Дэвид Конн. «Падение дома ФИФА» Глава 8: Честные граждане
Взяточничество в Швейцарии не является преступлением
...
***
Любителям футбола, которые не хотят верить, что люди, ответственные за мировую игру, погрязли в коррупции или что они невольно становятся жадными, как только ухмыляющийся капитан приглашает их на свой корабль изобилия, есть что сказать о скандале, который начал его топить. После всех многих лет яростного отрицания это был действительно первый реальный, публично признанный случай доказанной коррупции на таком высоком уровне в ФИФА. То, что первым членом исполнительного комитета, подвергшимся подобному разоблачению, был конкурент Блаттера за четыре дня до выборов, было настолько удобно, что до сих пор оставляет стойкий след дискомфорта. Однако, с какой стороны ни посмотри, оказалось, что это не было подставой Мохаммеда ибн Хаммама и Джека Уорнера. Они действительно отправились в тот отель в Тринидаде, где ибн Хаммам призывал к голосам делегатов от ФА маленького острова в Карибском футбольном союзе, которым затем предложили $40 тыс. наличными во всамделишных коричневых конвертах. Уорнер сказал, что это «подарок», что его можно использовать для развития футбола — так беззаботно эта важнейшая работа ФИФА использовалась в качестве ярлыка для отмывания денег.
И все же, в результате падения ФИФА, которое неумолимо последовало далее, этот конкретный, вопиющий эпизод коррупции можно рассматривать как восстановление веры в людей, в футбольных людей: он был вскрыт, потому что в зале было несколько честных душ. История, которая привела нас в замешательство на и без того лихорадочном собрании конгресса по переизбранию Блаттера, более четко была освещена в последующие годы. Ибн Хаммам был пожизненно отстранен от футбола комитетом ФИФА по этике, что он обжаловал в Спортивном арбитражном суде (CAS). Были слушания, публичные решения, в том числе доводы комитета по этике под председательством намибийского судьи Петруса Дамасеба при отстранении Уорнера и ибн Хаммама перед выборами. Свидетельства и документы, поступившие из различных источников, почти в полном объеме дают нам картину произошедшего. Они раскрыли внутренности бизнеса ФИФА за пределами того, что было освещено в предыдущие десятилетия, предоставив хронику тех далеких майских дней.
Оглядываясь назад, примечательно, что ибн Хаммам и Уорнер так нагло рискнули этим на глазах у стольких людей, так близко к выборам. Единственное возможное объяснение этому заключается в том, что они верили, что все присутствующие охотно примут $40 тыс. наличными. Это наводит на мысль, что раздача наличных была особенностью культуры ФИФА, а не чем-то диковинным, как позже утверждал Уорнер. Но, очевидно, некоторые люди, собравшиеся в отеле, не согласились с тем, что так все и было.
Факты, по мере их появления на слушаниях и принятия адвокатами, председательствовавшими при вынесении решения в CAS, начались с того, что ибн Хаммам действительно отправился в Тринидад, чтобы поговорить с делегатами ассоциаций — членами CFU, 10 мая 2011 года. Встреча состоялась в отеле «Хаятт Ридженси» в столице родного для Уорнера острова, Порт-оф-Спейн. Это, конечно, шикарное заведение с великолепным видом на океан, отвечающее единым стандартам международных сетевых отелей, в которых обычно ведется бизнес ФИФА, на уровень ниже независимых высот мирового класса «Баур-о-Лак» в Цюрихе. Он описывает себя как «потрясающий отель и конференц-центр Тринидада», предлагающий «беспрецедентную роскошь в захватывающем дух карибском месте».
Ибн Хаммам сказал, что он не смог получить визу в США и поэтому не смог поехать на конгресс всей конфедерации Америк КОНКАКАФ, который состоялся в Майами 3 мая. Уорнер, который во время своего президентства в КОНКАКАФ всегда голосовал за страны Карибского бассейна блоком, созвал специальное заседание CFU 10-11 мая, на котором ибн Хаммам представит свои достоинства в качестве кандидата. Уорнер сказал ибн Хаммаму, что ему придется оплатить все расходы, включая наем отеля «Хаятт», а также значительные расходы на проезд и проживание делегатов, у которых в противном случае не было причин лететь. Ибн Хаммам был исключительно богат благодаря своей строительной компании Kemco, которая работала в самом центре строительного бума Катара после открытия месторождений нефти и газа, и привык отстегивать деньги, чтобы облегчить свой путь в ФИФА. Он должным образом перевел $360 тыс. в CFU на покрытие расходов, а затем передал еще $50 тыс. на дополнительные расходы, которые могли возникнуть.
Эти $410 тыс. были даже не теми деньгами, которые были предметом обвинений в коррупции; это были просто обычные расходы ибн Хаммама на проведение однодневных встреч ФИФА для некоторых избирателей на президентских выборах ФИФА. Выяснилось даже, что билеты забронировала собственная туристическая компания Уорнера Simpaul в Тринидаде. Позже выяснилось, что Блейзер был против этого собрания; он сказал Уорнеру, что существуют «этические проблемы» с проведением такого специального собрания, за которое ибн Хаммам платил, чтобы представить свою кандидатуру лишь ассоциациям от CFU, участвующим в голосовании. Но Уорнер не послушал, что, как говорили, поначалу разозлило Блейзера. Ибн Хаммам прилетел в Порт-оф-Спейн 9 мая 2011 года, за день до запланированной специальной встречи. Он был с партнерами по ФИФА и АФК, включая Ворави Макуди, президентом Футбольной ассоциации Таиланда.
Анджени Канхай, генеральный секретарь CFU, рассказала на слушаниях CAS, что, поскольку Уорнер в то время был министром транспорта Тринидада и Тобаго, сотрудник протокола его правительственного министерства встретил ибн Хаммама в аэропорту. Таким образом, правительство Карибского острова было использовано на службе кандидата на выборах в ФИФА.
Несмотря на все время и расходы, связанные с поездкой на такое расстояние на эту встречу, ибн Хаммам говорил о своей кандидатуре всего около сорока пяти минут, смиренно попросив ассамблею проголосовать на выборах против Блаттера. После этого, по словам свидетелей, Уорнер объявил, что делегатам приготовлены «подарки», и они должны подняться в один из гостиничных номеров, который использовался CFU в качестве зала заседаний, чтобы забрать подарки, один за другим, между 15 и 17 часами.
В решении CAS, вынесенном в июле 2012 года, говорилось о том, что произошло дальше:
«Во второй половине дня 10 мая 2011 года... госпожа Анджени Канхай отправилась в офис мистера Уорнера, чтобы забрать запертый чемодан, который она затем отнесла обратно в отель «Хаятт» и передала своим помощникам, мистеру Джейсону Сильвестру и госпоже Дебби Мингуэлл. В чемодане находилось несколько конвертов без опознавательных знаков, в каждом из которых было по $40 тыс.».
Канхай, которая действительно давала показания CAS, предоставила такое описание: «Чемодан был очень хорошего качества, оранжево-черный, — сказала она на слушании, — и это был не тот чемодан, которым обычно пользуется мистер Уорнер».
