Андрэ Лилиенталь. «Жизнь шахматам»
Автобиографическая книга Лилиенталя называлась «Жизнь шахматам». Вот так просто и без особых изысков. И при этом – чистая правда. Этот светлый человек, которого уважали коллеги и обожали зрители, особенно зрительницы, прожил удивительно длинную жизнь, в которой нашлось место, кажется, для всего. Но прежде всего – для женщин и шахмат.
Биография Лилиенталя – сплошное приключение. Андор родился 5 мая 1911 года в Москве в довольно необычной семье, евреев венгерского происхождения. Его мать была певицей, а отец – электромонтером, который по совместительству был еще автогонщиком. Так что нет ничего удивительного в том, что они постоянно были в разъездах: мать – на гастролях, отец – на соревнованиях. Там же, в России, родилась и его старшая сестра, Маргарет.
В 1913 году произошло событие, которое полностью перевернуло жизнь Лилиенталя. Мать вместе с детьми отправились в Будапешт, чтобы забрать ее старшего сына, и вернуться в Москву. Но началась мировая война, и его отец был интернирован, и сослан в Оренбург. Все попытки его родителей воссоединиться ни к чему не привели, – и они больше никогда друг друга не видели. От отца Андору достались стать, импозантная внешность, мягкость характера и какой-то внутренний магнетизм, тот буквально притягивал к себе людей.
От глубоких переживаний мать потеряла голос, и семья существовала на гроши, которые она получала, подрабатывая шитьем. Портным, точнее подмастерьем, стал и Андор. Но работы все равно не было, – и он постоянно торчал в очередях в различных профсоюзах в поисках места. Там-то в 15 лет Лилиенталь впервые узнал о шахматах, – и стремительно, за несколько недель, прошел путь от игры на дачу ферзя вперед до момента, пока сам не предложил своему учителю фору. И выиграл!
«С этого момент я играл уже не переставая, – вспоминал гроссмейстер начало своей «шахматной карьеры». – Я очень быстро понял, насколько это красивая игра. Теперь мне захотелось встретиться с настоящими игроками, узнать, что они за люди, чем живут и как играют!» Это желание быстро исполнилось.
Он ходил по шахматным кафе в Будапеште, где собирались лучшие шахматисты города, и смотрел, учился, стал делать первые серьезные шаги, играя – конечно же! – на ставку. Он обнаружил, что этим, может быть и совсем немного, можно зарабатывать, и как мог, стал помогать матери, брату и сестре. Те сразу же стали его преданными болельщиками.
Довольно быстро обнаружилось, что Лилиенталь – шахматист большого комбинационного дарования, который видел за шахматной доской то, мимо чего проходили другие. Сразу, с первых шагов, он был мастером атаки и искал счастья поближе к королю соперника.
Снова помог случай. В поисках работы Лилиенталь перебрался из Будапешта в Вену, где как-то наткнулся на объявление о сеансе Капабланки! И собрав последние деньги, он сел за доску. «Увлекшись борьбой, я не заметил, как остался один на один с элегантным, чуть снисходительным маэстро, – рассказывал он. – Я волновался, хоть у меня была фигура за две пешки, авторитет Капабланки «давил», и я с трепетом предложил ничью. Мир был тут же заключен, – и я почувствовал, будто у меня за спиной точно вырастают крылья!»
Когда ему исполнилось 18, Лилиенталь оказался уже в Берлине. И там в знаменитом кафе «Кёнинг» наткнулся еще двух знаменитостей – на Ласкера и Алехина, который только что сыграл матч с Боголюбовым. Андор просто не мог не предложить им помериться силами… Но если Эмануил с вежливой улыбкой отказал, сообщив, что сейчас не играет в шахматы, чемпион мира его «принял» – в сеансе одновременной игры. Как и с Капой, Лилиенталь снова сделал ничью. На равных же ему удалось помериться силами с Нимцовичем! «То, с какой легкостью он положил меня на лопатки в двух партиях, я никогда не забуду…»
Следующей «остановкой» в жизни венгра стал Париж и, конечно же, – кафе «Режанс»! Он летел в эту шахматную Мекку, как мотылек на огонь. Там общительный и веселый Андор в самое короткое время сошелся с тогдашними лучшими игроками французской столицы. Прежде всего, с Тартаковером, который тут же почувствовал в нем родственную душу. Савелий на долгие годы стал его учителем, другом, собеседником, соперником по блицу «со звоном», который постоянно собирал толпу зевак. Он и известный меценат шахмат, художник Барт, немало сделали чтобы талантливый юноша, наконец, прекратил скитания по Европе.
