«Расслабьтесь, ребята, нефть нужна всем». Кто играет в КХЛ и думает не только о деньгах

Феликс Шютц провел в России два года. За это время он успел познакомиться с русскими привычками, кошкой Матроской, шутками Раймо Сумманена и сложностями игры в КХЛ. Об этом и многом другом первый немецкий игрок в истории «Авангарда» рассказал Марье Михаленко в интервью Sports.ru.

Кошка Матроска, small talk, пробки

- Когда ехали во Владивосток, представляли, как далеко отправляетесь?

– Все мои родные думали, что Россия начинается с Москвы и заканчивается где-то в Сибири. Но даже несмотря на это Владивосток оказался ближе к Германии, чем они предполагали. Что говорить, если моя бабушка узнала об истории с кошкой Матроской раньше, чем я? «Ба» и дед уже старенькие, и когда они говорят по телефону, я обычно особо не вслушиваюсь. А тут бабушка давай мне рассказывать про кошку.

- Серьезно?

– Да. Я подумал: «Кошка в аэропорту?.. Что она там делает? Какая, нафиг, кошка?». Я решил, что речь идет про Германию – тем более, бабушка сказала, что это уже во всех новостях. Я не мог понять, почему она вообще рассказывает мне про какую-то кошку. Мне наплевать на это животное, я котами не интересуюсь. А на следующий день прихожу на игру во дворец, а там — кошка: «Я, что, все проспал?!». Так до меня дошло, что кошка, про которую говорила бабушка, была во Владивостоке и что новость про нее облетела уже все города. И в Германии тоже. Я не мог поверить. Ну, повезло ей. Она – знаменитость (улыбается).

- Вас эта история с Матроской, видимо, не впечатлила.

– Просто эта кошка не показалась мне такой уж дружелюбной. Да и собак я больше люблю. Ее я не трогал. Но слышал, что некоторые ребята брали Матроску на руки и фотографировались.

- У нас уже несколько минут происходит «small talk», а ведь совсем недавно вы говорили, что у русских его нет.

– В том интервью у меня спрашивали, чем русские отличаются от американцев, потому что я пять лет прожил в Штатах. Главное отличие, которое я отметил, – у русских нет беседы ни о чем, им всегда нужен смысл. У меня есть пример. Я поиграл полтора года во Владивостоке, и у меня там появилось много приятелей. Когда я покидал команду, я не думал, что это имеет такое большое значение для других игроков. А они все подходили и обнимали меня, желали удачи. И я ощущал, что это они говорят от сердца, знаете. Это не было фразами из серии: «Ну давай, удачи, пока, увидимся». Большая разница с Америкой – там тебя близко не принимают.

- Какие еще интересные воспоминания остались о Владивостоке?

– Я счастливчик, что поиграл и там, и в Омске, потому что люди везде фантастические и очень добрые. Но Владивосток — это пробки. Люди там водят, как сумасшедшие – видел столько аварий каждый день. Хотя в городе очень красиво.

Знаете, пробки — это единственная вещь, которую я не понимаю в России. Они отнимают столько времени у тех же бизнесменов. Если хочешь работать, надо быть быстрым. Необходимо сделать улицы шире. А то один раз выпадет снег – и все, ты встал. Отработал, называется. В прошлый раз я добирался из одного аэропорта в другой 4 часа. Четыре часа! За это время я могу проехать половину своей страны. Вы можете себе это представить? Это сумасшествие.

- А как вы справлялись с разницей часовых поясов?

– В Омске было полегче. А во Владивостоке, ну как... Мы по два дня путешествуем и потом еще пять не можем уснуть (улыбается).

- Наверное, здорово бодрит.

– Вообще мне очень нравилось в России. Я говорю все это не потому, что сейчас даю вам интервью – не стал бы произносить этих слов, если бы так не считал. Я играл в КХЛ два года и наслаждался. Знаете, в Германии все: «Пум-пум-пум» – четко. Каждый день все по распорядку. А здесь более расслаблено. Иногда, конечно, это не очень хорошо. Но, в целом, – отлично.

Два миллиона супов, экономия, пособие по безработице

– Вы, немцы, вообще иногда удивляете своей четкостью во всем. Знаю истории, что если тебя пригласили на чашечку кофе, то, значит, выходить за рамки – например, съесть обед вместе — уже нельзя. Это «не предусмотрено договоренностью».

– О, да... У нас есть такой кофе-тайм. Это нормально в Германии. В России в этом плане совсем по-другому: вы едите суп, салат, десерт, кофе... Так много еды и она везде! (смеется) В Германии же мы берем курс на одно блюдо и все. Не знаю, почему мы так делаем, немцам стоит это изменить. Мне в плане еды в России нравится гораздо больше. Потому что у меня хороший аппетит.

- Что вы любите?

– Во Владивостоке была классная рыба и икра. Еще я люблю борщ. Я не знал, что это, пока не приехал в Россию. Мне рассказали, что это главный суп страны. За пару недель в России я съел так много супов, сколько не ел за всю мою жизнь в Германии (смеется). Сейчас я знаю два миллиона разных видов «первого». Хотя еще недавно я его ненавидел. Теперь мне нравится. И для желудка это хорошо.

