Майкл Кэлвин. «Жизнь на вулкане. Секреты выживания футбольного менеджера». Глава 15. Дневной уход за папой
Вернуться навсегда
…
15. Дневной уход за папой
Занятие завершалось стандартной тренировкой по отработке движений угловых, поданных на ближнюю штангу. Деле Алли пробежал под крутым углом через всю площадку к правому краю вратарской, высоко подпрыгнул и нанес преднамеренный удар пяткой через защитника на дальней штанге. Сетка задрожала, когда мяч нашел единственную незащищенную цель — небольшую область в верхней части внутренней панели.
«Чтоооооо?» — воскликнул Карл Робинсон, его менеджер, и разразился смехом. Алли подвергся оскорблениям и был повален на землю товарищами по команде в манере, которая свидетельствует о профессиональном уважении. Он встал, ухмыляясь, и направился к нам за ворота.
«Они поняли?» — спросил он, указывая на съемочную группу, которая вместо этого сосредоточилась на атмосферном изображении низкого солнца, снятого через скелетную раму заброшенной крикетной сетки на дальней стороне тренировочной площадки «МК Донс». Он театрально гримасничал, когда ему сообщали, что он пострадал за их искусство. Затем он продемонстрировал свой очередной трюк.
Алли выплюнул жевательную резинку в воздух, почеканил ею коленом и позволил ей упасть на правую бутсу. Он небрежно перебросил ее на левую ногу и одним плавным движением подбросил ее вверх, обратно в рот. Стоматологический гигиенист, возможно, и возразил бы против такого безрассудства, но этот ребенок, которому всего 18 лет, был чрезвычайно доволен собой.
«Веди себя прилично, — с улыбкой сказал Робинсон, а затем понизил голос до шепота церковного старосты. — Лучший молодой игрок, с которым я работал. На тренировках он вытворяет такое, чего я никогда раньше не видел. Он забивает голы, зарабатывает пенальти, обыгрывает людей пятками и между ног. У него есть скорость, сила. Он смещается в центр, выигрывает верховые мячи и подкаты».
«Конечно, в нем чувствуется высокомерие и уверенность, но он хороший парень. Он тратит лишь процент от своей зарплаты, поэтому понимает, что значит экономить. Он не возражает против скандала на поле, но у нас есть специальный сигнал. Если игра становится немного пикантной — а команды реально пытаются вывести его из игры, — он подмигивает мне, давая понять, что все еще контролирует ситуацию. Он может стать кем угодно».
Это был не менеджер, выступающий в роли рыночного трейдера и взвинчивающий цену. Это была фигура отца, излучающая гордость и мысленно готовящая подстраховку. Я периодически встречался с Алли в течение предыдущего года или около того; Робинсон попросил меня, как объективного наблюдателя, рассказать ему о сложностях славы и, в частности, о том, как Гарет Бэйл мгновенно приспособился к внезапной и поразительной известности».
Подсознательно он подражал своему наставнику, Стиву Хейвею, который называет Боба Пейсли лучшим выразителем одного из самых тонких искусств управления — создания благоприятной атмосферы без ущерба для соблюдения дисциплины. Эндшпиль наступил 29 января, за четыре дня до закрытия зимнего трансферного окна.
«Ливерпуль», давние претенденты на игрока, как ни странно, не захотел брать на себя обязательства. «Ньюкасл» был готов заплатить £5 млн. «Астон Вилла» и «Тоттенхэм Хотспур» подтвердили свой интерес. На следующий день, в пятницу, Робинсон вызвал Алли к себе в кабинет. Он направил его к длинному низкому креслу из черной кожи, стоявшему вдоль стены напротив его стола, на котором были расставлены подставки для напитков, испещренные остроумием и мудростью Билла Шенкли.
Это был самый важный разговор в юной жизни Алли, естественное завершение истории, которая началась, когда он присоединился к «МК Донс» в 11-летнем возрасте. У него была уверенность в себе, как у спортсмена, но сложная семейная жизнь, которую компенсировали горячо поддерживающие его бабушка и дедушка. Он жил с родителями своего товарища по команде Харри Хикфорда, защитника, который только что вернулся на правах аренды в «Челмсфорд Сити», выступающий в Южной конференции.
