Николай Дурманов: «Обмануть биологический паспорт крайне сложно»

- Николай Дмитриевич, какова история появления биологических паспортов?

– Идея биологических паспортов возникла довольно давно, но официально о них стали говорить в 2002 году. Всемирное антидопинговое агентство (WADA) в соответствии с мнением многих экспертов пришло к выводу, что помимо прямого антидопингового контроля, когда допинг обнаруживается с помощью специальной аппаратуры, его также можно определить косвенным образом по изменениям различных физиологических параметров.

Например, есть такой вид допинга, как эритропоэтин. Он недолго держится в организме, через два-три дня после укола от него и следа нет. Однако в течение трех-четырех недель можно уверенно заподозрить – ага, здесь был эритропоэтин. Или, к примеру, анаболические стероиды. Некоторые их виды тоже достаточно быстро выходят из организма. Однако после них остаются изменения в уровне собственных гормонов. По этим изменениям можно сказать, что допинга сейчас нет, но он точно был.

Уже несколько лет идут дебаты, чтобы взять и заменить допинг-контроль вот такими паспортами. Эти дебаты достаточно горячие. Многие говорят, что прямой допинг-контроль – это достаточно просто. Вот запрещенный препарат, прибор его обнаружил, здесь и обсуждать нечего. А по отклонениям параметров организма может возникнуть много вопросов: может, у человека такая кровь потому, что он был высоко в горах? А вдруг изменился гормональный фон потому, что у спортсмена такие жизненные обстоятельства?

Так или иначе, на сегодня существуют очень простые и понятные способы составления биологических паспортов. И настолько надежные, что уже есть случаи, когда человека дисквалифицируют только на основании изменений в его организме. Это произошло с немецкой конькобежкой Клаудией Пехштайн, пятикратной олимпийской чемпионкой.

- В каких видах спорта утвердили программу биологических паспортов?

– Из всех федераций пока только Международный союз велосипедистов (UCI) ввел антидопинговые паспорта. Все 850 профессиональных велогонщиков, которые находятся в базе данных UCI, должны в ближайшее время их получить. А на главные велогонки – «Тур де Франс», «Вуэльта», «Джиро д’Италия» – спортсменов вообще не допускают без биопаспорта. Это связано с тем, что организаторы и спонсоры этих соревнований категорически устали от многочисленных допинговых скандалов.

- Какие параметры измеряются этими данными?

– Биологические паспорта содержат такие называемые «профили». Один из них – кровяной, гематологический профиль. А второй – стероидный. По кровяному профилю можно заподозрить или даже четко определить, применялся или нет кровяной допинг. К кровяному допингу относятся препараты, которые стимулируют кроветворение – например, эритропоэтин и его современные производные типа CERA. Кроме того, можно определить, было ли переливание крови, каково содержание молодых клеток крови, а значит, была ли искусственная стимуляция.

По стероидному профилю можно узнать, не было ли введено в организм какое-то запрещенное вещество, к примеру – из разряда анаболических стероидов. Потому что такой допинг вызывает целый каскад реакций. Эти реакции оставляют после себя следы. По специальным коэффициентам и формулам можно понять, что там было.

Это очень полезный инструмент. WADA разрабатывает специальную программу, по которой можно вычислять эти аномальные отклонения, и автоматически компьютер будет сортировать спортсменов на группу риска, на тех, кто под вопросом, и на «чистых» атлетов.

- Для получения данных биопаспортов могут использоваться те же самые допинг-пробы мочи и крови?

– Почему нет? Иногда для паспорта можно взять специальную допинг-пробу, иногда это часть рутинного анализа. Особой разницы здесь нет.

- С помощью программы биопаспортов была проведена точечная проверка допинг-пробы итальянского велогонщика Данило ди Луки, которая дала положительный результат. Это говорит о ее эффективности?

– Я сам много раз видел эти биологические паспорта. Более того, составляю их. У нас в КХЛ есть экспериментальная программа по возможному внедрению биопаспортов. Да, это действительно вещь, которая помогает четко предположить – был ли допинг, какой вид допинга, когда он был.

А если речь идет о спортсмене, которого «пасут», то антидопинговые службы путем многомесячного, а иногда и многолетнего мониторинга в конце концов могут четко сказать: «Эврика! Мы поняли, как он применяет допинг!» Например, стало ясно, что спортсмен начинает использовать некий запрещенный препарат за три недели до стартов. А поскольку все элитные атлеты обязаны сообщать свое местопребывание, то найти такого спортсмена, «нафаршированного» допингом в этот торжественный момент по самые уши, не составляет особого труда. Если же он откажется от прохождения теста, то это будет равносильно нахождению допинга в его организме.