Однажды в «Режанс» заглянул Алехин. Чемпиону рассказали, что в Париже появился 19-летний юноша, который каждый вечер играет с Тартаковером блиц вслепую – победитель этих «шоу» получал от меценатов 10 франков, проигравший 5, – и он решил посмотреть. А заодно размяться в пятиминутках. Он подошел к Лилиенталю, – и предложил сыграть.
«Воодушевленный встречей с великим шахматистом, я играл с большим подъемом, – и это принесло свои плоды: я выиграл первую партию. Потом вторую. Третью. Четвертую выиграл Алехин, – с удовольствием вспоминал Лилиенталь. Алехин тут же предложил сыграть еще четыре, и уже начал было расставлять фигуры, когда набравшись смелости, венгр сказал: Доктор, я больше не хочу с вами играть! Этот результат оставлю себе на память…» Алехин был достаточно обидчивым человеком, но оценил штуку соперника, рассмеялся и смешал фигуры. Так будущий гроссмейстер стал обладателем счета 3-1 с самим Алехиным.
А потом стал его другом, не раз бывая у него дома на своего рода «шахматных приемах», которые устраивал чемпион мира. Как-то раз Алехин даже заплатил турнирный взнос за Лилиенталя в блицтурнире в «Пале-Рояле», который был не по карману Андору. «Играя в турнире на деньги чемпиона мира, я чувствовал себя просто обязанным победить в нем», – с чувством говорил Лилиенталь. Он выиграл тот турнир, когда же попытался вернуть А.А. его взнос, тот остановил венгра: «Это успеется, вернете, когда станете мастером!»
Этот наказ чемпиона венгр выполнил довольно быстро! Он выиграл свой первый круговой турнир в Штубянске-Теплице в 1930 году. Организаторы собирались включить его в состав если… «кто-то откажется». Разозленный на за такую неучтивость, Лилиенталь постарался оставить позади Флора, Тартаковера, Пирца, Штальберга и ряд известных мастеров.
С этим выступлением связана забавная история. В один из дней Лилиенталь похвастался Флору, что может проплыть под водой весь бассейн гостиницы, где жили участники. Сало, конечно, тут же предложил пари. Андор согласился, и стал уже раздеваться. Но тут Флор «уточнил»: в костюме! Что делать? Не отказываться же! На глазах у изумленной публики венгр, ни секунды на сомневаясь, прыгнул с бортика, и в костюме проплыл 50 метров под водой. Администрация отеля, обрадованная такой неожиданной рекламой, а эта история вызвала шумный интерес в маленьком курортном городке, в тот же день купила мастеру новый и довольно дорогой костюм, а в придачу еще чемодан белья. Вместе с выигранным у Флора пари оказалось неплохим призом, заработанным еще до конца турнира!
Поехал на другой турнир в Чехословакии – и снова взял первое место. И откуда только все взялось?! Одно дело обыгрывать парижских любителей в пятиминутках, и совсем другое – биться всерьез с сильными опытными соперниками. У Андора была легкость и напор, ему не были ведомы цейтноты, да и пиетета перед соперниками он не испытывал никакого. За плечами у него была стратегическая выучка Тартаковера, не прошедшее даром общение, в том числе и творческое, с Алехиным. Он точно был создан для шахмат, жил ими, получая огромное удовольствие от всего, что происходило вокруг, точно сказка стала явью…
После победы в Уйпеште в 1933 году Лилиенталя звали практически на все турниры, даже платили экстра-гонорар, который полагался только избранным. Еще бы – он делал кассу и в отличие от большинства звезд той поры был практически безотказен: давал сеансы, был готов подтягивать публику любым доступным способом, встречался с меценатами. Ну а кроме того – создавал яркие, запоминающиеся партии, о которых судачил весь шахматный мир.
