31 июля 2017, 07:24 16 мин.

«Как-то раз мы почти учинили бунт в Реджайне». Автобиография Дэйва Семенко. Глава 2

Автор

ПЕРЕХОД В ПРОФЕССИОНАЛЫ

По иронии судьбы я не очень-то торопился в Эдмонтон в начале. Я уходил из своей юниорской команды «Брэндон Уит Кингс» в профессионалы в 1977 с двумя вариантами продолжения карьеры на руках: «Миннесота Норс Старс» в Национальной Хоккейной Лиге и «Эдмонтон Ойлерс» во Всемирной Хоккейной Ассоциации. И если бы не Глен Сатер, то я, скорее всего, оказался бы в Миннесоте.

Предложения «звёзд» и «нефтяников» были одинаковыми в финансовом плане, но в контракте первых была одна заминка – они хотели предложить мне двухстороннее соглашение. Это значило, что как только во мне перестанут видеть игрока НХЛ, меня тут же отправят в нижние лиги с меньшим окладом. Фарм-клуб был последним местом, где я хотел бы оказаться. Люди очень быстро терялись там из виду. Я слышал истории о многих игроках, с которыми это произошло, и четко решил для себя: «Со мной этого не случится!».

Но даже с учетом этого я не был готов отказаться от НХЛ ради выступлений за Эдмонтон. Тогда в Ассоциации уже играло несколько звёзд, но кто на самом деле мог говорить о стабильности клубов и лиги в целом? Я был не уверен во многих вещах. Изначально, мои интересы представлял парень по имени Фрэнк Милн, но он не видел во мне перспектив. Поэтому я перешел к Рону Саймону, агенту из Миннеаполиса. Его мне посоветовал Брайан Хекстолл, бывший игрок НХЛ и друг моего юниорского тренера Данка МакКэллума.

И хотя мне не хотелось отказывать «Эдмонтону», Саймон уговорил меня сделать последний «вежливый» звонок Сатеру, перед тем, как подписать соглашение с «Норс Старс». «Не дай Дэйву подписать контракт с Миннесотой!» - сказал тогда Слатс моему агенту. «Они отправят его в фарм-клуб! Скажи ему, что если он окажется у нас, то будет играть в большой команде». «Так почему бы вам не предложить ему односторонний контракт?» - спросил его Саймон. Сатер сказал, что перезвонит через 5 минут, но на деле понадобилось еще меньше. Пару минут спустя он набрал наш номер и сказал: «Всё, дело сделано». Я сел на ближайший самолет в Эдмонтон и подписал контракт с «Ойлерс». В тот момент я ещё не знал, что у «нефтяников» просто не было фарм-клуба. Сатер не смог бы отправить меня в любую нижнюю лигу, даже если бы очень того хотел.

Первым изменилось игровое время. Я не был успешным юниором, игравшим по полматча и больше, как это случалось со мной в «Брэндоне». Я – новичок среди профессионалов, которому Слатс не давал много шансов. Сатер смотрел на скамейку, видел меня и думал: «Так, мы ведем в пять шайб, и до конца игры осталось 30 секунд. Пожалуй, выпустить Семенко сейчас будет безопасно. По крайней мере, он уже точно не успеет сравнять счёт».

Но это всё равно было здорово. Я играл среди профессионалов, а моя жизнь внезапно менялась в сторону чистой роскоши. Меня никогда не беспокоили переезды на автобусах во время моей юниорской карьеры, честно говоря, с ними были связано много интересных историй. Но вот, буквально через несколько дней после отъезда из Брэндона, я сажусь в самолет вместе с «Эдмонтон Ойлерс» и лечу на игру в Хьюстон. С трехчасовой остановкой в Лас-Вегасе по пути! Идеально.

