10 мин.

В домогательствах не обвиняла, не пропадала, цензуре не подвергалась. Интервью Шуай Пэн под присмотром чиновника

326

На Олимпиаде поговорила с L’Equipe.

2 ноября экс-первая ракетка мира в паре Шуай Пэн выложила в китайской соцсети Weibo пост, в котором обвинила бывшего вице-премьера Китая в принуждении к сексу.

Пост удалили в течение нескольких минут, после чего китайский сегмент интернета практически зачистили от любых упоминаний этих обвинений. Скриншоты поста удаляли даже из частных переписок в мессенджере WeChat – люди их отправляли, но до адресатов они просто не доходили.

В течение двух недель после появления обвинений 36-летняя Шуай Пэн ни с кем не выходила на связь. В соцсетях набрал ход хэштег #гдеПэнШуай, многие игроки высказывали озабоченность и обеспокоенность ситуацией.

Потом теннисистка нашлась, но от тех видео и фотографий, на которых она появлялась, становилось только тревожнее. Хэштег #гдеПэнШуай сменился на хэштег #свободуПэнШуай. Связаться с ней удалось только главе МОК Томасу Баху, который провел с ней два разговора и договорился о встрече во время Олимпиады в Пекине.

Жестче всех на ситуацию отреагировала WTA – на данный момент она приостановила проведение турниров в Китае и требует полноценного и прозрачного расследования, а также получения гарантий безопасности и свободы Шуай Пэн. До тех пор возвращаться в страну организация не планирует.

Вскоре после решения WTA стали появляться интервью Шуай Пэн англоязычным китайским медиа, в которых она говорила, что на самом деле никого ни в чем не обвиняла и шумиха поднялась на пустом месте.

На время Олимпиады в Пекине теннисистка вошла в олимпийский ковидный пузырь и лично встретилась с Бахом, а потом дала интервью французскому изданию L’Equipe – это ее первое интервью независимому международному медиа после начала ее дела.

Правда, интервью она дала с рядом условий. Разговор организовали через олимпийский комитет Китая, и все время беседы рядом с Шуай Пэн присутствовал работник НОК Ван Кань. До начала разговора журналистов попросили прислать список вопросов, но в итоге от него решили чуть отклониться – интервью продлилось в два раза больше запланированного срока, и издание смогло спросить больше, чем было в списке.

Несмотря на то, что китаянка многократно давала пресс-конференции по-английски, в этот раз она отвечала на вопросы на родном языке. Изначально ее слова переводил Ван Кань, но в итоге было решено через интернет подключить находящегося в Париже переводчика.

Кроме того, по требованию НОК, издание должно было опубликовать разговор полностью – без сокращений и редакционных комментариев. Только расшифровку.

Если коротко, то главная мысль Шуай Пэн в этом интервью: никого не обвиняла, никуда не пропадала, никаких проблем не испытывает, никто на нее не давит, вся шумиха поднялась на пустом месте.

А ниже – разговор целиком. В нем она не только рассказала о «деле Шуай Пэн», но и своих травмах, перспективах, сожалениях и надеждах и понимание между «странами с разными культурами и системами».

***

– Международное сообщество и особенно спортивное сообщество за вас переживают. Вы попали на первую полосу L’Equipe, а в интернете стали популярны такие хэштеги, как #свободуПэнШуай и  #гдеПэнШуай. Вы об этом знали?

– Я не была в курсе всего этого, потому что не очень много смотрю новости в иностранных медиа. Я не читаю по-английски, но слышала об этом.

Во-первых, я бы хотела поблагодарить многих игроков ATP и WTA, спортсменов и руководителей, которые за меня беспокоились. Однако я не думала, что такое беспокойство возникнет. И мне интересно, почему так произошло.

– Что с вами на самом деле случилось после поста 2 ноября?

– Что случилось... Я уже отвечала на этот вопрос в интервью в Шанхае, и в письме WTA, и во многих других письмах. Во внешнем мире возникло огромное недопонимание. Я больше не хочу, чтобы значение моего поста выворачивали. И я не хочу, чтобы вокруг него поднимали шумиху.

– В тексте, который мы увидели в Европе, вы обвинили кого-то в сексуальном насилии. Что вы на самом деле написали? Мы не понимаем.

– Сексуальном насилии? Я никогда такого не говорила.

