Кукловод Шендерович: комментарии

Майору Евсюкову, расстрелявшему девятерых в супермаркете «Остров», не повезло. Если бы он устроил бойню в Чечне, то все они оказались бы террористами, а погибшая девушка — чеченской снайпершей. Если бы он устроил расстрел где-нибудь во Франции, то это была бы очередная кампания по дискриминации русских.
Если бы он удовольствовался тем, что выстрелил в шофера, который потребовал у него денег, и ушел, то это преступление попало бы в разряд нераскрытых. Убежал бы после расстрела — и это сошло бы с рук. Но в стельку бухой майор, который неделю праздновал свой день рождения и прямо из ресторана поехал на какую-то разборку, прихватив с собой левый ствол, заснул после учиненной бойни прямо на ящиках, и его повязали.
Всякую систему характеризует не ошибка. Всякую систему характеризует реакция на ошибку.
В любой полиции мира может найтись отморозок. Пьяный майор Евсюков, расстреливающий людей в супермаркете, не характеризует никого, кроме майора Евсюкова. Но вот начальник ГУВД Пронин после расстрела тут же говорит, что Евсюков — перспективный работник, что у него был разлад с женой, что он был так занят, что не мог даже отметить случившийся у него неделю назад день рождения, что все воскресенье (день убийства) он дежурил — и это уже характеризует систему.
Потому что все это — вранье. Евсюков не дежурил, а бухал в ресторане. Всю предыдущую неделю он не был занят, а отмечал день рождения: к ОВД со всех сторон съезжались дорогие иномарки с дорогими подарками; никаких сложностей с женой (которая тут же сидела в ресторане) у Евсюкова не было, если не считать обычных сложностей, которые возникают с очень дорогостоящей моделью у очень крутого бандюка.
Нормален ли майор Евсюков?
А что есть норма?
В Нижнем Новгороде два подвыпивших милиционера явились на стрелку к таксистам; забрали с нее некоего Алексея Якимова, зверски пытали его два дня просто так, потом повезли топить в Волгу. Перед убийством сняли с него казенные наручники, Якимов сумел выплыть.
В Екатеринбурге парень зашел в ОВД подать заявление о краже шапки. Два пьяных мента завели парня в кабинет, один наставил на него пистолет и сказал: «Признавайся!» «В чем?!» Мент выстрелил. После этого менты протрезвели настолько, что поняли, что пулю опознают: взяли нож, стали выковыривать пулю. Не получилось, завернули парня в ковер и вынесли на глазах всего ОВД. Зарыли в лесу; утром взяли топор и поехали на могилу. Снова разрыли труп, стали вырубать пулю, вырубили.
В Нефтеюганске двое на свою беду подали заявление о розыске человека, который украл у них деньги. Пьяный милиционер потребовал с них тут же на рабочем месте за услугу 30 тысяч. Они отказались, мент стал по ним стрелять.
И т.д., и т.п.
Нормален ли майор Евсюков?

Человек может быть straight или gay — это его дело. Но когда гомосексуалист во власти тащит наверх своих миньонов; когда напудренные мальчики с подведенными глазами бродят у него в приемной; когда этот же гомосексуалист готов на все, чтобы сведения о его ориентации не выплыли наружу; когда чиновника вербуют на основании его отклонений, а следователь, отпустивший маньяка, сажает главу самой прозрачной компании России — вот тогда это страшно.
Грубо говоря, вы можете быть п@дорасом в прямом смысле слова, и это ваше личное дело. Но если вы пытаетесь это скрыть, но именно по этому принципу назначаете подчиненных, лоббируете друзей и управляете государством, то вы становитесь п@дорасом в переносном смысле слова — и это очень плохо для страны.
А что касается гей-парада, который разогнал мэр Лужков, то это, знаете, как в анекдоте:
— Папа, я гей.
— Сынок, а яхта у тебя есть?
— Нет.
— А место в Госдуме?
— Нет.
— А пост в Кремле?
— Нет.
— Ну, сынок. Тогда ты не гей. Тогда ты просто п@дор.

Мэр Москвы Юрий Лужков запретил гей-парад в честь Евровидения, и бравые менты винтили в субботу злоумышленников, переодетых женихом и невестой, на Воробьевых горах. На самом деле гей-парад во время Евровидения проводится прямо на сцене самого Евровидения, но я не об этом.