- Говоря о немцах, затрону еще тему. Вы же очень экономный народ. Даже магазины раньше закрываете, чтобы лишний свет не жечь.

– Да. Но это зависит от того, сколько у тебя денег. Если их полно, то ты, например, можешь жечь свет у себя в квартире весь день. Меня воспитывала только мама, мы не были богатыми людьми. И если я оставлял свет в комнате, мама постоянно говорила: «Надо выключить — это деньги». Думаю, что экономия — это мудро.

То же самое с машинами. Американцы оставляют машины с включенными габаритами. У русских я тоже это видел – большие страны, вы ни о чем не волнуетесь. Китайцы – те вообще все оставляют работающим. А такие маленькие страны, как Германия, должны сосредотачиваться на всех вещах. Потому что у нас не так много ресурсов.

- Правда, что в Германии многие не хотят работать, потому что получают большое пособие по безработице?

– Я бы не сказал, что этих людей много, иначе страна бы уже загнулась. Но такие есть. Думаю, все знают, что Германия – одна из наиболее работающих наций. Но некоторые тупые просто ищут легкий путь – потому что есть страховка. В Германии, если ты не работаешь, тебе не позволят умереть, как в Штатах, например. Там, если у тебя нет денег, ты умрешь на улице. Не слышал, как в России – думаю, то же самое.

Но в Германии есть поддержка от государства. Некоторые люди этим пользуются. Мы платим налоги за этих ребят, пусть это и небольшие деньги. Не то, чтобы ты мог позволить себе хорошую жизнь – например, купить крутую машину, нет. Но выжить можно.

- О каких цифрах идет речь?

– На пособие можно заплатить за маленькую квартиру и купить себе еду. И, может быть, еще останется 8 долларов.

Кризис, нефть и газ, Украина

- Вы волновались за сумму своего контракта в КХЛ из-за кризиса?

– Да. Вам, ребята, вроде как, тоже следует волноваться. Всем, кто живет в России (улыбается). Я здесь просто зарабатываю деньги, но тоже беспокоился. Старался сфокусироваться на хоккее, потому что понимал: все равно не могу ничего изменить. Просто радовался, что могу играть в этой лиге. Она великолепна. И надеюсь, Меркель, Обама, Путин и другие люди наверху разберутся.

- Что думаете об Ангеле Меркель?

– Мне она нравится. Это хорошо, что женщина тоже может руководить. И она делает качественную работу. Страна развивается.

- Вы сейчас следите за политической ситуацией в мире?

– Стараюсь. Я многого не знаю, но пытаюсь читать и делать выводы. Формировать свое мнение. Ха, теперь будет много вопросов на эту тему?

- Конечно, интересно...

– (перебивает) Знаете, сейчас происходит много вещей. Я не буду говорить то, что думаю. Не считаю нужным, чтобы это кто-то знал. Но мое мнение, что Европа и Россия должны обязательно работать сообща, вместе. Близко. Не должно быть войны. Что именно происходит сейчас на Украине, я не знаю. Но если брать историю и то, что говорят люди, Россия и Украина были раньше очень близкими друзьями. А сейчас последняя идет к Европе. Я не знаю подробностей, потому что вырос не здесь – в Германии вообще никогда не слышал: «Украина». Очень мало информации об этой стране, только знал, что она есть. Но что там за политика...

И сейчас истории с нефтью и всем остальным... Это большие государства – Америка, Россия, Китай, которые, в конце концов, должны работать вместе. Потому что если одна страна развалится, другие — тоже. Это экономика. И они это знают. Мы, люди, просто узнаем, что происходит, из телевизора . Но это не всегда правда. В Германии, в Штатах, здесь. Поэтому говорю свое мнение: все будет хорошо, жизнь продолжится. Я очень надеюсь, что страны найдут лучшие пути для экономики.

Я уверен, ребята, с вами все будет в порядке. У вас полно нефти и газа. Можно сильно не беспокоиться (улыбается). Да-да. Людям нужна нефть, в конце концов. Все страны это знают. Американцы тоже это знают. И все хотят мира.

Немецкий хоккей, Ганс Грубер, «Баффало»

- Немцу в КХЛ трудно?

– Да, конечно. Если ты немец, тебе вдвойне сложнее доказывать свой уровень, чем будь ты канадцем или американцем. Потому что на международном уровне мы играем не очень хорошо. И люди думают, что немцы – посредственные хоккеисты. Это как если российский футболист приедет в Германию, все будут думать: «Ууу, а он может играть? Он же русский...». Ну, это менталитет. Это нормально. Но трудно.

Поэтому я представлял в КХЛ сейчас не только себя лично. Хотя у нас есть еще довольно много хороших игроков. Мне очень повезло, что я могу выступать в Континентальной лиге и показать, что немецкий хоккей не так плох.

- Но сейчас же немецкий хоккей поднимается.

– Э-э-э... Я бы так не сказал. Много вещей надо изменить, чтобы он улучшился.

- Вы буквально недавно обыгрывали сборную России.

