25 декабря 2023, 06:50 21 мин.

Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 11. Папа через страны

Автор

190

***

Когда я устроился на работу в Ванкувер, я повел своих детей на обед и пообещал им, что, несмотря на расстояние, они не потеряют ни одного дня со своим отцом. Согласно моему соглашению о разводе, они были со мной каждые вторые выходные. Я сказал им, что мы будем придерживаться того же графика.

«Ты действительно будешь возвращаться сюда каждые выходные из Ванкувера?» — спросили они меня. Я сказал «да» и сдержал свое обещание. В течение 11 лет, которые я провел в Ванкувере и Анахайме, пока четверо моих старших детей не окончили среднюю школу, я летал в Бостон каждые выходные, несмотря ни на что.

Я купил дом в Бостоне, чтобы у нас была домашняя база. Дети с разведенными родителями ненавидят долгие поездки. Я хотел, чтобы мой дом был достаточно близко, чтобы, если они забыли учебник или зубную щетку, они могли сбегать к маме и забрать их.

В то время я был на мели. Я помню, что я подошел к женщине, которая продавала дом, и сказал ей, что могу дать ей 10 кусков сейчас, и если я не смогу получить финансирование через шесть месяцев, она может оставить деньги себе. В конце концов я получил финансирование, купил дом, отремонтировал его, а затем продал, когда нашел квартиру еще ближе к тому месту, где жили дети.

Не имело значения, что происходило с моими командами. Я всегда ездил на матчи и сам оплачивал все перелеты. Однажды я пропустил игру плей-офф в Ванкувере, потому что моя бывшая жена не захотела поменяться со мной выходными, и я был в Бостоне с детьми, смотрел игру по телевизору в тот вечер, когда Марти Максорли ударил Дональда Брашира клюшкой по голове.

Первые пару лет в Ванкувере путь было относительно простым, потому что у Air Canada был беспосадочный рейс в Бостон. Я старался посмотреть игру где-нибудь на Северо-Востоке в четверг вечером, а затем забирал детей из школы в пятницу и отвозил их в воскресенье вечером. Когда они отказались от прямого рейса, мне пришлось летать через Торонто, меняя терминалы и проходя таможню перед пересадкой в Бостоне. Все эти полеты, вероятно, отняли у меня годы жизни, но я бы ничего не изменил.

Дело в том, что, когда твоя жизнь подойдет к концу, кто придет на твои похороны и что они скажут? Как вы думаете, будут ли они говорить о том, сколько денег ты заработал? Без шансов. Они будут говорить о том, был ли ты хорошим братом, хорошей сестрой, хорошим отцом или хорошим другом. Занимался ли ты благотворительностью? Что-то изменил?

Речь идет не об автомобилях, загородных клубах и дорогом отдыхе. Единственное, что действительно важно — это то, что ты любил своих детей, что ты показывал им это и что ты изменил к лучшему то место, где ты жил.

* * *

—

Наверное, сейчас самое время рассказать вам о них — о моих четверых детях от первого брака и двух младших дочерях от второго. Вы заметите, что все они имеют гэльские имена — и я не уверен, что они значат, но я правильно определил пол всех шестерых моих детей до их рождения. Я все правильно рассчитал.

Я очень горжусь ими. Старшие окончили университет без долгов. Все они обладают моей трудовой этикой. Все они обладают моими навыками работы в классе. Я думаю, что как отец я все делал правильно, и это окупилось.

Кэти, моя старшая, очень похожа на меня, хотя она гораздо более приятный человек, с гораздо большей индивидуальностью. Она блестящая, красивая, умная и энергичная. И она крепкая, как гвоздь, — жесткая, но справедливая. Кэти училась в старших классах, когда моя бывшая жена перевезла детей в Бостон после нашего разрыва. Она перешла в новую школу, Академию Урсулинок, и девочки там были так грубы с ней, но ей было наплевать. Она встречалась со звездным квотербеком из школы братьев Ксавериан и занималась тремя видами спорта. Она сверхинтенсивная и сверхконкурентная. Кэти была первым игроком со скамейки запасных в баскетболе, и она та еще забияка. Она выходила на площадку, шла на лучшего игрока в другой команде и просто сбивала ее. Почти каждый раз она попадала в неприятности, несмотря на то, что играла только половину матча. В волейболе и софтболе [прим.пер.: Разновидность бейсбола с более крупным и медленным мячом] она была звездой.

