24 мин.

«Мы не благотворители, не патриоты. Мы развиваторы». Бизнесмен, который построит футбольные школы в малых городах России

2 k

Многие из вас, вполне вероятно, никогда не слышали имя Арсена Томского – он редко дает большие интервью и прежде не заходил на территорию спорта. Томский – основатель и владелец сервиса такси inDriver. Это редкая история бизнес-успеха, когда продукт, созданный в России, так стремительно развивается за ее пределами: inDriver запущен в Якутске в 2013 году, а уже в 2021-м в топ-5 стран по количеству поездок были Бразилия, Мексика, Индонезия, ЮАР, Казахстан (и не было России).

Сейчас у сервиса десятки миллионов человек активной аудитории, а оценка его стоимости еще год назад пробила миллиард долларов (1,23 млрд) – это случилось в ходе раунда инвестиций от крупных фондов Bond Capital, Insight Partners, General Catalyst на 150 миллионов долларов.

Томский живет и работает в США, но продолжает развивать на родине порядка 10 крупных некоммерческих инициатив. В ноябре прошлого года предприниматель объявил о запуске футбольного некоммерческого проекта «Искра», вложения в который за 5-7 лет могут превысить 100 миллионов долларов (из личных средств бизнесмена). Sports.ru стал партнером «Искры».

Суть проекта: в малых городах (от 10 до 50 тысяч жителей) России и Казахстана открываются футбольные секции для мальчиков и девочек, «Искра» готова и строить площадки для них с нуля, и арендовать существующие. В этих школах нет догмата результата, тренеры не кричат на детей из-за ошибок, главное – атмосфера веселья и удовольствия на тренировках. Поля – среднего размера (40 на 20 метров), чтобы дети чаще встречались с мячом.

«Искра» появится в тех малых городах, где найдутся тренеры-энтузиасты. Тем, кто готов стать тренером и несколько раз в неделю заниматься с детьми, не обязательно иметь специальное футбольное образование – перед началом работы методисты «Искры» проведут необходимое обучение.

Если вы хотите, чтобы «Искра» пришла в ваш город и готовы стать тренером, – заполняйте анкету. Сроки сбора заявок – с 25 апреля по 20 мая.

Цель проекта – просто сделать счастливее детей в малых городах. Вот почему там не будет тренерского крика и побед любой ценой

– Я прочитал вашу книгу о жизни и бизнесе, но не нашел там почти ни одного развернутого упоминания футбола. При этом вы запускаете большой и сложный проект. Какие у вас отношения с футболом?

– Я начал смотреть футбол, когда мне было лет 16. Это был чемпионат мира-1990 в Италии. Меня этот спорт очень сильно захватил, и я за ним следил еще лет пять точно. Даже написал компьютерную программу, которая высчитывала, как кто с кем сыграет.

Но потом я потерял интерес, потому что наши постоянно сливали. Как-то постепенно перестал следить. Сам люблю играть в футбол, но не умею, к сожалению.

– Что за программа с прогнозами?

– Просто интересно было. Хобби. Я написал достаточно много таких прикладных вещей. Вбивал статистику (результаты матчей между командами, выездной или домашний матч предстоит), она ее учитывала и давала прогноз – с каким счетом сыграют две команды. Никаких сложных алгоритмов, но программа на удивление точно предсказывала результаты.

– В целях тотализатора не использовали?

– Не-не-не. Я даже не знаю, были ли в те годы тотализаторы. Меня деньги никогда сильно не интересовали. Я типичный айтишник, программист.

– За кого-то болеете?

– Любимой команды нет, но я с большим удовольствием, если есть возможность, хожу на любые спортивные матчи. Атмосфера на большом стадионе доставляет мне большое удовольствие. Иногда надо выйти из постоянного потока: целый день думаешь о том, что и как лучше сделать, одна задача сменяет в голове другую. Стадион – это эффективный способ из такого состояния выйти. В последний раз был на бейсболе – ничего, но футбол интереснее.

– Как вы задумали футбольный проект, если с игрой вас ничего не связывает?