В своем отчете об этом деле, составленном для Блейзера, адвокат Джон Коллинз написал, что в чемодане было в общей сложности $1 млн. наличными. После того, как Уорнер объявил, что делегатам приготовлены подарки, они начали по отдельности заходить в зал заседаний. Там каждому из них вручили по одному из конвертов, внутри которых было $40 тыс.
«Некоторым делегатам в то время сказали, что наличные были подарком от CFU их национальной ассоциации для развития футбола», — говорится в решении CAS.
Одним из делегатов на встрече, чей рассказ о случившемся впоследствии стал центральной частью доказательств, был Фредерик Ланн. Он был исполнительным вице-президентом ФА Багамских Островов в качестве ее представителя среди других ФА Карибского бассейна. Ланн сказал, что он поднялся в зал заседаний около 15:00, и в вестибюле сидели другие представители CFU. Он сказал, что дверь зала заседаний была заперта, когда он постучал в первый раз, его попросили подождать, затем, через несколько минут, другой делегат собрания, которого он не знал, вышел из комнаты, и уже его пригласили войти. Он сказал, что вошел, и что Дебби Мингуэлл сидела за столом в зале заседаний в задней части комнаты, она попросила его подписаться и написать свое имя на бланке, затем мужчина, которого он не знал (позже выяснилось, что это Джейсон Сильвестр, сотрудник CFU), вручил ему конверт, скрепленный скрепкой, со словом «Багамы», написанным от руки на лицевой стороне.
«Я вскрыл конверт и высыпал содержимое на стол в зале заседаний. Я смотрел, как из конверта на стол для совещаний выпали четыре пачки банкнот по $100 в американской валюте», — позже подтвердил Ланн в своем свидетельском показании.
«Я спросил мисс Мингуэлл и мужчину, для чего они, и мне сказали, что это $40 тыс. и что это подарок от CFU, — заявил Ланн. — Мисс Мингуэлл попросила меня пересчитать наличные, и я отказался. Мисс Мингуэлл также заявила, что я не должен обсуждать их ни с кем другим и что я должен скрыть их, чтобы другие не знали, что я получил деньги».
Ланн сказал, что он ответил Дебби Мингуэлл, что он не уполномочен принимать деньги, «и что я не мог вывезти наличные через Соединенные Штаты, возвращаясь на Багамы. Мисс Мингуэлл ответила, что мне следует отправить деньги на Багамы почтовым переводом».
Ланн сказал, что решил придержать деньги и связаться по этому поводу с президентом Футбольной ассоциации Багамских Островов Антоном Сили. Он снял пиджак и накрыл им конверт, чтобы, когда он выйдет из комнаты, никто снаружи не увидел, что он его несет. Он написал сообщение Антону Сили в 15:18 с просьбой срочно перезвонить. Воспоминание Сили, данное под присягой в качестве доказательства, было следующим:
«Я сразу же позвонил мистеру Ланну, который сказал мне, что ему только что вручили конверт, содержащий $40 тыс. наличными в качестве "подарка" за участие в специальном собрании CFU ибн Хаммама. Он спросил меня, знаю ли я что-нибудь об этом денежном подарке. Я сказал ему, что нет и что ни при каких обстоятельствах BFA [прим.пер.: ФА Багамских Островов] не примет подобный такой денежный подарок. Я сказал мистеру Ланну вернуть наличные и убедиться, что люди в конференц-зале изменили запись в регистрационном листе, чтобы было ясно, что он вернул деньги».
В 15:33 пополудни Ланн сфотографировал наличные деньги и конверт своей камерой Sony — фотография, которая обойдет весь мир как неизгладимый образ коррупции в ФИФА: долларовые купюры в коричневом конверте. Затем он пошел, чтобы вернуть его. Он засунул конверт с наличными «за пояс своих брюк», чтобы его не было видно. Он рассказал, что сказал Дебби Мингуэлл и мужчине, которого он не знал, что ФА Багамских Островов не примет подарок; они сказали, что это не проблема, и забрали деньги обратно.
Переписка между Ланном и Сили стала частью доказательств. Эта самая грубая форма коррупции, которую всегда отрицали в ФИФА — выплата огромных сумм наличными за голоса избирателей — разыгрывалась в то время, как, что примечательно, телевизоры в отеле транслировали отчеты парламентского комитета в Лондоне, который в то утро заслушал Трисмана, и утверждения о взятках, выплаченных катарской заявкой.
Сообщение Ланна в 16:23 гласило: «Сили, многие парни берут наличные, это печально, учитывая последние новости по телевизору CNN прямо в тот момент, когда я печатаю сообщение. Я действительно удивлен [sic], что подобное происходит на этой конференции».
Сили ответил: «Я разочарован, но не удивлен. Важно, чтобы мы сохраняли нашу честность, когда история всплывет. Эти деньги не создадут и не разрушат нашу ассоциацию. Ты можешь уйти с высоко поднятой головой».
Затем Ланн спросил: «Должен ли я сохранить фотографию, чтобы ты мог ее увидеть?»
«Конечно, — ответил Сили. — Я никогда не видел такой суммы денег. Мне нужно посмотреть, на что это похоже. ЛОЛ».
«Было больно отдавать их обратно, — написал Ланн в сообщении, — ими можно было бы оплатить хорошенький счет. Но это было правильное решение. Они сказали, что никаких проблем».
В пять часов вечера, все еще находясь в отеле «Хаятт», Фред Ланн позвонил Дэвиду Сабиру, генеральному секретарю другой карибской футбольной ассоциации, на встрече с ибн Хаммамом: Бермуд. Опыт Сабира был идентичным; его пригласили в зал заседаний, вручили конверт с $40 тыс., но он не принял его и позвонил Ларри Муссендену, своему президенту ФА. Муссенден является высокопоставленным сотрудником юридического истеблишмента на Бермудских островах, получив квалификацию адвоката в 1995 году; в течение шестнадцати лет он также служил майором в Бермудском полку. Он был назначен сенатором в 2003 году, с 2004 по 2006 год он был генеральным прокурором и министром юстиции, что сделало его главным юридическим советником правительства Бермудских островов. В то время, когда Фред Ланн находился в Тринидаде с коричневым конвертом наличных в кармане брюк, у Муссендена была собственная юридическая фирма, он был президентом Футбольной ассоциации Бермудских островов и председателем собственного апелляционного комитета ФИФА. В марте 2016 года он был назначен директором государственной прокуратуры на Бермудских островах. Отвечая на звонок Сабира, Муссенден, похоже, не хотел ставить под угрозу всю свою карьеру и репутацию из-за $40 тыс., выданных Мохаммедом ибн Хаммамом и Джеком Уорнером в коричневом конверте.
Из отчета о реакции Муссендена, приведенном в решении комитета по этике Дамасеба: «Мистер Муссенден сообщил [Дэвиду Сабиру], что Футбольная ассоциация Бермудских островов не будет принимать никаких денежных подарков и что, если какой-либо взнос должен быть сделан в Футбольную ассоциацию Бермудских островов, он должен сопровождаться соответствующими письмами, разрешающими такой взнос, и он должен быть переведен по безналичному расчету».