При виде мер, принятых Лужковым, мы должны подумать, что Россия — пуританская страна. Не то что растленный Запад.Увы. Первое, что приходит на ум при слове «педераст» — это армия. Случаи торговли солдатами, продаваемыми в сексуальное рабство офицерами, настолько часты, что некоторые военные части превратились в бордели.
Пару лет назад «Собеседник» опубликовал страшное расследование на эту тему. Были конкретно названы места, где стоят солдаты: памятник героям Плевны, сквер у Большого театра, Гоголевский бульвар, Минобороны. И конкретные части, которые торговали солдатами: военная прокуратура (она торговала как раз у памятника героям Плевны), в/ч в Химках, в/ч 83420, что на Люсиновской.
Были приведены ужасающие свидетельства: «Когда я стоял на посту, ко мне подошли деды и силой затащили в каптерку… На следующий день… ко мне подошел офицер и в лоб заявил: «Завтра обслужишь двух клиентов». Я понимал, что если скажу «нет», то потом буду харкать кровью, но все же ответил отказом. Услышав «нет», офицер бросил мне в лицо фотографии (деды засняли изнасилование) и сказал: «Не обслужишь — карточки увидит твоя мать».
Мэр Москвы Юрий Лужков запрещает гей-парады. Но никто не слышал, чтобы мэр Москвы Юрий Лужков озаботился тем, что военная прокуратура продает солдат прямо у памятника Героям Плевны. Когда история изнасилования и пыток рядового Сычева выплыла на поверхность, то бывший министр обороны Сергей Иванов сделал все, чтобы отстоять право сержантов сивяковых насиловать. Из этого наглядно видна разница между пуританской Россией и растленным Западом. В пуританской Москве запрещают гей-парады. А на растленном Западе министры обороны не встают грудью на защиту растлителей солдат.
Второе слово, которое приходит на ум при слове «педераст», — это «Единая Россия». Пермскому депутату от «Единой России» Игорю Пастухову долго все сходило с рук. Еще в 2003 году молодой пермяк подал на Пастухова заявление о том, что тот изнасиловал его в бане. Причем в бане, по словам жертвы, вместе с Пастуховым были депутат законодательного собрания Игорь Шубин (тоже «единоросс»), директор «Пермэнерго» Андрей Киташев и вице-губернатор Морозов. Тогда депутат объяснил, что это — провокация против «Единой России». В 2005 году видный «единоросс» поехал открывать в селе школу, завел прямо на открытии в кабинет приглянувшегося ему 14-летнего Дениса и изнасиловал. В колонию Пастухов ездил отмечаться на собственном джипе, а сейчас и вовсе вышел по УДО.

Возьмем Южную Осетию. Там режим тоже называет свою борьбу — «антифашистской» и объясняет, что мудрый президент Кокойты защищает свой народ от уничтожения грузинскими фашистами. Правда, в Тбилиси сейчас живет больше осетин, чем во всей Южной Осетии, и почему-то на территории Грузии, там, где осетины находятся в полной его власти, фашист Саакашвили осетин не уничтожает, а грозит им уничтожение только там, где их спасает мудрый вождь Кокойты.
Того же самого рода, что и у ХАМАС, «антифашизм» наших властей. Нет-нет, у нас, в Кремле, ни в коем случае сидят не фашисты. И на озеро Селигер приезжают не фашисты. Наоборот, мы, в России, ведем антифашистскую борьбу против Четвертого рейха — США, и против растленного Запада, которые только и мечтают о том, чтобы пересмотреть итоги Второй мировой и уничтожить и растоптать наш российский народ.
Правда, если приглядеться к ненавидящему нас Западу, то оказывается, что уехавший в США Сергей Брин становится миллиардером, а уехавший в Норвегию Александр Рыбак — кумиром норвежской публики. И что наши пламенные борцы с врагами из-за рубежа дома покупают в Лондоне, у британских врагов, которые нагло обвиняют нас в смерти Литвиненко, а компании регистрируют во враждебной нам Швейцарии, снявшей арест со счетов Ходорковского.
Фашизм — это пропаганда исключительности собственной нации, которую хотят сжить со света другие нации. А уж кем ты называешь при этом другие нации — «жидами», «недочеловеками» или «фашистами», — вопрос обстоятельств. И та идеология, которую навязывают нам власти — идеология ненависти к открытому обществу, идеология борьбы с «внутренними врагами», идеология борьбы с «теми, кто пытается исправлять историю», так великолепно описанная Оруэллом в романе «1984», становится все страшнее и страшнее.

