«Сыну сказал, что руку откусила акула». Интервью с чемпионом Паралимпиады в Токио, который на равных соревнуется со здоровыми спортсменами
Александр Яремчук – уникальный спортсмен. Он участвовал в Паралимпийских играх в Сочи в биатлоне и лыжных гонках, а в Токио выиграл золото в беге на 1500 метров. В детстве Александр потерял руку, но не отчаялся и в лыжной школе родного села Шангалы (Архангельская область) тренировался со спортсменами без физических ограничений. А теперь на равных соревнуется со здоровыми легкоатлетами в России.
Мы поговорили о его тяжелом, но захватывающем пути.
Как Яремчук вспоминает пробуждение в реанимации: 20 минут пытался взять кружку с водой, пока понял, что руки нет
– У тебя с рождения левая рука была чуть короче правой. Когда родители решили этим заняться?
– Мне было пять лет. Для меня тогда это не было проблемой, но родители решили, что надо сделать операцию, пока я маленький. Мы поехали в областную больницу в Архангельске, где мне поставили аппарат Илизарова (специальное устройство для растяжения, соединения и сращения костей – Sports.ru).
– Но что-то пошло не так.
– Сначала все было хорошо, руку выпрямили. Но когда аппарат сняли, врачи обнаружили опухоль на кости. Сказали, что доброкачественная, и угрозы для руки нет. Опухоль удалили, а затем через некоторое время она снова появилась. И так несколько раз.
– Сколько это продолжалось?
– Года полтора. В один день вызвали родителей к врачу. Отец вернулся со слезами на глазах и сказал, что надо отрезать руку, иначе опухоль может пойти выше, вплоть до летального исхода. Сказал, что решение принимать мне. А я маленький был, что я там мог решить? Ну и сказал, чтобы отрезали. Всю ночь перед операцией не спал: думал, что не проснусь после наркоза.
Приехали в больницу, завезли в операционную. Наркоз. Улетел в космос. Проснулся в реанимации: правая рука привязана к кровати, жутко хочется пить. Увидел краем глаза кружку с водой. Потянулся к ней левой рукой, почувствовал, что схватил, пальцы сжались, кружка в руке. Поднес ко рту, а кружки нет.
– Фантомная рука?
– Ну да. Лежал и понять не мог, что происходит. В голове-то картинка сформировалась, что я кружку взял. Минут 20 страдал. Потом уже закричал, прибежала медсестра и дала попить. Только тогда осознание пришло, что у меня нет руки.
Из реанимации перевели в палату. Папа встречал меня в слезах. Я сейчас сам отец. Даже не представляю, как пережил бы такой момент.
– Как приняли в школе?
– Первое время было сложно, потому что дети не понимают всей картины. Помню, ребята подталкивали меня, чтобы я ходил и девочек пугал рукой.
– В быту было тяжело переучиваться?
– Нет, так как я уже с раннего детства многие вещи делал одной рукой, потому что левая была неполноценная. В основном я очень долго стеснялся, что у меня нет руки. Купался всегда в футболке, прятал руку под стол, когда ел.
Это лет до 14 продолжалось. Потом я попал в паралимпийскую сборную страны, увидел там таких же ребят. Понял, что я такой же человек, просто жизнь так повернулась. С того момента стеснений уже не было.
– Дети спрашивали, как потерял руку?
– Старшему сыну сказал, что мне руку акула откусила: плавал в море, напала акула. Я с ней бился, она мне руку откусила, но я ее победил. Сейчас ходит всем в садике рассказывает, что папе акула руку откусила. Подрастет – расскажу, как все было на самом деле.
В лыжной школе был единственным параатлетом: «Я проезжал круг, ребята – три. Тяжело было принять, что я всегда последний»
– У вас в селе Шангалы сильная лыжная школа. Как туда попал?
– В 10 лет меня туда друг привел. Он сам занимался лыжами с первого класса. Сказал: «Пойдем со мной! Что тебе дома сидеть? Я с тренером договорился». Родители были не против.
Осень, мы бегали кроссы, играли в футбол. Меня затянуло. А потом началась зима и лыжные тренировки. На лыжах было очень тяжело, катались по стадиону: я проезжал круг, ребята – три, я – километр, они – пять. Тяжело было принять, что я всегда последний.