«Когда я увидел, что он сидит там, у меня на глаза навернулись слезы. Я давно знал, что он уйдет, по крайней мере, в течение трех трансферных окон. Мы отказались от миллиона, двух миллионов, двух целых пяти десятых. Теперь их было пять. Это было оно. Я спросил его: «Ты хочешь, чтобы сделка была заключена сейчас, приятель?» То, как он сказал: «Босс, пожалуйста», — убедило меня».
«Было достаточно разговоров, достаточно сценариев «что, если». Впервые я понял, что он знает, чего хочет. Как ни странно, впервые за долгое время он выглядел на свой возраст. В его глазах я увидел страх, хороший страх. Он боялся получить травму и потерять шанс. Он все время повторял: «Я сам себя защищаю, босс»».
«Мы поклялись, что будем рассказывать друг другу обо всем, независимо от того, нравится это кому-то из нас или нет. Я сказал: «Дел, сделка заключена» Его глаза загорелись. Я видел, как с него сняли груз. «В воскресенье тебе предстоит встретиться с двумя клубами. Принимай решение, приятель». Я знал историю этого парня. Я знал, что он мечтал об этом очень, очень давно. У них у всех это есть, у этих детей. Иметь мечту — это одно, а исполнить ее — совсем другое».
«Все разговоры в мире не имеют никакого значения, если ты не видишь сути в человеке. Деле поддержал мои слова. Все, что я пыталась делать, — это заботиться о нем. Я хотел, чтобы он был полноценным, как на поле, так и за его пределами. Не нам судить о его происхождении. Я знаю только, что его окружают хорошие люди. У него заботливый характер и дерзкая улыбка, что очень помогает в этой индустрии».
В субботу Алли сыграл в матче с «Крю Александрой» со счетом 5:0, а в обед посетил тренировочную базу «Астон Виллы» Бодимур Хит. Не исключено, что на мониторах показывали прямую трансляцию поражения «Виллы» от «Арсенала» со счетом 0:5. Он отправился в комплекс «Тоттенхэма», расположенный недалеко от Энфилда. В 17:30 он позвонил Робинсону с вопросом, на который у него уже был готов ответ: «Босс, что бы вы сделали на моем месте?»
Он был в восторге от видения Маурисио Почеттино, который создал молодую, энергичную и умную команду, вступающую в новую эру на новом стадионе. Его восхитила современная обстановка: 15 полей в тени сверкающего здания с бассейнами, гидротерапевтическими установками, высотным залом и тренажерным залом мирового класса. Он чувствовал, что хочет быть там.
Сделка предусматривала возвращение игрока из «Тоттенхэма» в «Донс» на правах аренды до конца сезона. Репутация Робинсона как тренера по развитию обеспечила ему возможность пополнить команду во время ее продвижения из Лиги Один еще двумя перспективными игроками высочайшего класса — полузащитником «Челси» Льюисом Бейкером и нападающим «Манчестер Сити» Деванте Коулом, сыном Энди.
Его сопереживание — еще один пример наследия, созданного невзгодами. Игровая карьера Робинсона, оборвавшаяся в 16 лет из-за серьезной травмы спины, похожа на железнодорожное расписание времен до того, как доктор Бичинг уничтожил сеть. Она началась в «Каэрнарфон Таун» и закончилась в «Уоррингтон Таун», с остановками в «Бамбер Бридж», «Марин», «Освестри Таун», «Райл», «Кидсгроув Атлетик», «Прескот Кейблз», «Сент-Хеленс Таун» и «Алсагер Таун».
Он был одним из шести молодых тренеров, взятых под крыло Хейвеем в академии «Ливерпуля». Бывший вингер сборной Республики Ирландия, который после получения диплома экономиста перешел в «Скелмерсдейл», призвал их расширять личные границы. Он спокойно внедрял ценности, которые впитал при Шенкли и Пейсли в 1970-х годах.
