20 мин.

Егор Титов: «Я ушел»

3

Стиль мэтров, Видич и авось

– Сейчас от «Спартака» требуют не столько результата, сколько «спартаковского футбола». Почему, когда приходил в команду Чернышов, вокруг этой темы не было такого ажиотажа? Даже сам Андрей Алексеевич прямо говорил, что та фирменная игра красно-белых осталась во вчерашнем дне.

– Ты думаешь, в этом стиле кто-то что-то понимает? Досконально не каждый игрок «Спартака» поймет, что это такое. Чтоб внятно говорить на эту тему, нужно быть мэтром, да еще пребывать в зрелом возрасте. Романцеву на тот момент, когда его меняли, было около полтинника. Также и Газзаева с Семиным нереально разобрать по полочкам, потому как только им ясно, каким образом они пришли к своему стилю. Сейчас таких тренеров в России нет. Сейчас все стараются подстроиться под современные тенденции развития футбола. Кто-то поиграет где-то в приличном месте, закончит, возглавит команду и идет копировать идеи своего прежнего наставника. Но получается повтор, и, как правило, смазанный.

В Европе, кстати, аналогичная ситуация. Вот приезжал Моуринью с «Интером» играть против ЦСКА, Аленичев с ним встречался. Так Жозе ему за полчаса настолько конкретно объяснил, что он требует от своей команды, что сделать то же самое другой человек, кроме Моуринью, способен только на словах. На деле же выйдет нечто корявое. Но и футболисты слушают Моуринью.

– Слушающий тренера футболист – редкость?

– У нас – да. У нас проблема с эдакой внутренней самодисциплиной. Большинство все же надеется на авось. Мы не знаем, как, например, работал с «Динамо» Кобелев, и как там сейчас работает Божович. С виду, тренеры эти свою работу знают, какой-то идеей обладают, но класс их подопечных не позволяет в полной мере продемонстрировать тренерские умения. И класс этот не только в техническом умении заключается, а еще и в способности быть максимально сосредоточенным в общении с наставником. Выдали динамовцы хорошую игру – мы радуемся, хвалим. Потому что мы мысленно погружаемся на наш уровень и оцениваем все с точки зрения нашего, российского, родного. А на самом деле все это от лукавого. Взять того же Видича. Когда он играл в «Спартаке», он был такой близкий, его можно было потрогать, я знал все его финты. Мы часто соприкасались в двусторонке и дело доходило до смеха: он постоянно делал замах, чтоб убрать мяч под себя, а я мгновением загодя уже находился в нужной точке. – Ты меня знаешь, – шутливо ворчал серб. – Да, я тебя знаю, – отвечал я с улыбкой. Сейчас я вижу его в играх за «Манчестер Юнайтед», но я совершенно не вижу того самого милого Неманю. Сегодня он мне кажется выдающимся защитником какого-то недосягаемого уровня. Да, когда мы встречаемся, то можем обняться, но мысленно я осознаю, что уже этого паренька ты не выключишь простым перестроением мгновением загодя. Потому что Видич всегда умел концентрированно забирать от тренеров то, что помогало ему расти. Уверен, если пригласить к нормальному российскому тренеру, допустим, среднего голландца из какого-нибудь «Ваалвейка», и он тоже здесь будет прогрессировать. А наш игрок будет, если авось звезды сойдутся. Их, голландцев, сербов, мало – они дисциплиной самосохраняются. А нас много, и мы можем быть распи…

– На стыке эпох в начале «нулевых» «Спартак» оказался в замкнутом круге?

– Совсем нет. Судя по всему, Андрей Червиченко проникся результатами Чернышова в молодежке и тем самым допустил ошибку. Он пригласил в команду нового тренера, не поняв конкретно его видение футбола. По-моему, не нужно было все радикально перестраивать. Хватило бы небольших корректировок, в идеале покупки парочки звезд, и мы могли бы вырулить на прежний уровень. Правда, игрок за пять миллионов долларов составлял бы процентов сорок клубного бюджета, и готового исполнителя европейского класса приобрести было маловероятно. Оттого и брали непонятных людей. А между тем футбол в начале «нулевых» постепенно склонялся в сторону обороны.