Президент России Дмитрий Медведев подписал указ «О Комиссии при президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Противодействовать вышеозначенным попыткам будут ведомства, профессионально историей занимающиеся, в том числе Администрация президента, СВР и ФСБ.
В феврале, после того, как Сергей Шойгу предложил ввести уголовную ответственность за отрицание победы России во Второй мировой, ваша покорная слуга написала, что экономический кризис приведет к тому, что главными темами для наших патриотов станут те, которые внутри России позволят поддерживать необходимый тонус ненависти, но реакции от иностранных дипломатов не потребуют.
То есть обещаниям разместить ракеты в Калининграде придут на смену пиар-кампании в пользу любых россиян, совершивших против иностранцев что-нибудь героическое: например, укравших у мужа дочку в надежде на алименты или потопивших за взятку иностранный сухогруз. И призывы ударить, и крепко ударить, по тем, кто пытается отрицать татаро-монгольское иго.
Однако, откровенно говоря, можно было предположить, что все эти призывы будут исходить от добровольных полуфашистских организаций по защите морали и нравственности, которые в последнее время самостоятельно возлагают на себя функции майоров Евсюковых и шантажируют любой бизнес, позволивший себе «неправильную» или «антипатриотическую» рекламу. Трудно было представить себе, что дело приобретет такой размах, что Наша Либеральная Надежда, г-н Медведев, подпишет бумагу о создании Министерства Правды.
Недавно Россия стала первой после фашистской Германии страной, в которой официально посадили человека за борьбу против фашизма: я имею в виду приговор антифашисту Олесинову. В обвинительном заключении следователь Романов так и написал, что фашисты — это добровольное объединение граждан с целью наведения порядка в стране, а те, кто с ними не согласен, совершают преступление, «исказив свою искусственную сплоченность до наоборот». Строго говоря, следователь Романов в своем обвинительном заключении и пересмотрел Нюрнбергский процесс, и фальсифицировал историю, и пр.
Тем не менее, трудно представить, чтобы комиссия, созданная президентом Медведевым, занялась следователем Романовым. Заранее можно предсказать, что могущественные историки из Администрации президента и ФСБ не будут заниматься ни ежедневными терактами, совершаемыми фашистами на улицах российских городов (а убийства таджиков или азербайджанцев по национальному признаку трудно квалифицировать иначе, чем теракт), ни книгами, пропагандирующими идеи Гитлера: зачем, если эти же самые ведомства полуофициально рекомендуют своим сотрудникам учебные пособия, где история России описана как история борьбы против жидомасонского заговора?
Зато покойный Виктор Астафьев, прошедший всю войну и назвавший Жукова «браконьером русского народа», который вместе со Сталиным «сжег в огне войны народ русский и Россию», а Красную Армию «самой бездарной армией со времен сотворения рода человеческого», — несомненно, будь он жив, удостоился бы внимания учрежденной Медведевым инквизиции.
На мой взгляд, в мире появилась новая разновидность фашизма. Это вполне интернациональная идеология, такая же интернациональная, как фундаменталистский ислам или коммунизм, и свойственная в последнее время сырьевым или диктаторским режимам, лидеры которых не хотят становиться частью открытого мира, ибо боятся, что страна, обзаведясь самостоятельным бизнесом и средним классом, выйдет из-под их контроля.
Возьмем, например, ХАМАС. Члены ХАМАС не называют себя фашистами; напротив, ХАМАС и его союзники созывают конференции под эгидой ООН, на которых называют фашистом — Израиль, борьбу свою — антифашистской, объясняют западным интеллектуалам, что борются за свободу, и не повторяют лишний раз по CNN, что в их понимании свобода их родины есть уничтожение государства Израиль вкупе со всеми проживающими там евреями.

Кортеж полпреда Полтавченко несся на жуткой скорости посередине узкого шоссе; шедшая навстречу «девятка» не успела улететь с дороги, водитель «девятки» погиб.
Кортеж председателя Верховного суда Лебедева, двигаясь по встречной, на глазах сотен стоявших в пробке людей снес «Жигули», за рулем которых сидела Наталья Труфанова. Один из пассажиров погиб, все получили тяжелейшие травмы. Когда многочисленные свидетели стали донимать органы, дело возбудили… против Натальи Труфановой.
Российские дороги – это символ путинской России, наглядная иллюстрация царящих в ней общественных отношений.