«Однажды он спросил меня, чем зарабатывает на жизнь мой отец. Он был электриком, и Стив напрямую связал это с моей тренерской деятельностью. «У него в фургоне есть все необходимые инструменты, Карл, — сказал он. — Твоя задача — наполнить свой фургон теми инструментами, которые помогут твоим игрокам. У Стива для нас было свое видение. Он научил меня любить чистоту футбола. Он доверил мне работать с одними из лучших детей в стране».
Робинсон — шумная и интересная фигура на тренировочной площадке. Его тренировки — дань уважения уму и проницательности его наставника — остры, полны движения и призваны заставить игроков задуматься. После интенсивных тренировок по владению мячом команда разбивается на отдельные небольшие команды. Робинсон легко общается, уговаривает и бросает вызов, не тратя лишних слов. Он может быть вспыльчивым, но у него есть терпение учителя.
В этот день защитники работали над переключениями флангов и дисциплиной контроля и поддержания высокой линии. От игроков полузащиты, на которых постоянно оказывали давление два члена команды в желтых манишках, ожидали беспрепятственной ротации и быстрых и точных передач. Нападающих просили разделиться и бить в разное время и под разными углами через четыре манекена, выстроившихся на краю штрафной площади. После сложной череды результатов Робинсон написал на стене раздевалки три слова: «Основы. Ответственность. Страх».
«Футбол — это то же самое, что и любая другая сфера жизни. Если ты плохо играешь, то возвращаешься к основам. Ты берешь на себя ответственность за этот процесс, и это избавляет тебя от страха. Но если ты тревожишься, боишься ответственности, ты забываешь об основах. Тогда ты окажешься в постоянной нисходящей спирали. Мои игроки должны сами себя контролировать, в некоторой степени. Я здесь как механизм поддержки».
«Каждый игрок будет по-разному реагировать на тот или иной навык менеджера. Футбол — это творческая индустрия. Я должен быть честным, заботливым, любящим, строгим. Я так много видел в этой игре. Я видел и замечательных родителей, и тех, кто не заботится о своих сыновьях. Я видел хороших и плохих агентов. Я видел детей в слезах, застывших от страха. Они никогда не сталкивались с этой проблемой и не знают, что делать».
«Страх быть отвергнутым — неотъемлемая часть человеческого бытия, и, как менеджер, я надеюсь, что мои ценности определяют, что мои игроки будут положительно на меня реагировать. Тренировочная площадка — это мой дом. Здесь я думаю, здесь я дышу. Я бы описал себя как очень сильного тренера, имеющего свое мнение и дальновидного. Я не пытаюсь создать колесо; я просто пытаюсь сделать так, чтобы оно немного легче вращалось»
Его последующая командная беседа была размеренной по тону, но страстной по характеру. Он становился все громче и громче: «Ты должен быть смелее. Мне все равно, кто ты, главное, чтобы у тебя была трудовая этика. Не говори мне о недостатке уверенности. Это самое большое оправдание в этом мире. Это путь в трущобы, путь неудачника, путь дилетанта»».
«Я не буду кричать, потому что крики только усиливают тревогу. Речь идет о качестве, интенсивности, голоде и желании. Кто будет этим человеком? Кто из вас встанет и скажет: «Я здесь. Я буду страдать. Я приму мяч лицом. Я отдам все?» Бросьте себе вызов».
Бездушие группы поражало. Тренировка завершилась матчем девять на девять между «старичками» и «юнцами». В команде ветеранов было три 21-летних спортсмена. На «МК Донс» может лежать клеймо жестокости их рождения, но, когда вокруг них вырос новый город, клуб воплотил в себе надежду и бодрость молодости. Лозунг, начертанный на стене рядом с раздевалкой, отражал состояние души: «Мы против всего мира, и у мира нет ни единого шанса».
Робинсон пришел в клуб в 2007 году в качестве тренера первой команды Пола Инса. Он последовал за ним в «Блэкберн Роверс», где также процветал под руководством преемника Инса, Сэма Эллардайса. Он вернулся в «Милтон Кейнс», снова под руководством Инса, и стал самым молодым менеджером лиги в возрасте 29 лет, когда в мае 2010 года Инс ушел в отставку.