Она играла, когда ей было больно, она играла, когда ей было плохо. За четыре года учебы в Провиденсе я не пропустил ни одной игры, и Кэти такая же. Я с гордостью могу сказать, что она очень похожа на меня. Но есть одна особенность, в которой мы сильно отличаемся: я человек, который может часами сидеть и читать. Кэти так не может. Она не может усидеть на месте. Она всегда находится в движении и что-то делает.

Она старается поддерживать дружеские отношения усерднее, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо видел. Ее школьные друзья до сих пор остаются ее друзьями. После окончания школы она поступила в колледж Бейтса, где в течение четырех лет играла в волейбол и последние два была капитаном. Затем она получила степень MBA в Массачусетском технологическом институте. Сейчас у нее есть высокооплачиваемая работа в популярном рекламном агентстве и PR-фирме, она отлично зарабатывает и живет в центре Бостона в тени «Фенуэй Парк».

Мой сын Патрик начал играть в хоккей, когда я был в Ванкувере. Он не был большим и не был физически крепким, но он был выносливым и умным. Патрик также играл в бейсбол в Малой лиге, и я помню, как отец, который управлял командой, сказал мне, что на самом деле Патрик был менеджером. Он был кетчером, он выходил из-за баттера и выкрикивал приказы другим игрокам.

В первый день, когда он начал играть в хоккей в средней школе братьев Ксавериан, я пошел к нему на тренировку, чтобы познакомиться с его тренером.

— Здравствуй, — сказал я. — Знаешь, кто я?

— Да, мистер Бурк, — ответил тренер. — Я знаю, кто вы.

— Это мой сын. Если он когда-нибудь доставит тебе неприятности, ударь его по голове так сильно, как только сможешь, а затем позвони мне.

Несмотря на то, что он был думающим спортсменом и в целом очень умным парнем, Патрик не проявил себя в школе. В этом смысле он был полной противоположностью Кэти. Он делал самый минимум, получил средний балл 4 с плюсом и был доволен этим. Он был популярным учеником. Единственный раз, когда он реально попал в неприятности в старшей школе, был кулачный бой. Они были на школьных танцах, но он и другой парень ушли с территории школы, чтобы подраться. Школа все равно отстранила его от занятий. Я помню, как разговаривал с братом Дэном, который управлял школой, и поднял этот вопрос, и он сказал мне, что даже если этот инцидент не нарушает букву их правил, он нарушает дух. Справедливо, сказал я.

После окончания школы Патрик поступил в Нотр-Дам. Дэйв Пулин был там хоккейным тренером, и он помог Патрику. Они поселили его в общежитие выпускников, которое в то время было самым пьяным общежитием в кампусе, и он поселился с группой ребят из Чикаго, которые думали, что их миссия состоит в том, чтобы усердно и как можно чаще веселиться. Большие футбольные школы — совсем другое дело. Выходные, когда команда дома, — это просто одна большая пьянка.

У Патрика все было хорошо на занятиях. После второго курса он сказал мне, что хочет работать в хоккее.

— Ты точно не выглядишь так, как будто хочешь работать в хоккее, — сказал я ему. — Посмотри на свои оценки.

— Я серьезно, — настаивал Патрик.

— Хорошо, — сказал я, — если ты действительно серьезно, вот как будут выглядеть твои выходные в течение следующих двух лет: В пятницу вечером ты будешь выездным скаутом на матче Мичиган Стэйт. В субботу вечером ты будешь в Боулинг Грин. Никаких больше тусовок с друзьями и бухалова все выходные. Теперь тебе нужно будет работать.

Он согласился. Я платил ему сто баксов за ночь из своего кармана. К тому времени я уже был в «Анахайме», но не собирался ставить его в командную платежную ведомость.

— Я плачу тебе, — сказал я ему. — Не подведи меня.

