«Себя преодолеть»: к 90-летию со дня рождения легендарного штангиста Юрия Власова
Знаменитые спортсмены нередко пишут книги. Чаще всего это мемуары об их спортивной жизни. Вот у меня на книжной полке стоят воспоминания олимпийских чемпионов Всеволода Боброва, Бориса Михайлова, Валентина Манкина, Валентина Иванова… Куда реже бывшие чемпионы берутся за художественные тексты: видимо, литературные способности нечасто уживаются со спортивными талантами.
И все же такое бывает. Вспомнить хотя бы роман «Не измени себе» Валерия Брумеля в соавторстве с Александром Лапшиным: хоть он и основан на деталях биографии Брумеля, это все же художественное произведение. А первым великим спортсменом, взявшимся за литературный труд (причем еще до того, как закончил выступать), был, видимо, штангист Юрий Власов. К 90-летию со дня рождения Власова рассказываю о его жизни в спорте и литературе.
Власов родился в Макеевке. В годы войны он жил в эвакуации в Сибири. Питался впроголодь, болел, от недоедания в 8 лет почти облысел (потом волосы отросли). В 1946 году Власов поступил в Саратовское суворовское училище. С 14 лет он постоянно тренировался: «меня увлекали борьба, метания и бег на лыжах», – вспоминал Власов. Много времени он уделял упражнениям на силу и гибкость.
Природа не обделила Власова физическими данными: у него были очень сильные ноги и врожденная способность переносить высокие нагрузки и быстро восстанавливаться. Но и трудолюбия Власову было не занимать: стандартной физподготовки, предусмотренной учебными планами училища, ему не хватало, поэтому Власов вставал за полчаса до подъема и занимался своими любимыми упражнениями самостоятельно. К окончанию училища он отжимался на перекладине 30 раз и переплывал Волгу туда и обратно.
Закончив училище, Власов поступил в Военно-воздушную академию имени Жуковского, которая находилась в Москве, в Петровском путевом дворце у станции метро «Динамо». Со второго курса Власов начал тренировки по тяжелой атлетике. Фундамент, заложенный в Саратове, пригодился: в начале своих занятий со штангой Власов приседал по 6–8 раз с весом 200 кг, а через несколько лет – и 300 кг.
Власов проходил по самой тяжелой весовой категории: тогда она начиналась от 90 килограммов (сегодня – 110). Сила нарастала стремительно: на втором году тренировок он уже входил в пятерку лучших штангистов Москвы. Даже его первый тренер, Евгений Шаповалов, не мог поверить в такой быстрый прогресс и все допытывался, не тренируется ли Власов дополнительно где-нибудь «на стороне». А дело было во врожденных способностях и одержимости Власова. Тренировался он неистово: за тренировку, бывало, поднимал до 35 тонн. Как правило, делал он это поздно вечером, после занятий в академии. Иногда тренировку приходилось завершать досрочно: администратору надоедало ждать, и он закрывал зал, который давно уже покинули все, кроме Власова.
На третьем году тренировок Власов выполнил норму мастера спорта и приблизился к рекордам СССР. Интересно, что, по собственному признанию спортсмена, это явилось для него неожиданностью – ведь он не ставил перед собой цели дотянуться до рекордов. Здесь, конечно, хочется удивиться. Можно понять, когда новичок, только делающий свои первые шаги в спорте, не думает о чемпионских титулах и рекордах. Но аппетит приходит во время еды – и странно, что человек, всего за несколько лет тренировок приблизившийся к лучшим спортсменам страны, по-прежнему не мечтает о том, чтобы перекрыть их достижения.
Но Власов не был обычным спортсменом. Точнее сказать, он был очень необычным спортсменом. У него была своя философия. Главную цель собственных занятий спортом Власов видел не в победах, а во взращивании силы: ему нравилось ощущать ее, чувствовать, как она прибывает. Ведь набор силы был неразрывно связан с преодолением и самосовершенствованием, с поиском и достижением нового, с познанием себя и своих способностей. Именно в спортивном творчестве, а не в победах и завоевывании медалей, Власов видел смысл спорта. Потому и полагал, что большой спорт имеет смысл, только пока спортсмен сохраняет способность к росту. А когда достиг своего максимума – надо уходить, даже если пока продолжаешь побеждать.
