бутсы удивительно белели на этой зелени. Их можно было видеть главным образом быстро перемещающимися: по середине поля, по кра ям, в углах. Белые, быстро перемещающиеся башмаки. У нас уже это были дни весны! Они пахли горьким запахом травы. О, подождите! Подождите! Сейчас я услышу этот запах, сейчас услышу! Во время Олимпийских игр Одесского учебного округа состоялся также и финальный матч на первенство футбольных гимназических команд, в котором принял участие и я, как один из одиннадцати вышед ших в финал одесской Ришельевской гимназии. Я играл крайнего право го. Я загнал гол -- один из шести, вбитых нами одесской 4-й гимназией, также вышедшей в финал.

После матча меня качали выбежавшие на поле гимназисты разных гимназий. Как видно, моя игра понравилась зрителям. Я был в бе лом -- белые трусы, белая майка. Также и бутсы были белые, и черные с зеленым бубликом вокруг икр чулки. Однако инспектор учебного округа Марданов, царской красоты армя нин из воска и черной пакли, обратил внимание на то, что этот малень- кий футболист, то есть я, несколько бледен. Не вредно ли для здоровья играть ему в футбол?

Через несколько дней в грелке на футбольной площадке меня выслу шивал врач. Он сказал, что у меня невроз сердца и играть в футбол нельзя. Я сразу как бы почувствовал себя тяжелобольным. Почувствовал, как бьется сердце, как ни с того ни с сего хочется сесть, посидеть. Это Марданов сыграл в моей жизни роковую роль, так как из-за него я почувствовал впервые, что есть невозможность, запрет. Трудно себе представить, что все это было со мной. Как много было впереди -- даже та сцена, когда... Мало ли какая сцена была впереди! Мы возвращались уже среди сумерек. Цветы уже все казались белы ми, и они были очень неподвижными, эти маленькие белые кресты, кресты сумерек. Наши ноги в футбольных бутсах ступали по ним. Мы просто не ви дели их. Это теперь, вдруг оглянувшись, я увидел целый плащ цве тов-- белый, упавший в траву рыцарский плащ