К его бесконечной чести, он сразу же взялся за дело, сел за стол с нашими скаутами и узнал, как оценивать игроков. Когда ты скаут-новичок, ты, как правило, оцениваешь игроков слишком высоко. Я делал то же самое, когда поначалу искал ребят во «Флайерз». В первой игре, которую я увидел, я поставил всем шестерки (высшую оценку) за их катание, хотя они на самом деле катались на троечку — ты должен оценивать их как потенциальных профессионалов, а не как игроков колледжа. Патрик внес коррективы и начал давать нам действительно ценную информацию о ребятах, за которыми он ходил наблюдать. И оценки в школе улучшились. У него все было хорошо, пока в выпускном классе не случилась большая неприятность.

Однажды мне позвонила моя бывшая жена и сказала, что, по ее мнению, Патрик испытывает трудности, и что я должен поехать к нему как можно скорее. Для меня это не имело смысла — у него были хорошие оценки, он усердно трудился на работе. Тем не менее, я поехал в Саут Бенд и пригласил его на ужин, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Твоя мама позвонила мне по поводу тебя, а ты же знаешь, что она почти не разговаривает со мной. Она волнуется.

— Папа, — сказал Патрик, — я в порядке. Обо мне не беспокойся.

Я позвонил своей бывшей по дороге в аэропорт Чикаго и сказал ей, что с Патриком все в порядке.

На следующее утро он не мог встать с постели.

Я буду первым, кто признает, что мало что знал о депрессии. Я знал, что это что-то серьезное, по тому, через что прошел ветеран линейный судья Пэт Дапуццо, когда работал со мной в НХЛ. Пэт страдал от депрессии. Но я толком не знал об этой болезни. Моей первой реакцией было то, что ты должен взять себя в руки, встать с постели и жить своей жизнью. Моя точка зрения изменилась не в одночасье, но почти, потому что это был мой собственный ребенок, и я видел, как он страдает. Когда я начал понимать болезнь, я понял, насколько я был бесчувственным. Я залез в Интернет, пытаясь узнать все, что мог, о депрессии. Я не осознавал, насколько изнурительной может быть эта болезнь. Люди могут быть полностью недееспособными, и самоубийство — это реальный риск. (В конце концов мы нашли отличного психолога в Бостоне, который назначил Патрику лекарства, назначил ему терапию, а затем снял его с лекарств.)

Патрику пришлось уйти из университета в середине последнего семестра. До экзаменов оставалось всего несколько недель. Когда он вернулся домой, он не мог даже выполнять элементарные домашние дела.

Одна из вещей, о которой я постоянно читал, заключалась в том, что физическая подготовка может играть положительную роль в борьбе с депрессией. Патрик всегда тренировался, и я пытался подбодрить его начать все сначала.

— Папа, большую часть дней я не могу встать с постели, — сказал он мне.

Я помог ему придумать план.

— Завтра ты дойдешь до конца улицы — это около 200 метров — и вернешься. На следующий день ты дойдешь до церкви — это еще 75 метров.

Упражнение ему очень помогло. Позже я советовал ему почитать книгу и пойти со мной на матч «Брюинз». Большую поддержку ему оказывала мать, брат и сестры. Я сказала ему, что люблю его и что буду рядом с ним, когда он будет нуждаться во мне. И в конце концов он выздоровел. Он стал огромным защитником проблем психического здоровья. Он готов говорить об этом с кем угодно.

Патрику пришлось вернуться и закончить последний семестр осенью. После окончания колледжа он получил полную стипендию на обучение в Школе права Новой Англии. Он также был скаутом «Флайерз» шесть вечеров в неделю, когда учился на юридическом факультете. После того, как он получил диплом юриста, он подал заявление о приеме на работу в Департамент безопасности игроков НХЛ. Брендан Шэнахэн, который тогда руководил отделом, поговорил со мной.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я провожу собеседование с твоим сыном, но я не возьму его на работу, если он не подойдет, — сказал Шэнни. — Насколько я понимаю, его фамилия не имеет значения.

— Только так я и хочу, чтобы ты его нанял, — сказал я.