Именно поэтому Власов любил тренировки, которые никогда ему не надоедали: как они могут быть скучными, недоумевал он, ведь каждая тренировка – это эксперимент, попытка познать неизвестное и научиться чему-то новому. Именно поэтому он не любил соревнования, которые считал «ненужными»: его больше занимал процесс саморазвития. Именно поэтому не шел на искусственное наращивание веса, хотя после 150–160 кг оно автоматически давало прибавку результата: специалисты отмечали «гармоничное», «элегантное» сложение Власова. Именно поэтому жалел, что нельзя ограничить свой календарь двумя соревнованиями за год: состязания отвлекали Власова от тренировочной работы и поисков, нарушали ритмичность подготовки.
Весной 1957 года Власов ставит рекорды СССР в рывке и толчке (до начала 70-х соревнования по тяжелой атлетике включали, кроме этих двух упражнений, еще и жим).
Это было настолько неожиданно и в то же время просто, что я на всех снимках тех дней улыбаюсь под штангой. Какой рекорд? Разве это рекорд?! Штанга ничего не весит…
А ведь он тогда еще учился в академии и каждый год на несколько месяцев прекращал тренировки на время сессии и практики!
Однако столь стремительный рост вызвал психологические проблемы, которые усугубились травмами:
Сомнения пожаловали из-за робости перед новыми весами. Общее почтение быстро заворожило и повязало меня. Рекорды и те веса, которые я стал поднимать, уже мнились такими значительными, что «обрывали» руки,
– пояснял Власов. И заключал:
Нужно было время для обживания в новых координатах.
Тем не менее, весной 1958 года Власов берет третье место на чемпионате страны. Новый взлет начинается в 1959 году: в апреле Власов на чемпионате Вооруженных сил СССР бьет рекорды мира в рывке и толчке. А ведь достижения, установленные в 1955–56 годах американским штангистом Полом Андерсоном по прозвищу «подъемный кран», казались незыблемыми: сами штангисты полагали, что они будут побиты не раньше, чем лет через двадцать…
После мирового рекорда (всего за свою жизнь он их поставит около тридцати) Власов становится знаменитостью.
Газеты, телеграммы, письма, визиты незнакомых людей, сотни приглашений на различные встречи – поток их расширялся с каждым днем. Пришло сознание того, что случилось: я уже отдавал себе отчет в том, что этот рекорд не из штатных, что в этом рекорде воплотились вековые традиции русской силы. Отныне я уже не частное лицо, а своего рода символ. Я должен был быть достоин смысла этого рекорда и главное – не допускать срывов! Какой это достанется ценой, казалось, не имело значения. Существенно лишь одно: сохранить звание сильнейшего в мире при любых осложнениях и любой силе соперников!
В августе 1959 года Власов становится чемпионом страны, а через полтора месяца побеждает на чемпионате мира в Польше. «Пахло вокзалами и одиночеством», – вспоминал он о том, как гулял по улицам Варшавы в своей первой зарубежной поездке. Зимой 1959–60 Власов практически удваивает тренировочные нагрузки, что едва не оборачивается неудачей на чемпионате Европы в Милане. На соревнованиях Власов не ощущает привычной свежести, теряет координацию и технику. В последнем упражнении, толчке, он дважды не может поднять «шутейный» вес, с которым «забавлялся» на тренировках. Остается последняя, третья попытка.
С помоста вес трогается послушно. Ухожу в «подсед». Есть, на груди! Чуток перетащил, заваливает назад. А запас в ногах! Встаю просто. Не дышу, чтобы сохранить опору из мышц.
Пора! Ногами, грудью, руками бью в гриф – вытолкнуть! Иду в «разножку». Поймать, поймать! Упираюсь руками.
Подвожу себя под гриф, а он елозит! Дрожу, даже диски звенят.
Держать! А вес вихляет, не в равновесии. Удержать, выстоять судейскую паузу без болтанки! Держать!..
