«Не знал, хочу ли вообще продолжать карьеру». Сложный путь канадца из ЦСКА
Интервью Джереми Руа.
Канадец Джереми Руа проводит четвертый сезон в КХЛ. Его первым клубом в России стал «Витязь», где на протяжении трех лет он был лучшим бомбардиром среди защитников.
Летом 2025-го Руа перешел в ЦСКА. В команде Игоря Никитина он закрепился во второй паре и прямо сейчас идет первым по статистике среди игроков обороны. За 11 матчей на старте регулярки-2025/26 Джереми набрал 6 (2+4) очков.
Руа уже освоился в России и даже планирует получить гражданство. Десять лет назад на такое развитие событий ничего не указывало.Тогда канадца во втором раунде драфта забрал «Сан-Хосе». Он считался перспективным защитником и даже готовился к дебюту в основе.
Не сложилось – из-за рецидива травмы колена Руа потерялся даже в АХЛ. Потом Джереми вообще уехал в словацкую Экстралигу, откуда в итоге и перебрался в КХЛ.
Мы поговорили с ним и узнали все подробности.
«Сложнее всего было справляться с этим морально» – о травмах колена в АХЛ и восстановлении с Торнтоном
– Перед драфтом тебя часто сравнивали с Данканом Китом. Как думаешь, вы реально похожи?
– Я не люблю сравнивать себя с кем-то. Мне важно работать над собственной игрой и стилем. Хочу добиться успеха, будучи собой, а не кем-то другим.
– А любимый игрок у тебя есть?
– Раньше был Ник Лидстрем, когда он играл за «Детройт». Еще нравился Андрей Марков. Я тогда жил в Канаде, и родители постоянно смотрели по телевизору матчи «Монреаля», за который играл Марков. Я много следил за его игрой и был впечатлен.
– В 2015-м тебя забрал «Сан-Хосе» во втором раунде драфта. Какие воспоминания об этом?
– Было приятно и неожиданно. До драфта у меня было 28 собеседований. И, пожалуй, именно в «Сан-Хосе» я чувствовал себя некомфортно.
– Почему?
– Только с ними собеседование вышло тяжелым. В отличие от других команд, здесь не говорили о моих хороших качествах и чем-то подобном. После разговора с «Сан-Хосе» вышел с плохим предчувствием. Думал, что они точно не выберут меня.
А в итоге «Сан-Хосе» обменял два последних выбора во втором раунде на 31-й пик, чтобы заполучить меня.
– Что ты почувствовал в день драфта?
– Я был удивлен, когда услышал свое имя.
– По твоим интервью мне показалось, что ты был недоволен выбором во втором раунде. Рассчитывал на первый?
– С первым раундом все было неоднозначно. Многие действительно предсказывали мне ранний выбор. Конечно, когда этого не случилось, я расстроился. Но когда меня выбрал «Сан-Хосе», мне стало уже все равно.
– Как все развивалось после драфта?
– Тернистый путь. Много травм и переживаний, но я рад, что справился с этим.
– Как раз про травмы. В последний год юниоров и в первом сезоне в АХЛ ты получил серьезные травмы колена. Как проходило восстановление?
– Непросто. Каждое восстановление занимало 6-9 месяцев. У меня было две операции, а потом мне пришлось проходить длительную реабилитацию.
Тяжелее было во второй раз. Я повредил то же самое колено – просто сломалась скоба. В тот момент куда сложнее было не переносить еще одну операцию, а справляться с этим морально. Но понимал, что должен сделать это. Не столько ради хоккея, сколько ради себя.
– Ты рассказывал, что восстанавливался вместе с Джо Торнтоном. Как так вышло?
– Он получил похожую травму в то же время. Лечились в одной клинике и ходили к одному специалисту. Мы не работали вместе, но часто виделись. Джо сделал операцию на две недели позже меня. И я был для него вроде ориентира – вот так он будет выглядеть через время.