Другим делегатом на собрании, который отказался принять деньги и позже рассказал об этом, была Соня Бьен-Эме. Она была генеральным секретарем футбольной ассоциации островов Теркс и Кайкос, архипелага коралловых островов, все еще являющегося британской заморской территорией, с общим населением 33 000 человек, недалеко от Багамских островов. Она подтвердила Коллинзу, что ей предложили $40 тыс. наличными, позвонила своему президенту ФА Кристоферу Брайану, и он сказал, что она не должна принимать их.
То, что произошло дальше, превратилось в попадание торпеды в корпус плоскодонки ФИФА: Антон Сили позвонил Чаку Блейзеру. Сили рассказал ему о деньгах, о том, что на этой встрече, созванной Уорнером для заслушивания президентских обещаний ибн Хаммама, в качестве «подарка» было роздано по $40 тыс. наличными. Сили спросил его, возможно ли, что эти деньги поступили от CFU, как и было сказано, и Блейзер сказал ему, что CFU не имеет доступа к подобного рода деньгам.
Блейзер в своих показаниях, данных на спешно созванном расследовании комитета по этике Дамасеба, показал, что он не хотел, чтобы Уорнер проводил эту встречу, и сказал, что ибн Хаммам должен выступить на конгрессе КОНКАКАФ. Он сказал, что Сили позвонил ему, сказал, что Фреду Ланну предложили $40 тыс. наличными, и это была «очень необычная и, как он чувствовал, неудобная ситуация». Блейзер, как ни странно, тогда не позвонил Уорнеру, но сказал, что отправил ему электронное письмо в четыре часа следующего утра, 11 мая 2011 года. Он сказал, что Уорнер ответил, что позвонит ему в 8 утра; на самом деле Уорнер не звонил Блейзеру до двух дня.
Уорнер, получив электронное письмо от Блейзера, перенес утреннее собрание следующего дня с запланированного начала в 10 утра на 8:30. На нем он отчитал присутствующих в характерно витиеватых тонах и, на этот раз, в выражениях, которые обвиняли его. Фред Ланн сказал, что Уорнер сказал им, что ему уже звонили как из ФИФА, так и из КОНКАКАФ по поводу «денежного подарка», и что Уорнер назвал себя: «Разочарованным некоторыми посетителями, которые рассказали КОНКАКАФ о деньгах вопреки инструкциям CFU».
Позже просочился видео с речью Уорнера, и это была прекрасная и резкая лекция в духе требований замалчивания, прочитанная в уникальном стиле Уорнера:
«Здесь есть некоторые люди, которые считают себя более святошами, — сказал им Уорнер. — Если ты набожный, открой церковь, друг. Но дело в том, что наш дело — это наш дело. Вы можете приходить сюда, чтобы ругаться, не соглашаться, рвать и метать, но когда мы уходим отсюда, наше дело — это наше дело. И в этом суть солидарности».
Он перешел к объяснению, которое подтвердило, что ибн Хаммам был источником $1 млн., объяснив, что чемодан с наличными не был чем-то необычным; он привез его, чтобы сэкономить на перевозке настоящих подарков через полмира для встречи:
«Они были даны вам, потому что он сказал, что не может принести серебряный поднос и всякие там серебряные безделушки и так далее. Поэтому я сказал, забудь обо всем этом, придай этому значение и передай его странам. И подарок, который вы получаете, предназначен для того, чтобы вы могли определить, как наилучшим образом вы хотите использовать его для развития футбола в вашей стране».
Уорнер сказал, что деньги можно использовать для «низовых программ» или для чего угодно, чего они захотят.
«Но это не тот подарок, который я велел ему передать вам, потому что… Я не хотел, чтобы у него создалось впечатление, что он покупает голоса».
Уорнер сказал: «Если здесь есть кто-нибудь, у кого есть совесть, и кто хочет вернуть деньги, я готов взять их и вернуть ему в любой момент. Или наоборот, вы думаете, что вам они не нужны — просто отдайте их кому-то другому, кто, по вашему мнению, в них нуждается».
Уорнер оглядел зал и предложил несколько других ФА, которым можно было бы отдать деньги, озорно назвав свою собственную, Тринидад и Тобаго. Затем он повторил свое предупреждение: «Но не ходите и не говорите об этом на улице, веря, что вы благочестивы, и вы святы, и вы лучше, чем кто-либо другой. Я надеюсь, что это предельно ясно».
Они все сидели и слушали эту вопиющую, небрежно произнесенную угрозу сохранить эпизод в тайне, но для этого было слишком поздно. Сили уже позвонил Блейзеру, секреты были раскрыты, и Блейзер очень беспокоился о последствиях. По словам Блейзера, когда Уорнер наконец перезвонил ему в два часа дня на второй день, 11 мая, Уорнер отнесся ко всему этому спокойно, сказав: «ибн Хаммам собирался раздавать деньги, и он не хотел, чтобы они исходили от него [ибн Хаммама]».
«Я сказал ему: "Послушай, — сказал Блейзер комитету по этике, когда он давал показания лично, — я сказал: «Мне звонят люди, которые жалуются на то, что им выдают деньги. Что я могу им ответить? Где это происходит, в чем там дело?»"»
Уорнер, по словам Блейзера, ответил, что деньги были вместо подарков, и что «даже президент», имея в виду Блаттера, «знает об этом, и я получил его согласие».
И Блейзер, и ибн Хаммам дали эти показания, что Уорнер сказал, что Блаттер знал об этом и дал добро. В конечном счете Уорнер должен был отрицать, что сказал это.
Впоследствии Блейзера провозгласили разоблачителем, фигурой, которая отстаивала этику в ФИФА, и в течение короткого времени, пока он еще был на свободе, Блейзер наслаждался этим статусом святого. В то время я достал визитку, которую он дал мне в отеле «Эмирейтс Палас» в Абу-Даби, и позвонил ему, и он сказал мне, что сообщил об Уорнере, потому что: «Я считаю, что это было правильно».
Теперь, когда мир знает, что Блейзер годами получал откаты, присваивал деньги и не платил налоги, становится ясно, что все было не так просто. Есть теории о том, почему на самом деле он стал разоблачителем, позвонив Жерому Вальке и запустив целую процедуру комитета по этике, которая исключила ибн Хаммама из президентской гонки, а также отправила Уорнера из футбола по спирали. Но на самом деле и, вероятно, невольно, Блейзер дал убедительное объяснение, почему он это сделал, в своих собственных показаниях комитету по этике. После того, как Уорнер беспечно сказал ему, что денежные подарки были в порядке вещей, и Блаттер санкционировал их, Блейзер сказал, что он ответил:
«Джек, послушай, это не тот ответ, который я могу дать кому-либо. Тому, что ты мне говоришь, нет абсолютно никакого оправдания. В том, что ты мне рассказываешь, я не могу найти ничего такого, чего я мог бы в принципе ожидать, что кто-то другой поймет».
