«Мне её не хватает как родного человека». Первые ученики Тутберидзе рассказывают о ней

В третьей части ознакомимся с высказываниями учеников Тутберидзе о тренере. Первая часть, в которой Тутберидзе высказывается о тренерстве и тренировках, находится здесь, вторая часть, посвящённая её высказываниям об учениках — здесь.

Ученики Тутберидзе оказались более щедры на мнение о ней, чем она сама, поэтому статья «Ученики о тренере» будет разделена на три части. В первой (текущей) части будут высказывания её первых учеников, тренировавшихся в ДЮСШ № 8 «Серебряные акулы» (1999—2007), во второй — ученики СДЮСШОР № 37(2008—2012) и в финальной части ученики школы «Хрустальный» (с 2013 года).

Условные обозначения:

• [...] — квадратные скобки с многоточием означают пропуск малозначимой информации.

• [Текст в квадратных скобках] является переформулированным ответом на основе вопроса интервьюера либо пояснением контекста.

• (2023) — год в скобках сообщает, в каком году было опубликовано интервью.

• Нижним подчёркиванием выделены важные, по мнению автора этой статьи, цитаты.

Виктор Адоньев

Период тренировок: 1999—2008

В настоящее время: работает тренером

«Я начал заниматься в ЦСКА [в 11 лет], но не в группе. Меня туда никто не зачислял, потому что я уже очень «старым» считался. Но поскольку у мамы была там знакомая, то она разрешала мне выходить на лёд. А потом я перешёл на каток «Серебряный». Тутберидзе появилась у нас где-то через год после моего прихода. Только из Америки тогда вернулась. [...] [Я перешёл к ней, потому что] там сразу же было понятно — никто так не работал, как она. Этери Георгиевна была очень упёртой, поэтому у неё группа начала быстро развиваться, новые дети постоянно приходили. Когда человек работает — это сразу видно. Она и по сей день такая — жуткая перфекционистка. Дотошно относится ко всему, к каждой мелочи, смотрит на то, на что многие не обращают никакого внимания». (2020)

«У Этери Георгиевны невозможно было не запрыгать. С её огромным желанием и с тем, как она заставляла тебя работать. Её не обманешь. Она всегда чувствует, когда человек полностью отдаётся своей работе. За 2,5 года я научился достаточно многому — прыгал все двойные, аксель 2,5 оборота, тройные учил. На тот момент это было хорошо, тем более для новичка и за 1 час льда в день. [...] Я из очень бедной семьи, и Этери Георгиевне мы часто не платили деньги. Она даже не брала — знала нашу ситуацию. И не один я такой был. Она даже одевала меня. [...] Этери Георгиевна мне отдавала одежду — очень классную, брендовую. Кажется, кто-то из-за границы им привозил из родственников. Может, это и секонд-хенд, но я был счастлив носить такой секонд-хенд. Тогда достать что-то было тяжело. И потом мне рассказывают, что она какой-то жуткий тренер, деспот. Да, в работе она достаточно тяжёлый человек, но я считаю, что это правильно. Я сам таким же стал. Если что-то не получается у детей, я их заставляю. Кричу, могу даже подзатыльник дать. Это абсолютно правильно, если ты хочешь добиться результата. А если тренер тебя вечно по головке гладит, то что с тобой будет-то?». (2020)

«В жизни Этери совсем другая. Это человек, которому всегда можно позвонить. Даже когда я в танцы ушёл, она со мной была постоянно. Переводила из группы в группу, подыскивала партнёрш, всё время заботилась. Она мне как старшая сестра была. Она меня [в танцы] и перевела. В одиночном катании не сложилось, потому что у меня ужасно болели колени из-за того, что поздно начал заниматься. В переходном возрасте они просто не выдержали. Тем не менее я отпирался: «Нет, никаких танцев, только прыгать!» Я больной был до прыжков. Но Этери отвечала: «Ты красивый парень! Пойдёшь в танцы! Будешь кататься». Я: «Нет, Этери Георгиевна, не хочу с партнёршей кататься! Не всё будет зависеть от меня». Она: «Пойдёшь! Ты выглядишь как парень из интеллигентной семьи. Будешь кататься!» Сама отвела меня в Одинцово, поехала со мной. И всегда была рядом. Если какие-то проблемы с партнёршей, надо что-то решить — помогала. Поэтому пускай сказки не рассказывают, что якобы Этери нужны в жизни только деньги. Что за бред? Она сама готова платить за то, чтобы работать. Она, кстати, всех своих учеников потом куда-то устраивала. Всех пристроила! Даже из моей группы. И тренерами устраивала, и подкатки давала, чтобы можно было заработать. Никто вообще об этом не говорит. Мне хочется всех собрать и сказать в лицо: ребята, вы что, больные что ли, совсем? Почему только я об этом говорю? Вам сложно признаться, что ли? И одевала она не только меня. И деньги не брала не только у меня, потому что на тот момент вообще тяжело было. Не все имели финансы в ту пору». (2020)

