- Поспал немного в самолете, но до сих пор не осознал, что произошло. Сегодня в самолете человек попросил автограф на фотографии, где изображены мы, празднующие победу. Только в этот момент и пришло ощущение, что мы сделали что-то невероятное.
- Для тебя будто два чемпионата прошло. В первом ты сидел на скамье запасных, во втором тебе досталась видная роль одного из героев финального матча.
- Так получилось. Да, не играл, не играл, не играл… Но был готов. Мы чего-то добились командой, а не индивидуально. Пока сидел на скамейке, старался поддерживать ребят, не терял надежду, считал, что в финале дадут шанс. В начале матча почувствовал, что сейчас может настать мой час. Его можно было использовать или не использовать. И я все поставил на карту. Мог бы спокойно отбегать, но решил быть активным. И вот…
- Как думаешь, почему именно тебя Блатт выпустил в сложные мгновения первой четверти?
- Не представляю. Спросите у тренера.
«В такой игре главное – не форсировать»
- Когда По Газоль в первой четверти забивал «трешку» в одиночестве, ты должен был меняться на него?
- В той ситуации я должен был держать пятого (Руди Фернандеса. – ред.). А на нем мы никогда не менялись. Тогда же рядом оказался Андрей, и он должен был сказать: «Смена!» Но не сказал. Потом, когда разбирали этот эпизод, Андрей сказал, дескать, громкий зал, вышло недопонимание… По идее, он должен был остаться на Газоле.
- Один из ключевых моментов – ты пошел в проход и сделал скидку Хряпе на периметр, откуда тот попал трехочковый. Заранее предвидел такое развитие?
- Нет, поступил по ситуации. В такой игре главное – не форсировать. Если теряешь – можешь тут же на скамейке запасных оказаться. Тогда я был уверен, что обострил, скинул Вите – и тот не подвел.
- Еще один твой проход завершился обидным столкновением с Моней. Что произошло в том эпизоде? Побочные эффекты импровизации?
- Произошел размен, я с Хименесом остался и стал обострять. Должен был сам завершать, но заметил, что Моня входит. Думал, что чуть перед ним проскочу и отдам мяч за спину, но он оказался передо мной, а там – лицевая линия… Вышло столкновение. Наверное, моя ошибка. Надо было самому завершать.
- Это было частью комбинации?
- Нет, просто течение игры. До конца атаки шесть секунд оставалось – тут не до комбинаций. Рефлекторные действия по ситуации.
Когда скамейка «мертвая» – играть сложнее
- В предыдущих матчах почти не выходил, но каждый раз телекамеры выхватывали море эмоций на твоем лице…
- Надо же было их выплескивать. В равной игре многое зависит от скамейки. Когда скамейка «мертвая» – играть сложнее. И мы с ребятами – я, Серега, Никита и Колян (Быков, Шабалкин и Падиус) собрались и решили вести себя поактивнее. Старались орать, как могли, поддерживать, добавить эмоций. Я чувствовал, что могу играть, поэтому во мне все бурлило. Наверное, потому так себя и вел.
- Как российские болельщики в Мадриде? Оказали поддержку?
- У нас с ними была одна встреча, если не ошибаюсь, перед полуфиналом. Они очень активные, и получилось все по-доброму. Шутили, задавали вопросы: они – нам, мы – им. Считаю, часть победы, в любом случае принадлежит им. На финале было 15 тысяч испанцев, плюс литовцы и греки, переживавшие не за нас. Но российские болельщики дали нам необходимый для победы заряд.
- Ты уже двукратный чемпион Европы. Сначала – в молодежке, теперь – в национальной. Что следующее в коллекции? Кубок УЛЕБ?
- Вы сами все знаете! Конечно, каждый спортсмен – коллекционер.
- Как сам чувствуешь, золото Евробаскета поможет сделать следующий качественный шаг в карьере?
- Не в этом дело. Такие награды придают уверенность. А уверенности у меня и так достаточно. Главное – чтобы тренер доверял, а там обещаю выкладываться по максимуму, доказывать, что могу играть на высоком уровне и помочь «Химкам».
- Утром прощались с тренером Блаттом – он успел что-то сказать в напутствие?
- Нет, все сумбурно получилось. Вообще утро получилось непонятным. Нет, не говорите, что я ничего не помню. Просто уже очень хотелось спать, и голова иногда отключалась…
Николай ЦЫНКЕВИЧ
Комментарии