«Есть!» – кричит центральный судья…
Проанализировав причины неудачи, Власов с тренером понимает: мышцам нужно время, чтобы освоиться со своей новой силой. Тяжелая силовая работа ведет к потере координации, и для ее восстановления к соревнованиям нужно снижение нагрузки. Перед чемпионатом Власов начал это снижение слишком поздно и с неправильными весами. Сделав выводы, Власов возвращает себе легкость работы со штангой и уверенно выигрывает чемпионат СССР с рекордом страны в троеборье (то есть по сумме трех упражнений). Дальше – Олимпиада. За два месяца до нее Власов ставит мировой рекорд в толчке: 200 килограммов ровно!
Авторитет Власова так высок, что ему поручают нести флаг советской сборной на открытии римской Олимпиады, хотя в составе команды СССР было немало участников и даже победителей прошлых Олимпийских игр: например, гребец Вячеслав Иванов или боксеры Владимир Енгибарян и Геннадий Шатков.
Советские штангисты выбирают Власова своим капитаном. Однако он отказывается в пользу ветерана сборной Аркадия Воробьева – олимпийского чемпиона Мельбурна, пятикратного чемпиона мира. Власов вспоминал, что Воробьев своеобразно «отблагодарил» его: донес руководству о том, что Власов отправился с легкоатлетами отметить их успешное выступление и там немного нарушил режим… Немедленно был созван товарищеский суд. Постановили объявить Власову бойкот и ходатайствовать об отстранении его от Олимпиады. Снять с соревнований спортсмена, явно претендующего на победу, руководители команды все же не решились, а бойкот вступил в силу и продолжался неделю, до самого выступления Власова.
Олимпийские соревнования проходили в тяжелых условиях: штангистам пришлось провести шесть часов в жаре и духоте дворца спорта «Палазетто». Днем в Риме было под 40 градусов, и хотя состязания начались в 9 часов вечера, воздух в зале к этому времени остыл несильно: кондиционеров тогда не было. А зрителям в те времена позволялось курить, каковым правом они с удовольствием и пользовались. Впрочем, тяжеловесам еще относительно повезло: в некоторых легких категориях соревнования растянулись на 10 часов…
Закончились соревнования около трех утра. Власов победил, опередив серебряного призера, Джеймса Брэдфорда, на 25 кг. Наступал заключительный день Олимпиады. Золотая медаль Власова стала для советской сборной последней, 43-й; в неофициальном командном зачете сборная СССР значительно опередила команду США. Советский флаг на закрытии Олимпиады снова нес Власов.
После этого Власов становится одним из самых знаменитых спортсменов не только в Советском Союзе, но и в мире. На афишах чемпионата мира 1961 года было напечатано: «Выступают атлеты 38 стран и Юрий Власов». Власов снова выигрывает, причем с невероятным преимуществом над вторым местом – 50 кг!
– Жаль, этот парень не родился в Америке, – отреагировал на победу Власова Боб Хоффман, многолетний руководитель и спонсор американской сборной.
– Зато я родился в России, – ответил Власов.
В раздевалке к Власову подвели худого нескладного мальчишку. Власов пожелал ему стать сильным, а для этого – много работать. Мальчик последовал совету: несколько лет он интенсивно тренировался со штангой, но заметных результатов в тяжелой атлетике не достиг. Тогда он переключился на культуризм и пауэрлифтинг, где добился гораздо большего. Звали мальчика Арнольд, фамилия – Шварценеггер. В 1988 году, во время съемок в Москве, Шварценеггер увиделся с Власовым и напомнил ему о той встрече и о том, какое влияние оказал на него пример Власова. Когда великого штангиста не стало, Шварценеггер откликнулся на его смерть словами:
Юрий Власов учил всех нас, что «невозможно» – это всего лишь слово. Он был первым человеком, поднявшим 200 кг в толчке, и он вдохновил меня, когда я познакомился с ним в 1961 году. Именно из-за таких людей, как он, я отказываюсь говорить, что сделал себя сам.
Еще в годы выступлений Власов начал пробовать себя в писательстве: свои первые рассказы он опубликовал в 59-м. Спортивное руководство к литературным опытам Власова относилось настороженно. Журналист Александр Нилин пояснял:
Начальство не вполне определилось: так ли оно плохо, если штангист пишет. Лучше, конечно, чтобы не писал – другие же не пишут. Правда, они и не Власовы.
