11 мин.

Экубленс. Тоска по дому

51

Рене Штауффер «В поисках совершенства. История Роджера Федерера».

Пролог

Предисловие. Никто его не ждал

Из Кемптон-парка в Базель

Мальчик познает теннис

Экубленс. Тоска по дому

«Возможно, карьера Роджера Федерера сложилась бы совершенно иначе, если бы в Экубленс не было семейства Кристинет. Швейцарская федерация тенниса всегда обращалась к ним, когда нужно было пристроить на жительство очередное молодое дарование. Двое из троих детей семьи Кристинет уже покинули отчий дом, так что у них было достаточно места. К тому же семья не хотела, чтобы их младший сын Винсент был один. Роджер стал вторым студентом программы, принятым в эту семью.

Роджеру только исполнилось 14, когда осенью 1995 после летних каникул он переехал к Кристинетам. Хотя Экубленс находится всего в трех часах езды от дома Федереров в Мюнхенштайне, Роджер оказался в совершенно другом мире. Он вспоминает первые пять месяцев пребывания в Экубленс как худшие времена в своей жизни и даже использует такое слово, как «ад».

«Там мне было очень одиноко. Я неделями не видел родителей. Я не говорил по-французски, и у меня не было друзей. Я не мог понять, зачем все это нужно, и частенько грустил».

Самым серьезным барьером был языковой. Благодаря маме Роджер немного говорил по-английски, но здесь это ему не помогло. На Женевском озере основным языком был французский – в школе, и на корте. «Когда он приехал, он ни слова не знал по-французски, – вспоминает Корнелия Кристинет, хозяйка дома, – А мой сын – почти ровесник Роджера – ни слова не знал по-немецки». Корнелия по происхождению немка, и поэтому она могла разговаривать с юным гостем на его родном языке, что она временами и делала. «Мы с ним отлично проводили время. С ним так легко общаться».

В июле Роджер выиграл первый национальный титул в категории до 14 лет, но в Экубленс он был самым младшим, поэтому его партнеры по тренировкам были гораздо сильнее, чем те, с кем он тренировался раньше. Ему еще только предстояло заработать их уважение, к тому же он скучал по дому и часто звонил туда. Он с нетерпением ждал пятницы, когда мог сесть в поезд и поехать на выходные домой – к семье и друзьям, например, к Марко Кьюдинелли, который не попал в Экубленс. «Я привык быть лучшим и самым старшим, но там я внезапно стал худшим и самым младшим, – вспоминает Федерер, – Я хотел домой. Родители тогда очень помогли и уговорили меня остаться».

Линетт была уверена, что главной причиной, по которой Роджер не сдался и не вернулся домой, было то, что они с мужем не заставляли его ехать в Теннисный Центр. «Он сам принял такое решение, хотя не понимал до конца всех его последствий. Он справился со всеми сложностями, потому что сам хотел этого».

Корнелия Кристинет почти не замечала ностальгии Федерера. «Если он и плакал, то только в своей комнате. Я заметила только, что он постоянно звонил матери – каждый вечер они примерно по часу разговаривали. Но меня это не беспокоило. В его возрасте это нормально. У него были прекрасные отношения с родителями, и ему, конечно, понадобилось время, чтобы привыкнуть к чужой семье».

Хорошо, что у Роджера был Винсент – самый младший в семье Кристинет – который стал ему практически братом за два года жизни в Экубленс. «Каждый вечер они вместе проводили наверху в детской – играли, веселились, дурачились, – вспоминает Корнелия, – И вскоре Роджер перестал ощущать себя чужим в семье». Зародившаяся тогда дружба Винсента и Роджера продолжается и сейчас. Много лет спустя Федерер приглашал Винсента на дни рождения и доставал билеты на такие мероприятия, как, например, «Уимблдон» или итоговый турнир АТР.

«Временная» мама Роджера с трудом поднимала его по утрам – «Иногда приходилось будить его по 20 раз». Когда он наконец вставал, то уже так опаздывал, что в спешке накидывал на себя что-нибудь и прыгал на велосипед, даже не позавтракав. На велосипеде он и летом, и зимой курсировал между домом, школой и теннисным центром. В еде у него были уникальные предпочтения – он не ел мясо, предпочитая ему спагетти или пиццу, и потреблял разнообразные сухие завтраки в невероятных количествах. «Каждый час он спускался, чтобы взять еще миску хлопьев с молоком, – говорит Корнелия, – Я понимала, что это не очень здоровая пища, но позволяла ему так питаться, и его родители знали об этом».

Первый мальчик, живший в семье Кристинет, был совсем не таким, как Роджер. «Его мама постоянно следила за ним, не давала ему и шага спокойно ступить, постоянно доставала его. Она каждый день звонила по всяким пустякам, например, не забыл ли он носки». Этот мальчик, как говорит Корнелия, не особо преуспел в теннисе.