– Если так, то Чернышов был прав, перечеркивая стиль?

– Нет. Стиль ломать было рано, потому как на тот момент в мировом футболе тенденция к обороне едва наметилась. Тренер «Спартаку» нужен был мудрый, умеющий выжидать и чувствовать время. Сегодня мы понимаем, что полмира играет в комбинационный атакующий футбол и в греков Рехагеля ведущие команды планеты не превратились. Следовательно, «Спартак» должен был оставаться «Спартаком», а с данностью того временного периода справились бы сами игроки команды. Нас бы раз прибили, два, и мы бы сами поняли, что играем неправильно. Потихоньку бы перестроились. С нами же стали разговаривать как с фишками, что противоречило спартаковским традициям – ты, например, будешь опорным, и не важно, что ты им никогда не был… Заставь Быстрова играть правого защитника!

– Кто из тренеров особенно бил по рукам за импровизацию?

– Старков. Его помощник Клесов постоянно орал с лавки «Назад! Назад!» Пару раз я огрызался. Я сам понимал, что мне надо возвращаться назад, другое дело, что нас всегда учили самим измерять собственную рациональность на поле. А судя по этим крикам с тренерской скамейки, я должен был отдавать, забивать и еще при всех контратаках соперника активно защищаться. Как истинный опорный хав. Извините, вы или тактику подбирайте верную, или убирайте меня. Что они потом и сделали.

От наставника многое зависит. Для многих людей спартаковский футбол – это стеночки и забегания. Но Романцев нам никогда не говорил: «Играйте в стеночки или в забегания». Просто сам тренировочный процесс в «Спартаке» способствовал тому, что каждый игрок имел право на принятие собственного решения в рамках идеологии такого футбола, при котором незамысловатое грузилово считалось делом малодостойным. Из этого стеночки с забеганиями и вытекали. Очень естественно, негласно, без каких-либо договоренностей или клятв. Они были следствием интеллектуального взаимодействия игроков. Команды, играющие в этот футбол, никогда не несутся сломя голову назад, чтобы побыстрее сбиться в кучу возле собственной штрафной площади. Они, при потере мяча, сразу же вступают в отбор, в паре метров сзади образуется страховка, потому что контроль мяча, подразумевающий перестроения игроков после потери, у них доведен до автоматизма в результате соответствующего тренировочного процесса и отдельная отработка массовой игры в защите здесь неактуальна. Неполадки в обороне в этих случаях вполне улаживаются самими футболистами, ведь они объединены базовой тактической идеей. «Спартаку» идею вывернули, попытались выстроить победы на сыром грунте – и это отчасти получилось, – а сейчас все создается заново.

Тактичная тактика, Пьянович и запчасти

– Так еще недавно многие тренеры молились на стандартные положения и на атлетизм своих подопечных – некоторые безмерно поклоняются этим святыням по сей день. Что оправдывает их прагматизм?

– Результат. Но он придет, если на одном конце твоей команды Крауч, который всех перепрыгнет, а на другом – Акинфеев, который с метра разбега вынесет Краучу мяч прямо на макушку. Вспомни матч армейцев с «Тереком», где примерно роль Крауча исполнил Дзагоев. Текущая мода, которая по определению временна, все-таки удел не самых великих наставников.

– Скала, самый крутой спартаковский наставник после Романцева, ни в коей мере не пытался превратить игроков в фишки?