«[После того как завершил карьеру — решил стать тренером и первым делом] позвонил Этери Георгиевне. [...] Она сказала: «Приходи ко мне, посмотрю, как ты работаешь». Я: «Этери Георгиевна, у меня опыта совсем нет». Она: «Ничего, ты же всё-таки танцор, будешь заниматься скольжением». Я, честно говоря, думал, что она меня не возьмёт. Но нет — взяла. Причём у неё тогда работал Вазген Азроян, но он почему-то сразу ушёл, и она приняла меня. Это был 2012 год. [...] Я следил за спортсменами, раскатывал абсолютно всех, сразу же начал ездить с фигуристами на соревнования, ставил вместе с Этери Георгиевной программы. Ходил на уроки по хореографии — наблюдал, как ученики занимаются, проводил разминки и заминки. Исключение одно — я не ставил прыжки. А так я занимался с ребятами всех возрастов. [...] Мы ставили [все программы] вместе с Этери Георгиевной. Когда рассказывают, что какую-то программу создал именно конкретный хореограф, — это не так, поверьте. В этой группе всё ставится совместно. И Даня Глейхенгауз работает сейчас так же — они вместе с Этери Георгиевной решают, как что будет. И мы так же ставили. Единственное: прямо вот моя идея была — взять музыку, с которой Женя Медведева в первый раз стала чемпионкой мира (речь о произвольной программе «Слышу — не слышу». — прим.). Посмотрел тогда фильм «Мы. Верим в любовь», мне безумно понравился саундтрек, и я скомпоновал из него фрагмент для выступления. Все были в восторге. При этом изначально фрагмент предназначался для Липницкой, и мы даже программу поставили. Очень классно получилось, — жаль, что люди её не увидели, Юля в итоге не захотела. Но я бы даже сказал, что эта программа была лучше «Списка Шиндлера»». (2020)

«Я очень хочу — честно, ужасно хочу! — приехать к Этери, но что-то как-то не удаётся. Я её даже до сих пор побаиваюсь. Привык её уважать как тренера и немножко побаиваться — так и продолжаю. Но так хочется приехать и о многом поговорить. Даже не касаемо работы. Мне её не хватает как родного человека. У нас обоих тяжёлые жизни. И у неё мама с папой скончались, и у меня — мама и бабушка. Было очень трудно. Мы с ней в этом похожи. [Мне пришлось уйти] в октябре 2014 года, потому что моя мама сильно заболела. Если бы всё было хорошо, то думаю, мы бы так и работали по сей день с Этери Георгиевной. [Я не стал возвращаться, потому что там уже появился Глейхенгауз]. Они стали популярны. А я человек ужасно гордый. Если я сейчас вернусь, то скажут: «Пришёл на всё готовое». А я не тот, кто приходит на всё готовое. Я в «Хрустальном» много чего сделал. В группе Этери Георгиевны раньше были проблемы со второй оценкой, хотя технически все дети были на уровне. И мы начали поднимать компоненты. Я говорил Этери, что нужно много скользить, кататься — тогда всё будет по-другому. Принёс же что-то я своё. [...] [Когда Розанов ушёл из группы], мне тогда надо было просто сразу же приехать — и всё. Но я не хочу так делать. Боюсь осуждения. У нас сейчас очень жестокие люди пошли — такие комментарии пишут!». (2020)