Затем Блейзер изложил свое затруднительное положение в терминах необходимости объяснения от Уорнера для честных людей, как он мог бы заверить их, что ничего коррупционного не происходит, что может привести к дальнейшим трудным вопросам. Блейзер, похоже, был инстинктивно встревожен тем, что этот эпизод был безрассудным, слишком публичным и неудобным там, ближе к дому.
Комитет Дамасеба из пяти человек спросил Блейзера об Уорнере и их отношениях. По словам Блейзера, в КОНКАКАФ они встретились еще в 1983 году. Через пару лет после встречи они поняли, что «появилась возможность консолидировать голоса Карибского бассейна», объединив острова, чтобы отдавать свои голоса блоком из тридцати одной страны из всего сорока одной страны КОНКАКАФ. Это гарантировало бы, что президент может быть избран из этой относительно провинциальной части Северной и Южной Америки, а не из Мексики или других крупных футбольных стран, и позволило бы Уорнеру оказывать влияние там и в ФИФА. Вскоре Блейзер предложил Уорнеру пойти на это. Он сказал, что на следующий день после того, как сборная Тринидад и Тобаго не прошла квалификацию на чемпионат мира 1990 года, проиграв дома США со счетом 0:1 в том печально известном матче, Блейзер зашел к нему домой и предложил Уорнеру баллотироваться на пост президента.
«Это была дискуссия, которую мы с ним вели в 1986 году, когда мы посмотрели на стариков, которые в то время сидели перед залом, и... сказали: "Однажды, знаешь, мы будем там"».
Уорнер победил на выборах благодаря голосованию численно превосходящих небольших ассоциаций Карибского бассейна, и затем он немедленно повысил Блейзера с его должности в Футбольной ассоциации США до генерального секретаря КОНКАКАФ. Блейзер немного похвастался тем, сколь хорошую работу они проделали вместе с момента прихода к власти; по его словам, у конфедерации было всего $50 тыс. в банке, но теперь у нее «хорошая маркетинговая программа, хорошие соревнования, хорошая поддержка... хороший персонал, хорошие люди». И они были в состоянии сохранять контроль в течение двадцати лет — Уорнер, по его словам, смог сохранить «базу голосов, ее основу, всех вместе в Карибском бассейне».
Но в последнее время Уорнер стал непредсказуемым, и с ним стало труднее иметь дело, сказал Блейзер; произошло «серьезное изменение во всем его отношении». Он стал участвовать в реальной политике у себя дома — фактически он был депутатом парламента и министром правительства — и отошел от своей деятельности в КОНКАКАФ.
«Бывают моменты, когда он думает, что он выше всего этого, — сказал Блейзер. — И это, безусловно, то отношение, которое я обнаружил в том случае, когда имел дело с ним и говорил с ним об этом, как будто: "Я могу делать все, что захочу"».
Следующий отрывок объяснения остро раскрывает культуру, которую они сформировали и защищали, и то, как ее видел Блейзер. Это стало ясно только сейчас, потому что мир знает о финансовых доходах, которыми Блейзер и Уорнер помогали себе все годы в КОНКАКАФ, когда их дело был их делом, и никто более благочестивый, чем они, не знал об этом:
«Одно дело, если [Уорнер] хочет навредить себе, — сказал Блейзер, имея в виду аферу с билетами 2006 года, которая на тот момент была единственным решенным делом о неправомерных действиях против Уорнера. — Если он продаст билет на чемпионат мира с прибылью и его... поймают с поличным, это одно».
«Но когда он начинает менять положение дел и складывать пакеты с деньгами, чтобы раздать нашим ассоциациям-членам, многие из которых ничего не подозревают, многие из которых не знают [курсив мой]; и многие из которых, как Антон Сили, который... вы знаете, что он член своего национального банка. Он тот парень, который является добропорядочным гражданином».
«Когда ты начинаешь подвергать таких людей опасности, это переходит все границы… Это не было личной проблемой, я просто должен был остановить это, и я должен был сообщить об этом. Моим долгом было сделать это».
Трудно читать это объяснение того, почему Чак Блейзер донес на своего партнера по КОНКАКАФ, с которым они работали вместе на протяжении двадцати лет, не рассматривая это как выражение необходимости остановить Уорнера от дальнейшего нарушения замалчивания. Может быть возможность нанести смертельный удар ибн Хаммаму также сыграла свою роль в решении Блейзера; возможно, он считал, что Блаттер будет в долгу перед ним за устранение его соперника в президенты. Но на самом деле, как и Вальке, никто в ФИФА, похоже, не верил, что у ибн Хаммама был шанс победить Блаттера в борьбе за голоса, и даже после всего этого Уорнер мог бы проголосовать за Блаттера в Карибском блоке. Мотивы Блейзера кажутся гораздо более близкими к его собственным интересам, чем подобные политические расчеты. Похоже, он был сильно обеспокоен и взволнован тем, что Уорнер, участвуя в таком безрассудном эпизоде, как наличные в коричневых конвертах, раздаваемые всем ассоциациям, делал именно то, по поводу чего Уорнер предостерегал Карибские ФА: показывал миру их «дело». Ведя дела подобным образом, за закрытыми дверями, вовлекая в них «честного гражданина» вроде Антона Сили, которому нужен был убедительный ответ, что все в порядке, Уорнер становился обузой. Если бы у Блейзера не было «ответа, который он мог бы дать» такому добропорядочному гражданину, как Антон Сили, но он также ничего не сделал для сообщения об инциденте, возможно, добропорядочные граждане начали бы интересоваться им. Итак, Блейзеру пришлось сообщить об этом Уорнеру. Он не то что бы был более святым, чем остальные; он делал то, что нужно было сделать.
В 8:30 утра 12 мая Блейзер позвонил Вальке. «Я сказал: "Мы должны разобраться с этим, и нам нужно разобраться с этим быстро"», — сказал Блейзер комитету по этике.
Затем это и произошло чрезвычайно быстро — до выборов оставалось едва ли больше двух недель. 15 мая Блейзер связался с Джоном Коллинзом, адвокатом, чтобы провести полное расследование, и Коллинз поговорил с Ланном, Сили, Сабиром и Муссенденом и собрал у них доказательства. Он сказал, что подробно беседовал с Соней Бьен-Эме, но, хотя она подтвердила то, что произошло, она не хотела делать это официально и давать показания под присягой. Коллинз сообщил комитету по этике: «Она была обеспокоена тем, что Карибское море — это ряд маленьких островов, и если в этом деле что-то произойдет, может последовать возмездие».
Сам Блейзер также сообщил комитету, что Бьен-Эме «чувствовала себя в опасности» и «запуганной» из-за дачи показаний после того, как членам комиссии было приказано не разглашать информацию.