Интеллект Власова отмечали все: журналисты, тренеры, спортивные чиновники… Товарищ по сборной Владимир Голованов сказал Власову на Олимпийских играх в Токио:
– Ты уйдешь – тоскливо будет. С кем поговорить?
Писал Власов обычно по ночам: примерно с полуночи до 4–5 утра. А в 9–10 уже подъем. Пять часов сна – при его-то нагрузках! Попытки совместить рекордный спорт с литературным трудом «буквально стирали меня», – признавался он. И жаловался: сколько же его статьи, очерки, репортажи, рассказы отняли у него рекордов!
До поры до времени здоровья и необычайной выносливости Власова хватало и на то, и на другое. Но в 62-м нервная система дала первый серьезный сбой: подступили бессонница, подавленность, чувство отчаяния… Власова освидетельствовал известный невропатолог и психиатр Андрей Снежневский. Он вынес заключение: психика нормальная, но истощена работой. И потребовал серьезно отдохнуть.
Власов послушался совета. Два месяца, июнь и июль, он не прикасался к штанге, и на чемпионат мира в Будапешт ехать сперва не собирался: понимал, что за оставшиеся полтора месяца не успеет набрать прежнюю форму. Потом решил выступать: не мог подвести команду. Но форсированная подготовка, которую Власов начал в августе, давалась очень тяжело. Нервное истощение привело к нарушению координации, потере скорости – очень важных для штангиста качеств. Возвращались они с трудом. Уже прибыв в Будапешт на чемпионат, Власов понимал, что далек от своей былой формы. До последнего момента он мучительно раздумывал, как поступить. Сняться с соревнований, изобразить травму, как порой поступали другие, столкнувшись с проблемами? Это было не для Власова. Он вышел на помост.
Соревнования складывались непросто. В первом упражнении, жиме, он проиграл американцу Норберту Шемански 5 кг. В рывке – еще 5. Только отыграв в толчке 10 кг, Власов мог сравняться с ним – но при этом все равно остаться вторым: при равенстве результатов побеждает атлет, чья собственная масса меньше. А Власов тогда был тяжелее американца. Значит, требовалось набирать на 12,5 кг больше, чем Шемански (в то время веса устанавливались с шагом 2,5 кг)… Власов справился: толчок был его коронным упражнением. Но чемпионство далось тяжело. Причиной этого стала не только его болезнь, но и отличная форма американского ветерана (Шемански тогда было 38), который в Будапеште показал свой лучший результат.
Вскоре Власов обретает былую форму и продолжает набирать силу. Чемпионат мира 1963 года он выигрывает с 20-килограммовым преимуществом над Шемански. С весны 1958 года до Олимпиады 1964 года Власов не проиграл ни одного соревнования: он был объективно сильнее всех и на международных, и, тем более, на внутренних соревнованиях. Правда, в начале 60-х выдвинулся очень перспективный спортсмен из Харькова Леонид Жаботинский. С 1961 года он неизменно второй на чемпионатах СССР, в 63-м – еще и третий на чемпионате мира. Именно с Жаботинским и пришлось Власову схлестнуться на токийской Олимпиаде.
В 64-м, перед Олимпиадой, выходит первый сборник рассказов Власова, «Себя преодолеть». Предисловие написал Лев Кассиль – один из самых больших поклонников спорта среди советских писателей; он же выступил и редактором книги. Ее название взято из стихотворения Эмиля Верхарна «Меч», которое Власов читал про себя, настраиваясь на подход к штанге:
В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов,
Стать сильным, как они, тебе не суждено;
На жизнь, ее скорбей и счастья не изведав,
Ты будешь, как больной, смотреть через окно.
И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют,
И скука въестся в плоть, желания губя,
И в черепе твоем мечты окостенеют,
И ужас из зеркал посмотрит на тебя.
Себя преодолеть!..