Полина Шелепень

Период тренировок: 1999—2012

В настоящее время: работает тренером

«Тогда был Стадион юных пионеров на «Динамо», там я занималась около недели, маме что-то не понравилось в тренировочном процессе. Единственный ближайший каток — «Серебряные акулы», туда мы и пришли к Этери Георгиевне. Но была одна проблема: она вела только одну группу для старших детей, а я ещё ничего не умела. Тутберидзе сказала, что возьмёт меня и ещё четырёх таких же карапузов, чтобы вести группу совсем маленьких детей. Это был 1999 год, мне было 4. (2020) [...] Смотрю на свои те детские фотографии, там такой колобок на коньках! Сейчас жёстче отбирают: чтобы была худенькая, прыгучая, растянутая, меня бы точно никуда не взяли, и я бы себя не взяла. Но Этери Георгиевна посмотрела и вынесла вердикт: «Хорошо, я возьму». [...] Конечно, я её боялась. Тутберидзе с самого начала была строгой. Но уже как тренер я понимаю, строгость включается не для того, чтобы показать свою превосходство – это уважение, дисциплина, иначе в какой-то момент тебя просто перестанут слушать. (2019) [...] Мы жили рядом со спортивным комплексом ЦСКА, было три варианта: плавание, спортивная гимнастика и фигурное катание. [...] Когда мы попали к Этери Георгиевне в юном возрасте, она сказала, что и бассейн, и фигурное катание — это очень сильное переохлаждение, поэтому надо выбрать что-то одно. И мама без раздумий выбрала фигурное катание. (2020) [...] Когда я начинала у Тутберидзе кататься, это было на обычном хоккейном катке. Где мы тогда только место ни искали, в каких условиях ни тренировались… Этери Георгиевна боролась за то, чтобы нам лёд дали. Причём у нас тогда уже были какие-то неплохие результаты. [...] А когда первый раз пришли в «Хрустальный», это был шок настоящий. Нам даже раздевалку собственную выделили — обычно мы переодевались в уголке после хоккеистов. Этери Георгиевна действительно вложила много сил и труда, чтобы школа стала такой, какая она есть. Команду свою собирала по крупицам. Чтобы всё это пережить и не сломаться, нужно иметь сильный характер». (2019)

«Помню, как мне [...] в 12 лет Этери Георгиевна предложила исполнить квад (четверной сальхов. — прим.). Кручу больше трёх оборотов и думаю: «Главное, крутиться и не раскрываться». Недокрутила половинку, упала, но думаю: «Зато что-то новое, здорово». Ещё пробовали в 14 лет, но тогда уже не было такого страха. [...] Лиза Туктамышева [...] пробовала тройной аксель, и я думала: «А я чего? Я разве не могу?» Поэтому попросила у Этери Георгиевны разрешения прыгнуть. Ситуация была из разряда «ничего не поняла, но было очень интересно». Я скрутила, упала, кто-то похлопал. Что-то новое для меня, эмоциональный подъём такой был». (2020)

«Самая необычная [моя] награда — колокол с этапа Гран-при в Куршевеле. [...] У нас закончился турнир, потом был допинг-контроль. Возможно, я перенервничала, но сдавала очень долго. Не осталось никаких автобусов, которые бы увезли нас в гостиницу. И мы вместе с бабушкой и Этери Георгиевной с этой «балдой» по горам, гремя, шли в гору. Вещь, конечно, красивая, но нести её [было] очень тяжело». (2020)

«Когда мы выезжали с Этери Георгиевной на соревнования, с ней было очень приятно проводить время. Вне льда она была очень доброй, весёлой, мы много гуляли. [...] Наша любая поездка на соревнования втроём [с Тутберидзе и Липницкой] всегда проходила очень хорошо, было весело и смешно. [...] Лет до 14-ти [у меня не было карьерных амбиций]. Для меня это был хороший способ не ходить в школу, потому что там у меня были постоянные проблемы с учителями. Я решила, что лучше буду кататься и хорошо выступать, чем ходить в школу. [...] В 14 лет у меня начались этапы Гран-при, я поняла, что это так классно: ездить за границу, выигрывать… Тогда я ещё начала получать призовые, то есть появился какой-то заработок. Но я поняла это только к 14-ти, поэтому могу сказать, что до того возраста это была хорошая отмазка не ходить в школу.». (2020)