Я попросил ее, Ланна, Сили, Сабира и Муссендена рассказать об их опыте, сказав всем им, что, по-видимому, отрадно, что они выделились во время падения ФИФА как честные люди, которые поступали правильно. Никто не был готов сделать этого. Бьен-Эме, как и Ланн или Сили, не ответили на неоднократные запросы. Офис Муссендена в министерстве по правовым вопросам правительства Бермудских островов ответил, что: «Пожалуйста, имейте в виду, что мистер Массенден отклоняет приглашение на собеседование».
Сабир тоже отказался, но его ответ был немного полнее: «Хотя моя позиция по вопросу надлежащего управления и неподкупности, в частности, борьбы с коррупцией в футболе, непоколебима, я с уважением отклоняю вашу просьбу о подобном интервью в настоящее время».
У меня сложилось впечатление, что для этих людей тоже было нелегко выступить столь публично в ходе грандиозного процесса глобального разоблачения, в результате которого многие из их многолетних коллег в других ФА были привлечены к дисциплинарной ответственности, отстранены от работы или потеряли работу. И что Карибский бассейн действительно является небольшим местом для всех этих событий.
Джон Коллинз был откровенен в своем отчете и доказательствах и пришел к выводу, что деньги были предоставлены ибн Хаммамом в рамках «кампании по покупке голосов, необходимых для победы на выборах». Коллинз полагал, что именно по этой причине ибн Хаммам не поехал на конгресс КОНКАКАФ в Майами, а вместо этого намеренно отправился в Тринидад — на частном самолете, как сказал Блейзер, — потому что он не подвергся бы такому же уровню проверки и вопросам по прибытии с чемоданом, полным долларов. CAS не вынес решения по этому вопросу; фактически их решение признало как факт, что ибн Хаммаму было отказано в визе в США.
Отчет Коллинза завершался следующим: «Мистер ибн Хаммам и мистер Уорнер добились выплаты или попытки выплаты должностным лицам денежных выплат на общую сумму около $1 млн.… Мистер ибн Хаммам и мистер Уорнер организовали эту специальную встречу должностных лиц CFU с явной целью позволить мистеру ибн Хаммаму представить свою кандидатуру этим членам ФИФА с правом решающего голоса, попросить их проголосовать и вручить каждому из них свой "подарок" в размере $40 тыс. наличными. Этот подарок был дополнением к оплате всех путевых расходов этих должностных лиц для участия в этой "специальной встрече" в Тринидаде».
Политика ФИФА, несомненно, повлияла на скорость, с которой комитет по этике расправился с этой парой, а ибн Хаммам был отстранен от участия в президентских выборах. В то время комитет по этике не был независимым — это, надо отдать должное Блаттеру, было введено в рамках реформ после того, как он выиграл свои выборы из одного кандидата. По сути, президент попросил комитет по этике расследовать возможные нарушения, что очень удобно для Блаттера. Отчет Коллинза был завершен и отправлен Вальке только 24 мая, за неделю до того, как должны были состояться выборы. Вальке немедленно обратился в комитет по этике с просьбой провести расследование, и они сразу же нашли для этого время.
Комитет по этике написал ибн Хаммаму на следующий день, 25 мая, сообщив ему, что он находится под следствием за многочисленные нарушения кодекса ФИФА, включая возможный подкуп, и пригласив его посетить слушание в Цюрихе 29 мая. 28 мая, когда в Цюрихе на конгресс собралось так много делегатов ФИФА и представителей мировых СМИ, он объявил, что выходит из президентской гонки. 29 мая комитет по этике временно отстранил ибн Хаммама и Уорнера от всех футбольных мероприятий, а Дамасеб выступил со своим неубедительным выступлением на пресс-конференции, на которой я присутствовал, объявив всему миру об их исключении. Прошло пять дней с момента поступления отчета Коллинза в почтовый ящик Вальке до того, как Блаттер был безальтернативно избран президентом на новый срок.
Показания Блаттера комитету, стенограмма которых также просочилась в сеть, были мастер-классом президентского пиара и демонстрацией его непринужденности в обращении с рычагами власти ФИФА. В конце концов, Блаттера обвинили в серьезных нарушениях этики, в том, что он санкционировал выплаты: Дэвид Сабир и Блейзер оба сказали, что Уорнер сказал им, что он заранее согласовал «подарки» с Блаттером. Когда он сел перед комитетом, Дамасеб, главный следователь, приветствовал Блаттера следующим образом: «Добро пожаловать, президент Блаттер».
Блаттер продолжил свой рассказ об этом эпизоде: он вспомнил, что у него действительно был разговор с Уорнером перед встречей, и он сказал Уорнеру, что ему не следует организовывать такое заседание CFU, которое не было полноценным заседанием КОНКАКАФ.
«И когда он говорил об аспекте денег, — сказал Блаттер, — я сказал ему еще раз: "Не говори об этом"».
Это было свидетельство Блаттера, что, когда Уорнер говорил с ним о встрече и сказал, что они могут дать деньги, Блаттер сказал ему «не говорить о деньгах».
Явно расслабившись, Блаттер утверждал, что его обвинили в том, что он не сообщил о нарушении кодекса этики ФИФА, о котором он знал, но он сказал, что ему ничего не известно о каком-либо подобном нарушении, потому что это был разговор перед встречей, которую он сказал Уорнеру не проводить. На вопрос, хочет ли он что-нибудь сказать в свою защиту, Блаттер сказал им, что это был «печальный день находиться здесь», но он был рад защищаться самостоятельно. Затем он напомнил, что на конгрессе 2006 года в Мюнхене у него самого была «инициатива» создать комитет по этике, в котором они заседали. В то время, как ибн Хаммам и его адвокаты указали в своей апелляции в CAS, исполнительный комитет ФИФА, которым беспрепятственно правил Блаттер, назначил членов комитета по этике и установил их гонорары за работу. Не имеющее отношения к фактам того, что он знал заранее о чемодане с наличными в отеле на Тринидаде, это, казалось, было небольшим напоминанием его инквизиторам о том, что они обязаны ему своими должностями и гонорарами. Он пообещал, что привержен «нулевой терпимости», и поблагодарил их всех «за вашу самоотверженность на благо игры.… Я поздравляю вас».
«Большое вам спасибо, президент Блаттер», — ответил Дамасеб, прежде чем спросить Блаттера, где он будет находиться, чтобы они сообщили о своем решении.
«Я в своем кабинете, работаю», — сказал Блаттер.
Когда он получил сообщение, оно должно было сказать ему, что с него сняты все обвинения и, следовательно, он может свободно участвовать в выборах на свой четвертый президентский срок.
Но хотя в то время, в раскаленном, вызывающем клаустрофобию, параноидальном коконе Цюриха, казалось, что весь этот скандал был слишком хорош для Блаттера, чтобы быть правдой, все было в значительной степени так, как и было заявлено. Отчет комитета Дамасеба, хотя и был подготовлен в подозрительно рекордные сроки, тем не менее, перечислил ключевые элементы этого грубого эпизода и заключил: «Представляется довольно убедительным считать, что действия господина ибн Хаммама представляют собой prima facie [с лат. — на первый взгляд] акт подкупа или, по крайней мере, попытку совершения подкупа».