Так, в знаменитом Гастингсе 1932/33 года он проиграл красивую партию Алехину, но смог разделить с ним 2-3-е места, пропустив вперед только Флора. Ну, а годом позже сыграв в целом неудачно, дележ 5-6-е мест с Ботвинником, эффектно – с жертвой ферзя – выиграл у самого Капабланки! Эта победа надолго стала «визитной карточкой» Лилиенталя.
И стала пропуском для него во 2-й Московский международный 1935 года, что во многом изменило его жизнь. Там он снова сыграл с Капабланкой и, впервые, с Ласкером. Судя по результату, венгр провалился – он разделил 8-10 место с Рагозиным и Романовским, на 3 очка отстав от разделивших победу Ботвинника и Флора. Но ему сильно мешали играть эмоции, нахлынувшие на него в городе, в котором он появился на свет. Его потряс прием в тогдашнем СССР. Но еще больше его потрясли местные девушки, все как одна мечтавшие познакомиться с молодым, импозантным иностранцем. Много общаясь в ту пору с Капой, он не раз слышал от великого кубинца, что тот не встречал девушек, красивее русских, – и теперь смог самостоятельно убедиться в рекомендациях этого опытного ловеласа.
Во время одного из туров, прогуливаясь по залам музея изящных искусств, Андор увидел в фойе красивую блондинку. Она так запала ему в душу, что он то ли в шутку, то ли всерьез сказал одному из организаторов, Еремееву: «Если меня не познакомят с этой женщиной, я выхожу из турнира!» Их познакомили, и потом он год красиво ухаживал за Евгенией, и в 1936 году, когда его пригласили в 3-й Московский, он покинул СССР вместе с женой.
Кстати, в 1936-м он сыграл в турнире намного лучше – был четвертым после Капабланки, Ботвинника и Флора, нанеся поражение самому Ласкеру. А на олимпиаде-1937 выиграл и у Эйве, на тот момент – действующего чемпиона мира. За год до этого Макс звал Андора сыграть с ним матч в рамках подготовки к матчу-реваншу с Алехиным. Но он отказался… Не поехал он и на супертурнир в Маргит, победу в котором разделили Керес и Файн.
Почему? Проще некуда – мягкосердечный Лилиенталь поддался на уговоры жены и подал документы на советское гражданство. Напрасно Андор не посоветовался со своим другом Флором, который сделал то же самое годом раньше. Но если Сало спасался от оккупации своей страны, венгру ничто не мешало продолжать жить в Париже. Но слишком радужные перспективы рисовали советские шахматные начальники, а разницы между иностранцем в Советском союзе и гражданином этой страны сходу понять было не так-то просто.
Да в чем, собственно, разница? Только в возможностях и в свободе. Лилиенталь просто не мог взять в толк, что переезжая в СССР, он переставал принадлежать самому себе. И еще – в этой стране мог быть только один лидер. А им был Ботвинник. И как быстро закатилась звезда Флора, который до переезда был в числе главных претендентов на матч за корону с Алехиным, а после стал одним из, многолетним помощником Ботвинника, так «не долго музыка играла» и для Лилиенталя. Он, правда, успел стать чемпионом новой страны.
Эта победа, вместе с Бондаревским, в 12-м чемпионате СССР 1940 года – одна из самых ярких в его шахматной биографии. Как выигранный незадолго до того чемпионат Москвы, Лилиенталь смог пройти без единого поражения, и довольный вместе с Игорем принимал поздравления на закрытии турнира. Мог ли он представить, что занявший в турнире лишь 6-е место Ботвинник вместо того чтобы признать поражение «пойдет наверх» и выдумает матч-турнир на звание «абсолютного чемпиона СССР». Лилиенталь был не готов к этому соревнованию ни морально, ни с чисто шахматной точки зрения, – и провалил его.
Пожалел ли он о своем решении? Наверное, не раз. Вернуться на прежний уровень он так и не смог. А тут еще и война, второй раз крепко повлиявшая на его судьбу. Лилиенталь не без оснований считал, что именно на первую половину 1940-х пришелся пик его формы, а играть ему было попросту негде. Впрочем, и до войны, несмотря на обещания, он так и не получил ни одного турнира на Западе, в которых венгр так любил играть… и в которые его по привычке продолжали звать, не понимая, почему он каждый раз «отказывается».
