Волевая амбивалентность как итог дискуссии о чемпионате мира 2018

В четверг, 2 декабря 2010 года, случилось, возможно, главное событие в новейшей истории российского футбола. Небезызвестный З. Блаттер и группа инициативных товарищей в полной мере оценили преимущества российской заявки на проведение чемпионата мира в далеком 2018 году, выразив это лаконичным жестом вскрытия конверта и последующим извлечением оттуда бумажки с надписью гордой «Russia».

Преимущества эти, как и союзники России во времена Александра III "Миротворца", по всей вероятности были немногочисленны, но дюже весомы. В силу некоторого изоляционизма выборных процедур ФИФА точно определить "а чем же она (российская заявка) хороша" не представляется возможным, так что остается лишь предполагать, гадать на кофейной гуще и вопрошать мальчишек, что в доме напротив живут.

Если верить униженным и оскорбленным в лучших чувствах англичанам, разгадка проста - проклятые чекисты осыпали вороватых выборщиков золотыми дублонами и деревянными сувенирами, расписанными под Хохлому, для верности пригрозив неотвратимым полониевым возмездием. Такое описание механизма российской виктории выглядит, пожалуй, несколько прямолинейно, хотя позволяет вспомнить классические латинские афоризмы, детективные романы и великое множество других занятных вещей.

Продравшись сквозь официозный канцелярит футбольных чиновников, можно выделить и вторую версию, что утверждает главной причиной экстравагантного решения спортивных властей философию Международной федерации футбола, предписывающую открывать новые горизонты, расширять границы, и пр.

Также многие полагают, что достаточно чуть-чуть поскрести "философию ФИФА", чтобы отбросить многословную стилистику и родственную с "Нодон синмун" цветастость, узрев в открытии границ сугубо рациональный интерес заинтересованных лиц, выражающийся в несомненной готовности стран расширяющихся горизонтов на любые экономические условия старого лиса Зеппа и освоении новых рынков. Пожалуй, этот вариант наиболее соответствует здравому смыслу, с одной стороны не отрицая шкурной сущности бюрократии, с другой не отказывая этой самой б. в некоторой смекалке, отрицая тем самым грубый подкуп.

Четвертая возможность заключается в ошеломительном эффекте от презентации российской заявки, где в едином суверенном угаре слились комсомольский прононс В. Л. Мутко, яйца Фаберже, DJ Smash, светлое будущее и прочие составляющие новой России. "Красиво составлено, — решил он, — под таким соусом и деньги дать можно // В случае удачи — почет // Не вышло — мое дело шестнадцатое // Помогал детям, и дело с концом". Впрочем, в вероятность этой возможности поверят разве что люди, чье чувство прекрасного давно и тяжело хворает, да М. Гершкович, который, по его словам, "даже прослезился во время просмотра".

Как бы то ни было, чемпионат мира по футболу в России - это то, чему неминуемо случится быть, как, вероятно, сказал бы маститый философ Л. Витгенштейн, случись ему дожить до наших дней. В связи с этим наиболее интересным занятием представляется отнюдь не поиск возможных резонов волнующего решения, а изучение общественной реакции. Надо сказать, реакция эта оказалась странно далека от всякого рационализма. И речь не о простодушных обывательских толках, а, напротив, о многочисленных экспертных разборах, что вроде бы должны в полном согласии с "quod licet Jovi, non licet bovi" фундаментом использовать ratio, а не бессознательные величины.

Представители политического кредо "всегда" традиционно апеллируют к патриотизму. Известный комментатор Ю. Розанов, открывший в себе и швеца, и жнеца, и на дуде игреца, предлагает читателю мыслить позитивно, фривольно призывая не волноваться по поводу денег. Денег, утверждает г-н Розанов, много. Денег на всех хватит. Россия - щедрая душа. Важен не презренный металл, важна возможность воздвигнуть еще одну национальную идею. Почему эта возможность так важна и насколько пригоден для мыслестроительства указанный базис, не уточняется. Ведь, по меткому замечанию героя художественного фильма "Inception", идея человеческого разума может преображать города, а остальное мелочи жизни.