Комитет пришел к выводу, что Уорнер планировал сказать, что деньги поступили от самого CFU: «Представляется вполне вероятным, что обвиняемый сам способствовал соответствующим действиям, тем самым выступая в качестве пособника коррупции».
Не сдерживая той силы, с которой они внезапно начали преследование ибн Хаммама и Уорнера из ФИФА, двух долгосрочных игроков в центре исполнительного комитета, комитет по этике поручил провести расследование тяжеловесу этого дела: Луису Фри, бывшему директору ФБР и федеральному судье США. Его Freeh Group подготовила свой отчет 29 июня 2011 года, когда Блаттер уже был на исходе своего старого срока. В отчете был сделан вывод, как и в комитете по этике:
«Есть убедительные косвенные доказательства… предположения, что деньги действительно поступили от мистера ибн Хаммама и были распределены подчиненными мистера Уорнера как средство демонстрации щедрости мистера Уорнера».
В то время как ибн Хаммам был в «Баур-о-Лак», прижимая руки к груди, говоря нам, что у него разбито сердце, и больше ничего, Уорнер дрожал от ярости и говорил много. В тот первый вечер он удалил электронное письмо Вальке о том, что Катар купил чемпионат мира, и угрожал своим «цунами» разоблачений за долгие годы работы в исполнительном комитете, в течение которых он был убежденным союзником Блаттера. Затем, 20 июня 2011 года, когда он все еще был временно отстранен от работы и ему предстояло окончательное слушание, Уорнер внезапно объявил, что уходит со всех постов в футболе, тем самым поставив себя вне досягаемости ФИФА. Уорнер, аналогично объяснению ибн Хаммама о снятии своей кандидатуры с поста президента, утверждал, что он невиновен, но уходит в отставку, чтобы избавить ФИФА, КОНКАКАФ и CFU от «дальнейшей язвительности и разногласий».
В своем заявлении Уорнер сказал: «Я убежден, и мне советует адвокат, что, поскольку мои действия не выходили за рамки содействия встрече, которая дала мистеру ибн Хаммаму возможность предложить свою несостоявшуюся заявку на пост президента ФИФА, я был бы полностью оправдан любым объективным арбитром».
Он приберег некоторое презрение к Блейзеру, сказав: «У меня пропал энтузиазм продолжать. Генеральный секретарь, которого я нанял, который проработал со мной двадцать один год, при содействии представителей ФИФА пытался невообразимыми способами подорвать мой авторитет».
Учитывая, что комитет по этике нашел убедительные доказательства того, что Уорнер был соучастником коррупции, и заявил, что коррупция «затрагивает саму суть спорта и должна рассматриваться как не что иное, как угроза жизни для спорта», ФИФА выпустила поразительно хвалебное заявление о прощании с Уорнером.
«ФИФА сожалеет о повороте событий, который привел к решению мистера Уорнера, — недоуменно говорится в заявлении ФИФА. — Мистер Уорнер покидает ФИФА по собственному желанию после почти 30 лет службы, решив сосредоточиться на своей важной работе от имени народа и правительства Тринидада и Тобаго в качестве министра кабинета министров и председателя Объединенного национального конгресса, главной партии в коалиционном правительстве своей страны».
«Исполнительный комитет ФИФА, президент ФИФА и руководство ФИФА благодарят мистера Уорнера за его заслуги перед Карибским бассейном, КОНКАКАФ и международным футболом на протяжении многих лет, посвященных футболу как на региональном, так и на международном уровне, и желают ему всего наилучшего в будущем».
Вряд ли у него могло быть более поздравительное заявление об уходе, если бы он уходил на пенсию на пике своей карьеры. ФИФА изо всех сил старалась подчеркнуть, что он ни в чем не виноват, даже несмотря на то, что был отстранен от работы.
«В результате добровольной отставки мистера Уорнера все процедуры комитета по этике в отношении него были закрыты, и презумпция невиновности сохраняется».
Уорнер также сказал о деньгах, которые были розданы делегатам CFU на встрече, что это было частью культуры ФИФА:
«В подобных вещах нет ничего необычного, и подарки были повсюду на протяжении всей истории ФИФА, — сказал Уорнер. — То, что происходит сейчас, для меня лицемерие… Это создает впечатление, что ФИФА проводит санобработку».
До сих пор остается загадкой, почему Уорнер, который заявлял о своей невиновности и всесторонней правоте с такой экстремальной риторикой, внезапно ушел в отставку, не оспаривая обвинения. И почему ФИФА, имея против него столь вопиющее и практически доказанное дело, осыпала его похвалами. Позже, в результате судебной проверки счетов АФК, выяснилось, что ибн Хаммам заплатил Уорнеру $1,2 млн. за то, что двое мужчин назвали судебными издержками — Уорнеру было трудно убедить какой-либо банк принять деньги — но это ничего не объясняет. Некоторые говорили, что Уорнер согласился утихомирить свое «цунами», и, конечно, с этого момента его обвинения в адрес Блаттера и ФИФА действительно поутихли, пока не разразился главный шторм обвинительных заключений.
18 августа 2011 года комитет ФИФА по этике объявил свое окончательное решение в отношении ибн Хаммама: виновен в нарушении кодекса руководства мирового футбола о взяточничестве, дарении подарков и других правонарушениях. После стольких лет построения карьеры и политической империи в футболе, оказания поддержки Блаттеру в 1998 и 2002 годах способами, которые до сих пор не были полностью раскрыты, Мохаммед ибн Хаммам был пожизненно отстранен от футбола организацией Блаттера ФИФА. Ибн Хаммам с этим не согласился и подал апелляцию в CAS. Их коллегия из трех старших юристов, включая известного адвоката по правам человека Филиппа Сэндса, КА, не была впечатлена ни поведением ФИФА по делу, ни, в частности, полным оправданием Уорнера. Они не согласились с тем, что комитет ФИФА по этике должен был прекратить расследование в отношении Уорнера, несмотря на его отставку, утверждая, что ФИФА «отключила себя» от тщательного изучения того, что произошло.
Блаттер дал показания CAS, но в решении говорилось: «Мистер Блаттер отказался отвечать на вопросы, касающиеся обстоятельств отставки мистера Уорнера и прекращения дисциплинарного производства в отношении него, а также взаимосвязи между этими двумя событиями».
CAS фактически не поддержал пожизненное отстранение ибн Хаммама, обнаружив, возможно, удивительно, что ФИФА и ее комитет по этике не доказали, что наличные в чемодане определенно принадлежали ему. Блаттер делал противоречивые заявления: в первом, написанном за день до его выступления в комитете по этике, он сказал, что Уорнер заранее сообщил ему, что члены CFU получат деньги от ибн Хаммама. Но затем на самом слушании Блаттер сказал: «Но мы не говорили о том, что [sic] деньги поступают туда — от кого эти деньги поступают».
