Жил-был Златан...
Откройте для себя отрывки из автобиографии нападающего «ПСЖ» Златана Ибрагимовича, начиная с его детства в Швеции и до адского пути в «Барселону».
Эта автобиография фигурировала в списках престижной шведской литературной премии. Она прослеживает путь, усеянный капканами, от Розенгарда, бедного квартала на окраине Мальме, до самых великих клубов футбольного мира. Ибрагимович рассказывает так же, как играет. Без прикрас. Не щадя себя. Не опуская глаз. Его жизнь - это его вызов. Не забывая о шрамах. Менее видимых, чем татуировки. Это его настоящая жизнь, между ударами по мячу, ударами кулаком и ударами сердца.
Посвящение
«Это не проблема, когда мы не хотим быть похожими на кого-то, кроме самого себя. Доверяйте себе. В конце концов, я выкрутился довольно неплохо».
Изречение
«Я не доверяю тем, кто уважает правила. Иногда лучше им не следовать. Так мы прогрессируем. Что стало бы с ребенком, которым я был, в гетто Мальме, если бы я им следовал неукоснительно?».
Малыш Златан
«Я был невысоким ребенком. У меня был огромный нос, я шепелявил и был вынужден ходить к логопеду. Кроме того, я был страшным непоседой».
Корни
«Вы можете вывезти парня из Розенгарда (окраина Мальме), но вы никогда не сможете вывести Розенгард из этого парня. Надо было всегда выкручиваться самому, и не жаловаться, когда кто-то тебя раздражал. Надо было постоянно стискивать зубы, потому что в том хаосе ты получал немало пощечин и ударов под дых. Я был борцом. Я был сумасшедшим. Но я был личностью. Я был диким, ужасным ребенком, и я не контролировал свои позывы».
Внутренняя сила
«Я не вундеркинд, который попал на европейскую сцену, лениво ковыряя пальцем в носу. Я боролся с судьбой».
Мать
«Она занималась уборкой примерно 14 часов в сутки, и когда это было возможно, мы выносили мусор, чтобы перехватить немного карманных денег. Случалось, что у мамы были нервные припадки. Она лупила нас деревянной ложкой, которая даже иногда разбивалась <…>, но она любила своих детей. Ей просто не повезло в жизни».
Отец
«Мне было меньше двух лет, когда мои родители развелись, и я ничего не помню. Но мне не хватало моего отца. Он был нашим воскресным папой. Но в то же время он был настоящим зверем. Если что-то случалось с его детьми, он становился диким. Папа был сторожем, он обожал югославскую музыку. Когда он был в настроении, он мог быть очень веселым. Я только сейчас понимаю, что его жизнь не была простой. «Он пил, чтобы утопить в бокале свое горе», - говорил мой брат, но это не было абсолютной истиной. Война наложила на него огромный отпечаток (…) Мой отец пострадал больше всего. Он из Биелины, это в Боснии».
Семья
«Это было действительно очень тяжело, но это также наша черта характера. Мы живем в драме, мы неумолимы и мы оперируем фразами типа «я не хочу больше никогда видеть тебя».
Похититель велосипедов
«Когда я был маленьким, мой брат подарил мне велосипед, но его украли. Мой отец пришел в рубашке нараспашку и с засученными рукавами, но он не сделал ничего, он не мог трогать детей. После этого я начал красть велосипеды. Я был экспертом. Бум-бум - и велик мой!»
Футбол
«Я не был по-настоящему ладным или очень многообещающим мальчиком. Я был просто одним из сорванцов, которым нравилось долбить по мячу. Кровь часто била мне в голову. Я срывался на своих и на чужих, я орал на своих партнеров по команде. Но зато я играл в футбол. К счастью для меня, существовал футбол. Я ненавижу проигрывать. Но, однако же, выигрывать – это не было самым главным. Финты и красивые действия я ценил больше. Я был бразильцем Розенгарда».
Али больше чем Стенмарк
«Шведское телевидение нас не интересовало. Я увидел мой первый шведский фильм в 20 лет, и я не имел никакого понятия о великих актерах или спортсменах, как Ингемар Стенмарк или другие. Но Али я знал. Он был легендой (…). Он был классным, этот тип. Он был точно тем, кем я хотел быть и пробовал подражать ему, потому что «я лучший».
Философия
«Начиная с моего дебюта в «Мальме» я имел одну-единственную философию: заботься только о себе. Мне плевать на то, что думают другие, и я никогда не любил находиться среди закрепощенных людей. Мне нравятся парни, которые ездят на красный свет (…) В жизни, даже когда я позволяю себе отдохнуть, я нуждаюсь в действиях. Я всегда вожу машину как умалишенный. Мне уже удавалось положить на лопатки полицейских, когда я выжимал на моем «Порше» 325 км/ч.
Гвардиола
«Тренер-идиот. Месси, Хави, Иньеста и вся банда держалась как школьники. Лучшие футболисты мира стояли, опустив головы, и я ничего не понимал. Это было смешно. В Италии, если тренер говорит прыгать, звезды команды смотрят на него скептически: «Почему это мы должны прыгать?». А в Барселоне они делали все точно так, как он просил. Я решил адаптироваться, стать как они. Я стал даже слишком любезным. Это была жесть! Мино Райола, мой агент и друг, сказал мне: «Что происходит, Златан? Я тебя не узнаю» (…) Я усмирял себя на газоне, но я не чувствовал себя самим собой. Если я не зол, я не могу играть хорошо. Мне надо орать на кого-то».
Месси
«Он гениален, он совершенно потрясающий. Он вырос в этой культуре, и у него нет никаких проблем с этой чертовой школой. В команде игра строится вокруг него, и это абсолютно нормально. Но получилось так, что я тоже был там, и я забил больше мячей чем он. Тогда Месси навестил Гвардиолу: «Я не хочу больше играть на правом фланге, я хочу в центр». В центре тогда играл я, но Гвардиола изменил тактическую расстановку. Он принес меня в жертву».
Моуринью
«Мега-стар. Гений. Этот человек говорит все, то приходит ему в голову. Он мне очень нравится. Он совершенная противоположность Гвардиолы. Когда Моуринью включает свет в комнате, Гвардиола опускает шторы. Мне кажется, Гвардиола пытается быть ему равным».
«Есть только один Златан…»
«Во время пресс-конференции в 2001 году, меня спросили, на кого из самых великих игроков мира я хотел бы походить. «Ни на кого, существует только один Златан», - ответил я (…) Меня хотели видеть хулиганом и звездой, давление возрастало».
Городок
«Я чувствую себя комфортно в опасных местах. Если вы пересечетесь со мной здесь или где-то еще, вы можете быть уверены, что я буду окружен бандитами. Не из-за впечатления, которое я произвожу. Это просто вопрос личности. Я быстро нахожу общий язык с плохими парнями. Мы из одного круга, и это мне совершенно не мешает. В них не больше зла, чем в других, но все может легко выйти из-под контроля».
Злопамятность
«Я ничего не прощаю. У меня слоновья память. Может пойти 10 лет, но моя обида не уменьшится».
Le Figaro
Можно понять его.