В открытом мире по резервной полосе с мигалкой движутся: «скорая помощь», пожарная машина, оперативная машина (полиция, ФБР и т.д.). У нас по резервной полосе с мигалкой движутся хозяева жизни.
В открытом мире мэры городов строят дороги. У нас они обзаводятся мигалками. Дороги они строят только затем, чтобы отмыть деньги. Сами они проедут и так, без дорог.
В древнем Китае дороги в столицах строились так: справа транспорт, слева транспорт, посереди имеет право ездить только император. Во Франции право преимущественного проезда было отменено Великой Французской революцией в 1789 году. При Путине мы до сих пор живем при ancien regime, причем времен династии Хань.
Знаете, что меня забавляет в деле майора Евсюкова? Вопрос, с кем же он все-таки встречался перед бойней в супермаркете и о чем у них был разговор.
Потому что мы с моим коллегой Сергеем Каневым долго обсуждали это и пришли к выводу, что, скорее всего, Евсюков встречался перед бойней с новым начальником, и тот сказал ему: «Твоей карьере конец, если не принесешь новый чемодан».
Потому что иначе непонятно, почему кто-то, хорошо знавший Евсюкова, так быстро начал сливать прессе, что у того трудности с женой, переводя стрелки на жену; и почему Евсюков так уверен, что его отмажут. А если бы Евсюков повстречался перед бойней с каким-то своим начальником, который сказал: «Я тебя увольняю», – так, во-первых, начальник не держал бы это в тайне, а во-вторых, увольняют не ночью на стрелке, а днем в кабинете. Ночью на стрелке требуют денег.
Майору Евсюкову не повезло: его взяли с поличным. Роману Жирову повезло: его не взяли с поличным. «Перспективный работник», – сказал патрон Евсюкова, бывший начальник ГУВД Москвы генерал-майор Пронин. И призвал не обострять и не драматизировать.
Нет такого преступления – от убийств беременных женщин до расстрелов прохожих в супермаркете – от которого начальство не было бы готово отмазать подчиненного. Во всем мире государство – это то, что защищает закон. В России – это то, что имеет право совершать преступления.
А обсуждать? Обсуждать это не рекомендуется. Не обсуждать, не обобщать и не конкретизировать. Обсуждать надо зверства американцев в Гуантанамо, страдания Ирины Беленькой и посещение Путиным дворца для «Евровидения».
Если вы не знаете, как это называется – это называется вертикаль власти.

Две недели назад, 13 мая 2009 года, мощный внедорожник «Субару Форестер», Т 747 МХ 199 РУС, за рулем которого сидел сотрудник МВД Роман Жиров, снес на пешеходном переходе беременную женщину.
Беременная женщина – это не тот объект на дороге, который двигается быстро и непредсказуемо.
Жиров совершил убийство, обгоняя по встречке стоявшие перед переходом машины. После убийства он не остановился; но прохожие запомнили номер внедорожника. Расследование происшествия передали в отдел, где трудится убийца, там его быстро опросили и отпустили.
Спустя десять дней начался скандал – муж убитой написал о том, что убийца по-прежнему на свободе, в своем ЖЖ. В интернете началась буря. Число кросс-постов достигло рекордных размеров, все это вывалили в блог президента Медведева, после этого в МВД сообщили, что убийца арестован.
Это оказалось враньем. На момент, когда я пишу эту статью, убийца по-прежнему на свободе, в связи с отсутствием против него уголовного дела.
Всякую систему характеризует не ошибка. Всякую систему характеризует реакция на ошибку.
Из реакции системы следует, что она считает убийство беременной женщины нормальным поступком для милиционера Жирова. В самурайской Японии считалось нормальным, если самурай опробовал свой меч на первом встречном. В Древнем Риме считалось нормальным, когда раба скармливали муренам. В путинской России нормально, если милиционер задавит женщину.
Начало этому положил лично Владимир Путин.
12 декабря 1997 года машина главы ГКУ Владимира Путина насмерть сбила пятилетнего Дениса Лапшина на 17-м километре Минского шоссе. Водитель Борис Зыков был амнистирован.
Закрепил эту традицию тоже лично Путин. В мае 2005-го года Александр Иванов, сын министра обороны Сергея Иванова, задавил 68-летнюю Светлану Беридзе (на переходе, на зеленый, медленно двигавшийся объект). После этого на зятя Беридзе завели уголовное дело, а Сергей Иванов публично заявил, что его сын понес тяжелую моральную и физическую травму. Путин не уволил Иванова, и это показало, что право давить людей в физическом смысле слова отныне является естественной привилегией элиты времен Путина.