– Ваш пост исчез через 30 минут. Потом вы тоже пропали, и мы только через две недели увидели фото вашего обеда с друзьями, а потом было видео с Томасом Бахом. Почему вы пропали?

– Я не пропадала. Все меня видели.  

– Все думали, что вы пропали, переживали о вашем здоровье и безопасности. Друзья не могли с вами связаться и думали, что вас арестовали. Особенно с учетом того, что ваш пост выглядел как крик о помощи.

– (Подбирает слова) Я не пропадала. Просто я получила столько сообщений от друзей и от людей из МОК, что ответить на все было невозможно. Но я поддерживала связь с близкими друзьями, говорила с ними, отвечала на их письма.

Еще я говорила с WTA. Но в конце года система связи на их сайте изменилась, многим игрокам было сложно залогиниться. Но мы с коллегами всегда поддерживали связь. Поэтому я не понимаю, почему распространились новости, что я пропала.

– Почему ваш пост исчез?

– (Твердо) Я его удалила.

– Почему вы его удалили?

– Почему? Потому что захотела.

– У вас возникли проблемы с властями Китая после его публикации?

– Во-первых, я хочу сказать, что чувства, спорт и политика – это три очень разных вещи. Мои любовные проблемы не нужно смешивать со спортом и политикой. И спорт не нужно политизировать, потому что в большинстве случаев это отход от олимпийского духа, противоречащий желаниям спортсменов.

– Какой была ваша жизнь после 2 ноября?

– Такой, какой должна быть, – непримечательной.

– Но вы можете свободно перемещаться? Пандемия еще не кончилась, но когда кончится, вы сможете встретиться с мистером Бахом в Лозанне?

– Во-первых, люди должны понять, кто я такая. Я совершенно обычная девушка и теннисистка. Иногда я спокойная, иногда я радостная, иногда грустная. А еще мне бывает очень тяжело под давлением. Я испытываю все то же, что испытывают обычные женщины.

Вы спрашиваете, могу ли я путешествовать. Раньше я выезжала за границу только играть в теннис или лечить колено.

– Тогда давайте поговорим о теннисе. Вы все еще профессиональная теннисистка?

– Думаю, в душе я всегда буду профессиональной теннисисткой. Всегда.

– Вы тренируетесь?

– В последнее время – нет.

– Вы намерены возобновить карьеру?

– Выступать на турнирах?

– Да, в профессиональном туре.

– (Смеется) Может быть, в ветеранском.

– В WTA-туре мы вас больше не увидим?

– Теннис полностью изменил мою жизнь. Он принес мне радость, трудности и много других вещей. Иногда бывает трудно прощаться и уходить. Многие задают мне один и тот же вопрос. Но даже если я не буду участвовать в профессиональных турнирах, я все равно буду теннисисткой.

Пандемия сорвала все наши проекты. Мы страдаем от пандемии, это огромное испытание. Мы и не представляли, что однажды с таким столкнемся. Многие соревнования отменились, привычный порядок нарушен.

– Почему вы перестали играть?

– Есть учесть мой возраст, несколько операций и пандемию, то мне будет трудно вернуться на необходимый уровень физической подготовки. Больше 10 лет мне требовались уколы в колено, примерно семь лет назад я перенесла две операции. За последние пять лет перенесла еще три.

Это серьезная травма. До пандемии я раз в два-три месяца летала в Мюнхен делать инъекции. А сейчас из-за пандемии планировать что-то невозможно. Нужно путешествовать, проходить карантин, тренироваться. Для меня практически невозможно вернуться к нормальному распорядку тренировок и восстановления.

– Пандемия постепенно останавливается. Возможно, вы скоро сможете съездить в Мюнхен на лечение?

– Травма колена не мешает мне жить – в основном проблема только с теннисом. И эти инъекции не гарантируют, что я смогу играть.

Боль была такой сильной, что врачи предложили операцию. После второй мне сказали, что я, возможно, не смогу снова играть на том же уровне. Все это очень-очень сложно.

Когда началась пандемия, я уже примерно год восстанавливалась после операции, и уже тогда было трудно понять, смогу ли я играть на прежнем уровне. Поэтому количество выступлений на крупных соревнованиях сильно уменьшилось.

– Французский теннисист Николя Маю просил вам передать, что хотел бы сыграть с вами микст на «Ролан Гаррос». Вы бы приняли такое предложение?