«Люди увидели во мне что-то, но я мог легко разбиться и сгореть. На какое-то время я потерялся. Я жил на трех вещах каждый день — кофе, Нурофен и красное вино. Работа была слишком большой для меня? Возможно, возможно. В течение шести месяцев мне было тяжело. Никто меня не знал. Некоторые не хотели меня. Но, возможно, это и помогло мне, потому что мне пришлось выкручиваться самому, с помощью близких».
«Болельщики этого не видят. Они редко смотрят дальше победы, победы и еще раз победы. Это балансирование. Ты можешь пойти в любом направлении. Прекрасно, когда тебя считают успешным и позволяют наслаждаться достижениями. Когда дела идут плохо, есть только один способ оправиться, и это — не быть в игре. Общественный спрос не позволяет тебе оставаться в ней и восстанавливаться».
«Я один из немногих, кто пошел против правил и прошел путь от команды до девяти лет до первой команды. Брендан Роджерс сделал это. Я наблюдал за ним издалека, задолго до того, как он перешел в «Ливерпуль», клуб, который я люблю. Все очень хорошо отзывались о нем как о тренере в «Челси», и он хорошо работал в «Уотфорде»».
«А вот в «Рединге» его уволили. Многие говорили, что на этом все и закончится, но вот он здесь, руководит одним из величайших клубов мирового футбола. Это такая опасная работа. Это не то же самое, что быть хирургом, который знает, что если он будет придерживаться процедуры, то работа будет сделана. Мы можем придерживаться процедур и принципов, но наша команда может получить глупый гол, потерять уверенность в себе, и в итоге мы потеряем свою работу».
«Управление людьми, вероятно, было моей сильной стороной в самом начале. У меня были свои темы: музыка, тренды, громкие слова. Несколько человек из команды были одного со мной возраста. Я всегда умел находить общий язык с людьми, общаться с ними. Я впускаю их в себя, и иногда это принимают за слабость».
«Я очень прямолинеен, когда хочу, чтобы игрок ушел. Если я считаю, что он недостаточно хорош, я скажу ему об этом в лицо. Я знаю, что влияю на них. У них есть семьи и дети, я разрушаю и их жизнь. Но как игрок, ты живешь по моим правилам. Я дам вам шанс; подставите меня, и уйдете. Это черное и белое. Если это не работает, я расскажу вам, почему».
«Лучшая сторона игры — работа с молодыми игроками. Я наблюдаю за такими детьми, как Деле, Льюис, Деванте, Джордж Уильямс, которые играют в эту игру с такой радостью. Они спрашивают меня: «Что делает вас счастливым, босс?» Они говорят мне, что я никогда не буду счастлив. Это звучит немного неубедительно, но я говорю им, что не могу показать им то, что я действительно чувствую, — гордость, которую я буду испытывать за них, когда они максимально реализуют свои способности в Премьер-лиге».
Его отрицание необходимости повышения в классе после четырех сезонов относительных достижений, сопровождавшихся выходом в два полуфинала плей-офф, было не совсем убедительным. Логика его рассуждений о том, что прогресс будет продолжаться за счет использования преимуществ стратегического подхода к развитию молодежи, была здравой, но все же было ощущение, что все не так, как кажется.
Робинсон — обманчиво глубокий персонаж, которому не помогают скаутские стереотипы. Потребовалось время, чтобы снять все наслоения его личности, ответить тем, кто считал его заядлым саморекламщиком, постоянно связанным с работой, на которую его не рассматривали. В 34 года, став третьим по продолжительности пребывания в должности менеджером после Арсена Венгера и Пола Тисдейла, он вживался в собственную шкуру.
«За последние восемнадцать месяцев я сильно изменился, — признался он. — Я чувствовал, что должен доказывать что-то людям, которые не имели на меня никакого влияния. Мне казалось, что я живу во лжи. Я знаю, что я хороший тренер. Благодаря этому таланту я забрался так далеко. Я увлекся собой. Если бы не моя жена — она мне сказала: «Тебе придется вернуться к тому, кем ты был, к тому, кто привел тебя туда, где ты сейчас», — я бы пропал».