После этого случаи физического уничтожения людей начальниками в погонах и без стали не просто часты – это такая же обыденность, как для жителей африканского племени известие, что вот сегодня крокодил утащил сына такого-то, а вчера – племянника такого-то.
Даже самые чудовищные случаи, в общем-то, не привлекают внимания.
В Екатеринбурге автомобиль сына депутата Госдумы, большого патриота Валерия Язева, сбил 57-летнюю пенсионерку, после чего всю вину взял на себя приятель сына, якобы сидевший за рулем.

Что ж, очень возможно, что Военно-воздушную академию можно было оставить в Петровском дворце. И что-то кому-то не так продали. Это – детали.
Не детали – то, что армия не должна торговать цементом, а офицеры – солдатами. Если они это делают – они не офицеры. Подобно янычарам или стрельцам, они не представляют опасности для врага, но представляют ее для отечества.
Янычар нельзя реформировать изнутри. Это первая проблема любой тотально прогнившей структуры – ее нельзя реформировать изнутри. Сможет ли ее реформировать Сердюков со стороны – тоже пока вопрос.
Но самое изумительное, что в том, что касается реформы армии, наши самые реакционные слои, рассуждающие о величии России в промежутках между торговлей солдатами, нашли себе горячую поддержку среди многих либералов, не утруждающих себя особо вникать в процесс, но страшно довольных, что можно со ссылкой на генерал-полковника Ивашова, почитателя российской духовности и иранского Ахмадинежада, пнуть путинского ставленника.

Как среди османских янычар или российских стрельцов образца 18 века были храбрые люди, так и внутри российской армии остались храбрые офицеры; но все вместе это является армией не больше, чем «Автоваз» является заводом.
Реформа, затеянная Сердюковым, в целом сводится к продаже хозяйственных активов и в переходе к армии, способной воевать в локальных конфликтах. То есть, проще говоря, к осознанию того, что генералы не должны торговать цементом, а офицеры – солдатами.
В результате ненависть рабо- и цементовладельцев к Сердюкову выросла до каких-то невероятных размеров. Причем, в полном соответствии с психологией вышеуказанных лиц, она проявляется не в военном перевороте (для этого надо быть военными), не в покушениях, даже не в открытой критике, а в базарных сплетнях.
«Ты понимаешь, – рассказывали мне после самоубийства генерала Власова, врио начальника управления обустройства и расквартирования войск Минобороны РФ, – Сердюков вызвал его и попросил передать в фонд его жены здание рядом с Генштабом. Патриот Власов не выдержал и застрелился».
Душераздирающая история, вот только проблема – снабженец Власов, преемник легендарных Гребенюка и Косована, распорядителей строительной империи еще более крупной, нежели «Донстрой» или «ИНТЭКО», не очень-то походит на человека, способного застрелиться из-за куска госсобственности.
Очень возможно, что генералу Власову министр поставил ультиматум: либо сядешь, либо сдашь тех, кто воровал. Очень возможно, что Власов нашел в себе мужество в этой ситуации поступить как офицер, а не как снабженец. Но вот из-за госсобственности… да помилуйте, наши гребенюки были б просто счастливы найти на подобной почве компромисс с Сердюковым.
Еще история: министр Сердюков уволил главу Московского военного округа. «Ты представляешь, – рассказывают мне, – они должны были строить новые казармы в Баковке, и Сердюков говорит: «Это должна строить такая-то питерская фирма». А командующий ему отвечает: «А что мне делать с военными строителями? Они у меня сидят без работы!» И его уволили.
Не знаю, правда ли насчет питерской фирмы. Но военные строители – это те самые ребята, которые получают по 40 тыс. руб. зарплату, когда вся армия стоит по стойке «зубы на полке», и строят (вернее, не строят) дома за 20 тыс. дол. за кв. м. Конечно, Сердюков был неправ, уволив командующего округом. Потому что за такие реплики в нормальной демократии сажают, а в нормальной диктатуре – расстреливают.