- Насколько вероятно, что в России будут повсеместно использоваться биологические паспорта?

– 1 декабря в WADA будет заседать специальная группа экспертов, которая примет окончательную редакцию регламента по составлению биологических паспортов. И после это стоит ожидать внедрения этой практики в самые разные виды спорта. Во многих странах это уже делают, не дожидаясь решения WADA. Думаю, можно ожидать, что в ближайшее время в обязательном порядке они будут введены в циклических видах спорта, в некоторых дисциплинах легкой атлетики, биатлоне, лыжных гонках, велосипедном спорте.

Неофициально практика использования биологических паспортов уже присутствует. Мне приходилось видеть толстенные досье, как на российских, так и на зарубежных атлетов. Тех самых, кто находился «под колпаком» и кого, в конце концов, поймали. По этим данным было прекрасно видно, почему именно за ними охотились. Для внедрения биологических паспортов в современный спорт нет ни технических, ни организационных препятствий. Эта практика уже опробована, доказала свою эффективность. Думаю, что они будут внедряться очень энергично.

- Неофициально биопаспорта введены как раз в циклических видах спорта?

– Да, но неофициально не означает незаконно. Ничто не мешает антидопинговым службам пользоваться дополнительными источниками информации. Практика мирового спорта знает случаи, когда спортсмен получал пожизненную дисквалификацию вообще без каких-либо анализов. Только на основании показаний. Общая точка зрения – в борьбе с допингом все средства хороши.

Другое дело, что если все будет тщательно регламентировано – а именно это и есть тема ближайшего обсуждения экспертов WADA – тем меньше будет разговоров о том, что с кем-то обошлись несправедливо, где-то не выполнили какие-то правила.

Вообще, в антидопинговых правилах нужно вводить больше стандартов процедур, чтобы было поменьше «творчества». Потому что из-за этого творчества возникает много претензий, которые заканчиваются заседаниями в Спортивном арбитражном суде (CAS), бесконечными дискуссиями и диспутами в международных спортивных инстанциях.

- В биатлоне эта программа также действует?

– В биатлоне, лыжах – конечно. Данные, которые условно можно назвать биологическими паспортами, они уже давно есть. Хотя бы по той причине, что несколько лет в ряде видов спорта действует правило «No Start». Если у спортсмена некоторые параметры его крови превышают установленные, то он просто на время не допускается до стартов, но не дисквалифицируется. Каждый случай высоких кровяных параметров – звонок для антидопинговых служб. Они начинают внимательно присматриваться к этому человеку, как говорят охотники – «офлажковывать». Так что, высоковатый гемоглобин, раз, другой – это не так безобидно, как кажется.

- Насколько дорого обходится введение биопаспортов по сравнению с анализами, например, на EPO? Или же дело не в деньгах?

– Конечно, дело в деньгах, поскольку допинг-контроль – это достаточно дорогостоящее мероприятие. Не нужно забывать, что помимо собственно анализа проб на дорогущем оборудовании есть командирование допинг-офицеров, их проживание, транспортировка, очень часто за границу – это все стоит денег. Но, с другой стороны, любой допинг-скандал обходится в тысячи раз больше, если посчитать его, что называется, мультипликативный негативный экономический эффект.

Что касается собственно антидопинговых паспортов, то это не так сложно и затратно. Гематологические параметры измеряются по нескольким каплям крови на специальном приборе; их анализ очень быстрый. Стероидный паспорт – маленький кусочек обычного допинг-контроля.

- В велоспорте в прошлом году на программу было потрачено 5,3 миллиона евро. По меркам антидопинговых служб это большая сумма?

– UCI планировала потратить 8 миллионов на 850 спортсменов. Большая или маленькая сумма – смотря с чьей точки зрения. Для WADA – это почти треть годового бюджета, но на самом деле, это не дело WADA. Оно не занимается составлением биологических паспортов и не может диктовать федерациям, делать их или нет. Это дело спортивных федераций. Они сами должны взвесить свои финансовые и организационные возможности.

Например, в КХЛ мы проводим эксперимент, с целью понять – нам это очень нужно? Мы же все-таки не циклический вид спорта. Стоит ли нам тратить деньги для того, чтобы чувствовать себя немножко уверенней? Или же это дело будущего – далекого или не очень?

Решение о всеобщей антидопинговой паспортизации принимают международные и национальные спортивные федерации.

- Спортсмен может обмануть систему биопаспортов?