«[Мне было проще, когда было с кем соревноваться в группе], но если при этом мой тренер не терял интерес ко мне. Мне было это важно. Но я могла прогрессировать в обоих случаях. Если я вижу, что кто-то не в моей группе делает больше, чем я, то я могла ускорить процесс изучения чего-либо. Или до того, как пришла Липницкая, мне было проще осознавать, что я буду на три головы выше всех на соревнованиях, чем ждать, что кто-то ошибётся. [...] По моим ощущениям, [после появления Липницкой и Медведевой в группе, ко мне] как-то немножко ушёл интерес. В принципе, понятно, я стала не одна, но мне тогда как шестнадцатилетнему ребёнку было сложно это принять. Столько времени быть одной, ведущей. С одной стороны, это было хорошо, я радовалась, что наша группа становится сильнее. А с другой стороны, мне было важно, чтобы тренер продолжал поддерживать со мной те же отношения, что были раньше. (2020) [...] Ревность была, скрывать не буду, тем более, когда ты с тренером с самого детства, и тут появляется кто-то новый. Я не показывала своих чувств, но было видно, что, когда всех хвалили, а меня нет, я мысленно вопрошала: «А как же я?» (2019) [...] Очень хорошо [...] помню, [когда Липницкая впервые пришла к нам в группу], потому что накануне её перехода мы ездили на соревнования, где Юля тоже выступала, и она запомнилась мне, как, наверное, всем, своей растяжкой. [...] Когда [Липницкая] впервые пришла к нам на тренировку, я подъехала к Этери Георгиевне и шепнула на ушко: «Этери Георгиевна, вы же помните эту девочку?» Она ответила, что нет. «Она же, помните, вращалась красиво, затяжки делала, вы скажите ей вращение сделать»». (2020)

«Возможно, [после появления в группе Липницкой] я стала спокойнее потому, что от меня не ждали и не требовали столько, сколько ждали и требовали раньше. [...] Роль лидера сложная. Все ставки в группе сделаны на меня, тренер вкладывает в меня. И ты не хочешь это не оправдать. Каждый мой провал был для меня тяжёлым. Не то, чтобы я что-то не выиграла, я подвела тренера, подвела родителей. Когда появилась Юля, я понимала, что, если я где-то не смогу, сможет она. И так тренеру будет проще. И я действительно успокоилась». (2020)

«[Мысли об уходе из группы копились] достаточно долго. Были обиды, даже хотела уйти в середине сезона. Мы с Этери Георгиевной поругались, нас позвал директор, сказал по очереди говорить, что нам не нравится; мы должны были прийти к какому-то выводу, решить этот вопрос. Помню, что мы обе просидели молча, ничего не говорили. Я-то, понятно, слова сказать не могу, и Этери Георгиевна тоже не стала что-то раскритиковывать. Это было перед первенством России в Новогорске. Директор сказал, мол, раз такая ситуация, вы сейчас успокаиваетесь, начинаете работать, полноценно стараетесь, и если на первенстве России это даёт результат, то вы продолжаете работать. Если нет — расходитесь. Тогда я выдала два идеально чистых проката, отобралась на юниорский мир, и мне казалось, что всё налаживается. [...] Съездила на [чемпионат мира], выиграла Спартакиаду и вроде как вздохнула, что мы всё решили. Потом мы поехали на сборы, и там опять начались ссоры и ругань. Я почувствовала, что тренер не видит во мне интереса. Меня обижало просто всё, я постоянно плакала. Помню, что в какой-то момент я сказала, что я больше не хочу. Написала маме и уехала. Разговоры не помогали, ничего уже не помогало, и мне не хотелось продолжать. Хотела бросить спорт, но мама настояла не уходить. Ведь я столько лет катаюсь, и у меня должно было быть два взрослых этапа, которых я очень усердно добивалась. [...] Было страшно, потому что я всю жизнь каталась у одного тренера и понятия не имела, как у других. Боялась, что я просто растеряюсь, потому что ещё не было мыслей, куда идти, как и с кем тренироваться. (2020) [...] Главной проблемой было то, что я очень любила своего тренера и не могла представить, как я подойду к ней и скажу «до свидания». Это было бы мучительно тяжело. Решила, что тут подойдёт метод пластыря — просто сорвать и всё. (2019) [...] [После ухода] было облегчение, потому что мы больше не будем ругаться. Я устала именно от ругани. Не шла работа, шла ругань за руганью. Пыталась молчать, выслушивать и работать. Где-то, так как я вспыльчивый человек, мне не хватало терпения, и я тоже могла что-то высказать, понимая, что надо было бы промолчать. Но нет, всё равно меня язык тянул что-то сказать. [...] Может быть, я так пыталась привлечь внимание тренера. [...] Я понимала, что оставалось уже совсем немного времени до прокатов, а я даже двух элементов собрать не могу. Так нельзя было дальше продолжать. Поэтому я приняла это решение». (2020)