– Если ты хочешь сделать выдающуюся историю, тебе нужно иметь источники сил. Эта история – не инвестиционная, это не бизнес, не нетворкинг. Эта история – психологическая. Нужно иметь смыслы, смыслы дают внутренние силы – не только тебе самому, но и тем, кто работает с тобой, особенно core-team (высший менеджмент – Sports.ru). Соответственно, я постоянно ищу эти смыслы.

Один из них – помогать таким людям, как мы сами. Мы сами называем себя андердогами. Ближайший по смыслу перевод на русский – темные лошадки. Это те, кто был лишен доступа к знаниям, экспертизе, связям, деньгам – и, несмотря на это, смог сделать большую историю. Мы решили помогать андердогам из отдаленных мест. Делаем фокус на социально незащищенные регионы – как Якутск или Чили, Египет, Индонезия. Даже в таких странах, как США, тоже могут быть такие люди. Мы хотим им помогать во всех смыслах. У нас действует несколько некоммерческих программ.

Например, Begin IT – обучение детей из отдаленных сельских школ и детдомов основам программирования, мы даем детям шанс войти в сферу IT. За годы существования программы в нее подключились уже 127 школ и детдомов. Готовится программа в сфере искусства. Чем-то похож на Begin IT проект Smart – там будут обучать не только детей; все, кому интересно, смогут послушать ведущих IT-специалистов бесплатно. И так далее.

В интеллектуальной сфере, думаю, мы лет через пять создадим большой цифровой ВУЗ, университет – некий Анти-Стэнфорд, где способные дети смогут получать доступ к лучшим знаниям за небольшие деньги или даже бесплатно.

– Это будет диджитал-университет?

– Да, цифровой ВУЗ, с использованием VR, AR, голографических технологий – мы постараемся воссоздать эффект присутствия. Самые сильные преподаватели смогут будто быть здесь, рядом с тобой.

Так вот, одно из направлений развития – спорт. Хотим, чтобы дети постепенно приобщались к физической активности. Я решил, что стоит начать с небольших населенных пунктов, в России и Казахстане – с населением от 10 до 50 тысяч жителей, где часто бывает очень депрессивная ситуация и почти ничего нет для детей. Все-таки в мегаполисе много всего есть. А в малых городах нет, со всеми вытекающими: алкоголизм, наркотики и все остальное. Сделать ставку на футбол решили, потому что это, как ни крути, спорт номер один по всему свету.

– Зафиксирую: среди ваших целей нет спортивных целей, главное – атмосфера на занятиях, так?

– Две цели. Одна – сделать счастливее детей в небольших населенных пунктах. Вторая – втянуть их в спорт, чтобы они потом всю жизнь были на ты со спортом. Мне кажется, это будет здорово.

Я сам долго пытался избежать занятий спортом, только лет в 25 начал системно заниматься. Было бы здорово, если бы кто-то втянул меня раньше, лет в 10-12.

Если оттуда потом выйдут сильные профессиональные спортсмены, будет неплохо. Но такой цели мы не ставим. На мой взгляд, если ставить такую цель, она может сломать кому-то судьбу: дети будут думать, что станут спортсменами, но, как вы знаете, очень небольшой процент достигает успехов и начинает нормально зарабатывать. Это будет некий побочный эффект: все равно, если сделаем какую-то сеть – например, несколько сотен площадок, – оттуда наверняка будут выходить способные дети тоже.

Мы хотим провести тест, эксперимент – оценить, насколько такой подход эффективен. Мы вообще в нашей команде всегда делаем тесты.

Если проект будет вызывать интерес у детей, будем идти дальше.

– Что будете считать успехом?

– Продолжаем обсуждать. Возможно, поставим какие-то точные KPI, но, может, и нет, оценим чисто субъективно.

Главный критерий – попытаемся оценить, становятся ли дети счастливее. Я вот не знаю, как это сделать. Может, используем методику типа NPS (индекс лояльности клиента во многих сферах экономики – например, по индексу оценивают, готов ли покупатель повторно приобретать тот или иной товар/услугу – Sports.ru), сделаем видоизмененный NPS. Точно проведем с детьми интервью, послушаем, что они думают.