Была найдена Анджени Канхай, генеральный секретарь CFU на момент скандала, также дававшая противоречивые заявления. В июле 2011 года, вскоре после событий, она изложила свою версию в записке руководителю CFU. При этом она сказала, что Уорнер сказал ей, что в отеле «Хаятт» будут подарки для делегатов, но не сказал, что источником подарков был ибн Хаммам. Она сделала свое второе заявление 27 февраля 2012 года. К тому времени разбирательство в CAS продвинулось далеко вперед, и ибн Хаммам утверждал, что комитет по этике ФИФА был предвзятым, частично указывая на тот факт, что его члены были назначены исполнительным комитетом, «возглавляемым господином Блаттером и состоящим из его близких соратников, которые занимаются компенсацией членам комитета и его сотрудникам». Ибн Хаммам также утверждал, что он не был источником наличных в чемодане в отеле «Хаятт», и что у комитета по этике не было окончательных доказательств того, что он был таковым. ФИФА непреклонно защищала свой запрет на футбольную деятельность ибн Хаммама и процесс комитета по этике, утверждая, что у нее есть достаточные доказательства, в том числе из заявлений Уорнера, что деньги поступили от ибн Хаммама, который был единственным человеком, у которого был «мотив для предоставления подарков». В то время, когда Анджени Канхай сделала свое второе заявление, ФИФА готовила свой ответ на некоторые из этих вызовов ибн Хаммама. Канхай, согласно решению CAS, в то время была безработной — после скандала она ушла с поста генерального секретаря CFU в декабре 2011 года. В этом втором заявлении, сделанном два месяца спустя, она действительно назвала ибн Хаммама окончательным источником денег, что отличалось от ее предыдущего заявления тем, что перед встречей 10 мая: «Мистер Уорнер сказал мне, что подарки были символическими подарками от мистера ибн Хаммама».
Через два дня после того, как было сделано это второе заявление, согласно судебному решению CAS, ФИФА дала Канхай работу в качестве сотрудника по развитию. CAS были не очень впечатлены.
«Возможно, выбор времени назначения совершенно случаен, — говорится в решении, — но, учитывая важность добавления к заявлению и ее неспособность предоставить убедительное (или какое-либо реальное) объяснение этому, комиссия обязана относиться к нему с некоторой степенью осторожности».
Я спросил Анжени Канхай через ее профиль в LinkedIn и собственную пресс-службу ФИФА, как она отреагировала на этот вопрос о достоверности ее слов; ФИФА ответила от имени своего сотрудника, что она не хочет комментировать, и позже она подтвердила это сама.
Учитывая эти недостатки в процессе ФИФА против ибн Хаммама и сбивающее с толку оправдание Уорнера после того, как он ушел в отставку, CAS объявил, что дело против ибн Хаммама не доказано касаемо столь серьезного преступления, как взяточничество. Однако это была пустая победа ибн Хаммама в его стремлении доказать, что он на самом деле невиновен. Комиссия CAS ясно дала понять, что они действительно считают, что «скорее да, чем нет мистер ибн Хаммам был источником денежных средств, которые были доставлены в Тринидад и Тобаго и в конечном итоге распределены на встрече мистером Уорнером».
В решении подчеркивалось, что, применяя закон, коллегия «не делает какого-либо утвердительного вывода о невиновности в отношении мистера ибн Хаммама… Это ситуация "дело не доказано" в сочетании с озабоченностью комиссии по поводу того, что расследование ФИФА не было полным или всесторонним, чтобы заполнить пробелы в материалах дела».
Этот результат выдачи наличных в коричневых конвертах в отеле «Хаятт Ридженси» в Тринидаде, на первый взгляд, означал, что отстранение ибн Хаммама было отменено, но не очистил его репутацию от запаха взяточничества, и Уорнер ушел из футбола с нетронутым послужным списком, несмотря на свое активное участие. Блейзера приветствовали как человека, который поступил в футболе правильно. Блаттер был чист как президент. Но передышка для всех них была краткой. Все эти люди вели себя так, как будто никто не мог заглянуть в их привилегированный, роскошный пузырь политики ФИФА. Но, в конце концов, это была элементарная и очень публичная коррупция на задворках США с использованием американской валюты, которую некоторые делегаты просили разрешить провозить через аэропорты США — по закону существует ограничение в $10 тыс.
Затем, в августе 2011 года, Уорнер запустил еще одну атаку на Блейзера, заявив в открытом письме:
«Я начал интересоваться Блейзером несколько лет назад, когда мне стало известно о больших суммах, которые он зарабатывал на комиссионных. Он отказался в полное мере отвечать на мои вопросы по этому поводу… До этого момента [с 2004 года] ни у него, ни у его компании не было действующего контракта с КОНКАКАФ».
Уорнер, похоже, не осознавал, насколько губительными для него, а также для Блейзера, были его разглагольствования и что сейчас публично поднимаются серьезные вопросы о деньгах и управлении КОНКАКАФ Уорнером и Блейзером, а также АФК ибн Хаммамом. Скоро найдутся очень серьезные люди, и не только ФИФА и ее зазеркальный мир политических манипуляторов, которые будут искать правильные ответы.
В Куала-Лумпуре, штаб-квартире Азиатской футбольной конфедерации, где ибн Хаммам был президентом в течение девяти лет, реформаторы воспользовались возможностью его отстранения ФИФА, чтобы ознакомиться с бухгалтерскими книгами. Возглавляемая принцем Али ибн Аль-Хусейном, членом королевской семьи Иордании, но маловероятным борцом за открытость и демократию в футболе, АФК поручила судебным бухгалтерам PricewaterhouseCoopers (PWC) провести экспертизу. Их отчет был опубликован 13 июля 2012 года, после того, как CAS заслушал все доказательства по делу о тринидадском бесстыдстве, и всего за четыре дня до того, как его коллегия должна была вынести свой вердикт «скорее всего виновен, но дело не доказано».
В отчете PWC перечислялись многомиллионные суммы, которые без объяснения причин переводились на личный счет ибн Хаммама в АФК и выводились с него. В нем подчеркивалось, что $14 млн. были переведены на этот счет лично для ибн Хаммама в 2008 году, и этот платеж был связан с продажей АФК своих телевизионных прав, хотя в отчете говорилось, что не было «прямых доказательств, подтверждающих связь». Затем, на девяти страницах, перечислялись выплаты в размере $2 млн. частным лицам и ФА, некоторые из которых были необъяснимыми, другие по целому ряду причин, складывающихся в странную пирамиду вряд ли случайного покровительства со стороны ибн Хаммама. В отчете говорится, что АФК производила эти платежи по личному указанию ибн Хаммама в течение нескольких лет, причем 2008 год был самым активным.
Одним из непосредственных бенефициаров был сам Джек Уорнер, в марте 2008 года на счет КОНКАКАФ в Тринидаде было отправлено $250 тыс. с подтверждением, в котором было отмечено: «выплата Джеку Уорнеру от имени президента АФК».