«Честно скажу, я вообще не хотела возвращаться [после ухода], потому что у меня тоже были очень сильные обиды. Когда я пришла в ЦСКА, Татьяна Анатольевна Тарасова сказала, чтобы я не приходила на тренировки, пока не попрощаюсь нормально. Мы с мамой собрались, купили цветы. Я приезжаю в Новогорск. Так как это закрытая территория, туда не всегда просто попасть. Я спокойно прохожу, называю фамилию, и мне сказали: вы здесь уже не живёте, поэтому не можете пройти. Я говорю, что мне просто отдать цветы. Мне отказали, но предложили передать букет. Я написала записку. Её с цветами передали Этери Георгиевне. Она написала «спасибо». И с этого момента мы больше не виделись. [...] [Сейчас в свои 25 лет я вижу причину разногласий] в непонимании. Я больше уверена, что сложность тренировать детей и подростков именно в том, что с ними нужно больше разговаривать. [После перехода в ЦСКА было непривычно]. У Этери Георгиевны тренировки были более интенсивные. Мы пришли, пять минут раскатались — и уже полноценно работаем. В ЦСКА было пятнадцать минут раскатки, какие-то упражнения. Мне это казалось лайтовым. У нас ты вышел на тренировку, и надо всё сделать быстрее, у тебя всего час или час пятнадцать». (2020)

«[В 2018 году [...] написала под фотографией из «Хрустального»: «Не была тут шесть лет. Это было нелегко. А ещё сложнее признать свои ошибки и извиниться. Я думаю, многие догадаются, о чём речь»]. История была такая. Позвонила Анна Владимировна Царёва, которая работает в «Самбо-70», и предложила поработать с ней. Я не могла, конечно, пройти мимо Этери Георгиевны незамеченной. Она старший тренер теперь не только там, но и во всём нашем фигурном катании. В любом случае нужно было подойти и поговорить, а мы с той ситуации в Новогорске ни разу не виделись. Здоровались на прокатах, да. Но на этом всё, мы не разговаривали. Я дождалась её после её тренировки, мы поговорили, я извинилась, мне тоже кое-что сказали. [...] Высказали некоторые свои обиды. [...] Мы друг с другом занимались с детства, я была её первой спортсменкой. Это сыграло важную роль. [...] Сложность [для меня] была, наверное, в том, чтобы подойти и признать свои ошибки. [...] Страшно было перед подходом. Я не знала, как она сейчас ко мне относится. Может быть, она вообще не стала бы со мной говорить. [Спустя какое-то время после того, как мы поговорили, после очередных соревнований] она подозвала меня к себе и сказала, что она собирается набирать группу маленьких, и если я хочу, то я могу тренировать. Я стояла в шоке и не верила: это правда или сон? Видимо, после нашего разговора у меня совсем были проблемы с головой. Я понимала, что я и не хочу, и не умею работать с маленькими, и не хотелось из-за этого подводить. Поэтому никакой работы бы не получилось. После этого мы даже не списывались. [...] Не знаю, почему очень много людей на меня обиделись, что я «не приняла такое предложение от такого великого тренера». Но тут надо понимать, что дело не в том, что я не хотела работать с Этери Георгиевной, а в том, что я не хочу и не умею работать с маленькими детьми». (2020)