Посмотрим, насколько легко находить этих полуобщественников, как я их называю. Мы будем платить тренерам, работающим part-time (частичная занятость – Sports.ru), какую-то стипендию – думаю, тысяч 15 в месяц за несколько занятий в неделю. В небольших населенных пунктах это, на мой взгляд, вполне интересно будет. Надеюсь, это позволит привлекать тех, кому проект действительно интересен, а не только тех, кому интересны деньги. Плюс важно понять, насколько тренеры готовы перенимать новую методологию обучения. Мы хотим их обучать новым подходам.

Следующий фактор – насколько идут навстречу муниципалитеты, вызывает ли у них это интерес, помогают ли они подобрать места, где нужно установить площадку, если ее нет. Мы потом будем отдавать площадки в дар. Станут ли они за этой площадкой следить? Не будут ли эти площадки становиться объектами вандализма? Наверное, это главные критерии.

– У вас в книге много раз встречаются размышления о команде – как важно подбирать людей нужного менталитета. В футболе крайне многое зависит от тренера. Как вы будете подходить к выбору? Ведь сейчас много тренеров старой школы, для которых главное – победа любой ценой.

– То, что они сейчас ведут себя в таком стиле, вполне объяснимо. Может, неверно выстроена система мотивации – от спортивных успехов зависит, сколько денег получат тренеры. Соответственно, они психуют, если видят, что их подчиненные начинают проигрывать. Они видят, как утекают их личные деньги – их тоже можно понять. Плюс никто до них не доводит, что не стоит в таком стиле общаться. Я тут очень надеюсь на руководителя нашего проекта Анну Федорчук – она сможет настроить систему поиска и отбора тренеров нового типа. Пока для попадания в проект надо заполнить анкету и записать видео – полагаю, выбор будет больше интуитивным. Скорее всего, это будут более молодые и гибкие в подходах люди, при этом они могут даже не иметь тренерского образования – мы их обучим.

Для нас основное – чтобы не было психологического давления.

Одна из тем, которой я хочу в перспективе заняться – создать фонд или некоммерческую программу защиты детей от домашнего насилия. Может, это будет психологическое насилие – и не только дома, тогда много пересечений со спортом. Это, на мой взгляд, имеет очень высокое значение. Если ребенок получает психологическую травму, это может остаться с ним навсегда, на всю жизнь. Есть такой психологический феномен, что человек испытывает травму вновь и вновь будто бы – и она всегда остается свежей.

Нам нужна атмосфера взаимной поддержки и счастья. Это важно.

– У вас есть понимание: почему футбольные тренеры так много кричат на детей и почему так боятся ошибок? Помимо давления зависимости от результата. Кажется, в спорте это лишь проявление, мы в целом в стране боимся ошибок больше, чем стоило бы.

– На мой взгляд, здесь имеют значение особенности национальной культуры. Я это четко вижу, когда прилетаю в Москву. Только что было «Could you please» («Не могли бы вы, пожалуйста»), и тут: «Проходим, не задерживаемся». Ха-ха! Тут же думаешь: прилетел! И здесь есть эта штука.

Надо как-то внести теплоту. В России люди могут быть невероятно теплы, если они хорошо знакомы, могут общаться очень тесно. А когда не знакомы – могут вести себя достаточно токсично. Это имеет значение, с этим надо будет уметь работать. Бывает, иногда слышишь где-нибудь – например, в Турции на море, – что кто-то начинает кричать на детей. И очень часто оказывается, что это выходцы из бывшего СССР. Почти нигде больше такого нет в общении с детьми. Это еще одна из особенностей. Плохо это или нет – я не знаю, но, наверное, здесь надо будет стараться это снижать.

Поля будут накрыты куполами, сохраняющими тепло. Томский мечтал, что они сделают теплее весь Якутск при -45 градусах, но все оказалось сложнее

– Вы готовы строить новые футбольные площадки. Сколько их будет в тестовый 2022 год?