Художник-оформитель сборника, почему-то решивший изобразить в углу обложки большой серый круг, переживал, что «слгазил» Власова, накликав ему олимпийское серебро…
Олимпийский сезон дался Власову очень тяжело. Весной он заболел какой-то странной лихорадкой. С середины марта температура ни одного дня не возвращалась к нормальным значениям; болезнь отпустила лишь к августу. Медицинские анализы ничего не выявили. Власов просыпался в поту: его бил озноб, пропадал аппетит… В мае добавились боли в почках. А Власов тренировался, несмотря на температуру, слабость и вялость. И соревновался. В конце мая он поехал во Францию на соревнования по случаю 50-летия французской федерации тяжелой атлетики. Можно было отказаться, но Власов подумал: когда еще доведется увидеть Париж?.. Соревнования выиграл, а вот город посмотреть толком не удалось.
Потом – чемпионат Европы. Тут уж хотя бы никуда не надо было ехать: континентальное первенство впервые проводилось в Москве. Власов опять выиграл, несмотря на продолжающуюся болезнь. От чемпионата СССР он отказался: это вызвало недовольство руководителей, но ввиду скорой Олимпиады, где Власов снова, как и четыре года назад, был одним из главных претендентов на победу, сильно давить на спортсмена не стали.
В августе здоровье стало налаживаться. Власову удалось набрать форму (собственно, в этот раз он не так уж ее и растерял): за полтора месяца до Олимпиады на небольших соревнованиях в Подольске он за несколько часов ставит четыре мировых рекорда – во всех трех дисциплинах и в сумме троеборья. В последние полтора месяца перед Олимпиадой Власов ощущал необычайный прилив силы:
Я забавляюсь штангой, она будто пустая – ну не чувствую тяжести, нет ее!
– описывал он свои ощущения. Власов действительно был прекрасно готов. Но в Токио он неожиданно для всех, включая себя самого, проиграл Жаботинскому. Эта история заслуживает того, чтобы попасть во все учебники спортивной психологии; расскажу о ней подробнее.
Соревнования начались для Власова хорошо. В жиме он опередил Жаботинского на 10 кг. Правда, в рывке тот вполовину сократил отставание. Американцы и все остальные соперники к тому моменту поотстали, так что перед толчком, любимым упражнением Власова, вопрос практически стоял только о том, как распределятся первые два места. Жаботинский был тяжелее Власова, так что для победы ему нужно было отыгрывать минимум 7,5 кг.
Для понимания дальнейшего напомню, что в каждом упражнении штангистам дается три попытки: веса они выбирают сами, а засчитывается максимальный среди всех трех попыток результат. Если вес не покорился, в следующей попытке уменьшать его нельзя.
Перед выходом на помост Жаботинский предложил Власову: давай, мол, не будем бороться: возьмем по 200 кг и хватит. Свой резон в этом имелся: если бы советские атлеты сразу пошли по большим весам, серьезно зарубившись за первое место, кто-то из них теоретически мог бы не справиться со штангой, завалить все три попытки и остаться вообще без медали. А 200 – такой вес, что и они гарантированно возьмут, и соперники не достанут.
Власов отказался. Но сделал вывод, что Жаботинский сломлен и уже не рассчитывает на победу. Тем более, что перед этим тот долго плакался в раздевалке: говорил, что устал, что уйдет из спорта…
Теперь приведу табличку с результатами толчка, а потом прокомментирую ее. Зачеркнутые веса означают неудачные попытки.
Попытка Власов Жаботинский
1 205 200
2 210 217,5
3 217,5 217,5
В первой попытке Власов берет 205 кг, а Жаботинский – 200. Во второй попытке Власов толкает 210 кг и на третью заказывает 217,5. Столько же ставит и Жаботинский, но у него еще две попытки. Мотивацию обоих спортсменов можно объяснить. Жаботинскому брать меньший вес смысла не имело: второе место он себе уже обеспечил, а опередить Власова, уже поднявшего 210 кг, только такой вес и позволял.
Что же до Власова, то он, уверившись, что Жаботинский сломался и свой вес не возьмет, начал думать о другом. Выбранный Власовым вес 217,5 кг на два килограмма превышал мировой рекорд в толчке, установленный им же в Подольске полтора месяца назад. Золотая медаль ведь уже в кармане – так почему бы не установить еще один рекорд? Ведь тут, в Токио, Власов только что уже установил мировые рекорды в жиме и рывке (правда, рекордный рывок он совершил в четвертой, дополнительной попытке: в зачет соревнований она не шла, но официальным рекордом считалась).