«Я начал читать некоторые вещи, которые я говорил. Я понял, что то, что я считал страстью и интеллектом, может быть воспринято как высокомерие. Многие люди имели обо мне предвзятое, субъективное мнение. Я подумал: «Боже мой! Это полная полярная противоположность тому, кто я есть. Мне нужно было обратиться к образу»».
«В этом и заключается проблема этой работы. Люди привыкли думать, что знают нас, хотя никогда с нами не встречались. Они предвзято относятся к нам, как к чужакам. Это идиотизм. Мы — злодеи из пантомимы, которых всегда осуждают после события. Если бы Билли Хиндсайт был менеджером, он был бы лучшим в лиге».
«У нас есть стороны, которые мы не можем позволить другим людям увидеть. Они не осознают силу наших чувств, степень беспокойства и гнева. Нельзя прожить жизнь, не имея какого-то клапана для выпуска таких эмоций, но мы не можем позволить им увидеть, что это за клапан и как мы все это выпускаем, потому что нас воспримут как слабых».
«Я все это слышал. Вы знаете, о чем я говорю: о комментариях типа «Если ты родом из Ливерпуля, то либо станешь футболистом, либо грабителем». Мама и папа воспитали меня на твердых принципах. Они научили меня правильно относиться к людям. Мне бы хотелось, чтобы мои игроки говорили: «Он заботится обо мне. В любое время суток, что бы я ни сделал, босс будет рядом со мной»».
«Но я знал, что что-то должно измениться. Мне нужно было немного сбавить обороты, стать менее грубым, перестать преследовать и успокоиться. Я стал гораздо более открытым, гораздо более мягким. Я не боюсь быть собой. Раньше я не считал, что быть собой достаточно хорошо. Я понял, что нельзя всегда полагаться только на себя».
В течение года он работал с Саймоном Эдвардсом, так называемым «поведенческим стратегом», работающим на Харли-стрит [Улица в Лондоне, которая получила известность в XIX веке благодаря множеству обосновавшихся там специалистов различных областей медицины, прим.пер.]. На его сайте говорится о «разработке эффективных, динамичных и измеримых методик для взыскательных клиентов». Его фирменный подход, «Измерение разума», предназначен для «преодоления ограничений, накладываемых страхами, фобиями и распространенными психосоматическими заболеваниями, чтобы высвободить талант, мастерство и уверенность в себе».
По сути, он проконсультировал Робинсона по поводу жесткости языка и сложности его фундаментальных профессиональных отношений с игроками. Это неизбежно отразилось на его личной жизни и усилило его родительские обязанности по отношению к восьмилетней дочери Жасмин.
«Саймон рассказал мне о различных примерах поведения. Однажды я набросился на игрока и потерял дар речи, потому что он не смотрел на меня. Моя первая фраза была «невежественный хрен». Саймон утверждал, что ему не обязательно смотреть на меня, чтобы слушать. Я ответил, что это вопрос манер. Тогда он заставил меня задуматься о том, что, возможно, он стесняется. Он боится, потому что знает, что ты будешь кричать на него. Ты не знаешь о его прошлом».
«Если в детстве тебе каждый день говорят «нет», это становится автоматической шестеренкой в твоей голове. «Не делай этого. Не делай того». Став родителем, я стал понимать, что такое негативные слова. Дома я говорю Жасмин, что люблю ее, по сто раз на дню. Я говорю ей, что она идеальна, что она умница. Она может это сделать. Я говорю ей, что она может быть тем, кем хочет быть. Я хочу быть тем, кем она будет гордиться, когда вырастет».
Мы беседовали в его офисе в четверг вечером, перед последним сроком аренд. Он, по его выражению, играл роль «папы-воспитателя», поскольку его жена, Энн Мари, бывшая актриса Бруксайда, выступала на сцене Королевского театра в Сент-Хеленс в комедии «Рита, Сью и Боб тоже». Он забрал Жасмин из школы и помогал ей с домашним заданием, а в это время завершал переговоры с защитником Уэльса до 21 года Джо Уолшем и посещал клуб болельщиков.