Имя из прошлого, Элиас Заккур, агент, который поддерживал усилия Жоао Авеланжа по победе на выборах 1974 года и оплатил просроченные гонорары нескольким африканским ФА, был щедро оплачен АФК при ибн Хаммаме тридцать три года спустя. Описанный PWC, основываясь на отчетах, как «владелец скаковой лошади и предполагаемый лоббист ФИФА», Заккур получил $139 100 на свой счет в люксембургском банке, платеж был описан как «от имени президента АФК», но без каких-либо дополнительных объяснений, которые PWC смогла увидеть.
В основном в 2009 и 2010 годах ибн Хаммам заставил АФК выплатить значительные суммы пятнадцати азиатским футбольным федерациям, в основном в более бедных странах, как утверждается, на различные нужды, связанные с футболом, в том числе $90 тыс. Футбольной федерации Северной Кореи на строительство поля для игры в мини-футбол, футзал и для фехтования. Ибн Хаммам также выплачивал штрафы и сборы, взимаемые АФК с некоторых ФА, что, как говорится в отчете, «выглядит крайне необычно», и субсидировал сборы некоторых стран за участие в чемпионатах АФК. В июле 2009 года ибн Хаммам заставил АФК выплатить ФИФА чуть менее $8 тыс., чтобы урегулировать штрафы, наложенные на Мен Чхоль Кима, тренера сборной Северной Кореи, за оскорбительное поведение во время матча.
«Мы не знаем, почему президент АФК оплатил наложенный ФИФА штраф от имени стороны-нарушителя, — заявили в PWC. — Некоторые могут расценить это как явный конфликт интересов».
Было установлено, что ибн Хаммам заставил АФК выплатить более $700 тыс. на поездки и «пособия» делегатам Конфедерации африканского футбола для поездок в Куала-Лумпур в 2008 году, расходы на которые включали «экскурсии по городу, услуги трансфера, покупки и развлечения в Малайзии». АФК также купила пикап Ниссан стоимостью $26 820 для Футбольной ассоциации Гамбии, президент которой объяснил, что это было сделано для того, чтобы скауты талантов могли ездить по стране и наблюдать за игроками. Не было объяснено, почему Азиатская футбольная конфедерация должна производить подобные прямые выплаты делегатам и ФА в Африке.
Некоторые выплаты, по-видимому, были проявлением личной щедрости к людям, занимающимся футболом, в том числе $20 тыс. генеральному секретарю футбольной ассоциации Бангладеш, который проходил лечение от рака, и оплата больничных счетов президента Футбольной ассоциации Филиппин.
Среди всего этого была и некоторая щедрость по отношению к Зеппу Блаттеру в феврале 2008 года: $1 983, потраченные АФК по указанию ибн Хаммама на четырнадцать рубашек, сшитых для президента ФИФА у Lord’s Tailor, по-видимому, известного и дорогого производителя одежды в Куала-Лумпуре. В сентябре 2008 года Исса Хайату, президент АКФ, получил аналогичный подарок: костюмы от Lord’s Tailor стоимостью $4 950, оплаченные АФК ибн Хаммама. Были подарки и для Уорнера: фотоаппарат Canon стоимостью $490 и Samsonite, предположительно чемодан, стоимостью $367 из универмага в Малайзии.
Ибн Хаммам также внес свои личные и семейные расходы в бухгалтерские книги АФК, в том числе денежные авансы в размере $1 млн. в период с 2002 по 2011 год, для которых он не указал причины или квитанции, говорится в отчете. Были отели, питание, автомобиль был куплен за $12 840 в октябре 2010 года — «получатель этого автомобиля не был указан» — $232 370 за три частных чартерных рейса; много платежей в пользу Lord’s Tailor, чтобы купить костюмы для ибн Хаммама; косметическая стоматология для его дочери ($4 748); вечерние платья; $100 тыс. жене ибн Хаммама, Нахид Рабайя, без объяснения причин; и $2 114 на медовый месяц сына ибн Хаммама.
Совет судебных бухгалтеров АФК заключался в том, что огромные деньги, выплаченные в личное пользование ибн Хаммама, выглядели «крайне необычно», и «похоже, что нет никакого обоснования или бизнес-цели АФК» для пакета платежей, произведенных от его имени футбольным ассоциациям и частным лицам. Заключение этого расследования, после всех усилий, которые ибн Хаммам приложил, чтобы быть оправданным из-за наличных Тринидада, было явно разрушительным:
«В свете недавних обвинений, которые окружали мистера Хаммама [sic], — писала PWC, — мы считаем, что существует значительный риск того, что:
АФК, возможно, использовалась в качестве средства для отмывания средств и что средства были зачислены бывшему президенту с ненадлежащей целью (риск отмывания денег),
АФК, возможно, использовалась в качестве средства для отмывания денег при получении и выплате взяток».
О множестве платежей и смешении его собственной личной жизни с жизнью футбольной конфедерации говорилось в отчете: «Сохраняется риск того, что АФК понесла потенциально нецелевые расходы в отношении президента, его семьи, друзей, деловых контактов и других третьих лиц, таких как ассоциации-члены и связанные с ними лица».
PWC также полагала, что АФК, возможно, даже нарушила международные санкции, осуществляя долларовые платежи населению и ФА в Иране и Северной Корее, на которые распространялись режимы санкций.
Журналист Джеймс М. Дорси, который освещал расследование PWC в регулярных постах в блоге и в своей книге «Неспокойный мир ближневосточного футбола» [The Turbulent World of Middle East Soccer], сообщил, что ибн Хаммам действительно инструктировал своих бухгалтеров, пытаясь оправдать все расходы, указанные в отчете PWC. Ибн Хаммам отрицал свою вину, и, как предполагается, на основании этого отчета не было возбуждено никакого уголовного или иного судебного разбирательства. Однако, хотя CAS заявил, что отчет пришел слишком поздно, чтобы быть принятым во внимание при вынесении решения по выплатам в Тринидаде, и в любом случае не имеет прямого отношения к делу, комитет ФИФА по этике ухватился за него. 17 декабря 2012 года ибн Хаммам, который двумя годами ранее наслаждался триумфом своей страны, Катара, выигравшего право на проведение чемпионата мира 2022 года, а затем бросил вызов Блаттеру на пост президента ФИФА, ушел со всех своих постов в футболе и пообещал никогда больше не заниматься футболом. Но дополнения к полномочиям комитета по этике дали ему право по-прежнему наказывать отдельных лиц даже после того, как они подали в отставку, и поэтому он в любом случае пожизненно запретил ибн Хаммаму заниматься футболом.
В объявлении об их решении говорилось, что ибн Хаммам был отстранен за «неоднократные нарушения» правил, запрещающих иметь конфликт интересов, в то время как ибн Хаммам был президентом АФК и членом исполнительного комитета ФИФА в период с 2008 по 2011 год, «что оправдывало пожизненный запрет на все, что связано с футбольной деятельностью».
Отказ некоторых честных людей не брать то, что якобы было деньгами ибн Хаммама, предложенными в коричневых конвертах в отеле Тринидада во время почти демонстративной публичной процессии, впервые пролил свет на вотчины ФИФА. И некоторые давние руководители, бывшие сторонники и союзники Зеппа Блаттера, начали падать, и очень сильно ушибаться.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