– Конечно, нет. Ты же вспоминал меня и Иванова одновременно на поле. Такая связка была возможна только при Скале. Если бы не дисквалификация, у нас наверняка сложился бы дуэт. Скала был очень по-итальянски тактичен. От слова «тактика». Он не мыслил стандартными категориями вроде «один у меня в центре будет созидать, а другой разрушать», он уже на сборах начал вовсю искать в нашем «Спартаке» тот максимум, который было реально выжать уже через пару месяцев. А максимум для «Спартака» – это в любом случае сильная атакующая игра, при построении которой тренер не имеет права бояться рисковать. Чтобы сократить риски, Скала вместе со своим помощником Джованни стал натаскивать нас по своей тактике прямо на поле. Они, два итальянца, встали в защите и без устали руководили нашими действиями. – Вы сужайте пространство! Ты сдвинься влево!.. Каждый день минут по тридцать утром и вечером мы привыкали к новому стилю, который по своей философии не противоречил спартаковскому.

– Наши тренеры говорили, что под скаловский футбол обязательно нужен звездный нападающий.

– Верно. Так никто и не говорит, что у Скалы был идеальный выбор исполнителей. У него был сносный и интересный подбор игроков. С одной стороны, мягенький, не самый надежный для этого футбола Пьянович, но с другой – Рома Павлюченко, который рос, который мог зацепиться за мяч, выиграть верховую борьбу, то есть сыграть самодостаточного «одного в поле воина» на острие атаки.

– Михайло Пьянович! Михайло Пьянович! А болельщики его любили.

– Поначалу. Пока он забивал. А затем… Многие иностранцы приезжают в Москву и начинают осознавать, что футбол – далеко не единственная прекрасная забава в этой жизни. Год-полтора они увлечены футболом, а потом оседают. Русеют. То же произошло и с Мишей Пьяновичем, замечательным, кстати, парнем.

– А как же цели попасть в Европу? Наверняка тот же Пьянович не хотел всегда играть за «Спартак».

– Миша? Хотел. Еще как! Его все устраивало. Он хорошо зарабатывал. Болельщики нахваливали. Он с удовольствием переподписал бы контракт еще годика на три и остался бы в Москве. Но руководство его вовремя раскусило.

– Таких приезжих как Олич в России мало?

– Процентов семьдесят пять наших легионеров в интервью говорят о российском чемпионате как о транзите, и это логично с точки зрения перспектив роста. Я им верю. Да, они понимают, что здесь платят серьезные деньги, но они же в курсе, что деньги – не главное в жизни. Голодных в прямом смысле иностранцев стало меньше. Ансальди, Алекс, Веллитон, Красич, Хонда, Марк Гонсалес… Сомневаюсь, что этим людям от футбола нужны только материальные блага. Тот же Гонсалес, вот зачем он, казалось бы, приехал к нам из Испании? А затем, что с ЦСКА он покажет себя в Лиге чемпионов, а затем и получит контракт от еще более весомого испанского клуба, чем тот, что был в его карьере прежде. Когда российский «Спартак» разгромил в Европе «Арсенал», вынес «Спортинг», его ведь на Западе хотели разобрать! Хотя, случись такое, туда бы мы поехали запчастями.

– То есть?

– «Спартак» был машиной. Классной. «Ягуаром». А по отдельности каждому из нас пришлось бы начинать заново в новых условиях. У кого-нибудь получилось бы, но, боюсь, командой мы были сильнее, чем по одному.

– Команда отличная, а запчасти в отдельности хуже – это историческая данность «Спартака», которую Романцеву, по его собственному признанию, удалось улучшить симбиозом стилей собственно «Спартака» и киевского «Динамо». В результате, выпестованные этой машиной запчасти стали удачно дополнять европейские «авто» – Мостовой, Карпин, Шалимов…

– Возможно, дело и в этом. Но я на своем личном опыте увидел «Спартак» более коллективистским образованием, нежели производством мастеров для Европы. Мы ведь семьей жили. Вместе побеждали, вместе праздновали, вместе отдыхали.