Они сразу же наняли Патрика, и он до сих пор работает в лиге. И мы приветствовали прекрасную Кейти Донован в нашей семье, когда они с Патриком поженились.

Мы вместе ходим на рыбалку. Мы охотимся вместе. Когда ты отец, твои дочери для тебя особенные, но когда твои мальчики становятся старше, они становятся твоими друзьями. Для меня Патрик больше как друг, приятель.

Я помню день, когда мы с Патриком и его братом Бренданом отправились на охоту в клуб недалеко от Ванкувера. Дул сильный ветер и лил дождь. Брендан и Патрик сбили по паре уток. Мы возвращались в клуб, и я услышал, как Брендан и Патрик разговаривают позади меня.

— Это лучший день в моей гребаной жизни, — сказал Брендан.

И он был прав. Лучше не бывает.

* * *

—

Я забегу вперед и расскажу о других моих дочерях.

Молли, младшенькая от моего первого брака, похожа на своего брата Брендана на стероидах. Она милая и красивая, и ей хочется сделать счастливыми всех вокруг. Она сделает все для кого угодно.

Когда Молли была совсем маленькой, а я работал в лиге, она была в комнате, когда я разговаривал с Беттмэном. Я всегда называл Гэри «Босс» — и делаю это и по сей день. «Что значит "босс"?» — спросила она меня. Я сказал ей, что это означает, что Гэри говорит мне, что делать. «Значит, я думаю, ты мне как мой босс», — сказала Молли. С тех пор она называет меня Боссом.

Молли была очень хорошей спортсменкой в старшей школе, и она очень умна. После окончания школы она хотела поступить в Боудин-колледж, потрясающее заведение в штате Мэн. Хоккейным тренером там был мой друг. Мы посетили кампус и ехали обратно, когда Молли сказала мне: «Мне понравилось, но я не хочу туда ехать».

— Почему нет? — спросил я ее.

— Потому что не знаю, смогу ли я поступить без твоей помощи, и я хочу поступить своими силами.

Я сказал ей, что все, что я могу сделать для нее, это переместить ее заявление из большей стопки в меньшую — то же самое, что я сделал для Патрика в Нотр-Даме.

— Я не буду давать им никаких денег и не собираюсь делать никаких телефонных звонков, — пообещал я.

В конце концов, ее приняли, она поехала в Боуден и получила там отличный опыт. Нужно выбрать заведение, в котором тебе будет комфортно и счастливо, как это было с колледжем Провиденс. Очень трудно преуспеть в учебе, если ты не счастлив. Молли провела четыре замечательных года в Боудене и наслаждалась каждой минутой.

Сейчас она работает в Tripadvisor в Бостоне. Она всегда будет успешной бизнес-леди, потому что она такая умная и ладит со всеми. Каждый день она приходит на работу первой, а уходит последней.

Две мои младшие дочери от второго брака — Майрин и Фиона Грейс, сокращенно Грейси.

В прошлом году Майрин получила награду как лучшая ученица в своем классе в Школе Бишоп Страхан в Торонто. Она очень прилежный ребенок и очень организованный. Ее комната опрятна. Ее навыки управления временем — это навыки 20-летнего человека, а ей всего 15.

И она милый, красивый ребенок.

Грейси гораздо более общительна. Она во многом напоминает мне Брендана. Она красива и очень умна, и хочет, чтобы все вокруг нее были счастливы. Она любит музыку и любит петь. У нее есть маминый дар — моей второй жены, Дженнифер, она может один раз прослушать песню, а затем спеть ее нота в ноту.

Когда Грейси училась в первом или втором классе, я провожал ее в школу, и дети шестого и седьмого классов кричали: «Привет, Грейси!» Ее знали все.

Они замечательные дети, и мне очень с ними повезло.

* * *

—

И Брендан...

Он родился 8 декабря 1988 года и весил восемь фунтов и восемь унций — все восьмерки [3 кг 856 г]. Оказывается, восемь — счастливое число в китайской культуре. Когда он лежал в больнице после рождения, все китайские медсестры подходили к нему и гладили его по голове.

