11 мин.

От волшебства к бессмертию

2 k

«Формула-1» существует больше полувека, но для меня во всей своей красе она прожила всего два года. Именно столько прошло с момента прорыва королевских гонок на наши телеэкраны сквозь «железный занавес» и до того самого дня, 1 мая 1994 года, когда эти гонки потеряли ярчайшую звезду. Помню, как, услышав известие по радио, плакала мама, будто потеряла кого-то из родных, помню, с какой ненавистью смотрели глаза на беспечно бушующую за окном весну... Сложно даже представить, что пережила Бразилия, когда умер Айртон Сенна да Силва. Не обычный автогонщик. И даже не великий трехкратный чемпион мира, перечислять все команды, победы и рекорды которого не имеет смысла. Из спорта сумасшедших скоростей исчезло настоящее волшебство, которое воспоминанием о детских сказках притягивало миллионы и миллиарды человек.

ДРУГАЯ ЛОГИКА

Айртона называли Бразильским Волшебником, причем вряд ли многие даже сейчас задумываются, откуда и почему взялось это прозвище. В конце концов, звучит красиво � это вам не Шумми, Монти или Рубиньо. Человек, творящий чудеса � нереальный персонаж, но, поверьте, именно таким был Сенна, именно такой, ненастоящей по современным меркам была эпоха, в которой сражался за место под солнцем неистовый бразилец. «Существуют области, где применима логика и где она не применима, � признался однажды Сенна. � Не имеет значения, как далеко ты ушел в понимании религии и религиозного опыта, есть вещи, которые нельзя логически объяснить. Мы всегда стремимся понять только то, что можем ощутить: цвета, осязание предметов, запахи. Если это находится вне подобного круга, это превращается в безумие. Я имел величайшую возможность испытать нечто за обычными пределами. И если однажды ты испытал это, то знаешь, что оно существует, и именно поэтому должен говорить об этом с другими».

Ему совсем не обязательно было скрывать свою мистическую сущность. То, что он «летал под богом», было заметно невооруженным взглядом. Айртону не оставалось ничего иного: пытаясь выиграть в КАЖДОЙ гонке и на ЛЮБОЙ машине, он вынужден был ходить по грани, это стало его жизнью. Представьте: всего однажды за карьеру Сенна считался явным фаворитом чемпионата, когда ему прочили победы в 12 из 16 гонок сезона. Это был 1994-й, год без Проста и Мэнселла, с постаревшим Бергером, дублером Хиллом и выигравшим к тому времени два Гран-при Шумахером. Лезвие ножа превратилось в широкую дорожку, на которой Волшебнику было нечего делать. И он сорвался...

В ТУННЕЛЕ

«Монте-Карло, 88-й, последняя квалификационная сессия. У меня уже поул, и я еду все быстрее и быстрее. Один круг за другим, все лучше, лучше, лучше. Поул, преимущество в полсекунды, в секунду... Но я не останавливаюсь. Вдруг, я оказался почти на две секунды быстрее любого другого пилота, включая моего товарища (Алена Проста! � Н.Ц.) на той же машине. И тогда я понял, что больше не веду болид сознательно. Получалось, что я управляю инстинктивно, только в неком другом измерении. Будто еду по туннелю, только не по тому, который проходит под отелем. Вся трасса для меня слилась в туннель, по которому несся мой автомобиль, все дальше, дальше и дальше. Я давно превысил предел, но чувствовал, что могу добиться большего. И тут как будто почувствовал удар, проснулся и осознал, что вокруг какая-то другая атмосфера. Моей немедленной реакцией было отступить, сбросить скорость. Я медленно поехал в боксы и больше не хотел выходить на трек в этот день. Произошедшее испугало меня, потому что я понял, что оказался за пределами сознательного. Такое случается редко, но я стараюсь постоянно возвращаться к воспоминаниям, потому как это очень важно для самосохранения».

Острый на язык Нельсон Пике, соотечественник Сенны, однажды сравнил вождение болида по улицам Монте-Карло с пилотированием вертолета в собственной гостиной. Для жителя карликового государства, каковым, по обычаю гонщиков-миллионеров стал Айртон Сенна, это испытание было сплошным удовольствием. На трассе, где нет длинных прямых и минимум скоростных поворотов, ставящих на первый план мощность движка, есть шанс даже у пилота команды-аутсайдера, если, конечно, он обладает талантом калибра Айртона. Зашитый в отбойники трек в Монако был для бразильца его «Мараканой», сценой, на которой его мастерство блистало вспышками фотокамер, отражающимися на серебристых боках княжеского Большого приза. В 1984-м дебютант Гран-при едва не стал его победителем. Захолустный «Тоулмэн» Айртона сквозь стену дождя пробился с 13-й стартовой позиции на первую, но комиссары гонки остановили действо кругом раньше, опустив плачущего Сенну ступенькой ниже Алена Проста на мощном «Макларене». В 1987-м бразилец добился своего, и после схода с лидерской позиции в «мистическом» 88-м, ни разу не отдавал монакский трофей никому, какими бы тяжелыми и невероятными ни получались победы. Помните сумасшедший 92-й, когда в концовке гонки уверенно ушедший в отрыв Найджел Мэнселл проколол колесо и после смены пять кругов беспомощно бился за задним антикрылом «дохлого» «Макларена» Сенны? Или как в 93-м Айртон разбил машину и повредил кисть на квалификации, после чего воспользовался фальшстартом Проста, заехавшего отбывать штраф и заглохшего в боксах, и отказом гидравлики на «Бенеттоне» Шумахера? Приз, как верная собачка, не хотел уходить к другому хозяину.