– Встреча с Торнтоном на тебя сильно повлияла. Как?
– Он легенда. Меня впечатлила его уверенность. Он вернулся после такой травмы в его-то возрасте. Тогда ему было лет 38-39. И он был полностью уверен, что все равно сможет играть. Я понял: если он смог, то и я смогу.
– За три сезона в «Барракуде» из АХЛ у тебя только 113 матчей – около половины. Больше не позволили сыграть травмы?
– Определенно. Я пропустил почти весь первый год. Сыграл 20 игр, а потом случилось это [травма колена]. Будто в молодости такие серьезные повреждения не дают показать истинный потенциал.
Но вообще сложно сказать, что именно повлияло на карьеру в АХЛ. Возможно, я физически не был готов. Возможно, восстановление отняло много времени. Возможно, когда я вернулся, травмы не позволили выйти на свой уровень. Но все же, наверное, дело не в травмах или во мне. Это просто часть жизни.
– Что ты чувствовал в тот период?
– Было тяжело морально, но ничего не поделаешь. Я справился с этим. И вот, в конце концов, оказался здесь. Нашел жену в Москве, у меня родились две дочери, и я играю за ЦСКА (смеется).
– Как думаешь, именно из-за травм тебя так и не подняли в НХЛ?
– Возможно.
– Насколько тяжело это осознавать?
– Если я начну об этом думать, то провалюсь в бездну. Это больше не часть моей жизни.
«Попробую съездить в Европу и заработаю на этом» – о карьере в Словакии
– Как возникла идея уехать в словацкую Экстралигу?
– Я был в замешательстве и не знал, хочу ли вообще продолжать карьеру. А потом мне позвонил агент и сказал: «До сборов в Словакии оставалось две недели. Хочешь поехать? Команда – действующий чемпион. Должна быть одной из лучших в Европе». Я подумал: «Ладно, попробую съездить в Европу и заработаю на этом».
– Тебе было важно оказаться именно в «Зволене», который тогда был действующим чемпионом?
– Это была единственная причина, по которой я и решил поехать в Словакию. Не хотел идти в команду, которая не была способна выиграть чемпионат.
– Но вы проиграли в полуфинале. Что не получилось?
– Хоккей – игра, где одна маленькая ошибка может все изменить. Возможно, если бы мы забили в овертайме в полуфинале, мы бы выиграли.
Нет конкретной причины. Дело не в том, что у нас была плохая команда. У нас был хороший сезон. Возможно, плей-офф был уже не таким успешным. Но все равно мы были очень близки [к победе]. И я рад, что получил такой опыт.
– В Словакии ты провел лучший сезон в карьере на взрослом уровне. Заработал 33 (8+25) очка за 48 матчей. Как думаешь, почему?
– Тут надо понимать Словакия и Россия – разные уровни хоккея. Для меня это был своего рода психологический переход: снова наслаждаться хоккеем, добиваться успеха и обрести уверенность, прежде чем уйти куда-то еще.
– Чем европейский хоккей отличается от североамериканского?
– Системы немного разные. Поэтому можно сказать, что игра в Европе за год до переезда в Россию помогла мне быстрее адаптироваться к здешнему хоккею. Стиль в Словакии больше похож на российский, чем на североамериканский.
– Как бы ты оценил уровень Экстралиги в сравнении с АХЛ и КХЛ?
– КХЛ – вторая лучшая лига в мире. АХЛ в рейтинге находится скорее на четвертом месте. А Словакия – где-то на десятом. Это если рассуждать как человек, который составляет рейтинг.
Но лично я высоко оцениваю Экстралигу, потому что там вернул себе уверенность.
– Пока ты жил в Словакии, получилось попутешествовать по Европе?
– Конечно. Был в Будапеште, наверное, каждые вторые выходные. Потом ездил в Братиславу, Вену, Прагу – во все города вокруг Словакии. У нас часто было два выходных в начале недели. Использовал это время, чтобы съездить в разные места.
