Через клюв
Ужаленный тревожным соображением Балтазар Тингл, схватившись за голову , заголосил , что с повторным введением Сухого Закона нелегальный алкоголь станет для нас недоступным.
Мы практически не пьем , - сказал Акрийон. – И разговоров о запрете не слышно.
Нечего сеять тут панику! – закричала Патрисия. – Бесполезны такие попытки!
Кто бы ее ни сеял , - пробормотал Балтазар Тингл , - напугать он нас не сумел…
Ты и сеял , - сказала Патрисия. – Забывчивость тебя охватила?
Воспоминания о букете , - ответил ей Тингл. – Воспоминание о салями. У меня их немного , но они позитивные… а о букете оно даже любовное. Букет кремовых роз я у одной девушки вырвал , другой подарил. Она меня крепко поцеловала. И сказала той первой: ты не скандаль. Не в лицу тебе , подруга , скандалить , ты же не коуч Чак из наших великих детройтских «Поршней».
***
Призер чемпионата США по стрельбе из лука Булхеген дал теоретический урок Джеймсу Эдвардсу , который перед расставанием заявил , что после недели тренировок он попадал бы только в десятку.
Завышенная самооценка , - усмехнулся Булхеген. – Я занимаюсь одиннадцать лет и десятки у меня чередуются с девятками , а то и семерками.
Талант у всех разный , - сказал ему Джеймс. – Почему ты во мне сомневаешься?
Потому что это невозможно , - ответил Булхеген.
Невозможно долететь до Венеры , являясь голубем , - сказал Джеймс. – А попадать исключительно в центр… вселись в меня дух легендарного индейского лучника Железного Урагана , я бы попадал исключительно в центр. Да и голубь… болтающаяся по Детройту инопланетная сущность в него через клюв проникнет , и ему до Венеры , что нам до Милуоки , немного времени – и там.
***
Патрисия поминает критическим словом свое юношеское увлечение: на свидании он подкачал , прикоснуться ко мне не осмелился…
Он не трус , - сказал ей Мактонник.
Он именно струсил , - заявила Патрисия.
Он не трус , он не по годам умный парень , - промолвил Эндрю Мактонник. – К тебе прикоснешься , и ты уже проиграл , ногти разъяренной Патрисии рвут твою кожу…
Дикость ты мне не приписывай! – прокричала Патрисия. – Джеймса Эдвардса я обожаю и с ним я была бы покорной: он бы на меня упал и на мне бы лежал , а я бы терпела.
Тебе бы и терпеть не понадобилось , - промолвил Мактонник. – С его ростом и весом он бы тебя раздавил.
Не насмерть , - сказала Патрисия. – Мой разум чуть-чуть бы работал , и в нем кружилась бы мысль: восхитительный Джеймс. Плохо ты со мной , Джеймс… твой нос на моих зубах. Сейчас я его откушу.
***
Разглядывая задний номер своего джипа , Джеймс Эдвардс в недоумении размышлял: не они – не те цифры… мой номер кто-то скрутил и взамен него прикрутил некий левый. Гай Фоббис! Подобные шутки он любит , но ставший жертвой его юмора итальянский бандит сломал ему обе руки…
А это мой джип? По цвету он мой , а по дискам на колесах не очень… загляну-ка в салон. И если в нем мертвый астронавт , мертвый официант , мертвый коп… завтра я разберусь. За проезжающим автобусом рвану , как за счастьем. Догоню , не догоню – несущественно. Пару остановок за ним пробегу и в смысле отдаления от джипа словно на автобусе их проеду.
***
Дэвид Дурский , разумеется , по секрету поведал , что он хранит незаконно ввезенный в США артефакт. И бы не возражал его скинуть.
Древнееврейская ценность? – спросил у него Акрийон.
Ну не первый же выпущенный в Израиле мяч для игры в баскетбол , - ответил ему Дэвид Дурский. – Но губы я не раскатываю. Ожидаемая мною цена – двести-триста зеленых.
Ценность! – засмеялся Мактонник. – Мне за двести баксов продашь?
Покупка вслепую? – Дурский с коварной усмешкой спросил.
Она отменяется , - сказал забеспокоившийся Мактонник. – Ты принадлежишь к такому народу , что в торговых делах и к торчку с опаской бы относиться… а ценность у тебя , наверно , компактная? Карманная?
Из окаменевшего песка , - пробормотал Дэвид Дурский. – По легенде , ей нужно по голове бум-бум-бум… и ба-ааамц!
Треснувший череп? – спросил заинтересовавшийся «Эр».
Круче , - ответил ему Дэвид Дурский. – Самого Бога увидишь!