А ведь он уходил из спорта. Снова, как совсем недавно в Подольске, поставить мировые рекорды во всех трех дисциплинах, безоговорочно утвердить себя как сильнейшего человека планеты – можно ли представить более яркий конец карьеры?
Итак, у Жаботинского еще две попытки, у Власова – одна. Жаботинский выходит на помост, но не может даже поднять штангу на грудь. В этот момент Власов окончательно уверился в том, что Жаботинский выбыл из борьбы. И не только он: друзья уже начали поздравлять Юрия с победой. И он идет на свою последнюю попытку.
Власов толкнул этот вес, вот только зафиксировать его не смог: левая рука выпрямилась не до конца, штанга заюлила. Можно было попытаться дожать, но Власов вспоминал, как мелькнула в тот момент мысль:
Зачем? Ты уже первый. Медаль за тобой. Можешь установить рекорд после. Куда денется?..
Беда была в том, пояснял Власов, что «любая мысль отзывается в мышцах и движениях». Попытку он и так выполнял на грани возможностей – и эта мысль тут же словно бы «выключила» мышцы, уронила штангу на помост. Казалось бы, ничего страшного: ну, не установил рекорд, но снова выиграл Олимпиаду. Но у Жаботинского, про которого все будто забыли, оставалась еще одна попытка.
И он взял 217,5 кг – неожиданно легко, с улыбкой. Что Власов чувствовал в тот момент, когда Жаботинский взметнул штангу над головой?.. Потом он признал, что недооценил соперника, жалобы которого, видимо, были не более чем уловкой. Но ничего уже было не исправить…
Выше я рассказывал, что Власов считал: если достиг максимума – надо заканчивать. Другим возможным поводом для ухода из спорта Власов видел «осознание своей способности делать другое дело, более важное». Таким важным делом для него стала писательская работа.
Я писал, как тяжело давалось Власову ее совмещение со спортивными выступлениями. Пришел момент, когда нужно было от чего-то отказываться. Власов выбрал то, что считал более важным: перед отъездом на токийскую Олимпиаду 1964 года Власов принял решение, что она, вне зависимости от результата, станет его последним соревнованием – хотя чувствовал, что он на подъеме: «по-настоящему сила должна была вызреть лишь через год-полтора».
… спорт потерял для меня свой смысл. Эксплуатация силы ради новых побед на чемпионатах мира казалась бессмысленной. Победы? Почет? Слава? Достаток? И ради этого отказываться от мечты? Жизнь звала к другой пробе сил, и я последовал ее зову, отрубив все связи с прошлым,
– объяснял он свое решение. Впрочем, к такому решению его подтолкнули и засилье спортивных чиновников, и накопившаяся усталость (не столько даже физическая, сколько психологическая). Была, впрочем, у Власова мысль задержаться еще немного: не соревноваться, а только тренироваться, чтобы довести свой рекорд мира до 600 кг (в Подольске Власов выдал 580). По расчетам Власова, для этого ему достаточно было года. Не разрешили: или выступаешь на всех основных соревнованиях, или уходишь. В итоге первым в мире 600 кг в 1970 году взял Василий Алексеев, сменивший Жаботинского в «должности» самого сильного человека планеты: Жаботинский выиграл Олимпиады 1964 и 1968 годов, Алексеев – 1972 и 1976.
Закончив выступать, Власов сконцентрировался на писательстве: он работал над рукописями по 10 часов в день, пытаясь заглушить тоску по тренировкам и выступлениям. Любопытно, что у Власова был шанс стать не только писателем, но и актером: в начале 60-х на него обратил внимание великий режиссер Сергей Бондарчук, видевший Власова в своем фильме «Война и мир» в роли Пьера Безухова. Дело дошло до проб. Киновед Евгений Марголит пишет, что этой идее воспротивился тренер Власова Сурен Богдасаров: занятость в одной из главных ролей в такой грандиозной эпопее едва ли удалось бы совместить с тренировками и соревнованиями. Впрочем, встречается и версия, будто Власов отказался сам, сочтя, что не справится: «просить меня сыграть такую роль – это все равно, что заставить вас поднять штангу с рекордным весом», – якобы ответил он режиссеру. В итоге Пьера сыграл сам Бондарчук.