М. Борзыкин, видный блоггер "Трибуны", вторит старшему товарищу. Известную законченность своему тексту г-н Борзыкин придает ностальгическим воспоминанием поеденной молью идеологемы начала нулевых. Трудно сказать, из каких именно пыльных сундуков подсознания Михаил вытащил тезис о России, поднимающейся с колен, но г-н Сурков, несомненно, одобрил бы этот пылкий полемический трюк. Естественным образом в эту же корзину летят и более весомые аргументы вроде неизбежного строительства инфраструктуры, как спортивной, так и транспортно-гостиничной.

Оппоненты проведения мундиаля, хоть и придерживаются противоположных позиций, полемизируют сходным образом, целомудренно вспоминая голодающих детей Поволжья и нищих пенсионеров. Нисколько, кажется, не задумываясь над тем, что поддержка голодающих и нищих вещь, конечно, важная и нужная, однако осуществляемая постоянно в виде выплаты пособий и пенсий. А траты на строительство стадионов, заводов и пароходов хоть и велики, но разовы. В этот же кипящий котел своего возмущения оппозиция ЧМ 2018 добавляет и неизбежность распилов и откатов, и общие немаленькие расходы.

Безусловно, можно, с должной силой включив Кьеркегора, отринуть анализ и заключить ab ovo всякой оценки незамутненный экзистенциализм. Но для людей, не желающих следовать цепочке "валяю дурака - отчаяние - прозреваю этику - отчаяние - обращаюсь к опиуму для народа", метод оценки ясен как небо дивным июньским днем.

Следует сразу исключить из мотивационного поля все стадионы, поскольку развитие футбола не является ни первостепенной, ни сколько-нибудь важной задачей властей РФ. С другой стороны, следует отринуть разговоры о повальной коррупции, потому что сама по себе коррупция вовсе не может быть доводом при оценке необходимости строительства чего угодно. Если коррупция есть - она есть, и ничего с этим, действительно, не поделаешь. Едва ли кому-нибудь придет в голову требовать остановки строительства больницы только на том основании, что, дескать, разворуют.

Что остается в сухом остатке? На одной чаше весов необходимая всем и каждому инфраструктура (не спортивные сооружения, а дороги, аэропорты и гостиницы), на другой - объем материальных затрат. Дальше каждый взвешивает самостоятельно, не забывая о том, что часть затрат неминуемо вернется в бюджет. И уже то, что пугающая очевидность этого рассуждения на общем фоне смотрится бравадой, заставляет серьезно задуматься о загадочных истоках идиопатического диалога аля рюс.

Признаться, ловким и отрадным трюком могло бы быть сведение помянутой полемики слепых с глухими к утешительному резюме. "Как ни нелепо наше сусло бродит // В конце концов является вино". Ведь в смысле наличия принципиально разных точек зрения пред нами наслаждение, и майский день, и именины сердца. "Они сошлись. Волна и камень // Стихи и проза, лед и пламень"

Майский день майским днем, однако же истина, которая теоретически должна быть результирующим итогом всякого спора, никак не желает появляться на свет. Дискуссионные горы не рождают даже симпатичных млекопитающих отряда грызунов, а всякая попытка сделать шаг вправо/шаг влево считается попыткой к бегству и предательством родного окопа.

Вся штука в том, что контрарность подразумевает не только контрарность, но и наличие третьих путей, вариантов и взглядов. Тогда как в русской традиции под плюрализмом обычно понимают битву слона с китом и народное увеселение после определения сильнейшего животного. "Драка, драка – скоро будет драка // Кайф уйдет, если напьешься как собака"

Все это было бы весьма неплохо, если бы подразумевало собой только национальный колорит (vodka, balalayka, хруст французской булки, etc) и прочие составляющие особого русского пути. Но, увы, феноменальная монохромность информационного поля не столько расцвечивает pluralisme des opinions березками, сколько подталкивает публику к той самой волевой амбивалентности, когда что pro, что contra - суть одно и то же. А единственно возможное решение заключается в устранении от обсуждения чего-либо важнее прогнозов синоптиков и погружении черепа со всем его содержимым в толщи осадочной горной породы. Что вполне удобно всем, кроме, собственно, субъектов, следующих вышеназванной страусиной стратегии - песок не лучшая среда обитания.