«Когда мы разговаривали, [мне не показалось, что Тутберидзе изменилась со времени моего ухода]. Мне кажется, сейчас [спустя два года после разговора] она стала более спокойной. В те тяжёлые времена, когда её карьера только начиналась, было не так, как сейчас. Сейчас её все знают, проще в плане прироста хороших спортсменов, к ней многие приходят, очередь. Она ещё набрала хорошую команду хореографов, вторых тренеров. Плюс ещё дочку в Америку отправила. Понятно, что переживания есть, но она знает, что она в надёжных руках, с хорошим партнёром. Думаю, ей в этом плане стало чуть спокойнее». (2020)

«[Мне многие говорили, что мы с Тутберидзе похожи]. Я от природы кудрявая, как и Этери Георгиевна, и нас сравнивали даже когда я была ребёнком. Но главное, что мне передалось от неё — любовь к своему делу. Сколько я помню Этери Георгиевну — неважно, насколько уставшей, с какими проблемами и в каком самочувствии она приходила на каток, на льду она всегда была в порядке. Это меня заряжало. Я хочу, чтобы мои спортсмены в работе видели меня такой же — полной сил и желания тренировать. [...] Почему-то, когда люди говорят, что Этери Георгиевна — строгий тренер, они представляют её каким-то монстром. Я до сих пор слышу это от тех родителей своих учеников, кто знает, что я тренировалась у Тутберидзе. Они смотрят на меня так, как будто я побывала в аду и вернулась живая. Но любой тренер на высоком уровне не будет всё время гладить спортсмена по головке и просить не расстраиваться. В России таких тренеров точно нет. [...] Тутберидзе меня научила быть максималистом, критично к себе относиться. В голове звучит её фраза: «Всегда можно лучше». Сейчас я это транслирую уже своим спортсменам. И к себе до сих пор так отношусь». (2019)

«Как-то была история, сейчас даже вспомнить немного стыдно. Мы ехали на прокаты, попали в пробку. И Этери Георгиевна попросила меня рассказать какое-то стихотворение. Я его не знала, отмазалась как-то, а Этери Георгиевна мне столько стихов на память рассказала! Я подумала — ничего себе, и как она только всё успевает. [...] Так странно: многие почему-то думают, что я Тутберидзе ненавижу, что у нас отношения плохие, но это неправда. Да, мы расстались не так ванильно, как в кино. Но это жизнь». (2019)

«Мне в детстве [родители] навязывали: «Ты должна выиграть Олимпиаду». И я во всех интервью говорила, что хочу стать олимпийской чемпионкой. А с возрастом это как-то улетучилось, появилось желание просто всем запомниться в хорошем плане, что была такая фигуристка, что она прыгала, красиво каталась. С возрастом приходило осознание, что вся жизнь не должна крутиться вокруг Олимпиады. Ты пропускаешь многие моменты ради одного… И в итоге не доходишь до него, упуская свою жизнь». (2020)

Анастасия Курявина

Период тренировок: 1999—2005

В настоящее время: работает тренером

«Этот человек растил меня на льду с самого детства. Я начинала на катке «Серебряный» в семь лет у другого тренера, но в какой-то момент так сложилось, что наша группа осталась на перепутье. Вместе со мной занимались Витя Адоньев, Артём Пунин и Полина Шелепень. Вышло так, что мы совершенно случайно попали к Этери Георгиевне: она приехала на наш каток, администрация предложила взять готовую группу. И мы стали самым первым её потоком спортсменов. [...] Ей приходилось уезжать [в США тренировать] каждые полгода. Но мы рады, что в итоге она осталась с нами». (2024)

«Наши программы были очень яркие. Этери Георгиевна всё ставила сама, и получалось шикарнейше! Мы всегда выделялись на соревнованиях, и все сразу понимали: выступают ученики Тутберидзе. Из своего репертуара я особенно обожаю программы «Еврейский танец» и «Петрушку». Уже со второго нашего совместного года мы начали активно завоёвывать медали на турнирах по Москве. В юношеских и спортивных разрядах я всегда была на лидирующих позициях, выполнила «кандидата в мастера спорта. [...] [Тутберидзе в то время была] очень эмоциональной, с безумной энергетикой на льду. Её всегда было слышно и видно. Мы её боялись. Если честно, я до сих пор побаиваюсь. Не в том смысле, что она обидит, а, знаете, как бывает… трепетное волнение перед человеком! Но что важно — Этери Георгиевна нас любила. Всех своих спортсменов безумно любила, искренне и щедро. Она помогала нам в разных ситуациях, в том числе за пределами спорта. У меня как-то случилась беда: попала в серьёзную аварию. Так тренер поддерживала и морально, и материально». (2024)