– Всего в этом году будет шесть населенных пунктов. В трех мы готовы построить площадки, в половине будем снимать уже имеющиеся. Хотим оценить эффективность обоих подходов и определить, как эффективнее идти дальше.

В течение 5-7 лет мы готовы построить несколько сотен площадок. Я готов вложить значительную сумму. Начинать будем с России и, возможно, Казахстана, потом будем расширять проект на остальные страны. В итоге надеюсь за 5-7 лет сделать глобальный проект.

– Поля будут крытыми?

– Мы думаем, что в России лучше делать крытые поля. Почти на всей территории страны выпадает снег.

– Это манежи или другие сооружения?

– Хотим сделать несколько тестов, но, скорее всего, это будут надувные купола и навесы. Будет искусственное поле, возможно, будем ставить дополнительный инновационный инвентарь для тренировок.

Сами площадки мы не хотим делать большими – примерно 40 на 20 метров. Это делается в двух целях: первая – чтобы площадки не были сильно интересны для взрослых, вторая – удешевление, чтобы мы могли поставить как можно больше площадок. Если делать площадку в два раза больше, то стоимость будет выше не в два раза, а в пять. Это навскидку, главное – увеличение цены не пропорционально увеличению размера поля. Из-за этого будем делать фокус на относительно небольших площадках.

– Санкции этому помешают? В России с полями проблема, почти все качественные – иностранные.

– Пока не знаю. Но могу предположить, что мы столкнемся с этим. Будем думать, что делать.

– Купол, про который вы говорите, – из вашего проекта в Якутии?

– Не совсем, но связь есть. В Якутии мы над обычным домом поставили геокупол. Зимой там действительно стало теплее – скажем, когда снаружи было -45, в куполе могло быть -28, потому что дом все равно является источником тепла, из него идут утечки тепла. Я думал, что если система будет эффективна, мы будем ставить купола еще больше – и в итоге поставим гигантский купол на целый микрорайон. Дальше – искусственное солнце и все такое, дети могут выйти погулять.

К сожалению, оказалось, что летом начинает активно таять лед под домом. У нас ведь под тонким слоем почвы лед – а если он тает, дом будет постепенно уходить в землю. Из-за этого нужно заниматься защитой – это усложнение процесса. Пока не знаем, что делать дальше, будем думать.

Но из всей этой истории органично появилась идея использовать подобные купола на спортивных площадках. Но там будут уже не геокупола, при размерах 20 на 40 метров будет не идеальная сфера.

– Слушая все это, я вспоминаю ваш рассказ из книги про попытку сделать технопарк на базе Якутского университета. Вы помогли университету получить грант, но дальше проект застопорился, и вы назвали этот процесс «мармеладным болотом» – когда вам в лицо улыбаются, но не дают проекту движения и топят его в бюрократии. Вы не боитесь, что это повторится со спортивными муниципалитетами? Что ваши площадки тоже попадут в «мармеладное болото»?

– За площадкой еще надо будет следить, чтобы с ней никто ничего не сделал. Мы их специально будем делать неотапливаемыми, чтобы не надо было выделять отдельный бюджет. Но все равно где-то надо найти подходящее место для площадки – может, это будет локальное предприятие с доступом для детей, может, школа. Меня беспокоит, что если поставить площадку чисто в парке или еще где-то, ее могут сломать.

Здесь отличие от ситуации с Якутским Государственным Университетом в том, что этих муниципалитетов много. И мы должны найти подход, чтобы их отсортировать по степени настоящей заинтересованности – и пойти сверху вниз. Здесь нужно нащупать, как выяснять, что муниципалитет действительно заинтересован. Это мы сможем установить только в ходе экспериментов. И здесь нас обязательно ждут какие-то неудачи. Некоторые площадки у нас будут списаны, я думаю.

Но ничего! Постепенно сложится необходимый опыт.

