3 мин.

Любить нельзя ненавидеть

Сегодня Василий Уткин объявил о своем уходе из «Футбольного клуба», а в 1997-м году в газете «Русский Телеграф» появилась эта заметка.

Сырым мартовским вечером в главной психитарической лечебнице города Н. (бывший Г.) появился новый больной. Он вошел в палату, выкрашенную в по-госпитальному особый цвет серой тоски, где уже сидели трое – Наполеон, магараджа и человек-собака, – и огласил стены неслышимым ранее здесь приветствием: «Здравствуйте, я Василий Уткин. Вы в «Футбольном клубе»!

Редкий случай мании был описан в местной газете «эН-ский листок», а оттуда уже перекочевал на страницы прессы столичной, в частности журнала «Вечерняя Москва», откуда и стал мне известен. Тогда же я по каким-то забытым уже надобностям отправил Василию Уткину письмо по электронной почте, однако, как вскоре выяснилось, оно не дошло до адресата. Некий и оставшийся неизвестным поклонник Уткина также отправил ему письмо, но сделал это в количестве миллиона копий, а потому благополучно грохнул интернетовский почтовый ящик «Футбольного клуба». Видимо, после этого, убоявшись за здоровье нации и за техническое обеспечение своего канала, руководство НТВ решило локализовать пагубное влияние Василия Уткина и задвинуло его программу, выходившую до того в седьмом часу вечера, на самой границе прайм-тайм, за полночь. Впрочем, это мало что изменило во взаимотношениях Уткина с болельщиками, три раза в неделю не ложащихся спать, пока огромный человек с трудом не втиснется в экран и не скажет им: «Здравствуйте, я Василий Уткин. Вы в «Футбольном клубе»!

Василий Уткин среди юных болельщиков и болельщиц популярен, как Филипп Киркоров вкупе с группой «На-на». Что не может не настораживать и свидетельствует не только о личных качествах Уткина, но и о катастрофической ситуации, сложившейся в спортивной тележурналистике. Останкинское гнездо было весьма нетребовательным к профессиональным качествам своих птенцов, работающих ныне на всех основных телеканалах страны. Собственно журналистике там и не учили. Нужно было знать не спорт, а политику спорта, не русский язык, а правила ударения в русском языке. В Останкине готовили не журналистов, а чтецов-декламаторов для спортивных новостей программы «Время». Конечно же, лучшие и талантливейшие вырастали и там, но скорее вопреки, чем благодаря системе. Что из себя представляет средний выпускник останкинской школы можно увидеть и сейчас – на канале РТР и, частично, на ОРТ. Впрочем, школа деградирует, и даже новостной выпуск ей уже не по силам, не то что аналитическая программа. Основы новой школы заложила спортредакция НТВ, где собрались лучшие из останкинцев, Анна Дмитриева, Алексей Бурков, чуть позже Владимир Маслаченко, где и возрос феномен Василия Уткина.

Принято считать, что своей удачей Уткин обязан точно найденной интонации разговора с болельщиками, интонации «доверительности с подначкой», легко выигрывающей у привычного официозного тона. Стилистические эквилибры Уткина («Юран победно трясет животом. Он беременен двумя голами») опасно балансировали на грани остроумия и пошлости, что только распаляло у молодого зрителя огонь восторга. Надо ли говорить, что у средне-посредственного останкинца Уткин быстро начал вызывать припадки зависти, – с катанием по полу и брызганием фамилиями великих (Синявский! Озеров!). Тем более, что его «Футбольный клуб» быстро отобрал всего профессионального футбольного болельщика у традиционно-останкинского «Футбольного обозрения» ОРТ.

Признавая за Уткиным стилистическую удачу, я все же полагаю, что не столько в ней дело. В спортивной журналистике 90-х (не только телевизионной) в дефиците оказался профессиональный уровень суждений. Во множестве – скоропортящихся, низкокачественных продуктов, ежедневно и в устрашающем количестве выбрасываемых спортивными изданиями на прилавки (известный принцип отечественного привокзального шоу-бизнеса «пипл все схавает»). Проще говоря, у Уткина, крепкого нормального профессионала, оказалось слишком мало конкурентов, что и обеспечило ему особое положение. Случая, произошедшего в городе Н. (бывший Г.), могло и не быть, когда бы Уткин был правилом, а не исключением.