– Что тебе понравилось больше всего?
– Думаю, Будапешт. До этого слышал, что это прекрасное место. Но я никогда не думал, что там будет так круто.
«Мои клюшки через год приехали к родителям» – об игре в «Витязе» и исчезновении клуба
– Как ты попал в «Витязь»?
– В середине лета 2022-го моему агенту позвонили из клуба и спросили, не хотел бы я приехать к ним. Согласился, и через две недели уже собирался в Минск на встречу с командой.
– С кем-то из игроков «Витязя» общался прежде, чем принять решение?
– Да, я разговаривал с Дэниэлом Одеттом. Он играл в «Витязе» за год до этого и должен был вернуться, но потом возникли проблемы. Мы с Одеттом знакомы еще с юниоров. Я связался с ним и спросил, как ему «Витязь». Он хорошо отозвался.
– Какие трудности возникли во время адаптации в КХЛ?
– Конечно, язык – это первое. Но были разные ситуации.
Например, когда я приехал в Минск на сборы, мое снаряжение потеряли в аэропорту. Часть мне вернули через неделю, но не все. Клюшки только через год приехали в Канаду назад к родителям (смеется). Эта ситуация меня расстроила. Я пришел в новую команду и хотел показать себя, но даже не мог выйти на лед.
– Как тебе живется в России?
– Потрясающе. Мы с семьей живем в одном из лучших городов мира. Мне очень нравится Москва.
– Ты учишь русский?
– Это сложно, но потихоньку учу. Умею читать, многое понимаю, но говорить довольно сложно.
– Твоя фамилия правильно произносится как Руа. Но в России тебя часто зовут Рой. Тебя это обижает?
– Нет. Многие не могут произнести мою фамилию на французский манер, поэтому говорят неправильно. Эта проблема возникла не только в России, но и в США. Поэтому я предпочитаю Рой.
– Ходили слухи, что ты планируешь получить российское гражданство. Это правда?
– Думаю об этом. Этим летом наша дочь родилась в Москве. Мы сейчас думаем: если я получу российский паспорт, то и она сможет его получить. Кажется, детям всегда полезно иметь двойное гражданство, если это возможно.
– Ты был лидером «Витязя» по игровому времени. Чувствовал какую-то особенную нагрузку и ответственность?
– И да, и нет. Всегда стараюсь, чтобы добиться успеха прежде всего ради команды, а потом и ради себя. Так что скорее это я давил на себя, а не команда на меня (смеется).
– За три сезона в «Витязе» тебе только раз удалось поиграть в плей-офф. Считаешь, что «Витязь» – более слабый клуб, чем «Зволен»?
– Нет, КХЛ по уровню сильнее.
– Но «Витязь» был клубом из нижней части таблицы.
– Понимаю. Но я не особо задумывался об этом, когда пришел сюда. Это был мой шанс попасть во вторую по силе лигу мира и показать здесь, на что я способен.
– Как узнал, что клуба больше не будет?
– Тогда уже состоялся мой переход в ЦСКА, поэтому я узнал через СМИ и игроков, с кем поддерживаю связь.
– Какие эмоции испытал, когда ты узнал про ситуацию с «Витязем»?
– Грустно осознавать это. Игрокам и персоналу приходится искать новую работу, а это сложно. Мне кажется, «Витязь» был большой частью культуры КХЛ, поэтому всем сейчас непросто.
– Ты уже сказал, что перешел в ЦСКА до официального объявления об исчезновении «Витязя». Когда и как начались переговоры?
– Лучше об этом спросить агента. Я не участвую в переговорах, а просто разбираю предложения.
– Хорошо, то есть ты бы в любом случае перешел в ЦСКА, даже если бы «Витязь» остался?
– «Витязь» обменял меня раньше. Может, они уже знали, что команда распадется, но больше никто [не знал].