Смоуки МакЛауд, кажется, был лидером. Это трудно было заметить, потому что все ветераны одновременно двигались к выходу, как только самолет выруливал к терминалу. Смоуки никогда не выходил первыми из самолета, зато всегда оказывался раньше других на месте остановки такси. Я хорошо это помню, потому что всегда стоял рядом с ним на дороге и также «голосовал» в надежде на поездку. Мы направлялись в место, которое сейчас называется Баллис Лас-Вегас, первое казино в жизни, которое я видел собственными глазами.

Я немного научился играть в блэк-джек ещё во время юниорских поездок на автобусах. Но здесь в Вегасе у них были специальные знаки для карт и всего-такого. Сам я не знал, какие сигналы нужно было подавать, когда мне была нужна еще одна карта или, когда я хотел остановиться. Поэтому я просто стоял там и наблюдал за игрой в течение двух часов. Я бы ни за что себе не позволил выглядеть глубо перед теми людьми. К тому же, тогда само пребывание там было для меня чем-то особенно волнительным.

И если вы думаете, что я был настоящим провинциалом в Вегасе, вы просто не видели деревенщины, вышедшей на лёд в составе «Эдмонтона» под двадцать седьмым номером на игру в Хьюстоне. Там на стенах арены есть два больших экрана в каждом из концов ледовой площадки. Это были две по-настоящему огромные штуки, и, конечно же, я не видел ничего подобного прежде. Счет дней после отъезда из Брэндона еще не дошел до семи.

Я вышел на лёд в своей первой смене и оказался ровно напротив центрального нападающего соперников. Тогда-то я, посмотрев вверх, впервые увидел нашу команду по телевизору. «О, это круто!» - подумала я за секунду до того, как увидел самого себя на экране. По крайней мере, я думал, что это я. Никогда раньше мне не приходилось видеть себя по ТВ, так что я не мог быть уверенным на 100%. Я немного пошевелил своим локтем. Действительно, парень на картинке тоже пошевелил своим локтем. Затем я поднял левую руку вверх и почесал свое ухо. Он повторил за мной и этот трюк. Да, без сомнений, это был я.

Но пока все это происходило, я пропустил чертово вбрасывание. Игра переместилась от центрального круга к углу у их ворот. Затем шайба прошла за воротами и по дальнему бортику была направлена соперником в сторону нашей зоны. Ребята кружили вокруг меня. Я же стоял как вкопанный, почесывая ухо и покачивая локтем, в центральном круге, стараясь разглядеть себя на большом экране. Кажется, уже через пять секунд кто-то крикнул мне «Проснись!», но когда я вернулся на скамейку, было ощущение, что я простоял на льду около часа.

Мне было негде спрятаться, поэтому приходилось просто сидеть на лавке и чувствовать себя идиотом. Прощальный совет Данка МакКэллума данный мне в Брэндоне невольно всплыл в памяти.

Сейчас Данка уже нет. Он умер от рака в 1983, ещё совсем молодым. Данк МакКэллум был не просто моим тренером в «Уит Кингс», но еще другом и вдохновителем. Я завел привычку набирать форму до того, как получал приглашение в летний лагерь от Данка, который все ещё играл в WHA, когда я впервые приехал в Брэндон из Виннипега. Многие профессионалы тогда проводили свои каникулы в юго-западной Манитобе и часто приезжали в лагерь подготовки «пшеничных королей», чтобы поднабрать форму к моменту открытия лагерей собственных клубов. Я же возвращался к катанию вместе с детишками из Брэндона несколько лет подряд.

Странно, но мое самое яркое воспоминание о первой тренировке Данка с нами – его краги с логотипом «Хьюстон Аэрос». Я не привык видеть амуницию такого качества. По сравнению с тем, в чем играли мы, они были очень хороши. Мне казалось, что я смогу забивать, надевая на себя эти штуки. В этом была проблема всей моей карьеры. Мое развитие протекало в нормальном ключе, и все было прекрасно, как вдруг мне в голову закралась мысль, что я могу забивать по 50 шайб за сезон. Данк показал мне, что хоккей – это не только юниорская карьера. Никогда прежде я об этом не думал. Эмоции от попадания в состав «Брэндона» были очень сильными. Похожее чувство пришло еще раз, когда я узнал, что меня задрафтовали в НХЛ. Мои родители были в восторге. Я был в восторге. Это была вершина – я играл в хоккейной лиге Западной Канады.