На какой-то период забросил лыжи, не ходил. Потом началось лето, тренер опять позвал в группу. И вот с того момента я уже не прекращал тренировки. Когда начались первые соревнования, нетрудно было найти себя в протоколах. Заглядывал в конец списка: «О, я последний. Отлично!»
– Долго адаптировался?
– Тяжело было первое время. Я же был ребенком, слабым совсем. А потом начались полноценные тренировки. Тренировался как здоровый, только под свою руку – закачивал мышцы, спину, пресс. Постепенно организм перестроился. Но в классике все равно было тяжело бороться со здоровыми, хотя я несколько марафонов тогда пробежал.
– Прям полтинники?
– Да, три полтинника классикой и один коньковым ходом. Помню, на первом марафоне стартовый отрезок был по равнине протяженностью 2,5 километра. Я быстро начал, перенапряг руку. Дальше было очень тяжело, все мышцы сводило.
Подъехал на последний пункт питания, километра за два-три до финиша, остановился и минут пять ел. Там были соленые огурцы, лимоны – все в себя закидывал, настолько заголодал по дистанции.
– В 2007-м в 12 лет ты поехал на первенство России.
– Это был мой первый официальный старт и первый выезд на соревнования за пределы Архангельской области. Мы бежали в Сыктывкаре по классам и возрастным категориям. В моей группе было пять человек, я занял последнее место, но опыт получил ценный.
– И тут пошел прогресс?
– Нет, потом начались проблемы с желудком. Я пропустил сезоны 2008 и 2009 годов, лежал в больнице, лечился. Только в 2010-м меня, наконец, выписали, и я поехал на первенство России.
Тогда впервые участвовал в биатлоне, попал в призы. Нас, молодых и перспективных, отобрали в сборную России для подготовки к Паралимпиаде в Сочи. С того момента пошел прогресс, так как начались полноценные сборы.
– Наверное, в какой-то момент уже начал своих ребят из спортшколы обгонять?
– Был такой момент в 2013-м перед Олимпиадой. Я окреп, начал в коньковых гонках их подвигать. Но они уже серьезно не тренировались: 10-11 класс, надо было куда-то поступать после школы. А я как раз набирал форму к Играм.
– На Олимпиаде ты выступал в лыжных гонках и биатлоне. Как совмещать два вида?
– В паралимпийском спорте это легко: на одних соревнованиях, как правило, проводятся и лыжные гонки, и биатлон. С точки зрения подготовки ничего не меняется. Тут как у здоровых: тренируешь лыжный ход и подключаешь стрельбу.
Винтовку мы с собой не таскаем, она у нас на рубеже лежит. Подъезжаешь к стрельбищу, тренер или помощник выносят тебе винтовку. Ты ложишься, стреляешь и бежишь дальше. У меня есть специальная стойка, с которой я стреляю: ребята, у которых нет рук, тянут зубами за веревочку и так стреляют. Ко всему подстраиваешься.
Выиграл чемпионат Европы по легкой атлетике и отобрался на Олимпиаду в Рио, но сборную туда не пустили из-за допингового скандала
– В биатлоне на зимней Олимпиаде было неплохое пятое место. Почему перешел в легкую атлетику?
– Когда только пришел в лыжи в детстве, в беговых кроссах я уже мог конкурировать со здоровыми ребятами, даже в призы попадал. После Сочи был момент в 2015 году, когда меня отправили на самоподготовку: я полгода тренировался вне сборной.
– То есть молодого и перспективного на полгода выстегнули из системы. В чем провинился?
– Надо было ехать на этап Кубка мира, а я не поехал. Вот меня и проучили. Зарплату платили, но на сборы не приглашали, поэтому тренировался сам. На самоподготовке съездил на Кубок мира, в биатлоне попал в призы, на чемпионате страны хорошо выступил.
Вернулся домой после соревнований, посмотрел в календарь, а там зимний Кубок России по легкой атлетике среди параатлетов. Написал в региональную федерацию. Мне сказали: «Хочешь ехать, езжай – оплатим».