– (Смеется). Когда это будет? Боюсь, я не потяну. У профессионалов очень высокий уровень, игра для меня идет слишком быстро. Требования к физической подготовке, реакции очень высокие. Так что я смогу играть только ветеранские турниры, когда завершу карьеру.

Но очень ему благодарна за предложение (улыбается).

– Почему вы решили общаться с главой МОК Томасом Бахом, а не WTA?

– Я ничего не решала. Как и все остальные, включая вас, я увидела заявление на официальном сайте WTA. До этого я получила только одно письмо от команды психологической поддержки WTA. Из коллег со мной никто на связь не выходил.

Когда я увидела это заявление WTA, я получила второе письмо и сообщение от той же команды психологической поддержки. Для меня это было очень необычно. Зачем мне психологическая поддержка или что-то такое? Я не знала, что думать.

Но если психологи WTA не могли со мной связаться и поэтому решили, что я пропала, мне это кажется излишним. Поэтому, прочтя заявление, я лично ответила главе WTA Стиву Саймону. Было отправлено несколько копий, эти письма я написала сама. Это было мое личное заявление.

В тот же вечер я отправила их коллегам в Совете игроков, чтобы лично подтвердить, что я сама написала письма, отправленные с моей рабочей почты.

Потом все видели меня на юниорском турнире. После этого я узнала, что президент МОК Томас Бах хочет провести видеозвонок. Мы решили сделать это в тот же вечер.

– Во время Игр в Пекине вы должны были встретиться с президентом Бахом?

– Я очень благодарна мистеру Баху, который во время разговора пригласил меня отужинать с ним во время Олимпиады. В субботу мы провели этот ужин, приятно пообщались. Он спросил меня, хочу ли я снова выступать, какие у меня проекты и планы, и так далее.

Конечно, у меня есть сожаления – но они бывают у всех. Потому что, когда я решила сделать вторую операцию, я нацеливалась на участие в Олимпиаде в Токио. Я надеялась и мечтала выиграть медаль, но из-за травмы у меня не получилось сыграть, я не смогла выйти на необходимый уровень.

Это жизнь, в жизни много сожалений. И как говорит мистер Бах, олимпийский дух – это не только борьба за медали. Еще это проверка себя, мотивация для того, чтобы выражать свою любовь к спорту.

– Вы что-нибудь еще обсуждали?

– Я очень люблю историю, и у Олимпийского движения есть история. Надеюсь, я смогу посетить Олимпийский музей в Лозанне, куда мистер Бах пригласил меня после пандемии.

– Вы планируете ходить на соревнования во время Игр?

– Да! Конечно, я бы лучше играла, а не смотрела. В субботу я ходила на керлинг, еще хотела бы посмотреть фигурное катание, танцы на льду. Еще хотела бы посмотреть лыжный фристайл, потому что там выступает наша китайская чемпионка Гу Айлин, она мне очень нравится.

Я бы хотела посмотреть многие соревнования, хотя во многих видах спорта не разбираюсь. Но мне очень интересно.

– Чего мы вам можем пожелать?

– Если вы о том, на что я надеюсь, то я надеюсь, что антагонизм между странами с разными культурами и системами снизится, что повысится взаимопонимание. Надеюсь, что каждый из нас сможет жить радостно и счастливо.

Желаю всем, чтобы неудач было меньше, а покоя – больше. Еще желаю всем участникам Олимпиады выложиться на максимум, а еще… Конечно, искренне желаю китайским атлетам выиграть побольше медалей!

***

По итогам встречи Баха с Шуай Пэн пресс-представитель МОК ответил на вопросы журналистов. Например, его спросили, считает ли организация, что теннисистка стала жертвой насилия: «Не думаю, что это вопрос, который должен оценивать МОК. Мы спортивная организация».

К проведению расследования МОК призывать тоже не собирается.

Женский теннис все же уходит из Китая из-за Шуай Пэн. Сколько денег они потеряют и что теперь будет? (Спойлер: никто не знает)

Подписывайтесь на наши инстаграм и телеграм о теннисе

Фото: Gettyimages.ru/Alex Wong, Lintao Zhang, Maddie Meyer; globallookpress.com/Chen Yichen; REUTERS/Morgan Sette, Edgar Su

logoШуай Пэн
logoWTA
logoТомас Бах