— Очень счастливый ребенок, — говорили они.

С раннего возраста Брендан был самым милым ребенком, которого только можно было встретить.

Его старший брат Патрик устраивал драки на детской площадке. Брендан никогда не делал ничего подобного. Он старался ладить со всеми. Он был невероятно общительным человеком, даже когда был маленьким мальчиком. Он подходил к незнакомым людям и говорил: «Привет, я Бвен-дан Бук — в детстве у него были небольшие проблемы с произношением "р" — А как тебя зовут?» Он тянулся ко всем окружающим.

Брендан оказался огромным, неповоротливым ребенком. Даже на его детских фотографиях можно увидеть каким он станет. В итоге его рост составил 193 см, в то время как рост Патрика составляет всего 178 см. Но он был таким нежным. Я называл его Лосем.

Один из его учителей в начальной школе Сент-Джонс в Кантоне, штат Массачусетс, отец Дойл, рассказал мне историю о Брендане. Они танцевали в школе, и Брендан пригласил танцевать самую простую девушку в школе. Его друзья дразнили его за это, и он сказал: «Если я не приглашу ее на танец, то никто не пригласит. Почему бы мне этого не сделать?» А потом все мальчики, которые дразнили его, сделали то же самое — все они попросили девочек потанцевать, которых обычно не приглашают. Именно таким ребенком был Брендан.

Однажды, когда ему было около 13 лет, он пришел домой и сказал: «Я хочу играть в хоккей. Я хочу быть вратарем». До этого момента он вообще не играл. Я записал его в домашнюю лигу, и мы с Молли пошли на одну из его первых игр. Его команда проиграла со счетом 1:7, и куча голов прошла аккурат сквозь него, но вне зависимости от того победили они или проиграли, он был в восторге. Когда он закончил школу, он подумал, что это самое крутое, когда парни из пивной лиги просят его сыграть в воротах, и ему не нужно платить.

Ближе к окончанию старшей школы мы начали присматриваться к колледжам. Брендан интересовался Провиденсом, но его не приняли. Он подумал, что это забавно — его отец должен был быть большой шишкой, но он не мог затащить туда своего собственного ребенка. (После этого мне позвонили из школы и извинились. Я сказал им, что никогда не думал, что тот факт, что я выписываю им большой чек каждый год, означает, что мой ребенок автоматически туда поступит. И я никогда им не звонил. Они мне позвонили.)

Мы рассмотрели другие небольшие католические школы, такие как Университет Маркетт, а затем Брендан посетил Университет Майами в Оксфорде, штат Огайо, который является гораздо большим заведением.

— Я хочу туда поехать, — сказал он.

Признаюсь, я этого не понял, но сказал ему, что он может поехать, куда захочет, где будет счастлив.

Когда я взял Брендана в Майами, я договорился о встрече с хоккейным тренером Рико Блази, отличным парнем. Рико сказал, что Брендан недостаточно хорош, чтобы играть за его команду, но поинтересовался, может ли он быть заинтересован в том, чтобы стать студенческим менеджером команды.

Брендан ухватился за этот шанс.

* * *

—

Когда я был маленьким, у нас были друзья семьи, чей сын так и не женился и был очень женоподобным. Помните, это было в начале 60-х, и у нас была очень строгая католическая семья. Моя мама пыталась объяснить нам, что некоторые мужчины не любят женщин, но что все люди особенные, у всех есть дары, и вы не имеете права их осуждать. Мы выросли в семье, где никогда нельзя было сделать расистский или гомофобный комментарий. Но в школе мы использовали все эти оскорбления, чтобы описать геев, и как игрок я называл парней «членососами», как и все остальные. Так мы все время и разговаривали. Я был невежественен — мы все были невежественны. У меня не было друзей-геев. Я не знал ни одного гея — по крайней мере, я думал, что не знал.

Мне так стыдно за то, кем я был тогда. Я должен был развиваться. Но, по крайней мере, Брендан вырос в доме, где он никогда не слышал шуток про «пидоров». Так воспитывали меня и моих детей.