С Федерерами все было иначе. Они относились ко всему с пониманием. «Я многому у них научилась, – говорит Корнелия, – Во всем, что касалось подготовки сына, они идеально справлялись с ситуацией. Мама первого талантливого мальчика многого от него ждала – именно мама! Роджер же сам хотел стать топ-игроком. Его родители всегда были рядом, чтобы помочь ему, если это было необходимо, но ничего ему не навязывали. Они позволяли ему заниматься своими делами и не давили излишней заботой. Они верили в него. Они не распекали его, когда у него возникали проблемы с учителями или тренерами, а разговаривали с ним и объясняли, что учителя и тренеры просто делают свою работу».

В Экубленс Роджер ходил в школу La Planta и частично компенсировал пропущенные из-за тренировок уроки индивидуальными занятиями с учителями.

«В школе Роджер не проявлял особого рвения, – говорит Анна-Мария Руэг, административный директор «Теннисных Этюдов», – Несколько раз он даже засыпал на уроках. После этого из школы позвонили и сказали, что этот Роджер Федерер должен прикладывать больше стараний в учебе. В школе у него не было никаких устремлений, у него была только одна цель – стать профессиональным теннисистом. Когда дело касалось учебных занятий, ему не хватало дисциплины. Ему постоянно приходилось говорить: «Так надо. Ты должен учиться». Но он никогда не стонал и не жаловался. Только от его мамы, с которой у меня установились хорошие отношения, я узнала, что он скучает по дому».

Ив Аллегро, один из первых выпускников «Теннисных Этюдов», воочию наблюдал проблемы Федерера с учебой и его тоску по дому.

«Ему было невероятно тяжело. Языковой барьер, проблемы с тренерами – он много плакал. Он был очень хорошим игроком, все видели, что он талантлив, но никто не представлял, что он станет первой ракеткой мира. Он был даже не первым в своей возрастной группе».

Проблемы Роджера незамедлительно повлияли и на его выступления на корте – он показывал довольно средние результаты. Тем не менее, на декабрьских турнирах он доказал, что его соревновательный пыл все еще при нем. Он был вынужден начать Orange Bowl для 14 летних с квалификации. Однако он выиграл эти три матча, не отдав ни сета, а потом и три матча в основной сетке – среди прочих он обыграл Дэвида Мартина – лучшего американского теннисиста в этой возрастной группе. Он оступился только в четвертьфинале. Этот турнир Роджер назвал «крупнейшим международным успехом на тот момент».

В 1996 году Роджер выиграл четвертый и пятый национальные титулы – в возрасте до 16. Как только Роджер привык к жизни в Экубленс, его талант снова проснулся. Вскоре после своего 15-летия он получил разрешение играть в высшей клубной лиге Швейцарии – правда, только на предварительных этапах. В этой же лиге в команде Old Boys Tennis Club играли Питер Картер и Рето Штаубли – они оба в будущем будут помогать Роджеру во время его профессиональной карьеры.

В конце лета на World Youth Cup Федерер обыграл юного, но уже заметного австралийца Ллейтона Хьюитта и после этого впервые принял участие в профессиональном турнире на сателлите в Швейцарии. В 15 лет он был 86 ракеткой Швейцарии, а федерация тенниса пообещала ему дополнительную финансовую поддержку.

Его рывок на вершину беспрепятственно продолжался и в 1997 году, когда он выиграл чемпионаты Швейцарии для 18-летних и в зале, и на открытых кортах. Эти национальные трофеи стали для него последними, потому что после этого он сосредоточился на международных турнирах. Аллегро, ставший жертвой Федерера на последнем национальном чемпионате, сказал, что начал замечать таившийся в Роджере невероятный потенциал. «Когда Роджер вернулся в Экубленс из Италии с крупного юниорского турнира в Прато, я спросил его, как все прошло, как он выступил. Он ответил: «Спасибо. Я выиграл». Я сказал – да-да, конечно, – но он действительно выиграл и при этом не отдал ни сета. Тогда я подумал, что если в 16 лет он может вот так выиграть турнир, значит, его ждет прекрасное будущее».

Аллегро вспоминает еще одну историю того времени, которая тоже поразила его и показала, куда движется Федерер. «Нам дали анкету, где надо было указать свои цели. Все написали: «Когда-нибудь попасть в Топ-100» или что-нибудь в этом роде. И только Роджер написал: «Сначала войти в Топ-10, а потом стать первой ракеткой мира». Тогда мы увидели его в другом свете».

В 1997 федерация тенниса Швейцарии совершила важный шаг. Экубленс выполнил свое предназначение, и новый Швейцарский Национальный Теннисный Центр «Дом тенниса» открылся в Бьеле, на границе франко и немецкоговорящей Швейцарии. Теннисный центр, программа «Теннисные Этюды» и администрация теперь находились под одной крышей. Там были корты с разнообразными покрытиями, современный ресторан и комната отдыха для теннисистов – серьезные улучшения условий по сравнению с Экубленс.