Третья байка. Генерал из Забайкалья приезжает в Москву получать новый пост. И рассказывает с возмущением: «Я зашел в приемную, а мне говорят, что, мол, зайдешь к министру, и он спросит тебя: «Кто лучше, гражданский министр обороны или военный?». Ты должен ответить: «Гражданский». Он тебя спросит: «Что лучше – дивизия или бригада?». Ты должен ответить: «Бригада». А иначе поедешь обратно в свое Забайкалье. Представляете, я вынужден был отвечать, как велели».
Слушаешь и не веришь своим ушам. Генерал, которому не по душе реформы Сердюкова, пришел к нему в кабинет и лизал Сердюкову сапоги. Так ты – либо не лижи, либо потом молчи о своем позоре. А этот хвастается!
У реформ Сердюкова есть недостатки. Это врожденные недостатки любой реформы при Путине.
Во-первых, Сердюков никого не может расстрелять. Путинский режим не любит публичных процессов над ворами. Тем более, если бы начались публичные процессы, сразу бы встал вопрос: ведь Сердюков у нас не первый при Путине министр обороны. А что до него делал Сергей Борисович Иванов?
Во-вторых, все реформы при Путине проводятся, как спецоперации – быстро и без объяснений. Это предоставляет необъятные возможности для вранья и саботажа со стороны генералов. Простой пример: история с бердской бригадой спецназа ГРУ. Было принято решение о том, что на один военный округ полагается по одной бригаде ГРУ. Была бригада в Бердске и была бригада в Улан-Удэ. Обе были в половинном составе. Их было решено объединить. Никому ничего не объяснили, и бригада вышла из казарм со словами: «Нас всех вышвыривают на улицу». На улицу их никто не вышвыривал, а тезис о том, что давшему присягу офицеру из Бердска трудно ехать в Улан-Удэ, вряд ли стоит признать состоятельным. Офицер все-таки не инвестбанкир, да и те ездят, куда фирма пошлет.
Третий недостаток реформы Сердюкова заключается в том, что, будучи одним из самых способных администраторов Путина, Анатолий Сердюков, как и Алексашка Меньшиков, есть плоть от плоти своей эпохи. Всякий реформатор в России жалует свой карман: это такая вечная проблема наших реформ, начиная с Петра Первого и кончая залоговыми аукционами. Так сказать, историческое своеобразие реформ в России. Извините, других реформаторов у нас для вас нет.

Президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов, жесткий критик «еврейского финансового интернационала», сообщил о скорой отставке министра обороны Анатолия Сердюкова, который – видимо, вместе с еврейским интернационалом – и разваливает армию.
Генерал-геополитик Ивашов – такой же достоверный источник сведений о Сердюкове, как Игорь Гиоргадзе – о президенте Саакашвили.
Армию у нас разваливают с 1991 года. Как спросишь какого-нибудь Ивашова, любителя поговорить о российской духовности – так и услышишь, что разваливают армию. Причем разваливают не генералы, которые торгуют солдатами и горючкой (это, видимо, примета особой духовности). Армию разваливает кто-то со стороны.
Что ж, стоит признать – министра обороны Сердюкова российская армия ненавидит так же, как стрельцы – Петра I. Это свидетельствует плохо не о Сердюкове. Это свидетельствует ужасно об армии.
При Сталине советская армия была, по выражению Виктора Астафьева, «самой бездарной армией в мире», армией рабов, предназначенной для взлома укреплений противника собственными телами. Армией, в которой лучшими полководцами считались лучшие палачи вроде фельдмаршала Жукова. Страна под названием Россия была уничтожена, превращена в придаток этого орудия завоевания мира и производила либо танки, либо сталь, из которой делали танки.
В 70-е, в эпоху локальных войн, эта массовая армия, последняя массовая армия образца Второй мировой войны уже не выполняла роль, к которой готовил ее Сталин. Она существовала потому, что социальный организм, созданный однажды, умирает медленно. И целые гигантские проекты, например, кольцо ПВО вокруг Москвы, имели не военный смысл, а обжорственный: кольцо ПВО создавалось, чтобы побольше земель было у армии вокруг Москвы в самых козырных местах и чтобы побольше генералов могли служить в Арбатском военном округе.
В 90-х армия осталась единственным нереформированным институтом, и это привело к катастрофе. Если вы внутри рыночной экономики сажаете структуру, которая имеет бесконтрольные бюджетные деньги и нелимитированный человеческий ресурс, то вы получаете рабовладельческое хозяйство, в котором офицеры, сидящие на «земле», торгуют людьми, а снабженцы, сидящие на «хозяйстве», превращаются во владельцев цементно-бетонно-строительных империй.