– Еще вы говорите, что в России очень много внимания обращают на то, как сделать что-либо, но мало – почему важно это сделать, хотя это более высокий уровень мотивации. Я вижу эту проблему в футболе, здесь далеко не все понимают цели, хотя большие деньги пришли в индустрию уже почти как 20 лет. Почему за это время культура мотивации не сложилась, на ваш взгляд?

– Вы знаете, я не специалист. Но могу предположить, что неэффективна система подготовки детей. Что-то не то в системе выявления способных детей. Может, не хватает спортивных площадок. В системе обучения, может, надо больше делать упор на интеллектуальный футбол.

События в новостной ленте, на мой взгляд, показывают, что, может, иногда не совсем правильные ценности заложены. Как и во многих остальных сферах, очень сильное гиперпотребительство. Если достигать выдающихся достижений, всегда надо искать нематериальную базу, какие-то смыслы, источники сил. Это, наверное, единственное, что я могу сказать. Но я не глубоко в теме.

Могу сказать про свою мотивацию. Я запускаю большой проект, на него в ближайшие 5-7 лет уйдет много денег. Соответственно, у меня возникает необходимость добиться успеха в своей основной сфере. Это дает мне дополнительные силы. Ты создаешь некий смысл – детей надо сделать счастливее, – и это дает тебе силы добиваться успехов в твоей сфере. Очень простая и суперэффективная схема.

Много смыслов – много источников сил. Я это делаю не только для себя, а для тех, кто со мной. Кого-то что-то зацепит, а кого-то – нет. Чем больше, тем лучше. Ребята видят, что их СЕО делает такие вещи, и их это тоже вдохновляет, дает им силы. Я не покупаю себе виллы и яхты, что, на мой взгляд, тупо сейчас – намного интереснее делать такие штуки.

– Вы уже общались с РФС?

– За всю многолетнюю предпринимательскую карьеру я сделал вывод, что не надо ни от кого зависеть вообще. Лучше всегда все делать своими силами – так, как ты сам считаешь эффективным. Мы будем избегать партнерств с кем бы то ни было, будем делать все своими силами, при этом, я надеюсь, со всеми будем поддерживать позитивные отношения. Этот проект ни с кем не конкурирует, не ставит никаких коммерческих или политических целей.

Бизнесмен называет себя не патриотом, а развиватором. Любимый проект – приложение, которое поможет заикающимся говорить без заикания через преобразование шепота

– Вы сказали, что в малых городах обстановка депрессивная. Что их объединяет?

– Там обычно слабая экономика. Очень часто такие населенные пункты зависят только от бюджетных поступлений – работа есть только в бюджетных организациях. Или они зависели или зависят от монопредприятий, это тоже не очень позитивный фактор. Часто там существенно ниже зарплаты. Еще один фактор – оттуда уезжают все пассионарные люди, которые хотят чего-то добиться. Часто там можно встретить проблемы алкоголизма. Многие из городов находятся не в благоприятных климатических условиях – бывает так, что 9 месяцев лежит снег. И все остальное.

Все ведет к тому, что там жить сложно. И нет альтернативы: секций, детских площадок. Люди вынуждены сидеть дома. Неприкольно, в общем.

– Можете сравнить это описание с атмосферой 80-х, вашего детства?

– Сильно отличается, там же был Советский Союз. Была хорошо организована работа с детьми, было много секций. У людей был смысл еще, идеология – это давало твердую почву. А сейчас будто этой почвы нет. Как-то все сводится к культуре потребления. Везде деньги-деньги-деньги. А это очень слабая платформа. На мой взгляд, это довольно существенная проблема. Дети это тоже ощущают.

– Вы несколько раз подчеркивали, что вы не патриот, а развиватор. Можете подробнее рассказать, что вы вкладываете в это слово?

– Чтобы в жизни достигать значительных высот, тебе надо знать, кто ты такой. Понять, в чем твоя жизненная самоидентификация и миссия. Я искал это и обнаружил, что я развиватор – человек, который постоянно развивается сам и развивает то, что для него имеет значение. Оказалось, что это подходит ко всей нашей компании, мы команда развиваторов.