Дружба, Шалимов и «Бавария»

– Ты с детства привык дружить и ставить себя в угоду коллективу?

– Начиная с самых ранних возрастов спартаковской школы, с детского тренера Королева, мы всегда дружили. И в жизни я стараюсь ценить друзей. Дома всегда народ собирается. И сами семьей по гостям часто ходим. Все это мне в удовольствие.

– Почему спрашиваю? Потому что твой нештатный советник по подготовке к зарубежной карьере (жаль, не состоявшейся) Игорь Шалимов, побывав в Италии, заявил, что весь этот советский коллективизм в Европе мешает. Там профессионализм ценится, а не дружба. Не пришлось бы тебе там бороться с нашим менталитетом?

– Мне кажется, Игорь боролся со своим менталитетом. Он туда вырвался и получил первые ощущения. Которые оказались такими, какими он их описывает. Он оказался там один, холостой, куда бежать? О чем думать? А когда ты уезжаешь с семьей, то и жизнь кажется совсем иной. Я уверен в этом. И команда на команду не приходится. Вон о микроклимате в «Челси» как услышу, так прямо наш «Спартак» перед глазами. Только там кто-то с Терри пива хлебнуть идет, а я здесь с Парфешей, Аленичевым и Тихоновым. Понимаешь, мы как тактически дополняли друг друга на поле, так и в жизни. Парфеша – спокойный, хотя тоже хулиган, мы же хулиганы, но не такие спокойные. И это благотворно сказывалось на поле.

– Насколько твой вариант с «Баварией» был реален?

– На этот вопрос могут ответить два человека – Есауленко и Романцев. Ну, может быть, еще Заварзин. Мне самому интересно. Но… Подождем еще лет десять, рано или поздно все всплывет. Должен же кто-нибудь из знающих тему заговорить. Мы ведь многого не представляем до сих пор.

– Олег Иваныч категорически не хочет обсуждать эти темы.

– Может, кто-то другой расскажет. Хотя в ближайшее время это вряд ли случится.

– Тот, спартаковский Титов, смог бы закрепиться в «Баварии»?

– Пришлось бы адаптироваться. Эффенберг, действовавший примерно на моей позиции, умело сочетал игру на команду с игрой на себя, но он был авторитетом. Впрочем, на эту тему мне не хочется даже фантазировать. Лет пять назад можно было и помечтать, а сейчас для меня все это минувший этап. Остыл.

– От футбола?

– И от раздумий о нем. Как… что… а если бы… Есть факты, которые любопытно вспомнить, но сослагательное наклонение уже не актуально.

Графа «клуб», друг Клюйверта и на троих вхолостую

– Ты один из самых талантливых футболистов российских чемпионатов. Все при тебе. Тем не менее, где ты не доработал?

– Олег Иваныч любил говорить: «Нет предела совершенству».

– Йохан Кройф тоже заставлял Ромарио и Стоичкова развивать технику.

– А я бы индивидуализм свой футбольный еще поразвивал, поднял бы его на новый уровень. Это здесь я многих превосходил в классе, а в той же «Баварии» полкоманды как минимум выше меня уровнем были. А в большом клубе, если сразу не играешь, то иди, занимайся адаптацией в аренде. Пошло – возвращайся, не пошло – на трансфер. Палка о двух концах. Взять Вову Бута. Как все здорово у него начиналось в Дортмунде. Потом пошел по арендам и где он сейчас? Играет где-то, но где именно, мало кто в курсе. А Андрюха Демченко где?

– Это который друг Клюйверта?

– Он и сам классный футболист. И не случайно его «Аякс» заприметил в юношестве. Но последние относительно видимые следы оставил в Запорожье. Хотя должен был по идее блистать. По-моему, у семейных людей, которые при этом талантливы, шансов провалиться меньше. А холостые ищут на чужбине такого же холостого. А лучше двух, чтоб сообразить на троих. И человек пропадает. Каратаев, Костя Коваленко…

Что интересно, будь я сейчас действующим игроком ФК «Спартак» (Москва) (Егор здесь был официален – прим. А.С.), говорили бы мы сейчас с тобой о другом.