Тогда же федерация расширила свой тренерский штаб. Среди его новичков был и Питер Картер – тренер Федерера из Базеля. «Подспудным мотивом приглашения Картера было то, что он может работать с Роджером, – признает Анна-Мария Руэг, – Мы увидели потенциал Федерера и решили организовать ему подготовку по индивидуальной программе». Иногда Федерер работал еще с одним специалистом – бывшим профессиональным игроком из Швеции Петером Лундгреном.

Летом 1997 года 16-летний Роджер Федерер закончил обязательное 9-летнее образование и окончательно решил стать профессиональным теннисистом. С этого момента он полностью забросил учебу – за исключением уроков английского и французского – и занимался исключительно спортом. Его родители понимали, что это рискованный шаг. «Мы с огромным уважением относились к происходящему», – вспоминает Роберт Федерер. «Все говорили нам, насколько Роджер талантлив, – добавляет Линетт, – Но мы хотели видеть результат. Мы объяснили Роджеру, что не сможем содержать его, чтобы он 10 лет болтался в четвертой сотне рейтинга». Ведь даже при том, что федерация оказывала Роджеру финансовую поддержку, Линетт пришлось больше работать, чтобы обеспечить благополучие семьи. Но скоро станет ясно, что деньги недолго будут оставаться проблемой.

Теперь Роджер тренировался в Бьеле и жил не в принимающей семье, а в квартире со своим другом Аллегро. «Родители Роджера связались со мной и сказали, что он хотел бы поселиться в одной квартире со старшим игроком, и спросили, не хочу ли я пожить с ним. Это заинтересовало меня с финансовой точки зрения, и мои родители вместе с родителями Роджера начали искать квартиру».

Так 16-летний Федерер и 19-летний Аллегро переехали в двухкомнатную квартиру с кухней, ванной и небольшой террасой с видом на футбольное поле. «Мы часто смотрели матчи и сами «в прямом эфире» комментировали их, – вспоминает Аллегро, – Было очень весело. Готовил обычно я, потому что в этом деле у меня было больше опыта. Роджер не проявлял инициативы, но всегда помогал, если я его о чем-то просил. В его комнате постоянно царил беспорядок, и даже через два дня после уборки там снова был бардак».

Тем не менее, молодые профессионалы были полностью сосредоточены на спорте. Свободное время он проводили перед телевизором или в компании видеоигр. «Роджер никогда не любил вечеринки, – говорит Аллегро, – Я где-то читал, что он употреблял алкоголь, но это случалось чрезвычайно редко». Да, порой он до двух часов утра играл в видеоигры, но никуда не ходил, ни на какие вечеринки.

Тем временен в Бьель приехал Марко Кьюдинелли. Он хотел дальше прогрессировать в теннисе и снова стал частью круга друзей Федерера. «Мы жили в кибер-пространстве, – говорит Кьюдинелли, – Нас никогда не привлекали вечеринки, курение, алкоголь. Мы предпочитали проводить время на корте или играть в Playstation».

Роджер был тем же веселым, беззаботным парнем, которого иногда захлестывали эмоции. «Если мы слышали, что в раздевалке или комнате отдыха кто-то поет йодль или издает первобытный крик, – вспоминает Анна-Мария Руэг, – то все знали, что это Роджер. Ему нужно было выплескивать эмоции. Он был довольно громким, но это не было неприятно».

Однако, когда на корте что-то шло не так, поведение Роджера становилось откровенно неприятным. К тому времени он был печально известен своей словесной несдержанностью и метанием ракеток. Роджер сам рассказывает, возможно, самую неприглядную историю из его жизни в Бьеле: «В теннисном центре установили новые брезентовые ограждения. Нам сказали, что если кто-нибудь их испортит, то будет неделю мыть туалеты. Я посмотрел на ограждение и подумал, что брезент такой толстый – его невозможно порвать. Через десять минут я повернулся и со всей силы запустил в него ракеткой. Она прошла сквозь брезент как нож сквозь масло». Все прекратили игру и посмотрели на Роджера. «Я думал: «Нет, не может быть, это просто кошмар». Я собрал вещи и ушел. Меня бы все равно выгнали». В качестве наказания Роджер, больше всего ненавидевший рано вставать, должен был целую неделю в несусветную рань помогать уборщикам мыть туалеты и чистить корты.

В 1997 году Роберт Федерер получил предложение занять важный пост в австралийском филиале от своей компании Ciba, и решение надо было принять быстро. Прежде Роберт по три месяца работал в Сиднее и Мельбурне, семья проводила каникулы в этой стране, они ездили в Квинсленд, на Большой Барьерный Риф. Им там очень понравилось, и сначала они восприняли план переезда в Австралию с энтузиазмом . Однако, когда они поняли, какими могут последствия, возникли большие сомнения. В конце концов, семья решила остаться в Мюнхенштайне. Они не хотели оставлять друзей и не были уверены, что у Роджера в Австралии будут такие же возможности для развития теннисной карьеры, какие были в Швейцарии».