Это единственный ярлык, на который я согласен. Мы не благотворители. Мы не белые добрые пушистые. Мы не патриоты. Я отказываюсь от ярлыков, потому что стоит их взять – тут же кто-то пытается тобой начать манипулировать: «Если ты настоящий патриот, ты должен делать то-то». Нет, мы сами знаем, что нам делать, что для нас имеет высокое значение, никому ничего не должны. Это дает свободу.

– Часто сталкиваетесь с агрессивным непониманием этой позиции?

– Нет. Люди, в принципе, относятся спокойно, потому что видят, что, хотя мы не соглашаемся на себя брать эти определения, мы делаем много такого, что приносит людям пользу. Это намного лучше, чем бить себя в грудь, заявлять, что ты патриот, и на самом деле особо ничего не делать, так ведь? Люди обычно смотрят на действия.

– Ваш любимый некоммерческий проект?

– Сейчас мне большое удовольствие доставляет стартап, что мы запустили примерно год назад. Решил, что он будет устойчивее и эффективнее в виде обычного стартапа, но для меня это некоммерческий проект. Это технология, основанная на машинном обучении, которая помогает людям с заиканием – как я.

Мы используем тот факт, что, когда человек начинает шептать, он не заикается (или когда начинает петь). Например, сидим в зум-конференции, я могу начать шептать, а ты слышишь не шепот, а нормализованную речь – и без заикания. Мне кажется, это суперприкольно.

Сейчас мы получили первый рабочий прототип. Пока звучит немного неестественно, но мне кажется, что это просто чудо. Я себя начинаю ощущать как Никола Тесла какой-то! Так здорово!

Если у меня будет выходить задуманное в основном бизнесе, то с каждым годом будет все больше возможностей делать такие удивительные вещи. Это очень интересно.

– Еще одна ваша мысль про Россию. Ископаемые ресурсы либо конечны, либо в долгосрочной перспективе находятся под угрозой снижения спроса – вы говорите, что нужно развивать технологический и культурный потенциал регионов. Почему не везде думают и говорят об этом?

– У людей вообще есть особенность жить одним днем. Немногие думают, что будет через год или два, а тут речь идет о том, что нас ждет через 20 лет, например. Но все-таки надо думать и делать стратегические вещи. У нашей компании этап, когда мы приходим к глобальной деятельности, при этом в Якутии, надеюсь, будем продолжать делать значительный вклад. Что-то уже сделали.

Если семь лет назад в Якутии было не более 5 IT-стартапов, то сейчас, как мне сказали, их там свыше 100. Идет бум, в том числе из-за того, что мы сделали. Люди видят, что такие же айтишники, такие же обычные жители Якутска, как они, сделали большую историю. До них доходит, что это вполне реально. Мне кажется, показать вдохновляющий пример даже эффективнее, чем создавать инвестиционные фонды, акселераторы.

– Вы даете деньги на якутское кино. Почему вам это кажется важным?

– Здесь две причины. Одна – сложился уникальный феномен якутского кино. По сути, это единственный регион, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, где снимается 10-20 фильмов в год – и почти все из них окупаются. С недавних пор еще стали завоевывать Гран-при таких фестивалей, как Кинотавр и Московский международный кинофестиваль. Следующим этапом, надеюсь, начнем побеждать на глобальных кинофестивалях. Соответственно, возникает желание этот феномен поддержать – чтобы Якутия могла экспортировать интеллектуальный продукт.

Вторая – что бы ты ни делал, какие большие суммы бы ни инвестировал, ты один много не сделаешь; сильного эффекта можно добиться, если вдохновить множество людей что-то делать. Такие вещи можно показывать через искусство. Идея в том, чтобы через кино подталкивать людей к развитию. Из-за этого мы не поддерживаем чисто развлекательные фильмы – нужно, чтобы в них был некий смысл.