«Против его команды всегда было сложно играть, а теперь я на другой стороне» – про Никитина и ЦСКА
– Как бы ты описал атмосферу в ЦСКА? Все-таки новый тренер, много новых игроков.
– Иногда хорошо, что в команде много новых людей, потому что все будут проходить один процесс адаптации. Лично для меня было бы тяжелее влиться в коллектив, где все время были одни и те же люди.
– Но для тебя в ЦСКА достаточно знакомых игроков.
– Конечно. Я знаю Дэниэля Спронга. В Северной Америке я пересекался со Спенсером Мартином. Еще я знаком с Колби Уильямсом и Дмитрием Бучельниковым. Это значительно облегчает адаптацию.
– Ты давно дружишь со Спронгом. Это правда?
– Мы знакомы с восьми лет и оба из Монреаля. Вместе участвовали в разных турнирах. А его отец – тренер по технике, поэтому я много катался с ним. Но это было в детстве. Потом наши пути в юниорской лиге разошлись. Так что мы знаем друг друга, но уже не так близки, как раньше.
– Ты удивился, когда ЦСКА подписал с ним контракт?
– Он связался со мной, когда думал о переезде. У меня уже был контракт, поэтому, когда он спросил меня о команде, я был рад, что они его ищут. Высказал ему свое мнение, но решение он принимал сам.
– Бучельников перешел из «Витязя» в ЦСКА следом за тобой. Какие у вас с ним отношения?
– Очень хорошие. Мы близкие друзья. Он знал мою жену еще до того, как я познакомился с ним. Когда в прошлом году он перешел в «Витязь», именно жена рассказала мне о Бучельникове. Благодаря ей, нам было легче найти подход друг к другу. Вот так мы сблизились и сейчас дружим семьями.
– А еще вы дружите с Денисом Гурьяновым. Как давно знакомы?
– Мы познакомились в первый день лагеря. А потом, когда у нас было командное мероприятие, мы вместе сидели в автобусе. Разговорились и так подружись.
– Ты сказал, что очень рад работать именно с Игорем Никитиным. Почему?
– Он очень успешный тренер. Против его команды всегда было сложно играть. Теперь, по крайней мере, я на другой стороне. Надеюсь, сейчас другим командам будет тяжело против нас (смеется).
– Какое впечатление он произвел на тебя?
– Он очень сильный человек. Внушает уверенность. Хочется слушать и вникать во все, что он говорит.
– Случались какие-то проблемы с коммуникацией внутри команды из-за языка?
– Нет. Многие ребята и весь тренерский штаб хорошо говорят по-английски. Когда Игорь Валерьевич что-то говорит, нам переводят помощники тренера или игроки. Особых трудностей не возникало.
– ЦСКА – клуб с серьезными амбициями на Кубок Гагарина. Это сильно отличается от «Витязя». Тебя напрягает это?
– Нет. Цель в хоккее – победить. Это наш менталитет: хотим выигрывать каждый матч, поэтому нам нужно продолжать в том же духе.
– Как оцениваешь шансы ЦСКА на победу в Кубке Гагарина?
– Мы об этом не говорим. Это не вписывается в менталитет и культуру команды. Мы движемся шаг за шагом и не смотрим на конечную цель.
– О чем сейчас мечтаешь?
– Хочу просто спокойную жизнь с семьей. И найти любимое увлечение, чем займусь после хоккея. Пока не знаю, что это будет. У меня есть несколько вариантов, но главное – чувствовать себя комфортно и дать дочерям возможность расти и развиваться.
Фото: КХЛ/Кузьмин Юрий; Gettyimages/Minas Panagiotakis / Stringer; East News/AP Photo/Ross D. Franklin, AP Photo/Alan Diaz; Maksim Konstantinov/Global Look Press /Global Look Press ; РИА Новости/Сергей Гунеев, Владимир Федоренко; cska-hockey.ru