«Я её безумно люблю и уважаю. Всегда относилась к ней как ко второй маме, потому что для меня Этери Георгиевна, конечно, сделала неимоверно много. Она постоянно была рядом, ездила на все соревнования, настраивала и мотивировала меня. Поддерживала и её мама — Этери Петровна. Да, Этери Георгиевна строгая, жёсткая, требовательная. В этом плане она всегда держала образ, чтобы мы оставались в тонусе. Но я понимаю, что это всё ради нашего же блага». (2024)

«У нас с ней однажды случился потрясающий разговор. Мне было 16 лет, я решила бросить спорт, так как в парах не складывалось. Ещё и университет, времени на обучение не хватает, партнёра нет. В общем, всё плохое сошлось. Этери Георгиевна знала, что я на распутье. В один прекрасный день я выхожу из подъезда, вижу, стоит её машина. Она открывает окошко и предлагает подвезти. Пока мы ехали вместе, Этери Георгиевна прочитала лекцию-наставление про жизненные ценности, цели и достижение этих целей. Она говорила, что никогда нельзя сдаваться, что всегда будут провокации извне. Можно всё бросить и пойти другим путём, но ни в коем случае нельзя поддаваться чужому влиянию! Если ты выбрал свой путь, то должен по нему идти с гордо поднятой головой — через все преграды и препятствия. Она предложила вернуться к ней в группу, выполнить «мастера спорта» и в дальнейшем работать с ней. Естественно, я согласилась. Правда, затем последовала череда серьёзных травм, и со спортом всё же пришлось закончить. Но та мощная мотивация до сих пор в памяти». (2024)

«Знали бы вы, сколько было травли в её сторону! В моём окружении ни у кого так не было. Причём, начиная с самых первых лет её работы в России. И по сей день неприятные вещи продолжаются. Конкуренция в мои годы была колоссальная, но Этери Георгиевна выдержала всё и доказала, что она лучшая. Поэтому горжусь, что я тренировалась у такого выдающегося тренера. Этери Георгиевна сама предложила [мне перейти в парное катание]. Она как-то сразу разглядела во мне способности: показывала разные поддержки и учила нюансам этого вида. В 2005 году она рекомендовала меня в группу Владимира Захарова, в пару с его сыном Станиславом. Он сейчас работает в команде Светланы Соколовской. Поскольку мне нравилось кататься вместе с тренером и пробовать новое, страха парных элементов не было. За это я тоже безумно благодарна, и по сей день парное — мой любимый вид фигурного катания. Я до сих пор в восторге каждый раз, когда доводится выполнять элементы». (2024)

«Новый виток карьеры начался, опять-таки, с помощью Этери Георгиевны. Я пошла работать методистом в «Хрустальный», занималась документацией и параллельно помогала на льду. Бумажная работа тяжело давалась. Я понимала, что хочу быть тренером, это прям моё. Потом я на несколько лет уезжала в Сочи — трудилась в Центре олимпийской подготовки под руководством Алексея Урманова. Долгое время работала на сборах. Сейчас сотрудничаю с тренерами «Лиги фигурного катания» и помогаю Игорю Лютикову. Все знакомые тренеры разбились по командам, мало кто единолично тренирует. У меня пока не получилось найти свою идеальную команду. Но я верю, что всё впереди». (2024)

