5 мин.

Про шаха и Сидни Вуда

51

В блоге «С миру по Нитке» – глава из книги мемуаров чемпиона «Уимблдона» и члена международного зала теннисной славы Сидни Вуда с рассказом о том, как любимая игра связала выдающегося спортсмена и последнего иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви.

«Это история о редком случае, когда общая вера в нечто по-настоящему необычное стала причиной особенной связи между мной и шахом Ирана.

Ноябрьским днем 1952 года девушка на коммутаторе в моем офисе сообщила, что мне звонит «секретарь Его Императорского Величества шаха Ирана». За два дня до этого я играл в паре с шахом  матч, организованный Госдепом в River Club в Нью-Йорке. Так что я взял трубку, будучи готовым к тому, что на самом деле это окажется шуткой какого-нибудь весельчака-приятеля, который слышал о той игре. Но некая леди с акцентом официальным тоном спросила меня, являюсь ли я мистером Сидни Би Вудом-младшим. Кажется, на этот вопрос я ответил: «Нет, это Тутанхамон». Однако в голосе с британским акцентом прозвучала ровно та доля недоумения, которая придала звонку достоверности. Так что я извинился и с изумлением услышал, что меня приглашают присоединиться к моему партнеру королевских кровей на ужин в День благодарения. Еще больше меня удивила весть о том, что гостей будет всего четверо. В интересах  отношений между нашими странами нельзя было отказываться от такого предложения. Так что я согласился и еще сообщил секретарю, что буквально несколько минут назад надиктовывал письмо для аха, в котором говорилось, как приятно с ним было играть, и каким на удивление умелым и «живым» партнером он оказался.

Например, в раздевалке за несколько минут до матча господин из работников правительства проинструктировал меня, как стоит обращаться к благородному партнеру. Те, кто немного играют в паре, знают, что довольно сложно заменить такие мгновенные инструкции, как «Твой!» или «Мой!», словами «Ваше Императорское Величество». Но почти сразу же после первой встречи с шахом стало ясно, что это не проблема. Я сказал ему: «Я, конечно же, Сидни. А как Вас лучше называть?» И он с широкой улыбкой ответил: «А я, конечно же, Реза».

В тот момент у меня было растяжение связок плеча, так что Реза подавал за меня, но мы довольно неплохо сыгрались и достойно выступили против Стэнли Рамбо и Генри Брека, которые играли намного лучше клубного уровня и при этом не стеснялись при первой же возможности лупить в Его Величество.

Другими гостями Резы на ужине в День благодарения оказались две ослепительные дочери бразильского посла и Гровер Вален, человек с Манхеттена, традиционно принимающий всех знаменитых гостей. Вален приехал во время десерта. Потом мы проследовали к лимузинам и отправились смотреть мюзикл. Что это была за поездка! На всем пути от Лексингтон до Восьмой Авеню дороги перекрыли, и наш визжащий сиренами кортеж мчался во весь опор – причем все время по встречной. Вскоре после того, как мы уселись на свои места, я увидел, как мой приятель Генри Коул машет и направляется ко мне, чтобы поздороваться. К его и моему удивлению примерно за пять рядов до наших мест путь ему преградила крепкая дама из Секретной Службы. Мой вечер явно удался.

После представления мы вернулись в апартаменты Резы в Башне Вальдорф, где уже собрались несколько участников шоу и несколько десятков гостей, чтобы потом спуститься к ужину. Реза сразу был окружен людьми, но через несколько мгновений я увидел, как он жестом приглашает меня в кабинет. Там он закрыл дверь, чтобы нам никто не помешал. А затем последовал разговор, который я должен воспроизвести с максимальной точностью. Он спросил, действительно ли я писал ему записку, когда мне позвонил его секретарь. Я решительно ответил: «Да». Тогда он сказал: «В тот момент я почувствовал, что вы пытаетесь связаться со мной». Он продолжил: «Знаете, мы, иранцы, очень сильно верим в такие моменты сверхчувствительности». Он спросил меня, не разделяю ли я эту уверенность, и я ответил, что не только верю в этот феномен, но и сам имел несколько невероятно убедительных встреч с ним. Потом мы еще немного поговорили о том, о сем, и когда обменивались рукопожатиями, он спросил, не хочу ли я позже нанести ему визит в Тегеране. Из-за сложной ситуации дома я не смог принять это завидное предложение. И всегда сожалел об этом.

Мы прошли к ужину, который был накрыт на одном длинном столе. Мэри Мартин, звезда мюзикла, сидела по правую руку шаха, а меня, к моему удивлению, посадили по левую. Реза проявлял большой интерес к теннису и задал мне несколько вопросов, на которые мне и прежде частенько приходилось отвечать. Я рассказал забавный случай, произошедший во время финала «Ролан Гаррос» в миксте, где я играл вместе с несравненной Хелен Уиллс Муди (и еще с двумя двойными Курвуазье). Реза и Мэри Мартин внимательно слушали, но внезапно я понял, что и весь стол – 30 с лишним гостей – приостановили свои беседы и стали моей аудиторией. Путей к отступлению не было, но, к счастью, история была хорошо принята и набрала достаточно очков на смехометре.  

Описания шаха Ирана, которые я потом встречал в прессе, не имеют почти ничего общего с тем, каким увидел его я. СМИ? Их рассказы должны были отвечать представлениям о тех землях, где бродили мидяне и персы. Мне же Реза показался невероятно скромным, теплым и интересным человеком, который мог быть в зависимости от ситуации и серьезным, и легкомысленным.

На теннисном корте, где характер людей часто раскрывается во всей красе, он доказал, что ему не нужны привилегии, что он готов внимательно следовать инструкциям. Он играл с жаром и был ярчайшим воплощением спортивного духа. В общем, если не знать, что Реза Пехлеви решал судьбу около 35 миллионов иранских душ, то это был человек, с которым любой захотел бы дружить.

Свергшая его революция и то, как позорно его бросила на произвол судьбы администрация Картера, вызывает в памяти слова Дэвида Фроста, произнесенные после убийства Джека Кеннеди: «Неважно, как высок трон, на котором мы сидим, земля все равно близко».

Резы больше нет – может быть, это милосердный промысел Аллаха, который хотел, чтобы тот избежал судьбы беспомощного свидетеля продолжающейся деградации любимой нации? Через несколько лет по случайному совпадению племянник Резы арендовал на лето то, что мы называемым нашим «большим домом» в Саутгемптоне. И даже тогда было по-прежнему тревожно, что наемники Хомейни узнают о его местонахождении. А в 1995 мы подружились с братом Резы и его женой, когда они зимовали в Палм-Бич, и поняли друг друга мгновенно».