На Кубке познакомился со своим будущим тренером, Вячеславом Викторовичем Садовниковым, с которым работаю до сих пор. Тогда все как-то сразу завертелось. Кто-то из команды отказался от сборов, взяли меня. Съездил на сборы, первый раз с тренером поработал. Решили ехать на чемпионат Европы по легкой атлетике в 2016 году.
Чтобы отобраться на летнюю Олимпиаду в Рио, надо было попасть в топ-5 рейтинга по времени, поэтому место не имело значения.
– Поэтому ты просто поехал и с первого захода выиграл чемпионат Европы.
– На удивление всех. Выиграл и отобрался на Олимпиаду. Но на Игры, к сожалению (или к счастью), нас не пустили из-за допингового скандала. Возможно, смог бы там побороться за медали.
– Впереди были Игры в Токио, на которых ты решил бежать две дистанции, – 1500 метров и марафон.
– В 2019 году нам, наконец, открыли дорогу на международные старты. Я поехал за свой счет в Париж на марафон, чтобы выполнить норматив. Время нужное показал, но его потом не засчитали из-за каких-то ошибок в документах. Пришлось в 2020 году бежать Московский марафон.
– Расклад супер: бежать жесткий марафон с горками ради норматива.
– Особо выбора не было. Из-за коронавируса старты отменялись. Федерация организовала нам на Московском марафоне чемпионат России для паралимпийцев, поэтому он попал в международный рейтинг. Норматив я выполнил и на Олимпиаду смог заявиться на две дистанции.
В Токио из-за ковида автобус с атлетами запечатывали. В олимпийской деревне машина с автопилотом сбила человека, поэтому дальше полагались на живых водителей
– Переходим к Токио.
– Только прилетел, сходил поесть, мне уже пишут: «К тебе пришли допинг-офицеры». Бегом в гостиницу, сдал пробу. Лег спать. Утром «тук-тук-тук», опять по мою душу. Думаю, да что там такого за ночь могло произойти. На соревнованиях потом по два раза брали пробы: до и после забегов.
– В олимпийской деревне вы жили в полной изоляции?
– Да. В сам Токио, к сожалению, попасть не получилось. Мы город где-то там вдали видели, но погулять в нем не смогли. Сама олимпийская деревня была огромная: много домов, мини-парк для бега, магазины, столовая со всеми кухнями мира, игровой центр.
– Но стадион, где вы выступали, был в городе. Как добирались?
– Тут отдельная история. Нас возили в опечатанном автобусе по маршруту «олимпийская деревня – стадион» и обратно. Проходили пункт досмотра, садились в автобус, а потом его запечатывали, чтобы было видно, что он нигде не останавливался по пути и двери не открывались. Приезжали на стадион, автобус дезинфицировали, и после этого мы попадали на разминочное поле и дорожку.
– Япония – это про технологии. Что запомнилось?
– По деревне ездили автомобили с автопилотом: можно было до столовой доехать, до магазина. Садишься, там уже маршруты забиты, она сама тебя везет. Но потом одна такая машина кого-то сбила, поэтому дальше уже возили живые люди.
– Про забег на 1500 метров. Тяжело бежать на огромном пустом стадионе?
– Нет. Мне кажется, давило бы, если бы стадион был полный. Мы же не привыкли в России бегать с трибунами. Даже возьми наши чемпионаты среди здоровых – болельщиков очень мало.
Очень волновался, прям горел за день до финала. Утром встал, меня трясет, ладошки потеют. Приехал на стадион, разминаюсь, всех соперников вижу, волнение нарастает. В call room нас позвали за 50 минут до старта. Я зашел, сел, на всех посмотрел, и тут волнение как рукой сняло. Я понял в этот момент, что все, назад пути нет. После финиша был готов еще раз пробежать финал.
– 28 августа ты выиграл забег на 1500 метров, а уже 5 сентября бежал марафон. Как готовиться к таким разноплановым дистанциям?
– Мы делали основной упор на 1500 метров. Понимали, что на марафоне можем побороться при хорошем раскладе за медали, но воспринимали его как бонус. После победы на 1500 метров я эмоционально очень сильно потратился: амбиции удовлетворил, задачу максимум выполнил.
На марафоне не хватило набеганности, специальных тренировок. Я последнюю длительную пробежал за два месяца до Олимпиады. Но если бы в подготовке погнался и за марафоном, то мог бы пролететь мимо полторашки.