Не случись этого, он мог бы попасть и в АВРО-турнир, не говоря уже о Гронингене 1946-го или даже матч-турнире на первенство мира 1948 года. Но не попал. Единственное, где он мог играть, был цикл первенства мира. Он прошел через межзональный в Сальтшебадене, попав в турнир претендентов 1950 года в родном Будапеште. Увы, его лучшие времена были сильно позади, – и Андор разделил последние 8-10-е места с Флором и Сабо.
Но, перестав выступать в крупных турнирах, Лилиенталь не перестал жить шахматами. Он попробовал себя во всех ипостасях. Был секундантом, много лет по-отечески опекал и вел к победам Петросяна, и работу с которым прекратил только в 1970 году, когда Тигран стал экс-чемпионом мира. Активно сотрудничал со Смысловым, с которым он схлестнулся как раз в год своего переезда в СССР. Работал даже с молодым Спасским, который отозвался о работе с Лилиенталем: «С ним всегда было интересно». Секундировал он и венгерским шахматистам, когда в 1976-м «по просьбе стареющей матери» вернулся в Будапешт.
Тогда, в начале 1970-х в социалистической Венгрии случился настоящий шахматный бум. Рядом с многолетним лидером Портишем появились молодые и горящие желанием Сакс, Рибли, Адорьян, – и Лилиенталь стал для них своего рода «дядькой», который толкал их к историческим победам. Сборная страны выиграла олимпиаду 1978 года в Буэнос-Айресе, все четверо участвовали в соревнованиях претендентов! Андор помогал как мог. Главным образом, своими воодушевленными статьями – так много как в те годы он никогда еще не писал о шахматах, – а еще совместными поездками, в которых создавал исключительно теплую, сердечную атмосферу, публичными выступлениями. Лилиенталь сумел сделать то, чего категорически не хватало разрозненным, очень эгоцентричным венгерским звездам – он смог всех объединить, почувствовать единым целым. Один за всех, все за одного.
Он тепло общался даже с семьей Полгар, хотя в то время пол Венгрии считало Ласло чуть ли не городским сумасшедшим, который решил угробить своим особым воспитанием всех трех дочерей. Андор видел, чего хочет добиться их отец, и всегда млел, когда оказывался в обществе Жужи, Софии, но особенно – Юдит. И эти девочки воздавали ему сторицей.
Как и в молодые годы, к нему тянулись люди, слушая рассказы о легендарных чемпионах прошлого и настоящего. Ведь Лилиенталь был совершенно уникальным шахматистом – он не только играл, но и выигрывал у одиннадцати шахматных королей. Начиная от Ласкера, Капабланки и Эйве – у Ботвинника, Смыслова, Таля, Спасского, Петросяна, Фишера, даже Карпова, с которым его разделяли больше 50 лет разницы. Эта разница для Лилиенталя никогда не играла существенной роли, он всегда относился к любым своим собеседникам удивительно корректно и доброжелательно, моментально растапливая лед недоверия.
Не удивительно, что у Лилиенталя – чуть ли не у единственного во всем шахматном мире – сложились отличные отношения с Фишером. Причем, они с Бобби были дружны еще как во время его первого пришествия, так и во время второго, когда опальный американец после матча со Спасским 1992 года, жил в Будапеште. Не проходило и дня, чтобы Фишер не был гостем Лилиенталя и его жены (нет, это была не Евгения, в которую он влюбился в 1935-м, уже третья, но… неизменно русская). Нервный, подозрительный и обидчивый, как ребенок, 11-й чемпион мира невольно возвращал Андрэ Арнольдовича к далеким годам его чудной молодости, когда он умудрялся находить общий язык сразу с 3-м и 4-м чемпионами мира, которые не пожимали друг другу рук и не разговаривали на протяжении многих лет.
Это умение найти общий язык с любым собеседником, очаровать его, влюбить в себя и было главным даром Лилиенталя. Импозантный, обходительный, чуткий, он находил отклик в душе каждого, с кем он общался или дружил. Даже в такой сложной, изломанной, часто находящейся на взводе душе шахматиста. Он был открыт им все 99 лет своей жизни.