В чем кайф серфинга (даже если твою машину могут посыпать песком) и как пробежать марафон с травмой

– Я сам очень люблю спорт – например, бег. Стараюсь бегать четыре раза в неделю. Пробежал два полных марафона. И в США втянулся в такой классный вид спорта, как серфинг. Нравится не только момент, когда вскочил на волну и едешь, а даже когда просто ждешь – сидишь, над тобой солнце, небо, океан вообще супер. Но технически это очень сложный вид спорта, особенно если тебе не 20 лет. У меня ушло полгода, чтобы его освоить – вставать на волну и ехать вбок. И это еще лонгборд, а не шортборд, который сложнее.

Сколько еду – зависит от типа спота. Где длинные волны – можно ехать долго. Но таких спотов не очень много. В основном они на Гавайях.

– Как часто удается покататься?

– В этом смысле был идеален 2020 год, когда был ковид. Просто можно было весь год там жить. Сейчас выезжаю, может быть, три раза в год. Здесь, в Сан-Франциско, тоже есть места, но немного не то все-таки. Океан – очень холодный. Надо ехать на юг.

– Что самое сложное в серфинге?

– Сложно вставать. Бесконечно падаешь же. Все движения надо делать очень точно. Невероятно сложно выбрать, где ждать волну. Если немножко вбок уйдешь – уже не то. Плюс остальные люди тоже ждут. Есть целый неофициальный этикет – кто может сейчас встать, кто нет. Если не дай бог не так что-то сделаешь – выясняются отношения. Целое дело!

– Что за этикет?

– Желающих покататься обычно больше, чем приходит волн. Из-за этого нужно – пусть и неофициально – выстоять очередь. Нельзя влезать. Везде своя специфика: где-то сделано так, где-то – так. Есть места, куда вообще посторонних не пускают. Могут, например, машину твою измазать воском и посыпать песком, чтобы ты больше не приходил. Целая субкультура. А вид спорта – супер! Особенно если выходишь на закате или рассвете – очень красиво.

– Вам с машиной не доставалось?

– Ха-ха, нет. Но со мной пытались выяснять отношения. Слава богу, не доходило до драки. Говорят, очень смешно, если два серфера, сидя на досках в воде, вступают в боксерский поединок.

– А бегаете один или в компании?

– Иногда сам, иногда – с детьми.

– Вам же сначала бег не нравился?

– Да, вовлекся. Надо сперва потерпеть. Месяц-два бег не доставляет большого удовольствия, но потом начинаешь втягиваться. Таков мой опыт.

– Вы писали, что марафон – большая мотивация. Можете объяснить, что имеете в виду?

– Если ты решил, что ты развиватор, то нужно постоянно подтягивать личные скиллы. Буквально чертишь схему и оцениваешь текущие скиллы и видишь, какой нуждается в улучшениях в этом году. Бег на длинные дистанции относится к теме силы воли. Плюс здоровье.

Первые 15-20 километров марафона – одно удовольствие, особенно если это большой забег, где вдоль трассы стоят десятки тысяч человек, которые тебя поддерживают. Где-то на 25-м километре начинаешь ощущать усталость. На 35-м думаешь: за что я себя так истязаю, никогда больше! И потом 42-й – тебе вешают на шею красивую медаль, дают съесть что-то вкусное, пиво могут дать. Идешь такой, по телу пробегает приятная усталость, и думаешь: а надо еще раз пробежать, да?

Если у тебя сила воли до этого была по 10-балльной шкале 6,5, то потом стала 6,7 или 6,9. И эта штука потом не станет снова 6,5.

– У вас побольше 6,9 должно быть – вы же, судя по книге, финишировали с травмой связок.

– Это был, наверное, один из самых невероятных дней в моей жизни! Наверное, и правда: если у меня было 6,5 в силе воли, то стало 7,5.

Я должен был пробежать марафон за 3 часа 40 минут, но из-за всей истории с травмой задержался. 3 часа 59 минут – удивительно! Ведь я ставил цель как раз уложиться в 4 часа.

Если вы хотите работать в «Искре» – заполняйте заявку на сайте проекта

Фото: РИА Новости/Рамиль Ситдиков, Кирилл Брага; instagram.com/arsentomsky

детский футбол
бизнес