У параатлетов мало стартов – вот и приходится соревноваться со здоровыми спортсменами
– Ты выиграл забег на 10 километров в рамках «Белых ночей», был третьим на чемпионате России среди здоровых спортсменов на 5000 метров. Не хватает конкуренции среди параатлетов? Или такие старты с сильными ребятами помогают прогрессировать?
– И то, и другое. Если бы я соревновался только с параатлетами, то в России в своем классе стоял бы на месте. На международном уровне конкуренция сильная, но стартов у нас немного – Олимпиада, чемпионат мира и чемпионат Европы. Вот и все. Поэтому, чтобы держать высокий уровень, я соревнуюсь со здоровыми атлетами.
– То есть это не вопрос денег?
– Нет, сейчас в плане финансирования у нас все хорошо. Государство приравняло параатлетов к здоровым спортсменам. У нас зарплаты, сборы, призовые за Олимпиады. Не могу говорить за все регионы, но меня не обижают. Особенно после победы в Токио.
– Золото Олимпиады – вершина для любого спортсмена. Что должно произойти дальше, чтобы ты сказал: «Да, это круто, я молодец»?
– Мировой рекорд на 1500 метров.
– Много надо сбросить с личного?
– Три секунды. Это достижимая цель. Думаю, если побью мировой, эмоции будут, как если снова выиграю 1500 метров на Олимпиаде. Хотя второе даже сложнее.
Яремчук считает, что детей-инвалидов надо отдавать в спорт. Это критически важно для нормального развития
– Ты закончил Московскую Академию физической культуры по специальности «Адаптивная физическая культура». Что это за профессия?
– Я теперь могу работать тренером с детьми-инвалидами и паралимпийцами. Раньше таких требований не было, но теперь, чтобы тренировать параатлетов, нужно иметь профильное образование: чтобы понимать, какие упражнения давать, как выстраивать тренировочный процесс. И это правильно.
– Если ребенок в детстве получил какую-то критическую травму, как ему после реабилитации попасть в паралимпийский спорт?
– Надо чтобы родители отвели в спортивную школу для параатлетов. Но многие родители не отдают детей в спорт, боятся. А ребенку в детстве надо двигаться, ребенку-инвалиду – даже больше, чем остальным. Пусть он дальше не будет этим профессионально заниматься, но сейчас ему это крайне необходимо.
Надо укреплять тело, мышцы, которые из-за поражения очень слабые. Да, ребенок может отличаться от других. Но возьми хотя бы детей с ДЦП: они в детстве слабенькие, но, если спортом начинают заниматься и крепчают, то даже не отличишь от здорового.
Еще часто родители просто не осведомлены о паралимпийском движении, особенно в глубинке. А ведь ребенок в каком-то виде спорта может быть очень талантлив.
– А все ли у нас в порядке с информированием?
– Сейчас паралимпийский комитет проводит много мероприятий, например паралимпийские уроки. Приходим в школу, специальную для детей-инвалидов или общеобразовательную, и общаемся с детьми. Мне нравится формат «вопрос-ответ»: они сами спрашивают то, что хотят узнать, я им ничего не навязываю.
Некоторых детей интересует, можно ли спортом деньги зарабатывать. Другие спрашивают, как руку потерял. После Токио ездил в общеобразовательную школу с олимпийской медалью: дети фоткались. Больше, конечно, с медалькой, а не со мной 🙂
Больше о тренировках, питании, спортивной медицине и спорте как занятии – в разделе «Здоровье»
Подписывайтесь на телеграм-канал Sports.ru о здоровье
Фото: Gettyimages.ru/Alex Davidson / Stringer; личный архив Александра Яремчука
Два дня назад встречался с одноклассником. Физик по образованию - переехал в Канаду лет 15 назад PhD делать. Он рассказывал про массовый спорт. Конкретно про хоккей, который в Монреале религия. Говорит играют все - дети, взрослые, 80-летние старики (и бабули даже). И в том числе люди с ограниченными возможностями. Как же хочется, чтобы в России бабки тратились не на BMW для олимпийцев или зарплаты футболистов, а на массовый спорт (за пределами столицы)!