– О чем?

– О Лиге чемпионов, в которой мы, вполне возможно бы, играли. А я был бы в составе, капитаном. Но у меня начались «Химки», Астана… Я понимал, на что шел, понимал, что наверняка потеряюсь.

– Хотел бы отмотать время чуть назад?

– Надо было заканчивать карьеру в «Спартаке». Кажется, повторяюсь. Я думал о том, что век футболиста небольшой, и мой в том числе, и в какой-то момент надо уступить. Нужно было помочь становлению молодых игроков и уйти. Но данность оказалось другой. Это единственное, о чем я жалею. Такого уже не будет.

– А чего в этом «таком» особенного?

– У меня был шанс войти в историю «Спартака».

– Ты вошел.

– Не-е-ет. Я хотел, чтоб в графе «клуб» у меня был только «Спартак» (Москва). Такая история куда более ценная, нежели тот размен, на который я решился. Конечно, если бы под «Спартаком» значились: «Реал» – год, «Милан» – год, рисуночек, гвоздь и мои бутсы, это было бы тоже неплохо. Исторически.

– Мухсин Мухамадиев как-то в шутку сожалел о том, что не удалось ему посидеть на скамейке «Милана».

– А Олег Иваныч любил говорить нам, еще дублерам: «Вы известнее любого футболиста премьер-лиги». Хотя в премьер-лиге мы пока в основном сидели на лавке. И Романцев ведь был абсолютно прав. У нас была яркая красная форма, белые рубашечки и бьющий каждому встречному в глаз спартаковский ромб. Прохожие подбегали за автографом.

Ненужный Погребняк, брошенный в аэропорту Баранов и монополия Романцева

– Аренда в нашем понимании – это некая жизненная жесть?

– Что-то в этом роде, но какие приятные сюрпризы такая судьба порой преподносит. Вопреки. Не ушел бы Паша Погребняк в первую лигу, сидел бы в дубле, куда его Старков отправил. «Ты у меня не будешь играть точно!» – заявлял тренер нынешнему форварду «Штутгарта».

– К чему такая категоричность?

– Не знаю. Судя по всему, Старкова заставляли ставить в состав Кавенаги, стоившего пятнадцать миллионов и полтора получавшего в год. Тогда я и Аленичев пошли к Перваку, вопрошаем: «Что вы делаете? Поговорите со Старковым, пусть оставит Пашу. Во-первых, он наш воспитанник. Во-вторых, статный, антипод Кавенаги, способный дополнить аргентинца». Первак в ответ: «Идите к Старкову, решает все он». Мы идем к Старкову, а он нам в ответ тычет пальцем вверх и приговаривает: «Вы знаете, с этим вопросом туда, к Перваку. Мне он сказал, что этот игрок не нужен». Нас с Аленичевым, который вернулся после победы в Лиге чемпионов, в родном клубе просто дурачили. Вопрос с Погребняком уже был решен.

– До Старкова в Погребняка в «Спартаке» верили?

– Романцев ему доверял, выпускал еще очень молодого минут на двадцать, и с Пашиными выходами игра в атаке всегда обострялась. Он оказался одним из тех, кого технично убрали, и хорошо, что он нашел в себе силы через «Балтику», через «Томь» вернуться в большой футбол.

– Ты в интервью всегда веришь в нынешнюю спартаковскую молодежь. Отчего такая уверенность?

– Я с ней знаком. Паршивлюк – это вообще мой подопечный. Я в номере жил с Парфешей, потом с Аленичевым, потом один. И тут на базе закончились места, ко мне приводят Серегу и спрашивают: «Егор, ничего, если к тебе поселим?». «Конечно», – говорю. А Серега – скромный парень, стеснялся меня. Но нынче как играет! И почему я не могу в него верить? В сборной из по-настоящему сильных крайков только Анюков. А кто за ним? Паршивлюк.