Его дочь постучала в дверь, открыла ее и дунула в судейский свисток, который висел у нее на шее. Ее мобильный телефон с включенной видеосвязью, был на расстоянии вытянутой руки. Нам потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это был предопределенный сигнал ее двоюродной сестре, которая наблюдала за происходящим из Ливерпуля, проехать по лестничной площадке своего дома. «Представляете? — воскликнул Робинсон, как только его смех утих. — Какая она?» Когда Жасмин ушла, его настроение стало исповедальным.
«На днях я заехал за ней и накричал на нее в машине, потому что она забыла в школе свое пальто. На работе что-то случилось, и это вылилось наружу. Когда мы добрались до дома, я поднялся наверх и сел на кровать, положив голову на руки. Я сказал себе: это не ее вина, Карл. Я спустился вниз и сказал: «Эй, иди сюда. Мне очень жаль». Она ответила: «Чего? Ты всегда кричишь». Заставляет задуматься, да?»
«По совпадению, в тот вечер я разговаривал по телефону с Робби Фаулером. Он мой приятель и собирался в Лондон, чтобы участвовать в шоу под названием «Большая звезда, маленькая звезда». Это когда ребенок приходит на телевидение и отвечает на вопросы о своем отце. Он сказал, что его сын будет его песочить. Я сказал ему, чтобы он подкупил его. Когда я сказал об этом Жасмин, она ответила: «Папа, мы можем сделать то же самое?»»
«Это был типичный вечер. Мы лежали на диване. Я смотрю футбол по телевизору, а она — фильм на своем ноутбуке. «Ладно, — сказал я. — Назови мне три плохие вещи о своем отце». Она задумалась на мгновение и ответила: «Что ж. Ты никогда не отвечаешь мне, потому что постоянно разговариваешь по телефону. Ты плохо готовишь. Ты ругаешься, когда я сижу на заднем сиденье машины».
«Виновен. Я стараюсь повесить футбольный мяч на гвоздь, когда прихожу домой, но это не так-то просто. Я вожу свою дочь на плавание рано утром в воскресенье. Мы также выходим выпить кофе и прогуляться вокруг местного озера. Она такая милая, такая невинная. Однажды мы смеялись, шутили. Кто-то подошел к нам и сказал: «Вы находите проигрыш забавным, не так ли?»»
«Это было невероятно. Какая глупость. Это был незнакомый мне человек, вторгшийся в мое время, время моей семьи, но мне пришлось заткнуть уши, чтобы не устроить сцену. Вот почему многие менеджеры становятся почти затворниками на следующий день после игры. Люди слишком охотно говорят тебе, что ты должен был сделать, и что сделали бы они».
Детская логика — она и пронзительная, и мощная. Это стало известно, когда «Питерборо Юнайтед» уволил Даррена Фергюсона после поражения 0:3 от «МК Донс» 23 февраля. После матча в кабинете Робинсона он пребывал в философском настроении; эта пара не особенно близка, но их близость не требует подтверждения.
«Даррен — такой хороший менеджер. У нас здоровое соперничество. Мне нравится побеждать его, а ему нравится побеждать меня. В понедельник мы играли с их резервистами, а во вторник «Брэдфорд» играл в Суиндоне. Мы договорились встретиться там, выпить кофе и поболтать. В следующее мгновение я получаю сообщение от своего администратора по экипировке, который находится на игре с Ресси. «Даррена уволили», — гласило оно. Я спрашиваю: «Какого Даррена?» Я не сложил два и два».
«Это было очень странно. Я упомянул об этом, когда вернулся домой тем вечером. Жасмин спросила меня: «Значит ли это, что однажды мы будем спать на улице?» Я сразу понял, что она имела в виду. Мы вместе смотрели документальный фильм о бездомных. Она хотела узнать, как люди оказываются на улице. Я рассказывал о личных проблемах, болезнях и безработице. Отсюда и возникла идея».
«На этой работе ты никогда не будешь в безопасности. Страх быть уволенным заставляет меня продолжать работать. Не проходит и дня, чтобы я не садился в машину и не думал, что это может быть моим последним днем. Я хожу по городу с самой большой улыбкой, здороваюсь со всеми, но то, что случилось с Дарреном, потрясло меня. Я подумал, что эта игра не правильная. Это неправильно».