Данк знал многих ребят, для которых юниорский хоккей был предлогом, чтобы бросить школу. Они приходили, играли три сезона и, если попадали хоть куда-то после этого, могли называть себя победителями лотереи, сорвавшими джек-пот. Я окончил 11-й класс в Виннипеге, но мои родители настояли, чтобы я продолжил учиться в Брэндоне. Если бы я бросил школу, они быстро вернули бы меня домой. Но с чего бы мне было бросать? Я прекрасно проводил время. Мне пришлось разделить программу 12-го класса на два года, чтобы успевать одновременно учиться в школе и играть в хоккей. Мы тренировались в середине дня, так что утро я всегда проводил на занятиях, если мы, конечно, были в городе.

Учителя в школе Крокус Плэйнс были великолепными. Никаких упреков, даже с учетом того, что я не блистал отметками. В то время, когда мы отправлялись на выезд на неделю и больше, мне не приходилось видеть книг с момента отъезда и до возвращения домой. По крайней мере, книг без глянцевых картинок. Я как-то с этим справился. Мой выпускной также отличался от остальных. Все эти головные уборы были мне не очень-то к лицу, так что никому не пришлось вручать мне диплом. Я просто пришел в кабинет секретаря, взял его из кучи бумаг на столе и сделал ноги.

Каждый раз, когда у нас выпадала свободная минутка, мы просили Данка рассказать о том, что же значит быть настоящим профессионалом. Мы видели, как он живет: в прекрасном доме, где у него было всего в достатке. Он был большим собственником, а еще выращивал скот симментальской породы. Его истории о друзьях из WHA и городах, где они бывали… а я то привык к Мэдсин Хэт и Флин Флон… никого не оставляли равнодушным.

На старте сезона 1977-78 я был новичком. И уже несколько подустал от юниорского хоккея. «Миннесота Норс Старс» выбрала меня во втором раунде драфта 1977, но не собиралась платить мне те деньги, на которые я рассчитывал. Чтобы не быть голословным, их первое предложение – трехсторонний контракт на 8, 15 и 30 тысяч долларов. Меньше всего на свете я хотел играть где-нибудь внизу за 8 тысяч долларов в год.

«Хьюстон» был первым клубом в WHA получившим права на меня на драфте 1977. Но мне так и не посчастливилось сыграть там из-за финансовых трудностей клуба. «Аэрос» пришлось серьезно потратиться на новый массивный контракт для Андрэ Лакруа. Внезапно я оказался им больше не нужен, и они обменяли мои права в Эдмонтон. Было похоже на то, что и они не собирались платить мне столько, сколько я хотел.

Так что я выдержал паузу в шесть-семь игр на старте сезона и уже планировал провести еще один год в Брэндоне в качестве юниора-переростка. Я считал, что вполне могу рассчитывать на достаточное количество игрового времени в составе «Уит Кингс», а еще вероятно получить прибавку к зарплате, относительно всех остальных ребят.

Судьба приучила меня жить на средства, которые едва ли можно было назвать «богатством». Когда в 1974 я начал выступать за их вторую по старшинству команду, «Брэндон Тревеллерс», мне платили по 25 баксов в месяц. По какой-то причине, они разделили их не поровну на два выплаты. Нам всегда больше нравилась вторая половина месяца, когда мы получали на руки чек на 15 долларов. Дополнительные 5 баксов всегда были кстати.