– А каким красавцем был Павленко? Но не реализовался.

– Сашке характера не хватило. В остальном практически без недостатков. И техника, и удар, и голова на плечах. Он поиграет, выйдет на дистанцию, а потом возьмет, да обидится на кого-нибудь. А так нельзя.

– Он начинался как центральный полузащитник-созидатель. Но по молодости его как отправили на фланг, так, похоже, и забыли, что он не фланговый игрок. В этом нет проблемы?

– Нет. И Мостовой, и Шалимов стартовали бровочниками. И сам я играл с краю. Перед отъездом Аленичева. А чего, свободных мест «в партере» «Спартака» не было. Матча три-четыре я был правым хавом.

– Мостовому такая роль не нравилась. Думать приходилось мало.

– А мне интересно было. Да еще, хорошо, Парфеша помогал. Всегда забежит, когда надо, подскажет вовремя. Благодаря Димке я имел возможность не всегда возвращаться назад. Это же новые ощущения!

– Не могло получиться так, что, хорошо себя показав, на бровке мог бы и остаться?

– А вскоре подоспел Вася Баранов, который меня и «вытеснил» оттуда. Правда, его переход чуть не сорвался.

– Из-за чего?

– Вася прилетел из Калининграда, но в аэропорту его никто не встретил. Он развернулся и первым же рейсом отправился обратно. И, немногим спустя, на полном серьезе отказывал «Спартаку», говорил, никуда из «Балтики» не уйдет. А у нас что-то напутали и опоздали. Зато когда вернули, Васе хватило трех минут на ту самую адаптацию, чтоб как дать Нигматуллину. Сейчас Баранов, правда, исчез.

– Последние следы были замечены в Рязани.

– Он уже когда в Рязани играл, обособился от всех. Ни звонков, ни писем.

– Еще немножко об аренде. Тебе самому она никогда не грозила?

– Нет. Я как попал в 96-м в основу, так выбить меня оттуда было тяжело. И игрой доказывал, и Олег Иваныч был сторонником нечастых изменений в команде. Если кто-то вливался, то он был, как правило, сильнее и колоритнее своего предшественника.

– До смуты тебе ни разу не приходилось хвататься за голову со словами «Что же делать?»

– Были моменты. По осени. Когда заезжали на сборы перед Лигой чемпионов за два дня до матча. Фактически три дня ты сидишь на базе, отыгрываешь матч, уезжаешь на другую базу – в сборную, где сидишь еще десять дней, отыгрываешь матч, возвращаешься вновь на базу клуба, сидишь три дня, ждешь матча чемпионата, отыгрываешь матч, после которого подходит Олег Иваныч и говорит: «Ты играл плохо, поэтому едешь на базу»… Я обижался, но все равно знал, что никто никуда меня из родной команды не сошлет. Просто мы тогда были слишком зависимы от руководства, которое в одном лице представлял Олег Иваныч. Была монополия, без ведома Романцева в «Спартаке» не решалось ничего. Все остальные подчинялись.

Лет десять назад сборная играла в Туле с Белоруссией – 1:1. Играли мы отвратительно. Романцев выслал автобус и нас, пятерых спартаковских сборников, прямиком из Тулы отвезли в Тарасовку. За пять дней до матча чемпионата. Мы только в дороге поняли, что Москву объедем стороной.

– Сейчас такие акции чем кажутся?

– Дикостью. Какому-нибудь европейцу вроде Лаудрупа в голову такое не придет. Приезжайте, ребят, в день матча к обеду. Поедим и на игру. Нормальный подход. Правда, безрезультатный… У нас в России, имею в виду.

Нетренеры, пропаганда и жизнь глазами из «Бентли»

– У тебя есть тренерские планы? Хотя бы писаные вилами на воде.