Он гордился всеохватывающим характером своего менеджмента. Он сменил Гари Уоддока на посту тренера первой команды на Ричи Баркера, которому требовалось время, чтобы перевести дух после тяжелых периодов работы в «Кроули Таун» и «Портсмуте». Бывший игрок полузащиты сборной Республики Ирландия Кит Эндрюс, переподписанный на правах аренды из «Болтон Уондерерс», получил тренерскую лицензию и неофициально работает с командой развития «Донс».
Круг обязанностей Робинсона на редкость широк, ведь он задает и поддерживает философию клуба от академии до первой команды. Он хотел укрепить молодежную систему таким же дальновидным тренером, и ему посоветовали рассмотреть кандидатуру Джо Данна, который шесть месяцев оставался без работы после ухода из «Колчестер Юнайтед».
«Джо — один из лучших тренеров и тактиков в мире. Я знаю, что это звучит жестоко, но он сам себя уволил. Он потрясающий мотиватор, но слишком много взвалил на свои плечи. Это сделало работу для него невыносимой. Я видел, как он изменился, стал выглядеть более усталым. Он был сам не свой. Он вышел после игры здесь и сказал: «За это меня надо уволить». Это то, что ты никогда не должен делать».
«Что определяет хорошего менеджера? Тратить миллионы в Премьер-лиге или выживать без денег? Успех «Бернли» — это не успех «Челси». В нашей лиге успех «Колчестера» не будет успехом «Бристоль Сити». Председатель совета директоров и менеджер должны понимать, что для них значит победа. Джо — хороший человек, и никогда не знаешь, что говорилось за его спиной. Каждый считает, что может справиться с этой работой лучше других, и есть только один способ это выяснить».
Данн сохранял позитивный настрой, несмотря на затянувшееся, рвущее душу разочарование. Он выполнил давнее обещание, переехав в Саффолк, но, отказавшись от шанса стать менеджером в Лиге Ирландии, он был готов переехать за границу, чтобы возобновить карьеру. Уоддоку не удалось занять место помощника менеджера в «Портсмуте».
«У Карла есть мое резюме, — усмехнулся он. — Он побывал в четырех уголках земного шара. Двери перед тобой постоянно закрываются, но ты становишься от этого сильнее. Ты должен упорствовать, сохранять позитивный настрой и надеяться, что однажды тебе позвонят. Я знаю, что когда я вернусь в игру, я буду лучше справляться со своей работой».
«Стив Коттерилл, который был моим хорошим другом, предложил мне работу в Ирландии. Они хотели поговорить со мной по скайпу, но в моей новой деревне очень плохой прием, поэтому, отвезя детей в школу, мне пришлось ехать на попутке. Я разговаривал с ними в течение сорока минут, и все прошло хорошо. Они пригласили меня к себе, чтобы завершить все формальности, но после этого я просто сидел в машине, обдумывая решение».
«Мне понравилось, как это звучит. Они хотели, чтобы я переделал клуб, перестроил его снизу доверху. Предыдущие два года в «Колчестере» я выкладывался на полную. Я пожертвовал всем. Я подвергаю риску так много вещей. Я уже двадцать шесть лет занимаюсь футболом, и двадцать пять из этих лет женат на Натали. Пришло время поставить семью на первое место».
«Я перезвонил в клуб, поблагодарил их за интерес и сказал, чтобы они выбрали кого-то другого. Люди говорили: «Что ты, мать твою, делаешь?», но я не жалею о том, что сделал. Нет смысла сожалеть и испытывать горечь. Я чувствую себя хорошо, сосредоточенно. У меня все еще впереди в моем карьерном росте. Изначально я хотел стать менеджером к сорока пяти годам. Я сделал это в тридцать девять лет. Сейчас мне сорок один. Чем дольше это будет продолжаться, тем больше мне будет нужен перерыв».
Шон Дайч был на два года старше. Он был именно там, где нужно.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только!