К СОВЕРШЕНСТВУ

«Естественным стремлением гонщика, до тех пор, пока он способен работать в команде, является стремление непрерывно учиться. Опыт только дополняет его искусство вождения при условии, что он способен поддерживать движение к совершенствованию на определенном уровне. Считаю, что это относится почти к каждому году моей карьеры, начиная с 1984-го. Я всегда шел таким путем, может быть, ко мне сказанное относится даже в несколько большей степени, но это не значит, что я шел быстрее, скорее, более последовательно, меньше подвергаясь ошибкам, постоянно размышляя и анализируя. Такой опыт позволяет тебе быть все время на шаг впереди и быть готовым сделать следующий ход в гонке».

В 80-е у пилотов не было сверхнадежных машин, которые, как сейчас, могут обходиться без поломок в десяти, двадцати гонках кряду. Тогда рядом с фаворитом находилось еще два, три, четыре конкурента, немногим уступающие в таланте и скоростных качествах автомобиля. Тогда не было дозаправок и вовсе не обязательно было менять шины по ходу гонки. Приходилось биться не только за место на трассе, но и с отказывающими движками, выпадающими передачами и заканчивающимся топливом. Как можно оценить реальные возможности пилота, если его автомобиль, как «Лотус» Сенны в 1985-м, 7 раз из 16 не добирался до финиша этапа? Но Айртон уже тогда показывал всем, кто самый быстрый гонщик на планете � в квалификациях. За два лучших сезона в «Лотусе» бразилец занимал первое место на старте соответственно 7 и 8 раз, а когда в его руки попал, действительно, сильнейший автомобиль чемпионата, тягаться с Сенной стало решительно невозможно: дважды кряду (1988-89) он выигрывал по 13, а в 1990-м � 10 поулов за чемпионат!

Ему было мало изучить возможности для обгона и построить стратегию. Айртон стремился знать о гонках и о своем автомобиле все. Он старался проанализировать информацию, которую выдают компьютеры, об аэродинамике, подвеске, о каждом вираже. Наверное, за изучением графиков и разговорами с инженерами Сенна проводил больше времени, чем за рулем автомобиля. На Гран-при Португалии-93 механики полностью (!) заменили двигатель на болиде Айртона, хотя были уверены, что он в полном порядке. Бразилец утверждал, что слышит малозаметный стук. Позже обнаружилось, что на коленвале был небольшой дефект...

ЧУДЕСА ПОД ДОЖДЕМ

Последний полный сезон Айртона Сенны в Формуле-1, наверное, был самым красивым в истории, пусть и принес немало разочарований. Первое из них пришлось испытать еще в 92-м, когда Айртону не удалось получить место в «Уильямсе», на тот момент сильнейшей конюшне чемпионата. Фрэнк Уильямс собирался вернуть в большие гонки Алена Проста, за которого ратовал французский поставщик моторов «Рено», чемпион-92 Найджел Мэнселл требовал 23 млн. долларов зарплаты, а Сенна недоумевал, как можно отдавать предпочтения кому-то из-за его национальности и предложил свои услуги сэру Фрэнку за гонорар, на 23 миллиона меньше, чем просит Мэнселл. В итоге бразильцу пришлось остаться в «Макларене», после ухода «Хонды» получившем обычный клиентский движок «Форд», и заключать контракты с командой от гонки к гонке, постоянно надеясь на некие глобальные перемены в сложившейся ситуации.

Классическое сражение Проста на заоблачно мощном «Уильямсе» и Сенны, на «Маке», уступающем в скорости даже «Бенеттону» с тем же фордовским мотором, можно записывать отдельной главой в богатую историю «Ф-1». Главой, которая отнюдь не уступает временам противостояния великих чемпионов, заканчивавшихся скандальными столкновениями на японской «Сузуке». В 1993-м Айртон выиграл три из шести стартовых гонок первенства и невероятно долго, вопреки всему, лидировал в чемпионате. Прост сумел переломить ход борьбы только в середине сезона, когда любимая Человеком Дождя погода улучшилась, и формулический пелетон принялся колесить по скоростным европейским этапам, где «Форд» рядом с «Рено» смотрелся допотопным «Запорожцем».