– Да зачем мне это? Гм… Конечно, зарекаться не хочу, может, жизнь заставит стать им. Но я не хочу в сорок пять лет получить инфаркт, инсульт и в качестве антуража седину. Волосы и так в меру седеют.

– Рассуждаешь прямо как Тихонов.

– Так болезни все от нервов. Пока я не готов к этому. Стоп! А я сейчас по сути и есть тренер!

– Теннисный.

– Жизненный.

– В книге Дэвида Ремника о Мухаммеде Али есть такие строки: «Анджело (Данди – тренер Али) был сильным, когда нужно было быть сильным, и слабым, когда нужно было быть слабым… Анджело понимал, что он – вторая скрипка, что смотреть приходят на боксера, даже если этот боксер – тупица». Титов всегда подстраивался под партнеров. Эта история может ведь стать и твоей.

– Но не каждому хорошему игроку суждено стать тренером. Даже если рассматривать великих, таких как Гуллит или Маттеус, то пока они не состоялись в этой профессии. Пеле и вовсе переквалифицировался в кофе. Не имею привычки зарекаться, но опять же, нужен переходный этап от одного к другому. В начале года я знал наверняка, что карьера игрока моя закончена. Знакомые подходили и говорили: «Да ну ладно, не вздумай! Тебе еще играть и играть». Каждый твердил примерно одно и то же, да еще настойчиво. Десятому убеждающему ответил: «Куда?» – А что, некуда? – Назови команду? – это уже я давлю. Человек задумывается и начинает загибать пальцы: «Так, в ЦСКА тебе нельзя, с «Локомотивом» ясно, с «Динамо» понятно, «Спартак»… О, а «Спартаку» не подойдешь?» Я отвечаю: мне что, стучаться и кричать «Возьмите меня в «Спартак»? И до людей начинает доходить, что действительно, проблемка. На периферию возможность есть уехать хоть сейчас, но низкого уровня я уже хлебнул. Мне один менеджер предлагал в клубе любую должность – от игрока до одного из руководителей. Но у меня дочка растет и я в этом деле вижу намного больше пользы, чем в футболе.

– Тем не менее, в финале спрошу: что или кто может вернуть тебя на поле?

– Ничто и никто. У нас есть команда, «Артист», где президент Николай Трубач, а мы с Владимиром Петровичем Пресняковым вице-президенты. В составе много звезд первой величины.

– Ну это же досуг.

– Тебе так кажется. Да, это для души, но ты видел, чтоб на досуге взрослые серьезные мужики бросали все дела и мчались в понедельник и четверг друг против друга рубиться на поле? Мы будем пропагандировать футбол везде, где только можно, играть в него и зарабатывать на нем. Мы же собираемся стать чемпионами мира в 2018 году!

– Замечательно все это, но не верится в то, что человек твоего масштаба здесь реализует свой потенциал.

– А потенциал я реализовываю в ребенке. Мне мои амбиции вот где уже (Егор прикидывает ладонь к горлу – прим. А.С.), у меня была очень насыщенная карьера, дай Бог каждому ее пережить. А, может, лучше и не надо. Моя сегодняшняя амбиция машет ракеткой и как раз начинает бурный рост. Это главное. На ближайшие десять лет уж точно. Спорт – сложная штука, могут быть неудачи, поэтому моя задача – подвести Аню к первому жизненному этапу. Мне это дело гораздо интереснее футбола. Я редко смотрю телепередачи, покупаю газеты. Условно говоря, я будто всю жизнь ездил на «Тойоте», а сейчас мне подарили «Бентли». И Москва по-другому видится из новой машины. И мысли новые в голову приходят. Как так, я жил со своими амбициями, но не замечал много важного. Я знаю, если поднапрягусь сейчас, мне будет очень интересно в дальнейшем. Из прежнего футбола я ушел.