За следующие три года мне удалось повысить свою зарплату до 200 долларов в неделю. Это была большая прибавка, но даже несмотря на это мы кое-в-чем «срезали углы». У нас появилась привычка слоняться вокруг одной из пиццерий сети «Трифон», жалуясь на то, что мы убиваемся в каждой игре, пока хозяин, и большой фанат «Уит Кингс», наконец не сжалился над нами и не давал нам пиццу даром. Кроме того, были летние работы, где всегда можно было рассчитывать на пару сотен баксов дополнительного заработка. Каким-то образом деньги, казалось, никогда не кончались. Я ничего не знал о том, как зарабатываются 40-50 тысяч долларов, зато в то время я умел жить по средствам. Где-то по пути эта способность начала ослабевать.

Те семь игр в WCHL перед переходом в профессионалы были самыми приятными из всех, в которых мне довелось принять участие. Они, конечно, были и самыми необычными: я забросил 10 шайб и отдал 5 голевых передач. Я был большой звездой, играл, как хотел и делал вещи, которые не делал никогда до этого. Да и после, если быть честным. Время на льду было отличным, но это и было странным. В свой первый сезон в Брэндоне, когда мне было 17, меня вызывали в основу «королей» всего пару раз тут и там. Обычно накануне матчей с «Нью-Уэстминстер Брюинс».

Они играли в привычной для себя силовой манере, а я просто должен был сидеть на лавке, на случай если случится какая-то заваруха. Но мне все нравилось, правда. После уличных катков и маленьких арен на окраинах, где мне приходилось играть прежде, юниорская лига казалась уровнем профессионалов. Наша пятитысячная арена в то время была для меня настоящим гигантом. Но даже, когда я пробился в основу «пшеничников» через год, мне не приходилось много играть. Я был парнем из четвертого звена, которому приходилось много драться. А драться всегда было с кем.

На юниорском уровне у тебя по-настоящему мало времени, чтобы засветиться перед скаутами. Так было и в лигах пониже. Да и сейчас ничего не изменилось. Парням хотелось играть. Так что если ты не подходил на роль снайпера или специалиста обороны, тебе приходилось становиться бойцом и вживаться в роль тафгая. Самый верный способ заработать себе репутацию в этом деле – драться с лучшими. Их всегда было достаточно в лиге, по крайней мере, до моего финального сезона на юниорском уровне. Барри Бэк, игравший за «Нью-Уэстминстер» был одним из лучших. Похоже, у нас была какая-то негласная договоренность, потому что мы никогда не дрались друг с другом.

Когда все слетали с катушек в матчах Брэндона и Нью-Уэстминстера, мы с Барри более менее мирно стояли в стороне, наблюдая за происходящим и позволяя другим спустить пар. Но в тех последних семи матчах на льду был только один сильный боец, и это был я. Соперники давали мне столько свободы, что это больше походило на праздничное катание с болельщиками.

Мне понадобилось немного времени, чтобы заработать себе репутацию бойца. Я ведь постоянно дрался. Новости разлетались очень быстро. В юниорских лигах обсуждения ведутся абсолютно везде. И вот, ты сидишь в раздевалке или ешь пиццу, а рядом уже слышится: «Эй, ты знаешь того парня? Видел, как он дерется? Он нереально крут». Так что если ты подрался с одним парнем или настучал другому, будь готов к тому, что скоро об этом узнает вся округа. Для этого не нужно было много времени. Репутация, полученная однажды, всегда оставалась при тебе. К тому же, я никогда не волновался на этот счёт. Все случалось настолько быстро, что мне некогда было забивать себе этим голову. Формула была простой: сначала делай – потом переживай.

Как-то раз мы почти учинили бунт в Реджайне. Я был участником одной из этих шумных потасовок, которые часто случаются после драки. Уже наполовину покинув скамейку для штрафников, чтобы снова ввязаться в бой, я глянул на другую сторону площадки, где Данк, активно жестикулируя, показывал мне, чтобы я оставался на месте. Иначе я получил бы дисквалификацию. Тогда в Реджайне, наверное, впервые в жизни, я сделал вид, что подчиняюсь правилам. Я остался в боксе. Где-то еще на минуту. Затем их игрок атаковал нашего вратаря, а в моем понимании это было куда хуже, чем выскочить со скамейки штрафников.