Я понятия не имел, что Брендан гей. Моя бывшая жена сказала, что подозревает это, но не я. Насколько я знал, он ходил на бал с симпатичными девушками, и на этом все закончилось. Я никогда не задумывался о его сексуальной ориентации.

Я был последним в семье, кому он открылся. Он рассказал об этом своей матери и своим братьям и сестрам. Он сказал об этом Патрику, когда они вместе переносили диван.

— Ладно, ты гей, — сказал Патрик. — А теперь хватай диван.

В конце концов он признался мне, когда они с Молли были у нас в гостях в Ванкувере.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить, — сказал Брендан.

Было 11 часов вечера. Для меня уже поздно. Я рано ложусь спать. Я сказал, что мы можем поговорить утром.

— Нет, — ответил он. — Я хочу поговорить с тобой прямо сейчас.

— Хорошо. В чем дело?

— Папа, я гей.

— Ты уверен? — спросил я. Может быть, это звучит как странный ответ. Но есть фаза вопросов, через которую проходят некоторые люди.

— Да, я уверен, — ответил Брендан.

Я обнял его.

— Ты дал нам миллион причин любить тебя, Брендан, — сказал я, — и это ни одной из них не меняет.

На самом деле, во многих отношениях это не было событием в нашем доме. Ты же не выбираешь нечто подобное. Это то, кем ты являешься. Как однажды сказал мне Брендан: «Как ты думаешь, я бы предпочел быть частью ненавистного меньшинства?» Вот почему мне так тяжело с семьями, которые жестко относятся к своим детям, когда они проходят через это. Для меня это просто презренно. Я поносил и ругал таких людей. Теперь мне их просто жалко.

Я помню, как сказал Брендану, что его жизнь как гея будет намного проще, чем если бы он учился в моей школе. Я сказал, что в моей школе не было детей-геев.

— Конечно, были, папа, — сказал он.

— Знаю, — ответил я. — Вот это я и хочу сказать. Ты бы взял свою жизнь в свои руки, если бы тогда признался в подобном.

После того, как он вернулся в колледж, он был на гей-сайте, где кто-то назвал парней из хоккейной команды Майами кучкой гребаных гомофобных мудаков. Брендан хотел подчеркнуть: он был частью той хоккейной команды, он был геем, но это было неправдой. А для этого ему нужно было признаться своим товарищам по команде.

Брендан позвонил мне и рассказал, что он планирует делать. Поначалу я пытался отговорить его от этого, если это не пойдет на пользу его команде.

— Тебе нужно поговорить с тренером, — сказал я. — Ты часть команды. Если это каким-то образом нарушит работу команды, ты отсидишься и уйдешь в конце года. Я не стыжусь того, что ты совершишь каминг-аут. Я буду присутствовать на объявлении. Но ты должен проследить за тем, чтобы это устроило твоего тренера.

Брендан сначала открылся тренеру, и Рико обнял его и сказал, что он не против того, что Брендан хочет сделать, и что это ничего не изменит в команде. Затем Брендан признался своим товарищам по команде. Они полностью поддержали меня.

Именно Патрик первым понял, какое влияние это может оказать: если сын Брайана Бурка признается в своей гомосексуальности, это будет иметь большое значение в хоккейном мире. Он был тем, кто подтолкнул Брендана к публичному выступлению. Мы обратились к Джону Буччигроссу из ESPN с просьбой написать эту историю, и она взорвалась.

Я поехал с Бренданом на TSN, чтобы дать интервью, и почти все время говорил он. Он облегчил жизнь многим молодым людям благодаря тому, что он делал. Я был так горд тем, как он справился с этим.

Но теперь, внезапно, все в мире, казалось, говорили о Брендане Бурке, и я признаю, что я был обеспокоен.

— В ближайшие несколько недель ты должен держать руку на пульсе, — сказал я ему. — Ты мишень. Какой-нибудь парень где-то увидит тебя и скажет: «Вот этот пидор Брендан Бурк». Будь осторожен. Не выходи один на улицу.

Разве это не смущает? Разве это не говорит что-то про наш мир, если я почувствовал, что обязан дать своему ребенку подобный совет?

***

Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!

Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.