– Вот как раз с биопаспортами это сделать неизмеримо сложней. Потому что у каждого человека есть свои особенности в обмене веществ, особенности в гормональном статусе. Если ты подсунешь чужую допинг-пробу, то эта проба и будет выглядеть совсем чужой. Она не будет такой, как твои предыдущие тесты. Поэтому обмануть биопаспорт крайне сложно.

Более того, провести какие-то манипуляции в собственном организме, чтобы привести в норму свои параметры – тоже невозможно. Это очень жесткая и надежная система контроля.

- Насколько велико значение дисквалификации конькобежки Пехштайн, которую отстранили как раз по этой программе? Это событие историческое или заурядное?

– Рядовым событием дисквалификацию пятикратной олимпийской чемпионки невозможно назвать в любом случае. Конечно, это прецедент. Сигнал, что если спортсмен с такими титулами и регалиями попал под «каток», то что думать о других?

С технической точки зрения могу высказать только свое личное мнение. Иногда по биологическим паспортам результат употребления допинга настолько ясен, настолько очевиден, что здесь и говорить не о чем. Судя по уверенности, с которой эксперты CAS отклонили апелляцию Пехштайн – это тот самый случай.

- В моменте с внедрением биопаспортов юридический аспект играет важную роль?

– Юридические моменты – это самое проблемное место допинг-контроля. Технические возможности антидопинговых служб сильно опережают юридические. Например, лаборатория обнаружила некий допинг с помощью экспериментального метода. Принимать эти результаты во внимание или потребовать, чтобы лаборатория продемонстрировала надежность метода в других лабораториях – провела так называемую «валидацию»? Этот случай похож на тот, что произошел с Лазутиной, Даниловой и Мюллегом в 2002 году в Солт-Лейк-Сити. WADA приняло решение: «Окей. С этой минуты экспериментальные методы можно применять, результаты будут учитываться. Но при условии, что лаборатории будут доказывать их надежность».

С этим не все согласны. Потому что многие говорят, что в одной лаборатории метод работает, в другой – нет. Предлагают подождать, пока метод будет полностью отшлифован. Тем не менее, принято решение допускать экспериментальные методы допинг-контроля.

Второй пример. История с CERA – эритпропоэтином, производства швейцарской фирмы «Хофман ля Рош». Метод обнаружения тоже был достаточно «сырой». Более того, существовало несколько его вариантов. И сами разработчики ни на одном не остановились. Однако даже этих «сырых» методов хватило, чтобы дисквалифицировать несколько десятков спортсменов, а некоторые атлеты даже лишились золотых олимпийских медалей. Опять-таки, было принято силовое решение. Если метод экспериментальный, но надежный, то будем считать его просто надежным, а слово «экспериментальный» опустим.

То же самое в истории с нашими биатлонистами, когда существующий стандарт определения эритропоэтина был по ходу дополнен новыми данными о препаратах, которые выпускались в разных странах. С этим можно спорить, говорить, что есть элемент некоего произвола. Но с другой стороны, могу поделиться собственными многократными наблюдениями. Каждый раз, когда такие случаи рассматриваются в судах или специальных комиссиях, первое, что всех интересует – это не юридическая казуистика, а банальный, житейский вопрос: «А был допинг или нет?» И когда выясняется, что он был, то все тонкие юридические нюансы отодвигаются на задний план.

С другой стороны, мы знаем случаи, когда небольшие нарушения в протоколе освобождали от наказания заведомых «допингеров». Как в случае с финкой Кайсой Варис. Так что антидопинговым службам есть над чем работать, есть проблемы, которые надо решать.

- Что ждет биопаспорта в будущем?

– Биопаспорта многими экспертами рассматриваются как будущее антидопингового контроля. В скором времени они могут быть дополнены так называемыми «генетическими профилями экспрессии». Когда будет определяться состояние не только клеток крови и гормонов, но и работа его генов. Дело в том, что любой допинг изменят работу генов в организме человека. Самые радикальные эксперты считают, что классический допинг-контроль, каким мы его знаем – обречен. Пройдет немного времени, и запечатанные пробирки с мочой или кровью, допинг-офицеры с сумками через плечо, многочисленные хитроумные приборы в лабораториях – все это уйдет в небытие.

Скорее всего, вместо этого будет экспресс-анализ генов спортсмена, который будет проводиться с помощью микрочипов прямо на местах соревнований. Тут же бесстрастная компьютерная программа по специальному алгоритму будет выдавать вердикт – был допинг или нет. У биологических паспортов большое будущее, и, видимо, это одно из самых перспективных направлений в мировой борьбе против допинга в спорте.