Я направился прямиком к этому парню через всю площадку, схватил его, пару раз вмазал ему кулаком и повалил на лёд, где мог еще несколько раз стукнуть его по голове. В тот момент я посмотрел на скамейку «Реджайны», где их тренер Лорн Дэвис просто сходил с ума. Игроки оттаскивали его от борта. С него слетел спортивный пиджак, рубашка была разорвана, а галстук наполовину развязан, но он все еще пытался прорваться на лёд. Мне было все равно. Я крикнул, что буду ждать его там. Что он собирался делать на льду в паре уличных туфель?

Наутро Лорн раскритиковал меня в местной прессе. Он сказал, что меня нужно вышвырнуть из лиги. Сказал, что мое место в чемпионате, где я буду играть с мужчинами, а не щеголять среди юнцов, избивая 17-лених детей. Ему легко было говорить. А как я должен был узнать, сколько кому лет? Да и кому какое дело? Он ведь на льду, верно? Мне тоже когда-то было 17, и старшие парни никогда не делали мне поблажек. Позже Лорн стал скаутом в системе «Эдмонтона» и мы здорово подружились. Но никогда в своей жизни я не видел человека более яростного, чем он в тот вечер. Он всерьез хотел оторвать от меня кусочек.

Наконец это свершилось. Я стал профессионалом. Пока я прохлаждался в Брэндоне дела с Миннесотой и Эдмонтоном начали налаживаться. Похоже, профессиональные клубы хотели заполучить всех силовых игроков, которых можно было достать. Они задрафтовали многих здоровяков из хоккейной лиги Западной Канады. Скауты все время крутились где-то поблизости, чтобы посмотреть на наши игры в чемпионате, черновом как распаханное поле, где календарь был долгим, выезды изнуряющими, а бои практически бесконечными. Суровая команда «Филадельфии Флайерс» только что выиграла два Кубка Стэнли подряд, так что их стиль доминировал в профессиональном хоккее и многие команды искали больших агрессивных форвардов. Я оказался в нужном месте в нужное время.

Моя последняя игра стала классической битвой оборон, которые часто приходится видеть в юниорском хоккее. За пару минут до конца встречи мы вели со счетом 9:8. Я уже забросил три шайбы и отдал пару голевых, но все еще не был доволен таким результатом. Когда до конца третьего периода оставалось около 5 минут, по причинам, которые мне до сих пор неизвестны, я решил разогнаться и со всего маху наскочить на парня в углу площадки. Я не знал его имени. Честно говоря, я до сих пор не знаю. Но я в буквальном смысле размазал его по борту. Двойной малый штраф за удар локтем. И пока я был в боксе, соперники вернулись в игру, забросили два гола в большинстве и выиграли матч 10:9. Однако меня это не расстроило. Мы играли перед своими трибунами, и они все равно выбрали меня Игроком встречи, подарив классный набор принадлежностей для бритья от «Брут».

Вот после игры я сижу в своем угловом кресле, приготовленном специально для звезд команды. В прошлом году оно принадлежало Билли Дерлаго, но я занял его место после того, как он отправился на повышение. Растянувшись в кресле, я думал о том, насколько крутым хоккеистом был. Я как раз начал распаковывать подаренный мне набор, когда в раздевалку влетел МакКэллум, просто обезумевший от ярости. Он знал, что мой профессиональный контракт с «Эдмонтоном» или «Миннесотой» был вопросом нескольких дней. Так что он поспешил дать мне один маленький совет:

«Семенко, я хочу сказать тебе одну вещь прежде, чем ты станешь профессионалом» - прокричал он мне. «Ради всего хорошего, что персонал твоей новой команды собирается для тебя сделать, ты можешь взять этот одеколон и засунуть его себе в задницу!»