«[Хочется пожелать Этери Георгиевне] благодарных учеников. Ведь в тренерском деле самое сложное — когда уходят твои спортсмены. Они не всегда это делают по-хорошему, и чаще всего тренер становится плохим. Что бы он ни делал, как бы он себя ни вёл, он всё равно будет плохим. Каждый тренер в этот момент переживает всем сердцем, потому что любой воспитанник — его собственное детище. Ты вкладываешься не только физически, но и эмоционально. И вот этот момент, конечно, самый трудный. Также хочется, чтобы вокруг Этери Георгиевны всегда были люди, которые её поддерживают, любят, ценят, понимают и двигаются с ней в одном направлении. Она всегда собирала вокруг себя только таких людей. У неё прекрасные организаторские способности. Для Этери Георгиевны фигурное катание — вся её жизнь. И я рада, что её мечта вырастить олимпийских чемпионов осуществилась. Я видела, как она работала ради этого, невзирая на все преграды. И потому счастлива, что судьба меня свела с таким человеком! Напоследок вспомню фирменные фразы моего тренера: «Ты должен улыбаться всегда. Никто не должен знать, как тебе тяжело и больно!»; «Если у тебя что-то болит, значит, ты живой!»; «Ты можешь пропустить тренировку только в одном случае — если ты умер!»». (2024)

Александра Деева

Период тренировок: 2005—2008

В настоящее время: работает тренером

«Мой папа играл в хоккей в Дании, там меня и поставили на коньки. Мне сразу понравилось. Когда приехали в Москву, меня отправили в спортивную группу к Этери Тутберидзе, где я была самой младшей в группе. Помню, тренер долго думала, брать ли меня к себе, ведь все воспитанницы были значительно старше меня, но лично меня возраст никогда не останавливал. Всегда тянулась за старшими, быстро прогрессировала, поэтому почти все детские соревнования выигрывала, поэтому захотела заниматься профессионально. Индивидуальные занятия Этери со мной проходили до тех пор, пока я не начала получать серьёзные травмы. В какой-то момент моё здоровье резко ухудшилось – я «посыпалась» и стала регулярно проводить время в больницах, а не на льду. Как и любому тренеру, Тутберидзе стало неинтересно заниматься со мной, и это обычная практика в данном виде спорта – к спортсменам относятся как к расходному материалу. Если не ты, то кто-то другой. Также Этери тогда работала без команды, преподавая нам всё сама, даже хореографию. Её можно понять: времени на размышления о каждом ученике просто не было». (2022) [...] Мы работали в режиме выживания. Я даже со сломанной ногой тренировалась, но меня это закалило. Сейчас же Этери Георгиевна тренирует целым штабом, большой командой. [...] Думаю, методы Этери Георгиевны видоизменились, усовершенствовались. [...] Что‑то из её методов я перенимаю. Например, как поставить себя перед учениками. Я сейчас работаю с хоккеистами над катанием, на данный период времени мне это нравится больше. Я могу спокойно держать внимание как одного хоккеиста, так и всей команды в течение тренировки. Кто же знал, что навыки, заложенные в меня, так будут помогать хоккеистам». (2024)

«Несмотря на требовательность Этери Тутберидзе, я очень благодарна за такую высокую школу. Опыт работы с ней дал чёткое понимание, что фигурное катание – жёсткий вид спорта с высокой конкуренцией, а также воспитал выносливость и сильную закалку. Но жёсткий подход и отсутствие команды тренера быстро исчерпали свою эффективность и привели к истощению. В ЦСКА, куда я перешла, был более человечный подход. Я ещё долго отходила от закалки Тутберидзе – на раскатке в ЦСКА дети могли останавливаться, чтобы, например, перешнуровать коньки или попить воды – я же по привычке носилась по льду нон-стоп». (2022)

«Работа в команде Тутберидзе — это отличная школа жизни. Сейчас мне не страшны трудности, я не устаю даже при очень загруженном графике без выходных. У меня сформировался сильный характер, многим мужчинам нужно обязательно пройти эту школу жизни. Я тренировалась у Этери Георгиевны около семи лет. Я благодарна за этот опыт, как и всем другим своим учителям, без них не было бы нынешней меня. В работе с ней я поняла, что незаменимых нет. Если не ты, то будет кто‑то другой. Это касается любого вида деятельности. Жизнь может быть несправедлива и жестока, будь это травма или просто плохой день. Ты можешь свесить лапки, сойти с пути и обвинить в неудаче окружающих. А можешь продолжать ежедневно упорно трудиться и двигаться к своим целям». (2024)

Продолжение следует…