В 1966 году Власов ненадолго, меньше, чем на год, возобновил тренировки: достаточно зарабатывать литературным трудом не получалось, а за рекорды неплохо платили. В 1967-м на чемпионате Москвы он установил свой последний мировой рекорд – в жиме.
В конце 68-го, когда Власов опять уже закончил выступать и лишь немного тренировался «для себя», его накрыла тяжелейшая болезнь – последствия непосильных нагрузок, которым он подвергал себя в годы выступлений. Началось все с аритмии и одышки; вскоре к ним добавились головные боли. Кружилась голова; верхнее давление опустилось до 80–85 мм. Власов стал постоянно простужаться. Его состояние становилось все хуже и хуже. На пике болезни этот человек, когда-то встававший с 200-килограммовой штангой, не мог поднять даже сумку массой 5–6 кг.
Так продолжалось несколько лет. Врачи не помогали. Размышляя над своим состоянием, Власов пришел к выводу, что виновата изношенность нервной системы. В своей книге «Стечение обстоятельств» он пишет, что остановить болезнь помогло чтение книг о людях выдающейся воли – Руале Амундсене, Уильяме Уиллисе… Звучит странно, но психика и нервная система человека – настолько тонкие вещи, что каких только сюрпризов они не преподносят.
В 1976–77 годах обрушилась новая болезнь: головная боль, слабость, температура, озноб, боли в ушах и глазах… Самые мрачные мысли посещали тогда Власова. «Все чаще я задумываюсь: а может быть, я попросту износился и это – все?» Было ему тогда чуть за сорок. Власов снова решает, что причина кроется в чрезмерных нагрузках на нервную систему, с которыми та не справляется: в то время он сильно переживал от того, что много приходилось писать в стол.
Он переосмысливает свое отношение к жизни, отказывается от таблеток. Его лекарствами становятся закаливание, ходьба, самовнушение. И здоровье вскоре приходит в норму.
В 70–80-е Власов много пишет. Его книги разнообразны. Есть среди них и спортивные рассказы (в них чувствуется некоторое несовершенство, но читаются они с интересом), и основанная на дневниках его отца, разведчика, книга «Особый район Китая. 1942—1945», и исторический роман «Огненный крест», задуманный еще в конце 50-х, но изданный только в начале 90-х. Одной из самых известных работ Власова стала «Справедливость силы». В этой интересной книге Власов рассказывает о своем пути в спорте и об истории тяжелой атлетики, перемежая рассказ размышлениями о сути спорта и пространными философскими рассуждениями, которые иногда не очень легко понимать. Повествование нелинейно: каждая глава книги посвящена определенному году, но Власов периодически проваливается то в прошлое, то в будущее. Ее Власов тоже писал долго: начал в 70-е, а последние правки сделал к переизданию 2012 года.
Еще в годы своих выступлений за границей Власову несколько раз довелось посмотреть на соревнования культуристов. Ему понравилось, хотя он и отметил, что гипертрофированно развитые мышцы смотрятся уродливо. В перестройку культуризм получил в СССР официальное признание (под названием атлетизма); в 1987 году Юрий Власов стал первым председателем Федерации атлетизма СССР.
В те годы Власов начал осваивать третью профессию – политика. Он был народным депутатом СССР, позже – депутатом Государственной думы. В 1996 году он баллотировался на пост Президента России, выйдя на выборы с идеологией «народного патриотизма». Однако его идеи не вызвали большого отклика в массах: в первом туре Власов набрал 0,2 % голосов. После этого он отошел от политической деятельности.
Юрий Власов умер в 2021 году. Ему было 85 лет. В «Справедливости силы» он рассуждал:
У писателя остается книга, у музыканта – ноты, у ученого – его формулы, у рабочего – машины, дома. У атлета – сила, отныне ненужная… Через десять лет не всякий вспомнит прежде знаменитое имя…. Суть не в обидах: стерт труд.
Отчасти это верно. Но по крайней мере на свой счет Власову беспокоиться не следовало: его достижения и масштаб личности таковы, что его имя будут помнить еще долго. И не только в нашей стране.
Заглавная фотография Дмитрия Бальтерманца.