Вождение Сенны по мокрой трассе всегда вызывало непередаваемое эстетическое удовольствие (если, конечно, на его машине в тот момент не было явных технических неисправностей, хотя в 1991-м Айртон финишировал первым под дождем с единственной работающей передачей � шестой). Автомобиль в туче брызг, застилающей глаза гонщику, несется по покрытому водяной пленкой асфальту на огромной скорости, а тот успевает тысячами еле заметных движений выравнивать машину так, что она, кажется, едет по рельсам. По этим самым рельсам Сенна объезжал соперников в Донингтоне-93, где он добыл одну из величайших побед в истории и проехал действительно волшебный первый круг. Бразилец упустил четвертую стартовую позицию, но за полторы минуты, последовательно объехав Вендлингера, Шумахера, Хилла и Проста, захватил лидерство. А на финише гонки, отмеченной несколько раз изменившимися погодными условиями и круговертью пит-стопов, привез больше круга всем соперникам, за исключением Хилла!

«Я сказал ему: «В этом году ты блеснул еще ярче, имея гораздо менее мощную машину и шасси, которое не могло сравниться с шасси «Уильямса», � вспоминал гоночный инженер Сенны Джо Рамирес. � Мастерство восполнило эти недостатки. Может быть, он не собирался выиграть чемпионат мира, но то, что он сделал в 1993 году, останется в истории автогонок навсегда. И я добавил: «В свое время люди по-настоящему оценят, что ты сделал».

БЕЗ ГОНОК НЕТ ЖИЗНИ

Говорят, мягкая манера разговора и улыбка находящегося в хорошем настроении Айртона обезоруживали собеседника. Он был действительно приятным человеком, пока дело не касалось главного занятия его жизни. Если необходимо было добиться победы, Сенна становился резким, требовательным, а порой и грубым. Он без всякого стеснения публично давил на поставщиков моторов, критиковал руководство ФИСА, своих партнеров и соперников, порой доводя дело до рукоприкладства (силу кулака вспыльчивого бразильца «протестировали» Мэнселл и Эдди Ирвайн). Судить о его характере легче людям, находившимся рядом.

«Мое воспитание, возможно, намного отличается от его воспитания, � рассуждал бывший пилот «Макларена» Марк Бланделл. � У англичанина резкости в смене поведения и некоторые поступки Айртона, несомненно, вызовут неодобрительную реакцию, в то время как у него на родине воспринимаются вполне нормально. Это все равно, что посмотреть итальянский футбольный матч, а затем � игру нашей лиги. Они очень рознятся, не только из-за стиля футбола, но и из-за темперамента и менталитета. Об Айртоне нужно сказать, что этот парень сильно влияет на людей. Пусть он будет просто прогуливаться где-нибудь � там начнут ощущать его присутствие. Это влияние становится все большим по мере того, как он поднимается по спортивной лестнице и достигает все более значительных успехов. Считаю, он был предназначен достичь совершенства с самого начала. Наверняка существуют люди, которым не нравится этот парень, но я также уверен, что не меньшее количество скажет: «Он абсолютно честен, мы уважаем его на все сто процентов». Он невероятно требователен и, может быть, некоторые члены команды получают иногда нагоняй из-за его требований, но все его требования имеют основание».

«Айртон спокоен в машине, но он может легко возбуждаться, потому что это волнующий вид спорта, � утверждал Рамирес. � Иногда, когда возникает ошибка или непонимание, он может выйти на радиосвязь очень взволнованным и несдержанным в выражениях. Однако, так или иначе, кажется, что его эмоции и возбуждение не влияют на его вождение. Это выглядит так, как будто одна часть его мозга очень спокойно управляет машиной, а другая кричит: «Что происходит?». Он может быть изменчивым и резким с кем угодно, но на его искусство вождения это не влияет. Что, может быть, даже и к лучшему».

«Айртон действительно склонен думать, что весь мир настроен против него, � уверен Мартин Брандл. � Он странный, честное слово. Один день он станет разговаривать с тобой, другой день не станет. Он не желает вести непринужденные, не относящиеся к делу разговоры. Например, мы никогда не собирались с ним, чтобы поболтать о наших давних временах в «Формуле-3». Это не в его правилах. Он держит дистанцию. В характере его есть некоторая доля холодного отчуждения. Он совершенно поглощен своей целью, даже эгоистичен. Это частично объясняет его успех».

Один из главных критиков Айртона Джекки Стюарт признавал: «Джимми Кларк был фермером, пришедшим в автогонки. Стирлинг Мосс вполне наслаждался жизнью и вне гонок. У меня помимо гонок есть семья и стрельба по летающим мишеням. Айртон имел только свои гонки, посвятил себя им на все сто процентов, и так было всю его жизнь. Когда я говорю «сто процентов», я имею в виду все-таки 99,9 процента, оставляя десятую процента на все остальное».

Говорят, Мэнселл часто заканчивал Гран-при в полном изнеможении, едва ли не падая с подиума после финиша. Сенна после той же гонки сохранял спокойствие и безмятежность. Для него прохождение этапа было совершенно естественным, частью жизни. Он просто не жил без гонок, так же как гонкам трудно жить без него...

Николай ЦЫНКЕВИЧ

P.S. Материал опубликован в газете «Прессбол» к 10-летию со дня гибели Айртона Сенны.