Видео
2 мин.

Это любовь

Марат прощается с туром с начала этого сезона, и пресыщенные, ленивые сердцем европейские и американские зрители все это время провожали его в лучшем случае слезами и овациями – а тут, в Пекине, целое представление. Честно вам скажу, это даже затмило в моих глазах церемонию открытия прошлогодних Олимпийских игр.

Что это на китайцев нашло? Ну помимо того, что они все любят делать с размахом. Повод? Считается, что Марат первым выиграл этот турнир. На самом деле не первым, а просто после долгого перерыва – турнир игрался с 1993-го по 1997-й, а потом возобновился в 2004 году. Но даже если бы первым – это совершенно не при чем. Просто представьте, что первым был бы, например, Бердых. Нет, это любовь. Любовь не к теннисисту даже, а к человеку. Чистая, беспримесная – это наши должны что-то устроить, а китайцы ничего не должны, им просто хотелось. Это даже не любовь, это культ личности.

Если по-хорошему, то на этом надо было бы поставить точку, но впереди ж Москва. И Питер. И мне даже немного жаль, что не наоборот. Наши по-любому планировали какие-то проводы, а теперь китайцы так высоко задрали планку, что нашим будет очень трудно не ударить в грязь лицом, и боюсь, что это может превратиться в фарс в лучших совковых традициях – догнать и обогнать Китай. Апофеозом будет если Олег Газманов специально по такому случаю напишет новую душевную песню. Впрочем, не буду злобствовать. Как бы оно ни было, оно будет хорошо просто потому что свое, родное и от души – зрители вдоволь наплачутся, и Марату будет конечно приятно. Но у меня есть еще один повод жалеть, что Москва в календаре не идет впереди Китая. В Пекине Марат потерял девственность. Его уход это уже давно дело решенное, но именно эта церемония была как некий финальный акт, после которого даже если бы он захотел, не смог бы остаться. Это знаете, как уезжать из города на машине: сначала проезжаешь центр, потом окраины, потом всякий там частный сектор, но ты еще в городе пока не увидишь дорожный знак – ТЕННИС. Именно в Пекине то, что он все-таки уходит, стало для меня трагедией очевидности, а в Москве это будет уже сухой факт. Пойду найду старуху и скажу ей «Уйди, старуха. Я в печали».