– Да, мы это сделали. При мне, наверное, два раза в жизни. У Германии было два отличных года. Особенно дома – в 2010 году в Кельне – мы проиграли сборной России в полуфинале. У России тогда были все лучшие — Овечкин, Малкин, Дацюк. И причем счет тогда был 1:1 до предпоследней минуты, мы могли выиграть, но Паша Дацюк забил. Сейчас у нас в чемпионате слишком много легионеров, мы не развиваем своих ребят. Поэтому теперь можем положиться только на удачу. Но долго это не продлится.

- Какое внимание уделяется хоккею в Германии?

– Небольшое. Знаете, у нас футбол номер один, а другим видам спорта очень тяжело. Это не Россия. Матчи в Германии играют только по субботам и воскресеньям. Телевидение в хоккей не вовлечено, никаких новостей. Поэтому мне больше нравится играть в КХЛ. Здесь болельщики знают тебя. Ты ходишь, фотографируешься с ними, подписываешь автографы. Даешь интервью. А в Германии кого это вообще волнует? Сидишь тупо в отеле в номере и все.

- Знаю, что на вашу хоккейную судьбу повлиял один немецкий тренер.

– Это грустная история. Его звали Ганс Грубер, к сожалению, недавно его не стало. А представляете, он еще в 75 лет выходил на лед? И он очень любил именно советский и российский хоккей. Ганс бы очень гордился мной сейчас.

Он сам успел поиграть против сборной СССР. Когда Грубер тренировал меня, то заставлял много работать, чтобы научиться хорошо владеть клюшкой, как русские игроки. Грубер научил меня практически всему, что я сейчас умею. Он относился ко мне с большой теплотой. И я воспринимал его как своего дедушку. Когда мне было семь лет, Ганс дал мне свой игровой номер – «5». И я всегда дрался за эту цифру, под которой я до сих пор обычно и играю. Или, если он занят, выбираю «55» в память о Грубере.

- Какими вашими достижениями дедушка Ганс особенно бы гордился?

– Думаю, голы за сборную против США — лучший момент в жизни. И еще я забросил важные шайбы «Нефтехимику». А атмосферу на матчах со Штатами помню до сих пор. Это было как на концерте Рианны, классная энергетика. Иногда пересматриваю эти игры. Будет, что детям показать.

- Вы ведь могли поиграть и в НХЛ. В 2008 году вы подписали контракт с «Баффало». Что не получилось?

– Просто трудно было пробиться в состав, команда подобралась очень сильная.

Шутки Сумманена, Октоберфест, старики

- Что вас удивило в Омске?

– То, что русских сразу не узнать. На это требуется пара месяцев. Но ребята мне понравились. Язык я понимаю. «Да-да, чуть-чуть. Молодчик?» (два предложения произносит по-русски) Мне кажется, знаю где-то 50 слов. «Как дела? Хорошо. Нормально». И еще много плохих (улыбается).

Я отметил для себя, что русские тихие. Они не так сильно волнуются, если что-то идет не так. Лучший пример — это скамейка игроков. В России она очень тихая. В Америке же — сумасшедшая, кричат все хоккеисты. В раздевалке то же самое. Русские же больше контролируют себя.

- Но у вас в Омске был тренер Сумманен, эмоциональности которого хватит на целую команду и даже лигу.

– Да. Но я и говорил про игроков. Раймо иногда тяжело сохранять самообладание, держать эмоции. Но он очень любит хоккей, настоящий фанат. И шутит постоянно.

- Например?

– Он шутил со мной про Октоберфест. Подкалывал: «Как он, хорош?». Спрашивал, нравится ли мне. А как-то утром, помню, у «Авангарда» был завтрак. Мы сидели за столом с Чедом Колариком, он в предыдущей игре забил два гола. Мы едим, мимо нас проходит Сумманен и обращается к Чеду: «Как ты смог вчера забросить две шайбы? Ты же такой медленный, еле вилкой в рот попадаешь...». Мы засмеялись. Сумманен махнул рукой: «А-а-а-ах».

- Забавно. Получается, по вашей версии так: американцы — наигранные, русские — тихони. Немцы — расчетливые? Но вы кажетесь скучными, потому что у вас все по распорядку?

– Не все. Но если говорить о бизнесе, то, например, мой брат работает каждый день и у него все по распорядку. Это имеет большое значение для того, чтобы страна хорошо работала и росла. Все должно быть идеально. Но у нас есть и эмоциональные люди. Особенно некоторые старики. Они всегда зеленые от злости, если кто-то припаркуется на их месте. Ты говоришь: «Эй, давайте тише». И слышишь: «Иди на х**» в ответ (смеется). В Германии много правил, с этим ничего не поделаешь.

Но мне лично нравится и американский стиль. И свобода, которая есть в России. Я такой, более расслабленный. Мне не надо, чтобы все было по распорядку. Когда речь идет о хоккее — да, а в обычной жизни — нет.

- Поделитесь напоследок, что Сумманену сказали про Октоберфест?

– Крутой праздник. Обязательно съездите. Вам тоже понравится.

Фото: РИА Новости/Виталий Аньков; Global Look Press/imago sportfotodienst; РИА Новости/Алексей Куденко, Алексей Мальгавко